Заключительный танец (пилотный отрывок)

      Стук тонких каблуков заполнил весь подъезд. Девушка поднималась всё выше, допотопный лифт опять работал с перебоями. Видимо, пора писать повторную жалобу.       Алира взбежала на восьмой этаж, даже не заметив этого. Похоже, весенние тренировки всё же не прошли даром. Только бы Серёжа оказался прав, и осенью, после почти семилетнего перерыва, она снова смогла вернуться на сцену. Временами ей казалось, что он желает этого даже больше, чем она сама. Серёжа – всего лишь имя, а внутри уже разлилось трепетное тепло. Ей понадобилось полжизни, чтобы разобраться в своих к нему чувствах. И сегодняшний вечер, чтобы понять, как сильно она хочет ответить на его чувства взаимностью.       Девушка не бежала, а летела, преодолевая последние ступеньки. Ей хотелось кричать так, чтобы каждый слышал о том, что творится в её душе. Единственное, что сдерживало её эмоции – поздний час и уверенность в том, что дочь уже спит, ну, или хотя бы делает вид под пристальным взглядом Серёжи.       Алира бесшумно вошла в квартиру и тихо прикрыла за собой дверь. Из детской доносился нежный мурлыкающий очередную колыбельную приятный голос с едва уловимым акцентом. Алира прикрыла глаза. Как же спокойно становилось от его голоса. Всегда же так было, почему же только сейчас она это поняла? Колыбельная стихла, мягкая поступь по пушистому ковру, еле уловимый скрип кровати. Через приоткрытую дверь было видно, как Серёжа, держа ребёнка на руках, сел на самый край кровати. Он никогда не оставлял её, даже когда Елена уже дремала, сидел с ней, пока не убеждался, что она крепко спит. Алира невольно залюбовалась. Сильные мускулистые руки, нежно прижали к себе крохотную девочку. Идеально ровная спина, не смотря на то, что Елена уже давно весит не три с половиной килограмма. Тонкий нос и тонкие черты лица, бросались в глаза, как черты аристократичной натуры. Серёжа тихо мурлыкал себе под нос какую-то простенькую мелодию, а на его губах играла нежно-грустная улыбка, которая появлялась всякий раз, когда в его поле зрение попадала Елена. Девочка лежала, уткнувшись носом в его шрамы на груди, но Алира готова была поклясться, что её дочь не спит.       – Папа, – тихо протянула Елена.       Взгляд Серёжи тут же сфокусировался на зелёных глазах ребёнка.       – Что случилось, ma belle? – промурлыкал Серёжа. У него даже тембр голоса менялся, когда он обращался к Елене.       Алира прекрасно помнила, как он вздрогнул первый раз, когда Елена назвала его – «папой». Вечером, когда они вместе уложили её спать, они обсудили это. Тогда Алира сказала, если для Серёжи приемлемо то, что её дочь будет называть его «папой» и относиться к нему, как к своему отцу, то она совсем не против этого. На что Серёжа ответил, что будет только рад. И Елена, чувствуя это, села сначала Серёже на колени, а потом и на шею. Алира то и дело фыркала, что он разбалует ребёнка, но тот и ухом не вёл, всячески ублажая свою красавицу ещё до того, как она успевала пискнуть. Позже Алира разрешила Серёже спать в их с Еленой комнате, но на отдельном диване.       Из воспоминаний Алиру вырвал голос дочери.       – Пап, а что такое «мебель»? – сонно поинтересовалась девчушка.       – Какая мебель? – не понял Серёжа.       – Ну, ты меня так постоянно называешь, – пояснила Елена, из последних сил борясь со сном.       Серёжа тихо рассмеялся, и Алира не смогла сдержать улыбку.       Привычка называть их обеих «мебелью», как сказала Елена, появилась у него после съёмок «Убийства в Восточном экспрессе». Когда Алира имела неосторожность признаться, что это очень красиво звучит.       – Ma belle, – тем временем поправил Серёжа. – Это французский, в переводе означает «моя красавица».       Елена улыбнулась, сонно зевнула и снова задремала. Алира бесшумно прикрыла дверь и нерешительно толкнула соседнюю. За ней была спальня, в которую она не заходила без надобности. Спальня Серёжи.       