Лестница к небу

– Мда, вот ведь блядство... Надеюсь, этот паскуда жив, потому что иначе мы с вами, сэры, влетим по-крупному. Лларен, как и всегда, точно и ёмко обрисовал ситуацию. Они ушли из Омайнии ночью, вернулись к обеду, и раньше — незадолго до этого самого возвращения — видел их только Гелдис Вирани. Слишком много времени без присмотра, слишком много возможности для… всякого. Свалить на троицу чужаков исчезновение — или гибель — Лледаса Тилани, неприветливого ко всем новоприбывшим брюзги, было бы слишком просто… Но сначала нужно его найти — живым или мёртвым — и уж потом справляться с последствиями. Ратис ещё раз окинул взором место, где вздумал рыбачить Лледас Тилани. Картинка, срисованная в первые пару мгновений, стремительно обрастала деталями — скорее приятными, чем наоборот. Сэра Тилани не бездельничал и с утра успел-таки разжиться свеженькой рыбой — ведёрко с уловом стояло слегка в стороне, чудом не опрокинутое. Початой плетёной бутыли — родной сестре той, что торчала из корзины со снедью, — повезло куда меньше: она, перевёрнутая, валялась в траве чуть поодаль. Было понятно, что Тилани успел приложиться, а вот сколько он выпил — не разгадать. Крови, впрочем, совсем немного — вряд ли серьёзная рана; да и случилось всё, по всей видимости, недавно — не утром, не пару часов назад... – Следы свежие, – указал Ратис. Кериан, поймав его взгляд, кивнул. – Попробуем это догнать, – сказал он негромко — и первым пустился в погоню. Ратис и Лларен не отставали. Кто бы ни стоял за исчезновением Лледаса Тилани, он не таился, не прятал следов — было отлично видно, куда волокли тело. По примятой траве Ратис и его товарищи шли, словно бы по заботливо расстеленному ковру; шли молчаливо и сосредоточенно, охваченные смесью из настороженности и азарта. Дорога вела к низине, по топкой и хмурой земле — даже трава не желала здесь задерживаться, прорастая пятнами и оголяя коричнево-рыжую почву. Пришлось замедлить шаг, чтобы не потерять ни след, ни равновесие — влажная глинистая почва скользила под сапогами. Ратис не удивлялся уже, что местные считали окрестности дурным местом — здесь было отчётливо неуютно, и не только из-за тоскливого вида. Что-то тяжёлое, душное было в воздухе… Не сразу, но Ратис всё же распробовал: дело не в предчувствиях и смутной тревоге. Дурная, искажённая магия, разлитая по округе, тянула с той же стороны, куда тянулся их след — извивалась, выползая откуда-то из оврагов, и задевала, царапала разум — словно мелодия, изуродованная фальшивыми нотами. — Чувствуете? — Кериан звучал настороженно, но азартно — почти улыбался, предвкушая… что? Сражение? Вызов? — Не несчастный случай, — согласился Ратис: здесь явно было замешано какое-то чародейство. Он почти не удивился, когда след, извернувшись, нырнул в лощину и наконец поддразнил их видением цели — того, как парочка сосредоточенных скампов волоком тащили тело… Тилани? Мёртв или без сознания — непонятно. Скампы, отвлечённые своей ношей, погоню заметили слишком поздно: Кериан рванул вперёд, доставая из ножен меч, рассёк одного наискось и тут же, не мешкая, пробил ему голову. Брызнуло кровью, ошмётками мозга, костяной крошкой — и мёртвая тушка осела на землю. Уцелевший скамп, взвизгнув, выпустил тело и попытался сбежать, но Ратис достал его: ошеломил, запустив в спину лёд, догнал и добил — приложил для верности молнией и снял голову, пока тварь не успела опомниться... И всё закончилось — пока что, на первое время, — а Ратис позволил себе… не то чтобы расслабиться — был не настолько наивен, чтобы поверить, будто на этом всё, да и эхо дурной, искажённой магии не утихало, — но отгородиться, сосредоточиться на ином. Он достаточно доверял Кериану и Лларену, чтобы без лишних слов сгрузить на них эту ответственность, сам же — отпихнул в сторону мешающего скампа и присел на колени. Рядом был мер, нуждавшийся в помощи, и Ратис не медлил — взялся за осмотр, держа под рукой флакончик с восстановлением магики и парочку целительных зелий из дорожного набора. Тилани был жив, хоть и без сознания; ударился