Русалкин пруд

- Уф, устала я. Русалка уже не в первый раз вздохнула и убрала с лица русые пряди волос. Оглядев местность, она опечалилась, что за столь долгое время и приложенный нечеловеческий (в прямом смысле, разумеется) труд она так и не достигла цели. Конечно, вплавь было бы гораздо быстрее, но таковы обстоятельства – приходится ползти по земле. А ведь хвост тяжёлый и мокрый, отчего его волочить ещё труднее, так как он вязнет в земле и никак не хочет двигаться. Приходится время от времени переворачиваться в сторону и проделывать новую ложбинку. Наверное, следующей весной по этим следам русалочьего хвоста потекут реки, звонко журча приходу тепла и будя живность от зимнего сна. Правда, сейчас русалочку это никак не радует, ведь она устала, а до старого Дуба ещё далеко-далеко - самый зоркий глаз не увидит, насколько. Ночь давно опустилась на лес, укрыв чёрным одеялом деревья и полянки. Цветы, ожидая нового дня, свернули свои бутончики. Зверьё попряталось в норках, кто спать, а кто считать запасы – осень на дворе, зима близится. В тёмное время суток всё холоднее и холоднее, поэтому русалка ёжится, сильнее кутаясь в роскошную шевелюру. Решив, что так она лишь сильнее будет мучиться, она уселась у ветвистой коренастой сосны – отдохнуть и погреться. - Ну что за напасть, ещё и в такое время года? Только, думаю, спокойно в новый пруд из старого озера переберусь, зимой-то хоть не так скучно будет, с карпами поболтаю, чаю с водяным попью. Ох, - она поёжилась, потирая плечи ручками. - А тут, на тебе – пропал пруд. Стоило к кикиморе отлучиться, сразу несчастье. Так и знала, что беда будет, то-то чешуя с самого утра чесалась. Ух, надо было у неё и на обратный путь ступу Бабы Яги взять, а то решила, видите ли, своим ходом пару метров доползти. Да уж, весело тут у них. А ещё нахваливала, мол, переезжай к нам, да переезжай к нам, у нас тут русалок в лесу лет триста не водилось, тебя полюбят, ты, видите ли, новая персона будешь! Ха, персона, почему же у меня дом-то воруют? На ворчанье нашей несчастной в дупле дерева зажёгся свет, и оттуда, поправляя очки, вылез филин. Маленький такой, неказистый, да ещё и со зрением плохим – вот несчастная птица. Осторожно пройдясь по ветке под дуплом туда-сюда, он повертел головой вправо-влево, влево-вправо – откуда звук идёт? Наконец, он осторожно наклонился вниз, разглядывая незваную гостью. - Вы ух-хто такая, дамочка? – филин - как уже было сказано, совсем худенький, такой, что, наверное, малейший порыв ветра сдует его с ветки и унесёт в дали далёкие – одной лапкой поправил свои очки и стал дожидаться ответа: не слишком ли тихо он сказал это? - А? Кто здесь? – русалка повертела головой, а уже потом, ахнув, раздвинула свои волосы в стороны, как шторки. Увидев, что прямо над ней светло, она подняла голову, прикрывая рукой глаза и щурясь – слепит ярче полуденного солнца. - Кто тут? Птица запрыгала по ветке, порываясь то подлететь к незнакомке, то сначала выключить освещение в своём домике. Наконец, решившись, что сначала лучше избавиться от раздражительного источника света, к которому, как ни странно, пернатый ночной страж давно привык, он дёрнул за шнурок и снова устремил свой взгляд на русалку, так же изящно поправив очки лапкой. - Чудно… - сказочное создание задумалось, как это так можно погасить светило, дёрнув за шнурок, но тут же очнулось. - Эй ты, иди сюда, иди, - она поманила рукой филина. Птица замешкалась, но всё равно спустилась на самую близлежащую к земле ветку. - Вы, мадам, кто такая будете? - А ты не видишь что ли? Русалка я. - Русалка? Не помню, чтобы у нас русалки были. - Память у тебя дырявая. Слушай, помоги, а. Тут дело такое… в общем, сколько ещё до Дуба старого? - У-ух, старого Дуба? Зачем тебе туда? – филин наклонил голову в бок и, уже крылом, снова поправил очки. - А ты не знаешь, зачем к старому Дубу ходят? – в её случае, правда, ползают, ну да не суть. - Нет. Есть причины? Деревьев много, чем оно таким