***
Говорят, самый тяжёлый момент — это затишье перед боем. А по мнению Аэтоса, старающегося сейчас не вывернуться наизнанку, болтаясь в пляшущем в воздухе как нажравшийся сатир челноке, те, кто это говорят, могут смело пройти туда, куда солнце не светит. Вот именно сейчас, в этот конкретный момент и был самый тяжёлый момент для далеко не нежной психики рудиария — во многих километрах от поверхности, на уязвимом для огня ПКО и ПВО челноке, в постоянной болтанке и со стойким ощущением того, будто Харон уже ждёт не дождётся души Аэтоса — всё это явно не способствовало прекрасному настроению и стойкой душевной организации. Предусмотрительные конструкторы не зря снабдили челнок закрывающимися створками на иллюминаторах, что как раз сейчас были наглухо задраены, ибо вид то и дело вспыхивающих и взрывающихся под огнём кроганов челноков вряд-ли бы поспособствовал поднятию боевого духа десантников. Казалось, полёт длился вечность, и за эту вечность всегда стойкий и спокойный как удав рудиарий едва не поседел, но в конце концов аппарат остановился, удерживающие десант ремни безопасности отстегнулись и аппарель челнока открылась, открывая вид на пепельные пустоши Вулкана. Дважды приглашать бывшего гладиатора не надо было, он с огромной радостью спрыгнул на поверхность этой негостеприимной, но крайне важной для Рима планеты и тут-же огляделся на предмет врагов, сжимая в руках новенький излучатель частиц. К сожалению (или скорее к счастью, ибо в данный момент эффективность рудиария как боевой единицы была не слишком хороша) вокруг никаких врагов не было — войска кроганов были весьма далеко от места высадки, как и трофейные орудия, что с завидным постоянством освещали вечернее небо Вулкана трассерами и лучами, устремляющимися к снижающимся римским транспортникам, челнокам и летящим где-то теперь так далеко либурнам, тетрерам и униеремам. Прямо на глазах Аэтоса яркий рубиновый луч лазерного орудия шваркнул по огромной туше транспортника, из-за чего этот корабль обильно задымил и не совсем добровольно полетел куда-то за горизонт, в сторону ближайшей мануфацерии. Полёт явно мягким не был, транспортник снёс целую «рощицу» заводских труб и грохнулся где-то глубоко на территории заводского комплекса. Кто-бы не находился в транспортнике, ему явно пришлось несладко. Но Огнен этого увидеть не мог, а даже если бы и увидел, сейчас страдания экипажа потерпевшего крушение корабля рудиария волновали мало, сейчас его волновало, как и многих его сослуживцев, оборона едва успевших высадиться превенторов. Может, кроганы и были далеко, от спешного возведения оборонительных позиций это легионеров не освобождало, и пришлось сейчас, наплевав на свой превенторский статус иммуна, спешно окапываться. Разумеется, эти позиции были лишь временные, пока высадка не закончится, пока командование не разберётся в этом бардаке и пока не устаканится какая-никакая линия фронта, но работы это ничуть не умаляло. И пришлось Огнену, наравне с другими легионерами, махать сапёрной лопаткой, пытаясь выкопать в местном грунте жалкую пародию на окоп. Следующая неделя была крайне сумбурной и богатой на события. Дукс Марк Эмилий Павел, как оказалось, едва не погиб при высадке, но, вопреки всему, выжил и сразу-же из полевого госпиталя, не слезая с больничной койки, принялся командовать войсками, скооперировавшись с проконсулом Вулкана Александром Киспием. Александр Киспий быстро ввёл Эмилия в курс дела, и этот курс дуксу ожидаемо не понравился. В лучшем случае, с учётом постоянных поставок подкреплений, кампания по освобождению Вулкана, в отличии от той-же конкордианской, затянется на несколько лет. Это в лучшем случае. В худшем же, кроганов придётся выковыривать с планеты в течении десятилетия. Всему виной сложный ландшафт планеты и характерные особенности