головой — рана кровила, но не казалась опасной. Ранения в голову, бесспорно, коварны и, даже самые безобидные с виду, могут очень скверно аукнуться, но Ратис был готов к худшему и почувствовал острое, почти опьяняющее облегчение. Жив и не при смерти — подлатать, дотащить до Омайнии, сдать на руки храмовым целителям, и можно будет наконец выдохнуть. Рану на голове Ратис подзатянул первым делом, потом — по верхам — взялся за остальное: вывихи, содранную до мяса кожу и другие следы, что остаются на теле, когда тебя бесцеремонно проволокли по земле. Тилани был немолодым и сухим, но крепким, здоровым мером, — что это, интересно, было за зелье, которое он по расписанию брал у каноника Адрасы?.. — и очень удачливым, как ни посмотри. Какой-нибудь некстати подвернувшийся по дороге камень мог бы запросто оборвать его жизнь ещё до того, как подоспела помощь — очередная счастливая случайность. Ратис работал сосредоточенно и аккуратно, но не отрезал себя от мира и краем уха слышал — слушал, — как переговариваются его товарищи. – Куда они, разъебнуть их на три дороги, вообще его тащили? Жрут эти твари мерятину, нет? Почему на месте не обглодали? Из какой подзалупы Забвения они вообще сюда вылезли? – Ими кто-то командовал, я чувствовал поводок — даже два, очень разных по силе и по характеру, но оба… Ущербные? Наполовину оборванные? Я не уверен, что это может быть, но источник совсем рядом — нельзя уходить, не проверив. – За поворотом? Блядь, даже меня пронимает… Думаешь, какой-то говнюк обосрался с призывом? – Не посмотрим — не узнаем. Ратис? – Почти закончил, – откликнулся он, не подняв головы. – Не ждите. Присоединюсь. – Хорошо, – Ратис не видел, но очень ярко представил, как Кериан коротко, резко ему кивнул и, обменявшись с Ллареном беглым взглядом, осторожно пошёл вперёд, доверяя товарищу прикрывать себе спину. За недолгое время, проведённое бок о бок с этими двумя, Ратис успел неплохо изучить их повадки и жесты — да и они, кажется, хорошо его понимали. Будить Тилани сейчас, наверно, не стоит? Очнётся, запаникует, начнёт шуметь, отвлечёт их — пусть пока полежит, а между делом... – Блядь, — разрезало воздух, упало, как камнем, и Ратис вздрогнул, едва не выпустив пузырёк с кроветворной настойкой. Это был Кериан — и, значит, всё в самом деле оказалось донельзя блядским. Ратис не мешкал: в два движения завязал с Тилани, вскочил на ноги, рванул вперёд и там, за овражным извивом, обнесённый со всех сторон глинистой влажной землёй, вдавливающей его, — ещё ниже, ещё крепче! — увидел и понял. Недалеко от Омайнии, рядом с дреморовым озерцом кто-то нашёл и восстановил два старых круга призыва. Первый, поменьше и послабее, набух колдовством, как гнойник, пульсировал влажно и часто, готовый вот-вот — к вечеру? спустя час? через десять минут? — извергнуть новую тварь. То ли лопнувший, то ли специально разъятый, этот круг не способен был никого сдержать и, судя по опоясавшим его следам, давешние скампы вылезли как раз оттуда. Второй круг, оказавшийся и сильнее, и шире, был — пока что? — целым, наглухо запечатанным — не позволяя выбраться за очерченные границы что в Нирн, что в Обливион. – О, неужели ко мне наконец пожаловали гости? — встрепенулся сидящий в центре круга дремора; пальцы в латной перчатке задумчиво пробежались по рукояти двуручного меча, что лежал на коленях. — Я уже было подумал, что и сегодня придётся скучать в одиночестве! Ратис никогда не считал себя нервным и восприимчивым, но сейчас с трудом удержался, чтобы не схватиться за голову, борясь с подступающей дурнотой. Мутной волной захлестнуло до самых ушей, обдало могильным хладом: он отчего-то вспомнил свой сон — тот, где дремора с лицом Реваса убил его ледяным копьём, — и вспомнил Реваса за минуту до смерти — отчаянного, отчаявшегося, по собственной воле вытравившего из сердца тот свет, за который Ратис его любил... – Встреча воистину удивительная, – кивнул Кериан; от круга он держался на почтительном расстоянии. – А вы не очень-то разговорчивы, дорогие гости, – хмыкнул дремора, растягивая губы в