Джонхану надоело.
Ему надоело, как каждый день его друг возвращается с лекций всё более и более истощённым. И если бы все такими были, но этот упрямец выжимал из себя больше, чем может позволить! Помимо основных выделенных на учёбу часов он тратит дополнительные на работу, отрабатывание материала или репетиции. Зная, что не может себе позволить такие нагрузки, всё равно продолжает в том же духе. Всем курсом уже приходилось однажды вызывать скорую, потому что от изнеможения парень грохнулся в обморок и буквально не дышал. Грудь не поднималась, а изо рта вырывался только хрип или вообще ничего. Сказать, что все испугались, это как ничего не сказать. Потерять такого ценного однокурсника — да что там, товарища и члена семьи равно их собственным смертям!
Позже оказалось, что он давно болеет. Грипп, запущенная простуда, бронхит — врач не сознавался, а Джихун молчал. Не хотел говорить. Даже под давлением близких он молчал, как рыба. Предпочитал держать рот на замке и руку у груди, что-то давя в себе. Все свалили это на соответствующие здоровью приступы кашля. Глупо так и наивно.
Джонхан считал его упрямцем, пока не узнал, что на самом деле он является самым настоящим глупцом. Они оба те ещё дураки. Только если один — потому что не заметил, то второй — потому что не действует.
— Джихун, у тебя всё хорошо? — дежурный вопрос, который задаёт любой прохожий знакомый раз в день, а то и два. И каждый раз один ответ:
— Вполне.
Джихун не грубый, он очень даже вежливый. Но одним таким словом он обрывает все расспросы, предпочитая никому не рассказывать, как он себя чувствует на самом деле. Но на самом деле… Очень хочется. Хочется поведать о том, как ему невыносимо уже ходить на эту учёбу и жить изо дня в день, переживая лекции. Ему хотелось хотя бы раз побыть не слушателем, а говорящим. Оказаться на месте тех, кому он даёт советы или просто подставляет плечо и уши.
Нет, ему нравится учиться. Прилежный студент, которому можно довериться и поверить, лучший на курсе да и вообще за последние несколько лет. С удовольствием выполняет свою работу. Почти со всеми однокурсниками состоит в хороших отношениях. Почти.
С одним человеком он хотел хотя бы сблизиться, но тот не подпускал. Улыбается, дарит свет абсолютно
всем. Однако Джихун в это понятие «все» не входил.
Джонхану всё сложнее стоять в стороне.
Почти на каждой паре он сидит рядом со своим другом. Удобно — если не успеваешь, всегда можно конспект у него списать. Но каждый день, за исключением выходных (а то и с ними, как получится) одна история: в какой-то момент Джихун проваливается в свой мир, а взгляд смотрит то в пустоту, то целенаправленно. Чаще и то, и другое. Тогда Джонхан тоже отвлекается от лекции и смотрит в ту же точку. И эта точка становится тёмной ежевичной макушкой «солнца университета». Который опять улыбается кому-то, но не ему. Никогда.
— Опять смотришь? — как-то спрашивает напрямую, на что получает лишь неровный вздох. И подавленный приступ кашля. — Подойди ты уже к нему и поговори.
Джихун усмехается. Было бы всё так просто… А сердце противоречит: оно хочет быть хотя бы рядом и вести дружеские диалоги, но в то же время хочет, чтобы этот человек принадлежал ему. Смотрел так же, касался, заботился. Обратил внимание и больше никогда не отвлекался.
— У него уже есть те, с кем поговорить, — объявляют о завершении занятия, и Джихун первый встаёт и выходит из аудитории, открывая старшему вид на парня с угловатым лицом спереди. Он улыбается в ответ так же ярко, как и ему, а после оказывается в захвате-объятии
того самого.
Джонхан видит, что состояние Джихуна ухудшается.