городов-мануфацерий. А, ну и разумеется климат и геология планеты. Жаркие пески Конкордии могут показаться натуральным курортом по сравнению с пепельными пустошами и унылыми чёрными каменистыми равнинами Вулкана, что были испещрены горными хребтами, многокилометровыми провалами в земле и вулканами, постоянно извергающими на поверхность потоки лавы. Когда-то Вулкан был обычной зелёной планетой-садом с развитой биосферой, но некая катастрофа планетарного масштаба превратила некогда зелёную планету в исполинский литейный цех. Биосфера, тем не менее, сохранилась и приспособилась к новым кошмарным особенностям своего мира, но тем не менее дышать местным воздухом без респираторов можно было только ограниченное время. Постоянные извержения вулканов держали планету вечно укутанной саваном пепла (из-за чего атмосферные полёты были делом весьма трудным) и покрытой реками лавы, а точки соприкосновения литосферных плит радовали колонистов постоянными землетрясениями, из-за чего города-мануфацерии находились как можно дальше от этих самых точек. Как итог — безопасных способов перемещения по планете почти не было, за исключением так называемых «безопасных дорог» — стабильных участков, где вероятность провалиться в огненные недра планеты во время очередного землетрясения, быть смытым волной цунами местных морей или оказаться навеки погребённым под парой тонн пепла была крайне мала. Никто-бы в здравом уме и трезвой памяти не стал бы колонизировать эту планету, но постоянная сейсмическая активность выталкивала на поверхность просто сумасшедшее количество ценных металлов, минералов и прочего добра, и игнорировать всё это было решительно невозможно. Поэтому вскоре тут были построены города-мануфацерии, исполинские промышленные гиганты-аркологии, больше напоминающие крепости, нежели заводы или обычные города, построенные так, чтобы защитить своё население от жестокого климата Вулкана. И теперь, когда Вулкан был атакован и наполовину захвачен кроганами, наземная кампания по освобождению планеты, учитывая всё вышеперечисленное, обещала растянуться на долгие годы. Ибо и кроганы и римляне будут держаться зубами за эти города-крепости, которые могли обеспечить оружием и бронетехникой как и пришельцев, так и вулканцев. Лёгкой войны, учитывая всё вышеперечисленное, явно не выйдет. Поэтому Эмилий начал готовиться к многолетней кампании, и поэтому Legio CCX Concordialis был вынужден совершить марш-бросок до ближайшей мануфацерии, так как место высадки оказалась неудачным, «в зоне поражения» стыка тектонических плит. Аэтосу повезло, что в момент высадки там не рванул какой-нибудь вулкан. Путь был неблизкий, но в конце концов, много дней спустя, Аэтос наконец увидел стены ближайшей мануфацерии. Как уже говорилось, эти города-заводы были построены специально, чтобы выдерживать ужасный климат этой планеты, поэтому они напоминали исполинские бастионы. Гигантские стены, высотой в десять этажей, способны были выдержать всё, начиная от пепельной бури и заканчивая реками лавы, чего уж говорить об артиллерийском обстреле (хотя чисто гипотетически, при должном упорстве и огромном количестве артиллерии, можно было-бы пробить и их), верхнюю часть города прикрывал мощный кинетический щит, способный защитить его как и от орбитальной бомбардировки, так и от местных особенностей, вроде обломков от какого-нибудь взорвавшегося вулкана. Исполинские, украшенные рельефом с изображением наковальни поверх шестерни, ворота, созданные будто для великана (хотя они для великанов и были созданы, ибо данная конкретная мануфацерия, помимо различных средств убиения, производила еще катафрактов) медленно отворились, позволяя конвою с бронетранспортёрами проехать внутрь. Внутри ожидаемо был исполинский шлюз-ангар, где как раз стояли два представителя «готовой