широкой клыкастой улыбке. – Неужели надеетесь, что хозяин будет вас развлекать? Я ведь могу! Никто не ответил, и он поднялся на ноги, застыл в вальяжном подобии posta di donna*: меч — за головой, отдыхает на правом плече, вес — к задней ноге: пытается казаться расслабленным, но стоит тебе подобраться на расстояние удара, и убедишься, как сильно ошибся. Ратису казалось, что взгляд этих насмешливых алых глаз, одновременно похожих и не похожих на данмерские, оплавляет кожу, и прожигает насквозь, и мясо вываривает с костей… Товарищам тоже было не по себе — и не то чтобы он мог их винить. Наивно было бы надеяться, что дремора окажется менее наблюдательным и не заметит, какое воздействие оказывает — он, кажется, наслаждался своим представлением. Ему нужна кровь или чужая жизнь, чтобы вырваться из круга? Для этого он их так провоцирует? – Кто тебя призвал? – Кериан первым собрался с духом. Дремора поцокал языком; от его улыбки хотелось отгородиться крутой горной цепью. – Ох, славный мой, разве так ведут доверительные беседы? Представься, расскажи о себе, можем даже пожать друг другу руки — и я не откажу тебе в ответной любезности. – Скампы тебе подчинялись? – Нет, это решительно невозможно! – дремора сокрушённо покачал головой. – Дети в наше время совсем растеряли остатки хороших манер. Чему тебя обучали твои благородные предки, мальчик? Только мечом махать? Меч у тебя ничего, отдаю должное — по росту. Не хочешь пустить его в дело? Ты вполне в моём вкусе, смертный: шагни поближе, и мы с тобой хорошенько позабавимся. – Ты о себе высокого мнения, даэдрот. – Кериан обернулся, обменялся с Ллареном быстрым взглядом и снова развернулся к дреморе. – Ты мне не интересен, – сказал он скучающе, сухо, – ни в каком качестве. Дремора в ответ расхохотался — звонко, по-детски беззаботно, как, бывало, хохотала проказница Тарани, подмешав Мавусу мыльную крошку в зубной порошок и наблюдая за тем, как тот отплёвывается пеной… — и, отсмеявшись, с широкой улыбкой пообещал: – Когда я выберусь отсюда, я убью тебя и изнасилую твой труп, смертный. Но не волнуйся, я сделаю это нежно. Кериан никак не отреагировал на подначку — отошёл в сторону, словно бы и правда потеряв интерес, и вложил меч в ножны. Дремора следил за ним с радостным недоверием, словно всё происходящее казалось ему развесёлой шуткой. – Это хотя бы будет не скучно, – протянул он, покачиваясь с носков на пятки. – Что же, продолжай оскорблять меня, смертный. Мне очень хочется... – Я одного не пойму, – перебил вдруг Лларен, – что же ты, весь такой сильномогучий, застрял в этой дыре? Откликнулся на призыв второсортного колдунишки, который, видать, сделал всё через жопу… – точно задумавшись, он поскрёб подбородок, вздохнул, набирая в грудь воздуха, а Ратис уверился: товарищ отвлекает внимание. – Я в этой вашей магической хрени смыслю довольно мало, но даже я вижу, что ты дал поиметь себя во все дыры, а что не сглотнул, тем обмазался. Стоишь теперь, угрожаешь, шутки шутишь — а сам-то!.. Кажется, кое-кто запизделся — и опиздел. План — насколько Ратис его вообще понял — не вызывал восторга: попытаться отвлечь дремору, чтобы Кериан мог застать его врасплох? Рискованно — недооценивать даэдра очень опасно, но уйти, оставив круг за спиной, было бы куда большим риском: нет никакой уверенности, что связующие чары выдержат, особенно если учесть, что произошло с малым кругом. Если они уйдут, а дремора вырвется на свободу… На что он способен? И что предпримет? Если он вырвется, затаится, последует, попытается напасть со спины… Или сбежит, уйдёт к дороге, будет подкарауливать путников… Попытается найти неудачника-призывателя — если тот вообще ещё жив? Малый круг разорван — что если именно из-за этого? Но где тогда тело? Пока Лларен дразнил дремору, а Кериан попытался стать меньше и незаметнее, что с его ростом, конечно, совсем не просто, Ратис не выпускал из виду малый круг — новые скампы были бы очень некстати, — и мучительно размышлял, что делать и чем помочь. На Кериана он старался лишний раз не глядеть, чтобы не привлекать к