Как бы Ли не старался, а свои проблемы со здоровьем скрывать вечно нельзя. Своей молчаливостью, своим принципом не вешать проблемы на других и обременять их лишними волнениями, он сейчас сидит и заплевал тетрадь кровью. На это обратили внимание сначала соседи, а там пошла цепная реакция. Вплоть до учителя, который тут же оставляет книгу и подходит к студенту. Большими глазами смотрит на картину перед ним, а именно на закрывающего рот испачканной ладонью Джихуна и испорченные записи. И на стекающие по юношескому лицу слёзы. Ему больно. Не только в лёгких, но и в душе.
— Я звоню в скорую, а ты, Чан, — кивает профессор тому самому молодому человеку с необычным лицом, что всегда рядом с
ним, — иди за врачом. Живо.
И тот убегает, а остальные ученики продолжают сидеть на своих местах. Шоковое состояние, неудивительно. Они оклемаются только когда виновника торжества выведут из кабинета. Единственный, наверное, кто продолжает хоть что-то делать — это Джонхан, поддерживающий друга за спину и вытирая капли крови платком. Ткань хорошая, дорогая, но близкий человек всему дороже, поэтому Юн не жалко. Для него Джихун как младший брат.
Однако следующее заставляет и его остановиться в действиях и удивлённо смотреть на происходящее.
Свободная рука младшего оказывается в двух чужих. Крепких-тонких, мозолистых-мягких. Тёплых-холодных. Джихун ещё не может определить, какие они, потому что это
их первое прикосновение, а его всё ещё трясёт в новых приступах.
— Не смей, слышишь? — заботливо шипит (только у этого человека такое может быть) парень, сжимая руку младшего, — Не смей коньки отбрасывать! Не сейчас, — и, освободив одну свою ладонь, тянется ею к лицу. Но тут же одёргивает себя, когда видит, как однокурсник зажмуривается. Но не от страха, как он мог подумать.
Джихун впервые почувствовал какой-то необъяснимо сильный прилив сил, а в голове забилась мысль:
«Я не хочу уходить».
В больницу впервые поехали двое: Джонхан, который всегда был рядом, словно ангел-хранитель, и тот самый парень. Который
наконец обратил своё внимание на Джихуна.
Врачи, узнав, что их пациент так и не рассказал никому о своём заболевании, могли бы пойти и постучать по голове его, если бы тот не был в царстве Морфея сейчас. Им оставалось лишь тяжело вздохнуть и попросить присесть молодых людей.
***
Запись №22.
Знаешь, Ли Джихун. Я тебя так сильно ненавижу.
Своей улыбкой ты заставляешь меня улыбаться, а какие-то молоточки внутри забить по грудной клетке. Смотри, даже романтиком стал, когда написал эти строчки! Раньше мне бы стало противно, но сейчас…
Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня во время лекций? Какой же ты дурак. Я даже заранее могу предчувствовать, когда ты посмотришь в мой затылок, потому что это происходит в 10 минут каждого часа. Не подумай, что я слежу, узнал чисто из интереса.
Но знаешь, что самое главное? Я ненавижу тебя за то, что ты заставляешь меня скучать по тебе, когда пропадаешь на вынужденном больничном. И если бы не твой друг, ты бы всё равно пошёл, всё равно бы смотрел, прожигая в моей голове дыру. Будто хочешь мои мысли узнать… Можно же просто спросить, зачем идёшь обходным путём сквозь крапиву?
Я вынужден тебя игнорировать, чтобы просто не сорваться.
Я тебя ненавижу за то, что являешься запретным плодом.
твой К.С.
***
Запись №6.
Сегодня ты снова надел тот шарф, который я терпеть не могу. А всё почему? Потому что ты в нём чертовски милый и чертовски маленький. Ты и так низкого роста, а этот предмет только ещё сильнее ухудшает ситуацию!
Но больше всего мне не нравится то, что, будучи даже таким маленьким, ты заставляешь меня чувствовать себя ещё меньше перед тобой.
К.С.
***
Запись №15.