особенным отличается от остальных? – он повернул голову в другую сторону. - Дурной что ли? Или не здешний? – русалка покрутила пальцем у виска, нечаянно намотав себе на палец прядь волос. И, пока она распутывала морской (скорее, озерной) узел, филин молвил: - Живу здесь, ух, давно. Знать не знаю, зачем и почему кто-то к какому-то Дубу ходит. Ух. - Прекрати ухать, - девушка грозно воззрилась на птичку. - Да, мадам, - птичка испугалась и вжала голову в перья. - Так, слетай к Дубу и скажи, что русалке нужна помощь. Давай, шевели крыльями. - С чего бы это? – филин поддёрнул очки клювом и внезапно прекратил ухать, затараторив обычным (?) человеческим голосом. - А ну-ка! Быстро слетал, - русалка махнула кулаком. - Заколдую! - Эй-ей, не надо, барышня, лечу, уже лечу! – филин испуганно попятился и, растеряв пару перьев от испуга, метнулся куда-то вперёд, где предположительно и был старый Дуб. Но, пролетев буквально пару метров, он остановился и возвратился обратно. - А-а-а-а… кого спрашивать? Русалка нахмурилась и ударила себя ручонкой по лбу, видимо, от безысходности. - Пень стоеросовый… - Пардон, мадам, но я правда не знаю… - попытался было оправдаться галантный представитель фауны, но полурыба прервала его кратким жестом руки. - Знаешь, где кикимора живёт? – сделала попытку русалка. - Нет, - попытка сочтена неудачной и была отвергнута. - У-у-у-у-у-ух, - она попыталась вырвать свои волосы от раздражения, что ей такой недалёкий помощник попался, - Да что ты в этой жизни вообще знаешь?! – закричала та. - Знаешь, где олени живут?! - З-знаю. - Ну вот и лети туда, приведи мне самого быстрого и сильного, - она победоносно сдула прядку с лица и сложила ручки на груди. - А… они согласятся? – филин, видимо, был очень пунктуален, в отличие от русалки, и предположил неудачную концовку этого эпизода её жизни. Но сказочное существо сдаваться не пожелало и со всей дури заорало на птицу: - Тогда скажи, что я каждую оттепель по одному из их стада топить буду! Всё, лети! Птиц ухнул и улетел, дабы не злить «барышню» прогнозом погоды на ночь. Русалка удручённо вздохнула и облокотилась о дерево. Но отойти от стресса ей не дадут – не всё так просто в этом лесу – прямо над её ухом прозвучал скрипучий сухой голос: - Чего орёшь, девчушка? Али покалечилась, али заблудилась? – полурыба так перепугалась, что упала с камня, громко крича и размахивая руками. Дабы успокоить буянящую девку некий дед некой палкой стукнул ту по лбу, и русалка сразу замолчала, будто ей зашили рот. - Чего бесишься, окаянная? Не кричи, не сделаю я тебе вреда, - дед, оказавшийся дедом-грибником, который по осени выводит заблудившихся ребятишек, собирающих грибы, из лесу, добро улыбнулся. - Кричит тут, живность мне пугает, грибы будит, фу. Он смахнул листья с камня, на котором сидела русалка, и, поправив шапку, немного напоминающую шляпку мухомора, сел на него. Дева морская насупилась, промычала что-то гневно, руками замахала, а потом успокоилась, поняв, что от истерики большого дела не будет. Подождав пару минут, она постучала хвостом по камню и указала на рот, мол, слово дай сказать. - Успокоилась? Ну так говори, чего-сь у тебя там приключилось, - он снова ткнул ей в лоб тростью, и девушка смогла говорить. Может, зря он позволил это? Ведь она тут же принялась жаловаться на свою нелёгкую долю. Поведала она ему о том, что прибыла в этот лес недавно, а жила раньше в затянувшемся трясиной озере в совсем другом месте. Сказала, что польстилась на уговоры подруги – Кикиморы, что места здесь хорошие, да и ближе будет друг к другу добираться, а то ступа бабкина устаёт нести рыбное чудо столько верст от озера того до мест здешних. И вот, сегодня, пробыв у болтушки лесной буквально до полудня, она возвратилась обратно, к новому пруду, где уже обосновалась окончательно и, надеялась, бесповоротно. Но, стоило ей слезть с транспорта, как тут же показалось, что не туда вещь глупая перенесла её. Камыши – есть, уступ, на котором