нему внимания. Дремора всё с тем же радостным удивлением переругивался уже с Ллареном, обещая то яркие смерти, то красочный сексуальный опыт, и Ратис, конечно, знал: нельзя его так оставить. Будет легче справиться, пока дремора ограничен в подвижности, но даже сейчас, зажатый в кольце в четыре локтя диаметром, он был опасен. Подобраться к нему для удара, не подставившись под двуручный меч или чары... – Не старайся, – сказал Ратис Лларену — негромко, но веско. — Не трать на этого ни единого лишнего слова. Сил у него только и хватает, что командовать скампами и сыпать пустыми угрозами. – Кажется, я скоро обзаведусь ещё одной сладкой наложницей! – дремора осклабился и напоказ облизнулся. – Неужели вы... Ему не суждено было договорить. Всё случилось слишком быстро — даже для Ратиса, который знал, чего добивались его друзья. Знал, но ничего заранее не почувствовал и не заметил. Слишком удачно отвлёк внимание — своё в том числе? А было так: тень чужого движения, и глуховатый хруст, и наконечник чёрного даэдрического копья, что вышел из глумливо скалящегося рта, насквозь пробив череп. Зубы дреморы, белые настолько, что их неестественная, не-смертная белизна резала взгляд — окрасились кровью. Копьё причудливым жалом торчало во рту, а Ратис — напрягся и подобрался. Дремора не сразу издох, хоть и выронил меч, и ноги у него подогнулись. Кериан выпустил призванное копьё, достал из ножен клинок, собираясь добить. Осевший на землю дремора глухо хрипел, но не двигался, а Ратис… Ратис вдруг снова вспомнил Реваса — и, подстёгнутый дурным предчувствием, начал выплетать щитовые чары. Дремора не подвёл: выжидал до последнего, но когда Кериан уже замахнулся для добивающего удара, вслепую швырнул в него мощный поток чародейского льда — не спастись, спастись тут было уже нельзя — но хоть отомстить напоследок. Не прерывая атаки, Кериан увернулся... Не до конца, и чары чуть зацепили бы бок, но Ратис был готов — и они только скользнули по наколдованному щиту, бессильно стекли на землю и тут же затухли. Отсечённая дреморская голова выкатилась за пределы круга. – Спасибо. Ратис кивнул, молча принимая благодарность. Даэдра не умирают окончательно, перерождаясь после уничтожения оболочки; от этого дреморы они избавились, но пока оба круга активны, ничего не закончилось. Что дальше — отправиться в город за помощью? – Дура, – сказал вдруг Кериан. – Какая же, блядь, дура. Звучал он спокойно и сухо, но сжатые в полоску губы и нервно трепещущие ноздри не позволяли обмануться. Кериан трясся — то ли от возбуждения, то ли от злости, — и весь был — туго натянутая тетива, что готова вот-вот сорваться и хлестнуть по неосторожным пальцам. – Кто, каноник Адраса? – переспросил, дёрнув плечом, Лларен — тихо и неуверенно. – С хера ты вообще сейчас о ней вспомнил? Кериан покачал головой — и словно стряхнул с себя злость и тяжесть. – Нет, не она, – сказал он всё так же ровно, но по лицу было видно, что он успокоился и нашёл внутри себя равновесие. – Дочка трактирщицы — или кем она ей приходится… та, из “Никса и скальника”. Не знаю, одна или кто надоумил, но это не может быть совпадением. Он замолчал, устало потёр переносицу; Лларен не вмешивался, и Ратис, дав Кериану немного времени перевести дух, всё же спросил: – Почему она? Кериан ответил не сразу: сначала снял и заткнул за пояс перчатки, посгибал пальцы, разгоняя кровь, и только потом сказал, показывая ладони: – У неё родственные метки. Знаки на его руках Ратис видел, конечно же, не впервые — их он заметил ещё тогда, когда они познакомились в книжной лавке, но расспрашивать о таких вещах было не в его правилах, и Ратис почти сразу перестал обращать на них внимание. Когда он помогал выхаживать Кериана, то пару раз ловил себя на мысли, что татуировки на его руках выглядят как-то иначе — но промолчал, снова не стал ничего спрашивать. После всего, что случилось с ним в Бодруме, Ратис не доверял своей памяти — но теперь был уверен, что эта инаковость в татуировках ему не почудилась. Они изменились — снова: на левой руке узор стал менее