Распахнутое настежь окно встретило её приятной прохладой летней ночи. Алира в несколько шагов пересекла комнату. За окном была своя жизнь: ездили машины, то и дело на дорогущей иномарке пролетал очередной мажорик, у которого явно отсутствовало понятие о тормозе. По тротуару ходили люди, несколько чересчур эмоциональных молодых людей кричали так, что обрывки их слов долетали до восьмого этажа.       Алира вдохнула, огни большого города светили ночью почти также ярко, как днём светит солнце. Ей нравились московские вечера, ей нравилось наблюдать за жизнью города с большой высоты. Почему-то именно в такие моменты она чувствовала себя по-настоящему свободной. Пару раз в такие моменты к ней подходил Серёжа и нерешительно клал руки на её талию. И каждый раз Алира вздрагивала, и руки тут же исчезали, а мужчина смущённо извинялся. Лишь недавно она поняла, что вздрагивала на самом деле не от того, что ей не хотелось его прикосновений, а совсем даже наоборот. И сейчас, стоя напротив открытого окна, ей очень хотелось, чтобы он оказался рядом, обнял крепко-крепко и больше никогда не отпускал.       – Лира? – удивлённый голос и пару нерешительных шагов.       Погрузившись в свои мысли, она даже не услышала, как он зашёл. Алира медленно развернулась, её силуэт темнел на фоне открытого окна, он не мог разобрать её эмоций. Алира же напротив, видя его освещённое ночными огнями лицо, заметила удивление вперемешку с затаённой надеждой.       – Я думал, ты с Ильёй. Думал… – почему-то его голос опустился до шёпота, словно, он боялся спугнуть то незримое, что обитало в его комнате, – думал, ты не вернёшься… до завтра.       Алира же не могла найти в себе силы ответить. Не понимая, как объяснить то, что она чувствует, просто покачала головой из стороны в сторону.       – Почему? – вздох облегчения. Словно он всё ещё не верил в то, что происходит на самом деле.       А сердце Алиры просто разрывалось в клочья от переполняющих чувств. Раньше она не замечала, как сильно он ей дорог. Теперь ей не хотелось, чтобы он уходил, не хотелось даже на секунду отводить от него взгляд, хотелось коснуться прохладной кожи, обнять, поцеловать.       – Потому что… я никогда не уйду, зная, что ты меня ждёшь…       Алира пересекла комнату и, подойдя к Серёже вплотную, невесомо коснулась губами уголка его губ. Отстранившись, девушка тихо рассмеялась, таким удивлённым она не видела его даже тогда, когда ему показали новорожденную Елену, всего лишь через час после рождения.       Алира снова потянулась к нему, привстав на носочки, но на этот раз, начинающий приходить в себя Серёжа перехватил инициативу. Горячие ладони легли на прохладные щёки девушки, а губы оказались во власти нежного поцелуя. Его тонкие пальцы зарывались в мягкие волосы, притягивая Алиру ближе. Он, словно утопающий, хватающий ртом воздух, боясь, что ему снова нечем будет дышать, целовал её губы, боясь, что больше этого никогда не повторится. Но Алира не собиралась больше от него убегать. В объятьях этого мужчины, она впервые поняла, что абсолютно счастлива. Алира осторожно углубляла поцелуй, а он совсем этому не сопротивлялся. И отстранился лишь тогда, когда её нежные пальчики принялись стягивать с мускулистых плеч расстёгнутую рубашку.       – Ты уверена, что хочешь этого? – тихо прошептал он, сжимая её хрупкие ладони.       Алира кивнула, она видела, Серёжа мог остановиться в любой момент, но ей так хотелось, чтобы он поверил в то, что её чувства к нему самые настоящие и такие же искренние, как и его к ней.       Она снова коснулась его губ, но в этот раз поцелуй углубил он. Алира чувствовала, как его руки спускаются всё ниже и ниже по спине. Вот только дурацкое платье мешает сполна ощутить его прикосновения. Серёжа, словно прочитав её мысли, потянулся к потаённой змейке. Одно отточенное движение, и атлас платья быстро соскользнул с нежных плеч. Мужская рубашка упала на пол почти одновременно с платьем.       Горячие ладони медленно скользили по изящному изгибу спины и нежной коже, вызывая целый табун мурашек. Её руки коснулись разгорячённой груди мужчины. Подушечками пальцев она очертила его шрамы, татуировки. Как же нужно не любить своё тело, чтобы так его изуродовать?       