В душе забота, а в людях сплетни

Говорят, что удача сопутствует только идиотам. Ложь. Она сопутствует не просто идиотам, она сопутствует полным придуркам, моральным уродам и честолюбам, которых, казалось, вокруге пруд пруди — видимо, у Вселенной на момент рождения этих индивидуумов было хорошее настроение. Каждый из большой восьмёрки, да чего уж, со всего Мира, знал: Америка тупой аморалист, которому уже нельзя помочь. Точнее, помочь-то можно, но кто потом поможет вам? И только лишь немногие понимали, что Америка — чёртов засранец, умеющий играть на тебе как на струнах, вынуждая издавать именно его мелодию. И, видит Бог, Россия поломает ему его руки великого мастера авантюры, если тот не перестанет испытывать Ивана на прочность. Во всех смыслах. *** — Ты — идиот. Альфред гневно дернулся от неожиданного оскорбления, а вот у Ивана же уже давно дёргался правый глаз. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и здание заседания превратиться в кровавое поле боя, все страны попадут под контробстрел мебелью, а Америка полетит раньше SpaceX в пучины космоса, дальше Марса. Джонс гадко улыбнулся. — Я тебя рассекретил, — протянул он. Вот уже полчаса Альфред тактично подходит к чему-то такому «очень секретному о России, что об этом должен знать весь мир, но я вам не скажу». Иван же в ответ на пустые намёки и похабные, «понятные только ему», шутки хмурится, ничего не понимая. Он бы с радостью повозил его лицом по столу, но, во-первых, тут слишком много стран, во-вторых, тут Украина, и в-третьих, это — чёртов капиталист, на которого даже атеисты молятся. — Ну и что именно ты рассекретил, умник? — Россия нежно улыбнулся и сделал нажим на последнее слово. В этот момент молящийся Англия вылез из-под стола, прилипший к нему Франция перестал тыкать розой в Артура, Германия напрягся, а побитый Италия, валявшийся у его ноги, приподнялся и прищурился. На Россию. Но последнее, что добило Ивана — это пристальный взгляд Украины и Латвии. Беларусь же до последнего защищала брата, а потому просто досадно сжала губы, сидя на спине Литвы. Зал замолк. Стало слышно тяжёлое дыхание Америки и сиплое Ивана. Сейчас каждый ожидал обвинения либо в чем-то таком низком, недостойном России, или громкое, яростное в чем-то настолько ужасном, что Китай со своей политикой, будь более «древним» и молодым, схватился бы за сердце. — Ты смотрел на члены! — неожиданно чуть ли не завизжал Америка. Лицо России исказила гримаса недопонимания, а улыбка намекала на: «ты — больной, тупой ублюдок с атрофированными мозгами». — Прости, что? — Ты гуглил члены, я видел! И смотрел на них! Ты — гей! Где-то на том конце конференц-зала в обморок упала Украина, побледнела и выпала из реальности Наташа, прыгнул в окно Эстония, а за ним добрая половина стран, и со жгучим интересом вылупились глаза участников большой восьмёрки. Россия — гей? Так, так, а вот это интересно. *** Альфред всегда был любимчиком судьбы. И ладно бы, он был бы просто удачливой занозой в заднице, так нет — Америка был сильной, пылкой и упертой страной, добивающегося своего любой ценой. Но лишь спустя несколько веков Россия догнал, что аполлоновская внешность была чем-то вроде плёнки, контрастирующей с отключеным мозгом. В нужные моменты Альфред умел быть загадочным, напористым, смешным и даже страстным. Как слыхал Россия, последнее происходило чаще всего. Нынешней жертвой Джонса стал собственнолично Иван. Честно сказать, его уже успели... утомить недвусмысленные намеки. Америка все время старался лишний раз дотронуться до Брагинского, улыбнуться или предложить какую-нибудь мирную встречу, которая, конечно же, не свершится. Россия понимал, что все это — всего лишь фарс, видимость хороших отношений. Но находить соль у своей входной двери, бегать от любовного супа Беларуси с кровью девственниц и получать по шее от перевозбужденного таким вниманием правительства приходилось Ивану. А сегодня мир как будто окончательно перевернулся. Ни с того ни с сего Америка начал топить Брагинского в пошлых намеках и прилюдных обвинениях. — Ты идиот, — прошипел Россия из-под тяжелого юношеского тела. Борьба двух наций продолжалась уже незнамо сколько. Они били друг друга, унижали, обвиняли во всем, что не происходило и оставляли яркие, алеющие с каждой секундой всё больше, отметины. Ведь кто-то уже давно мечтал оставить их на шее. А кто-то — на бедрах. — Гей! Зал заседания пустовал. Оставшиеся страны, считая долгом спасти свои задницы государства, ретировались восвояси как можно скорее. — Закрой свой рот! — Брагинский попытался скинуть американца с себя, брыкаясь. — Для начала — у тебя нет доказательств! — Ты глухой что ли?! — Альфред прокричал это прямо в ухо Ивану, за что получил удар коленкой в живот по возможностям лежащего. — Весь мир видел твою историю браузера! О да. Если Англия уже увидел распечатки, то весь Мир определено. Они провозились на полу ещё какое-то время, пока Россия не выдал: — Владимир Путин… — Иван выдохнул, — У него родился внук. Его дочь в силу женской чувственности не может решить, делать сыну обрезание или нет. Поймав недоуменный взгляд Альфреда продолжил: — Я сам не знаю, какого черта она решила спросить совета именно у меня. Но было бы подло бросить ее с таким вопросом… — секундное спокойствие сменилось новым ярым трепыханием — Так что будь добр, перестань разносить ересь по миру и слезь с меня, идиот! — Но ты все равно смотрел на члены! — Америка не остался в долгу и попытался прижать чужие запястья к полу. — Ты — гей! Просто признай это и давай уже сходим на свидание, черт тебя дери! У кого-то в груди зародилось тепло, раскалённой сталью разливающееся по всему телу и закрепощая в непонятном, гадком, но в то же время прекрасном чувстве. А у кого-то в груди сломались лишь ребра, храня вековую исступлённую влюбленность. — Идиот… — России все же удалось скинуть с себя Джонса. Он сел, закрыв руками лицо, не обращая внимания на стальной привкус во рту. Ведь их тихая любовь будет именно такого вкуса. — Завтра…- прохрипели со стороны. — Завтра. Все завтра. Новые эмоции, долгожданные поцелуи, пальцы, неистово вцепившиеся в чужое бледное запястье и новые, бешеные стуки давно завядших сердец. *** Кто-то на том конце света тяжело вздохнул, закрывая лицо руками, обдумывая произошедшее и всё-таки сожалея о такой близости дочери со страной. А кто-то громко завопил, клянясь порешать своего подчинённого Альфреда к чертям собачьим.