плотным, словно один элемент вдруг исчез. Если метки как-то связаны с призывом... – Это старая техника, редкая, – объяснил, отвечая на незаданный вопрос, Кериан. – Что-то вроде свитков на коже — многоразовое подражание гартокам. С колдовством хорошо работает... Потом расскажу, если хочешь — не здесь, не сейчас. А девчонка… Мне казалось, что я заметил у неё похожие метки, но уверенности не было — я близорук, и рассмотреть никак не удавалось. Но то, как она волновалась… Я почти уверен, что это она: раздобыла где-то книги, пошла практиковаться в уединённое место… Наткнулась, наверное, на круги, разбудила их — случайно или намеренно, — а потом не справилась. Он замолчал; потянулся запустить пальцы в волосы, но на полпути вспомнил, что после купания в сточных водах обрился наголо, и с неловкой полуулыбкой опустил зависшую в воздухе руку. – Ладно, – вмешался Лларен, опасливо подбираясь поближе к кругу. – Гадать мы тут можем, пока от старости яйца не поотсохнут. Что делать будем? На нас кроме этой херни ещё и тот комок меффа, – и он махнул рукой за спину — туда, где Ратис оставил Тилани. – Отправляйтесь вдвоём, – предложил Кериан; то, как он быстро и уверенно откликнулся, выдавало, что план уже обдумали — и ждали, чтобы его озвучить. – И прихватите Тилани. Здесь нужна помощь: сами мы это не закроем, а оставлять круги без присмотра будет слишком опасно. – Хэй, Индорил… Может, кто-то один метнётся? Выйдет быстрее, чем как два вьючных гуара, да и тебе тогда не придётся пасти эту хрень в одиночку. – Не думайте, что я сомневаюсь в вас, но… Мне кажется, вам не так-то просто будет убедить добрых меров Омайнии в том, насколько всё срочно — вместе или по отдельности, не суть важно. Сэра Тилани придаст вашим словам веса, и, может быть, так мы выиграем больше времени. Да и оставлять его, немолодого и раненого, лежать на земле… В Храме о нём позаботятся, а я позабочусь о себе — со скампом справлюсь, а если большой круг порадует новым опасным сюрпризом, лезть на рожон не буду — дождусь, выиграв время. Из нас троих я в Колдовстве разбираюсь лучше. Лларен ещё немного поспорил с ним для приличия, но все трое понимали, что решение было окончательным. Подозрениями насчёт девчонки из “Никса и скальника” решили ни с кем пока не делиться — слишком велик риск снова навлечь на себя немилость, если всё же ошиблись, — но в остальном согласились придерживаться правды. Расчёты Кериана оправдались — появление раненого Тилани сорвало с места и каноника Адрасу, и других жрецов, и прежде скептически настроенную стражу; на дне лощины их встретили Кериан и новая тушка скампа, а в остальном всё прошло без происшествий. Оставив стражу и жрецов во главе с Адрасой разбираться с кругами призыва, Ратис и его товарищи потянулись в сторону Омайнии. Так уж получилось, что путь их пролегал как раз мимо того места, где днём рыбачил Тилани — нетронутого, ведь кому какое дело до его снастей, когда под боком лезут из Обливиона даэдра? Ратис не знал, что его подтолкнуло, но он предложил отдохнуть — прямо здесь. Уже стемнело. У них был один на троих факел, глухая усталость, лепёшки с каким-то мясом, бататы в дублете и уцелевшая бутылка суджаммы, которая сразу пошла по рукам. – А мы хорошо справились, – решил подвести итоги чуть захмелевший Лларен. – Все живы, даже тот старый хрен, и всё хорошо закончилось. Может быть, с горожан ещё что стрясём, если не будем ушами хлопать. Но никому из них “стрясывать” сейчас не хотелось, а вот цедить суджамму спасённого ими мера… Когда товарищи заклевали носами, Ратис, оказавшийся более стойким, решил проверить, как хорошо клюёт в злополучном дреморовом озерце. Взявшись за удочку, он очень быстро выловил окунька — совсем мелкого, такого только выпустить, но всё равно обрадовался. – Плыви уж, мелочь, – чуть слышно шепнул он, возвращая окунька в воду — но Кериан всё равно встрепенулся и не просыпаясь что-то пробормотал, а Лларен вхрапнул, как кагути, и дёрнул ногой, опрокинув в траву пустую бутыль от суджаммы. Звёзды — прорехи в завесе Обливиона — игриво им всем улыбались.