продукции», многозначительно наставивших орудия на врата. Помимо них в ангаре были и другие образцы военной техники, а также контубернии лимитанов в характерной красной броне и символе с шестернёй и наковальней на наплечниках. Убедившись, что приехавшие являются такими-же людьми, как и они, защитники успокоились, и когда колонна втянулась в ангар, врата закрылись и атмосферу внутри начали очищать от вредных примесей. Когда воздух стал пригоден для дыхания, открылись внутренние ворота, пропуская колонну внутрь. Город внутри разительно отличался от ожиданий Аэтоса. Рудиарий ожидал увидеть что-то, более напоминающее узкие коридоры кораблей и космических станций, но на деле ему открылся вполне широкий проспект, по которому лениво двигались немногочисленные колёсные автомобили, и вдоль которых выстроились вполне привычные (хоть и не имеющие крыши, а упиравшиеся прямо в верхний уровень) многоэтажные инсулы. Световые панели вверху создавали иллюзию солнечного дня, а редкая, но всё-же присутствующая зелень вдоль дорог приятно радовала глаз. Казалось, ничего не напоминало о том, что снаружи бушует война. Но это на первый взгляд. При более пристальном рассмотрении можно было заметить печально низкое количество гражданского населения на улицах, так как оно пахало в несколько смен не только на фабриках, но и на укреплении города — как пример, прорезали амбразуры в монолитных внешних стенах, создавая эдакие эрцаз-ДОТы, или экстренно возводили на этих-же самых стенах орудийные башни для излучателей частиц, обычно производимых для катафрактов. Отсутствие гражданских на улицах компенсировалось повышенным наличием отрядов вигилов и гарнизонных лимитанов, следящих за порядком. Долго любоваться красотами жилого блока высадившимся легионерам не дали — колонна въехала в производственный блок, точнее в его часть, где располагались складские помещения, куда и решили временно (впрочем, согласно одной поговорке, нет ничего более постоянного, чем временное) разместить свалившихся лимитанам на голову (по сути буквально) легионеров. Тут уже было не до красоты, местные «пейзажи» не могли порадовать ни иллюзией солнечного дня, ни зеленью, да и в добавок тут постоянно был слышен шум работающих заводов. Длинные, слегка хуже освещённые «улицы» для техники, периодически разнообразия ради переходящие в узкие технические коридоры для обслуживающего персонала и служебных автоматонов, или грузовыми подъемниками, позволявшими быстро получить доступ к нижним и верхним уровням города, чёткими квадратами разделяли огромные складские залы, способные вместить несколько унирем, и которые в данный момент были заполнены всевозможной производимой мануфацерией продукцией. Впрочем, несколько пустых залов таки нашлось, и в данный момент туда вереницами двигались различные грузовики и строительная техника местных, что сооружали там эрзац-лагерь ещё до прибытия легионеров. Так что, когда бронетранспортёр наконец остановился и Аэтос наконец выбрался из этой передвижной душегубки, разминая затёкшие конечности, он с удивлением констатировал, что он и его товарищи оказались в самом центре стройки. Хвала Юпитеру, привлекать рудиария сотоварищи к этой стройке не стали. Да и тем более, часть помещений уже была готова, и превенторов, как имеющих более высокий статус перед другими легионерами, заселили туда. Учитывая, что за эту неделю рудиарий устал как собака, да ещё и в добавок ему приходилось спать где боги пошлют, койку временных казарм он воспринял как царское ложе. Так что, как только снаружи, перебивая шум далеко работающих заводских цехов и более близкой строительной техники, провыла буцина, знаменуя отбой, рудиарий, забравшись в койку, тут-же заснул крепким сном, способным выдержать артиллерийский обстрел.***