Алира нежно прикусила его губу, когда мужские руки, уже без стеснения, опустились ниже спины, аккуратно сжали ягодицы, притянув к себе ещё ближе. В следующее мгновение Серёжа приподнял девушку, заставив обхватить его торс ногами.       Алира так и не смогла понять, как так получилось, что спина уже коснулась покрывала кровати. Но сейчас это было уже неважно. Нежные трепетные поцелуи превращались в более требовательные, руки сжимали разгорячённую плоть намного сильнее. Алира, проводя ладонями по его плечам и спине, чувствовала, как напряжены мускулы. Ловкие пальчики пробежали по спине до самой кромки штанов, проскользнули по ремню из кож зама (начинающий гринписовец). Ей понадобилось всего доля секунды, чтобы ремень, жалобно щёлкнув, расстегнулся.       Серёжа отстранился, его бледная кожа светилась в темноте. Алира видела, он всё ещё ждёт, когда же она его остановит. Она приподнялась на локтях и глубоко вздохнула, прекрасно понимая – в том, что он считает себя не достойным счастья, виновата она, и только она одна. Ещё вчера она из кожи вон лезла, чтобы показать ему не только, как она благодарна, но и то, что он никогда не станет ей больше, чем близкий друг. А уже сегодня что-то изменилось. Последние зажимы были сняты, оковы сбросила, мосты сожгла, ожидая и даже не боясь, что за этим последует пустота, но её не было.       Алира смотрела в, кажущиеся в темноте, чёрные глаза. Она никогда не видела в них холода, лишь тепло. Всегда. В голубых глазах…       И сейчас она так хотела, чтобы он посмотрел на неё так, как смотрел раньше. Но Серёжа смущенно отводил глаза в сторону. Он как будто был уверен – настанет момент, когда она просто встанет и уйдёт из его жизни навсегда, не оставив в ней ни следа. Стоит лишь Илье повзрослеть и понять то, что у него есть дочь, которой скоро будет семь лет.       Но как только её губы невесомо коснулись его, он незамедлительно ответил на поцелуй. Однако Алира быстро его разорвала, нежно коснулась его щеки, аккуратно прикусила мочку уха.       – Я люблю тебя… – тихо, почти беззвучно, шепнула она.       Заветные слова, которые он мечтал услышать от неё ещё задолго до того, как узнал, что они с Ильёй уже несколько недель живут вместе, задолго до того, как она призналась ему, что Илья её бросил, и даже не знает, что она ждёт от него ребёнка. Задолго до того, как бросил Лондонскую сцену и место самого молодого премьера, потому что не мог теперь находиться с Ильёй на одной сцене.       Алира почувствовала, как под её ладонь, лежащую на щеке Серёжи, настойчиво пробивается мокрая прозрачная капля. Сердце готово было разорваться. Он никогда не стеснялся своих слёз, но последние семь лет, что они жили вместе, Алира ни разу не видела, как он плачет. Потому что Серёжа знал – ей плохо и без его проблем. А она не стеснялась. Каждый день била по самому больному на протяжении вот уже семи лет, хоть и не специально, но всё же…       А она-то думала, что татуировки были протестом против его матери, с которой он до сих пор много чем не делился. Она до сих пор не знала даже того, что Елена – не его дочь.       А на самом деле…на самом деле… Мозг услужливо подкинул недавний разговор.       Она сидела в буфете, ожидая, когда у Елены закончится репетиция. Неподалёку появилась хихикающая стайка девчонок. Алира усмехнулась. «Всё понятно, у гения балета закончился мастер класс». До девушки долетели обрывки фраз:       – Ну, где же…       – Должен же выйти…       – Ой, девочки, у кого есть ручка?..       – Попрошу расписаться помадой…       Никто из них даже не догадывался, как тяжело артисту после выступления выходить к зрителям, чтобы пообщаться с ними. Все жаждали, чтобы именно им уделили колоссальное внимание, энергии на которое уже почти не остаётся к концу программы.       Алира со вздохом взглянула на часы. Репетиция Елены должна закончиться только через час. Она поднялась и вышла в коридор. Яблоку негде упасть, это мягко сказано. Как только он выносит это всё после двухчасового выступления. Находит в себе силы улыбаться, фотографироваться, общаться. Слова дурного не скажет. И никто не видит, как устало, и грустно закрываются его глаза.       