Солнце над Сейрейтеем

Кёраку лежит на крыше восьмого отряда. Рядом принёсшая отчёт Нанао поправляет очки, сдерживая желание пнуть командира. Маленькая серьёзная девочка - Нанао Иса в тайне влюблена в своего капитана, и уже сто лет мечтает что однажды… Этим надеждам не суждено сбыться. Кёраку не в силах подпустить кого-то так близко, слишком страшно будет потом видеть её смерть. Древний воин пережил своих подруг и детей, у него остался только товарищ детства - Джоширо. Четырнадцатый сын. Вечно в окружении вороха старших братьев и сестричек. И другой Джоширо - отец почти столь же многочисленного семейства. За прошедшие годы от них не осталось даже портретов. Не страшно. Память людей с годами скрывает безжалостный и милосердный туман. Он равнодушно похищает самые дорогие мгновения и прячет в своей глубине то, что мечтаешь забыть. Синигами не повезло. Они не умеют забывать. И потому Кёраку помнит. Помнит свою первую любовь, каждую чёрточку её лица. Первый поцелуй в стенах академии. И разорванное пополам тело всего через месяц. Первый лейтенант. Неугомонная золотоволосая девочка Ририн. Лучше не думать, что с ней стало. Годы складывались в столетия. Первые, вторые, пятнадцатые цифры, рядовые - лица сменяли друг друга, как картинки в калейдоскопе. Тысячи, десятки тысяч лиц. И каждое - ещё один шрам на так и не привыкших терять душах. Четвёрка капитанов идёт сквозь эпохи не в силах забыть. Они помнят, как молодые студенты приходили из академии в отряды. Кто-то весёлый и бесшабашный, кто-то мрачно серьёзный. Как вчерашние дети росли. Плакали, смеялись, любили. И умирали. Капитаны помнят каждого. Похоронив всех, кого любили и почти всех, кого знали, они вобрали всю боль общества душ и смирились. Смирились, что все, кто окружал их раньше, умерли, и те, кто окружает теперь, тоже умрут. Все? Да. ВСЕ. Глупышка Нанао, влюблённая в капитана. Ещё одна глупышка Рукия, мечтающая стать похожей на брата. Уморительно серьёзный малыш Бякуя. Капитан. А ведь ещё вчера бегал по крышам за кошкой! Сколько им осталось? Пятьдесят лет, двадцать, неделя? Лицо, давно превратившееся в вечно довольную маску, заботливо прячет мысли своего хозяина. Они все носят маски, скрывая под ними сведённые от боли губы. И искренне в голос радуются, когда кто-то верит. Верит, что один теряется в тени своего капитана и мечтает о повышении, второй - лентяй, пьяница и неумёха, третий - слабохарактерный тюфяк, которым помыкают подчинённые, а четвёртая - безобидный начальник зелёнки и клизмы. Однако, сегодня Кёраку счастлив. Счастлив, что кошмарная фраза “Меносы в Сейрейтее” отныне просто шутка, а не приговор Готею 13, который после этих слов вновь превратится в Готей 12. Или 9. Лейтенанты не представляют, чем так страшен мягкий жёлтый свет, рушащийся из разорванного небосвода. И Нанао не понять, почему капитан внезапно вскакивает и с бессильным отчаянием смотрит на ласковые солнечные лучи, отвесно падающие сквозь облака. Проходит мгновенье, и видение гаснет. Вокруг снова теплый, наполненный ароматами трав день. Кёраку мягко и нежно улыбается, и руки сами тянутся растрепать причёску лейтенанта. Ведь, если для Нанао, Рукии, Хитсугаи, Хинамори “Меносы в Сейрейтее” - шутка, значит два тысячелетия ужаса и боли были не напрасны.