Пятнадцатая запись, ненавижу пятнадцатый раз.
В последнее время мне кажется, что ты делаешь это всё назло. Будто я тебе что-то не так сделал, хотя вообще ничего не делал! За всё это время я даже не трогал тебя! А ты продолжаешь…
Меня раздражает, когда Джонхан-хён обнимает тебя. И нет, это не ревность, не думай о себе так высоко. Просто твоё лицо становится таким довольным, что хочется его уткнуть в тот шарф, который ты, кстати, до сих пор носишь! Серьёзно, Бог, ты есть? Если да, то почему не слышишь мои молитвы?
А то, как учителя тебя любят и нахваливают… Что ты сделал, чтобы заслужить их уважение? Ты маг? Колдун? Или это всё твоё очарование твоя дотошность?
Я бы хотел подойти и спросить рецепт успеха, но тогда опущусь ещё ниже, чем сейчас…
К.С.
***
Запись №37.
Последняя.
Потому что сегодня я понял, что не хочу продолжать всё это.
Ты продолжаешь себя губить (!!!), думая, что тем самым не нарушаешь счастья других. А ты не подумал, что являешься чьим-то счастьем?
Чан мне рассказывал, какой ты внимательный ко всем, но не к себе. И я это тоже замечаю даже с учётом того, какой у меня обширный круг общения. Пусть и не показываю. Я хочу дарить тебе всё то, что дарю остальным, но, слыша в твоём голосе, как ты не хочешь к себе какого-либо внимания, не решаюсь. Думаю, что тебе так будет комфортабельнее… И это, чёрт возьми, неправильно! Ненавижу тебя за то, что не даёшь мне возможности хоть что-то сделать в твою сторону хорошее.
Ты не подпускаешь к себе никого, кроме Джонхан-хёна (и немного Чана). Да, вы вместе с самой школы. Да, вы живёте в одной квартире, потому что так удобнее и выгоднее. Но это не обоснование! Хотя, тебе это уже сказали год назад…
Джихун, прошу…
ожидающий К.С.
P.S. Я ненавижу тебя за то, что влюбил меня в себя.
***
— Хён, прошу, улыбнись, — на каждом углу просят. Смотрят такими невинными скучающими глазами, будто коты из одного фильма. Правда, у него то хорошая оборона и всё это не прорвёт её. Хотя, может, дело не в ней, а в самом состоянии… В чувстве стыда и сожаления? Тоски?.. За какие-то несчастные сутки он изменился. Нет, открылся. Снял маску и показал, что тоже умеет волноваться, переживать. Он не клоун, его существование — не долг перед другими.
Поэтому каждый раз отвечает:
— После того, что натворил, я не имею права улыбаться.
***
Джонхан, наконец, выдыхает с облегчением.
Потому что Джихун, получив заслуженные подзатыльники не только от него, но и от всего курса с учительским составом, согласился на лечение и уже идёт на поправку. И не только в плане здоровья. Его осунувшееся лицо вновь приобрело розоватый оттенок не только благодаря убойным дозам лекарств и еды. Мешки под глазами исчезли не только благодаря семнадцатичасовому сну. Мысли в голове освежились не только благодаря отсутствию огромного количества новой информации и правильной сортировки нужной. Руки перестали дрожать не только благодаря спокойному образу жизни и отдыху.
Рядом с ним теперь сидит человек, который нежно касается его щёк, пока тот спит. Именно он укладывает Джихуна спать, чтобы тот выспался и быстрее восстанавливался —
тоскует. Этим парнем теперь окончательно заняты все мысли младшего. Так же, как и руки. Просыпаешься — их уже поглаживают, чтобы подарить доброе пробуждение, засыпаешь — сцепляют со своими, как бы говоря, что он всегда будет здесь, рядом. Что больше не позволит ни себе, ни ему обходить друг друга стороной.
Ли Джихун нашёл своё универсальное лекарство от всех невзгод. И имя ему Квон Сунён.