Сегодня был большой день для венерианской базы проекта «Ихор». Многочисленные тесты, проверки, перепроверки наконец подошли к концу и прибывшая с Терры очередная комиссия подтвердила — проект «Ихор» официально завершён. И завершён успешно. Образец Мю-Сигма 3 официально утверждён в качестве донора для проекта «Зубы Дракона», и первую партию спартов уже начали производить в лабораториях на далёкой планете Вольтерра, благо образцы генетического кода были заранее взяты у каждого «кандидата» по прибытии на Венеру, дабы не тратить драгоценное время на перевозку психократора и сразу приступить к производству. Тем не менее, Мю-Сигму 3 всё-же следовало доставить на Вольтерру, так как держать её на Венере смысла больше не было, да и запасной источник генетического материала не помешает. Но отправка девушки на далёкую планету была назначена на следующий день, сегодня-же персонал наслаждался эдаким эрзац-праздником, ибо сегодня руководство вручало руководителям проекта различные награды и устраивало торжественный банкет. Получив свою часть наград (в денежном эквиваленте) Гней Клавдий Сцевола, вяло поигрывая вином в кубке, со скучающим видом смотрел на венерианские пейзажи, расположившиеся за бронированным стеклом, способным выдержать прямое попадание метеорита. Венерианские пейзажи не впечатляли — скалы и унылые, скрывающие небо, облака разного оттенка жёлтого и оранжевого. — Что, решил в последний раз оценить пейзажи этой планеты? — бесцеремонно выдернул коллегу из меланхолии Люций Фабий Приск: — Да век бы я этих «пейзажей» не видел… — раздражённо ответил Сцевола: — Тошнит меня уже от местных красот, жду не дождусь, когда отправлюсь на Вольтерру. Говорят, там моря красивые. — Ага, только летом. Всё остальное время там постоянные шторма и дожди. — поспешил разочаровать коллегу Люций. — Да хоть круглый год пусть идут, до этого я воду в больших количествах видел только в душе. После этого повисло неловкое молчание. Тоже поглядев с минуту на «восхитительные красоты» Венеры, Люций спросил: — Тебе всё не даёт покоя образец Мю-Сигма 3? — Да. — честно ответил Сцевола: — Не знаю как тебе, но мне по прежнему кажется, что она опасна. Сам посуди, такой резкий скачок в развитии психосил, выбивающийся из всех возможных прогнозов не может сулить ничего хорошего. Но руководство, кроме префекта, этого не понимает. — Возможно. — дипломатично ответил Приск: — А возможно тебе следует как можно скорее отправиться на Вольтерру. Сдаётся мне, что у тебя развилась паранойя от слишком длительного нахождения в замкнутом пространстве. — Пф, ну спасибо на добром слове… — недовольно протянул Клавдий: — Ты, конечно, можешь посмеиваться, но я тебя уверяю — мы ещё получим от этой девушки проблем на свои головы. — Ну-ну… — скептически хмыкнул нейрохирург и пошёл по своим делам. Люций же допил вино, положил кубок на ближайший столик и направился по коридорам базы в свою комнату. Завтра было отбытие на Вольтерру, и ему следовало собрать свои немногочисленные пожитки для переезда. Сегодня она получит свои ответы на многочисленные, терзавшие её сознание вопросы, в этом Мю-Сигма 3, она-же Минервина, была твёрдо уверена. Она долго наблюдала за происходящим вокруг, послушно выполняя роль безвольной марионетки, слушала многочисленные разговоры, примечала различные, способные оказать помощь в дальнейшем, мелочи. Всё это служило кирпичиками в тщательно выстроенном ею плане побега, который, как оказалось, в текущих условиях был, по сути, бесполезен. Работники проекта Ихор, сами того не подозревая, серьёзно облегчили ей задачу, по сути подарив ей путь наружу, хоть и не догадывались об этом. Поэтому, когда Минервина поднялась на борт корабля Префектуры Республиканской Безопасности, что должен был отвезти её на некую «Вольтерру», её лицо озарила едва заметная улыбка. Посещение этой планеты в планы Минервины определённо