Алира протолкнулась сквозь толпу к узкой двери чёрного хода. В вечном полумраке этого холла её и не увидишь, если не знать, что она здесь есть.       Серёжа сидел, уронив голову на руки. Алира осторожно коснулась его татуировки на правом плече подушечками пальцев. Он вздрогнул, Алира испуганно отдёрнула руку, Серёжа поднял голову, еле сфокусировав на ней взгляд, поймал хрупкие пальчики и прижал к губам.       – Ты как здесь? – спросил он чуть хрипловатым голосом.       – В холле полно народу, скоро на улицу вываливаться будут, – улыбнулась Алира, присаживаясь рядом. – Подумала, что вы закончили.       Полунин устало провёл ладонью по лицу и навесил вымученную улыбку.       – А я, похоже, задремал, – усмехнулся он. – Трудновато без энергетика танцевать.       Алира оглянулась, и впрямь ни одной пустой склянки на столе не было.       – Кажется, кому-то пора перестать халявить на тренировках и репетициях, – улыбнулась она, коснувшись его руки, и он резко вздохнул, Алира опять отдёрнула руку. – Извини, постоянно забываю, что ты сделал ещё одну.       – Да, пора бы, – серьёзно согласился Серёжа.       Он поймал её взгляд. Алира пристально и неприязненно смотрела на его татуировки. Неделю тому назад, они встретили в ТРЦ Илью. И Алира даже смогла с ним поговорить пару минут без язвительных замечаний, пока Серёжа прогревал двигатель. Вечером он поговорил с матерью по телефону и ушёл на репетицию, как обычно, а вернулся уже с новой татуировкой на левой руке.       – Зачем ты их делаешь? – грустно поинтересовалась Алира.       – Знаешь, как переводится слово «тату» с языка Самоа?       Алира покачала головой.       – Открытая рана. Я должен помнить, что могу чувствовать, а боль от открытых ран в этом помогает, – Полунин не смотрел на девушку, пока объяснял, а повернулся к ней лишь когда, собрав все силы в кулак, рывком поднялся на ноги. – Выйду на полчаса к зрителям, потом заберём Елену и поедем домой. Ты же на машине?       Алира кивнула.       – Хорошо, – выдохнул он и вышел из гримёрки в той же одежде, в которой давал мастер класс.       «Открытые раны… Боже! – думала Алира, продолжая целовать солёными от слёз губами солёные губы. – Ну, как?! Как можно любить такую эгоистку?» Она целовала его лицо, стирая губами дорожки слёз. Спускалась ниже, целовала каждый сантиметр кожи с, вбитой в неё навек, ненавистной чёрной краской. «Пожалуйста, не делай больше себе больно из-за меня. Не наказывай себя за мои ошибки, за мою глупость». Алира нежно касалась губами чёрного орнамента, словно надеялась вывести его поцелуями. «Я залечу все твои открытые раны. Обещаю. Только, пожалуйста, не вини больше себя ни в чём, не уродуй больше своё тело, и я постараюсь вылечить твою душу».       Он беззвучно плакал, крепче прижимая к себе девушку, нежно прикусывая её нижнюю губу. Пожалуй, этот момент был абсолютен, абсолютно идеален, абсолютно счастлив для обоих. Последний барьер был сломлен. Душа больше не болела. Каждое прикосновение её прохладных губ к изуродованной татуировками коже, словно ставило закрывающую печать на очередную открытую рану.       Он ловил её губы, гладил по спине, пару раз добирался до застёжки бюстгальтера, но медлил, давая ей время привыкнуть к его прикосновениям.       Мужчина двигался к ней навстречу. Медленные нежные движения доставляли обоим колоссальное удовольствие. Алира откинулась на спину, прогнувшись в пояснице и притянув Серёжу к себе. Она теперь хотела быть к нему как можно ближе. Его запах, глаза, поцелуи, приглушённое рычание, каждая мелочь в нём сводила её с ума. Его чувственные пальцы еле касались подушечками разгорячённой кожи. Вели по ложбинке между грудью, спускались ниже и ниже. Он еле касался её тела, а она тут же выгибалась ему навстречу. Сквозь нежный поцелуй прорвался тихий стон.       – Я люблю тебя, – шептал Серёжа, нежно касаясь губами её лица, – люблю…       Ни одного лишнего движения, вдоха-выдоха. Идеальные изгибы тел подходили друг другу, как правильно подобранные пазлы. Лишь бешеный стук сердец. Лишь приглушённый поцелуем стон и тихое рычание. Лишь рука в руке и переплетённые пальцы. И огни ночной Москвы, которые никогда ещё не светились так ярко.