не входило, и вскоре немногочисленному экипажу этого корабля придётся об этом узнать. Разместили подопытную в одной из кают, запираемых снаружи, приставив чисто символическую охрану из одного фрументария-силовика. Весь путь до Вольтерры (довольно неблизкий, размещалась эта планета на задворках римского пространства, достаточно далеко как от Терры, так и от осаждаемого Вулкана или Конкордии) подобытная должна была провести здесь. Убранство каюты-камеры было достаточно небольшим — стол, стул, койка, световая панель наверху. Ни о каких украшательствах или хотя-бы иллюминаторе не было и речи, ведь на кой-они, по сути, биологическому автоматону? Впрочем отсутствие хоть каких-либо предметов, способных помочь в побеге, начиная от простенького терминала и заканчивая столовым ножиком, не могло помешать Мю-Сигме, ибо главное оружие, её разум и психосилы, у неё никто не отнял. Пролежав на койке где-то пару часов, за время которых корабль покинул атмосферу и направился в сторону ретранслятора, Минервина наконец приступила к своему освобождению. Благодаря своим психосилам она могла видеть происходящее в радиусе пары десятков метров на корабле, и убедившись, что в коридоре, где стоял её страж, никого более нет, потянулась своим разумом к разуму фрументария. Фрументарий откровенно скучал. Он, ветеран легиона и специалист в области диверсий, ликвидаций и убийств, прошедший обучение в специализированных учреждениях Префектуры Республиканской Безопасности, искренне не понимал, какого сатира он забыл тут, на этом корабле, сторожа определённо безобидную девку с намертво промытыми мозгами. Внимание фрументария было ослаблено, а сознание — затуманено желанием вздремнуть, поэтому Минервина решила этим воспользоваться и надавила на разум стража, пытаясь получить над ним контроль. Многие фрументарии проходили специальные тренировки на сопротивление ментальному воздействию, и этот силовик исключением не был. Однако их тренировали сопротивляться чему-то сильному, вроде первого выброса психосил на Конкордии, из-за которого у многих кроганов вскипели мозги, а воздействие Минервины сейчас было довольно, если аналогия уместна, «нежным». Медленно, но верно, Мю-Сигма подавила сознание фрументария и приказал ему открыть дверь. Двигаясь словно неуклюжая марионетка, фрументарий подошёл к двери и открыл её, после чего уже ждавшая возле двери девушка резко затащила его внутрь и легонько придушила, доведя его до обморока. Лишний раз убедившись, что в этот коридор идти никто не собирается, Минервина всё-же прикрыла дверь в свою камеру и принялась раздевать бессознательного силовика. Всё же разгуливать в тунике подопытной по кораблю было не самой лучшей идеей. Странно, но похоже она уже превосходно знала о том, как снимать и надевать лорику легионера, что в очередной раз вызвало сильное желание получить необходимые ответы формата — откуда она вообще это знает, и желание действовать быстро. Шустро облачившись в бронескафандр и натянув шлем, Минервина взяла фульминату и вышла в коридор, заперев камеру за собой. Оружие лежало в руках на удивление привычно, и почему-то сильно внушало ей чувство уверенности. По пути в коридорах ей встретились пара членов экипажа корабля (всего на корабле было двадцать человек, пять членов экипажа, десять фрументариев-боевиков, четверо учёных и, собственно, сама Минервина), но они не обратили ни малейшего внимания на идущего по своим делам солдата в бронескафандре, занимаясь своими делами. В конце концов подопытная беспрепятственно дошла до мостика, где пара пилотов, лениво болтая на разные темы, вела корабль через солнечную систему к далёкому ретранслятору. Помимо пилотов тут ещё присутствовал один фрументарий, что, скрестив руки за спиной, смотрел на далёкие звёзды, лежащие по ту сторону сверхпрочного «окна» мостика. Рядом с ним стоял человек, в котором Минервина определила того регулярно акцентирующего на ней внимание учёного. Девушка улыбнулась, всё складывалось крайне удачно. Фрументарий тем временем заметил появление Минервины и повернулся к ней: — Что такое, Тит? Разве ты не должен… — договорить фрументарий не успел, так как подопытная вскинула фульминату и выстрелила. Околоплазменный сгусток быстро пронзил грудь фрументария, и тот повалился на пол под испуганный крик пилотов и учёного. Один из пилотов было дёрнулся к кнопке сигнала тревоги, но резко схватился за горло, почувствовав на ней невидимую хватку. Гней Клавдий же тяжело вздохнул и со смешком произнёс: — Я знал, что это рано или поздно случится… — он не пытался бежать или бороться, похоже, примирившись со своей возможной судьбой. Продолжая держать телекинезом пилота за горло, Минервина подошла к нему и выломала тревожную кнопку, после чего отпустила пилотов, тем не менее продолжая держать их на мушке своей фульминаты, обратилась к Гнею: — У меня накопилось множество вопросов, и тебе лучше на них ответить. — не дожидаясь ответа, она тут-же гаркнула на пилотов: — Летите на Терру, иначе я выверну ваши головы наизнанку! — второй раз просить не надо было, перепуганные пилоты быстро изменили курс. Посмотрев на обливающихся холодным потом пилотов, Сцевола, сохраняя спокойное выражение лица, спросил: — Что конкретно ты хочешь знать? — Всё. Кто я, откуда родом, как я оказалась там, и что со мной должны были сделать дальше. — Минервина сняла шлем, дав возможность Сцеволе полюбоваться лишний раз на её лицо. Некогда тусклые золотые глаза теперь ярко сияли, что вкупе с не самым добрым выражением лица составляло пугающую картину. В очередной раз вздохнув, Гней начал говорить: — Образец Мю-Сигма 3, она-же — Минервина Юлия. Родилась в 1754 году от основания Рима, родом из терранского города Кордуба, в провинции Испания. Отец — Маний Юлий Барбат, сын Секста Юлия Барбата, брат сенатора Марка Юлия Барбата. Мать — Фурия Юлия, дочь покойного сенатора Марка Фурия Пульхра и сестра сенатора Марка Фурия Порция. — у Сцеволы была очень хорошая память, и личное досье своей подопечной он помнил если не наизусть, то хотя-бы ключевые моменты знал точно. Кашлянув, Сцевола продолжил: — В возрасте двадцати лет вступила в Legio XXVI Gorgon, где успешно прослужила четыре года. Войну встретила на планете Фортуна, где участвовала в обороне Пальмиры Новы. Так-же участвовала в обороне Конкордии, где и произошёл психический прорыв во время обороны Высоты 25, убивший множество кроганов, а так-же командующего кроганскими войсками на планете. После психического прорыва была захвачена агентами Префектуры Республиканской Безопасности и доставлена на планету Венера, где прошла процедуру установки контролирующего импланта… — тут учёный усмехнулся: -…как вижу, процедура прошла не очень удачно. Также была подвергнута процедуре психологической коррекции. После серии тестов должна быть отправлена на планету Вольтерра… По мере рассказа на лице Минервины проступали различные эмоции, ведь по мере рассказа она вспоминала всё больше и больше, и различные осколки её памяти структуризировались и выстраивались в более-менее упорядоченное состояние. В конце концов на её золотых глазах проступили слёзы и она сорвалась: — Да какое право вы имели, чтобы поступить так со мной?! — крик был дополнительно усилен лёгким психическим толчком, от которого учёный отшатнулся и столкнулся со стенкой, а пилоты вжались в свои кресла. — В том-то и проблема, что по сути никакого права и не имели… — тихо прошептал себе под нос Сцевола. Если Минервина и услышала эту фразу, она не обратила на неё должного внимания. Вместо этого она сейчас ходила из стороны в сторону по мостику, нервно запустив левую руку (правой она по прежнему сжимала фульминату) в волосы и что-то бормоча себе под нос. Пользуясь тем, что психократор явно не обращала на него внимание, один из пилотов активировал систему внутрикорабельной связи и гаркнул: — Тревога! Образец сбе… — договорить он не успел, так как схватился за горло, сжатое неведомой силой. Разъярённая Минервина подошла к лежащему рядом трупу фрументария, взяла его гладиус и этим гладиусом одним ударом отрубила пилоту голову. Но уже было слишком поздно. На корабле взвыл сигнал тревоги и оставшиеся восемь фрументариев бросились в сторону мостика, держа оружие наготове. Пылающая безумием и гневом Минервина покинула мостик и двинулась им навстречу. Как только солдаты заметили её, они вскинули оружие, приготовившись стрелять, но Минервина оказалась быстрее. С её руки сорвались рукотворные молнии, откинувшие первых двух фрументариев назад и столкнув с шедшими позади них солдатами. Пользуясь возникшей неразберихой Минервина прибавила скорости, держа гладиус наготове… И пока бывшая «Мю-Сигма 3» вымещала свою ярость на фрументариях, пилот тем временем пытался сделать хоть что-нибудь: — Проклятье, проклятье, проклятье! Эта психованная нас всех убьёт! Что делать, что делать? — нервно метался пилот, то и дело с ужасом смотря на тело его обезглавленного товарища: — Точно! Надо связаться с флотом… — Настоятельно не рекомендую этого делать… — произнёс Сцевола, направив на пилота игольник, взятый с тела покойного фрументария. За это время он уже успел подумать над сложившейся ситуацией и сделать определённые выводы и решения. Пилот посмотрел на него со смесью удивления и страха: — Ты что творишь? Эта девка нас всех угробит! — Пусть будет так. Но по крайней мере моя совесть будет чиста. Проложи курс на Терру и посади корабль в безлюдном месте. Пилоту не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Через некоторое время на мостике вновь появилась перепачканная в крови и со зловещим выражением лица Минервина, заставшая необычную картину — стоявшего с игольником учёного, направившего оружие на до смерти перепуганного пилота, пока по ту сторону обзорного экрана мостика медленно приближался далёкий голубой шарик Терры. Сцевола кивнул Минервине: — Пожалуй, небольшая помощь в твоём возвращении на родину, это меньшее что я могу сделать, дабы искупить свою вину перед тобой, Минервина. Я не рассчитываю на твоё прощение, но тем не менее. Минервина посмотрела на Гнея и попыталась прочесть его чувства. В разуме учёного преобладала странная смесь из фатализма и решимости. Девушка кивнула в ответ: — Спасибо. Сцевола тем временем приказал пилоту: — Активируй системы невидимости! Я знаю, что они есть на этом корабле, и отговорки я не приму! — Д-да, сейчас… — И держи свои руки подальше от систем связи! В любом случае флотские нас просто уничтожат, даже не пытаясь брать на абордаж, когда узнают — что тут произошло. Через некоторое время корабль Префектуры Гражданской Обороны вошёл в атмосферу и приземлился на небольшой полянке в каком-то лесу. Как только корабль приземлился, учёный выстрелил, и второй пилот упал на пол с дырой в груди. После этого Сцевола спросил девушку: — Остались ли ещё люди на этом корабле? — Нет, не осталось… — гнев покинул Минервину, и она с сожалением произнесла: — Я… всех убила. — Хорошо. — спокойно отреагировал Гней: — Как только до фрументариев дойдёт, что произошло, они перевернут всю галактику вверх дном, и лишние языки нам не нужны. Пойдём. Нужно собрать всё необходимое и как можно скорее покинуть корабль. Нам предстоит долгий путь. — после этих слов мятежный учёный убрал игольник и направился прочь с мостика. Минервина же оглянулась и нервно запустив левую руку в волосы прошла из одной стороны мостика в другую. Посмотрев на мёртвые тела фрументария и пилотов она нервно дёрнулась и поспешила наружу.