греться на солнышке в жаркий день самое то, - есть, галька – есть, а воды нет. Пропал пруд. И ни записки, ни таблички. Кто украл, может, али выпило чудище какое-нибудь? А что ей делать остаётся? Ступа-то улетела, вот и поползла она к старому Дубу за советом к Лешему. Ну и встретила по дороге филина-незнайку, да послала его за кем-нибудь, кто донесёт бедняжку побыстрее, а то устала она – тяжко ей, она же без ног, ходить не может. Русалка остервенело ударила хвостом дерево, перепугав ворон, видимо, догрызающих сыр на верхних ветках. Они всполошились и разлетелись, недовольно ворча. Дед-грибник покачал головой, поправив свою огромную шапку-мухомор палкой. - Жаль, русалочка, мне тебя. Но помочь могу лишь одним, - он поманил кого-то из темноты к себе пальчиком. Хвостатая уж, было, решила, не тронулся ли дед умом окончательно (похаживали слухи, да), как из-под огромной сосны выбежал маленький грибочек, придерживая шляпку. Шустро вскочив на плечо к грибнику, он снял шапку перед русалкой, поклонившись. Девушка удивлённо кивнула – а что вы ожидали, не часто в лесу джентльмена встретишь, даже такого маленького. Дед что-то зашептал маленькому грибочку, задорно подмигнув, тот, в свою очередь, приставил ручку козырьком к шляпке и так же быстро, как и появился, исчез в темноте. - Смотри-смотри, - грибник тронул русалку за плечо, показывая вдаль. Казалось, самые яркие звёзды опустились с ночного бескрайнего неба наземь, строясь в два прямых ряда, уводя вдаль осенний ветерок. Звёзды эти задорно перемигивались, приветствуя речное существо, и притягивали взгляд, будто ты и вправду паришь в небе. Русалка завороженно наблюдала, как тропинка всё строится и строится, зовёт её: «Иди, иди за мной», - искрится и заливает жёлтым загадочным светом все травинки, все камешки рядом. - Мои друзья помогут тебе, - дед-грибник встал, поправив свою фуфайку, веками запылённую. - А я пойду, дела у меня. Ну, с Богом! И оставил её одну, скрывшись в темноте. Девушка припала к земле, рассматривая чудесные огоньки. Один из них приблизился к ней, ущипнув за нос – совсем немного, даже щекотно это было – поздоровавшись, так сказать. Звёздочками оказались маленькие грибочки со светящимися шляпками, которые послушным маршем выстраивались в путеводную тропу. Русалка улыбнулась, поправив длинные волосы: всё-таки, лес полон добрых существ. - Спасибо, - прошептала она, упираясь на камень. Но скучать ей не пришлось – в ту же минуту, громко ухая, прилетел тот самый филин. За ним скакал пятнистый олень, отмахивая невидимого врага своими большими ветвистыми рогами. Птица устало опустилась на камень. Отдышавшись, он прокашлялся, обратившись к даме: - Вот. Привёл. Будут ли ещё приказания? – филин приставил крыло козырьком - сегодня наша русалка прямо генеральша - к задорно торчащим вверх кисточкам на голове. Русалка улыбнулась, погладив филина по головке, от чего тот смущённо ухнул. - Спасибо, - повторила она. - Если хочешь, можешь пойти со мной. Заодно узнаешь, где живёт Леший. Филин удивился такой перемене в характере собеседницы, но, поразмышляв, согласился сопровождать её до старого Дуба. Русалка влезла на гордое животное и, свесив хвост, указала на светящуюся тропинку. Олень, не торопясь, застучал копытами по земле, пыхтя от тяжёлой ноши. Филин же пристроился на верхушке рогов, в сотый раз поправив свои окуляры. Заметив это, русалка усмехнулась, быстренько сняв с него стекляшки на проволочке. - Разве у филинов не зоркое зрение? Зачем тебе это? – она поглядела сквозь стёкла, вертя их в руках: они переливались в жёлтом свете, как водная гладь её родного озера, когда-то ещё не заросшего трясиной. Филин возмущённо заухал и, подлетев, выхватил очки из русалкиных загребущих ручонок, водрузив их обратно на клюв. - Я не типичный филин. У меня плохое зрение, вот и ношу очки. И вообще, представляться надо, когда знакомитесь, - птица распушила перья, втягивая голову в плечи, то ли от холода, то ли от недовольства. Полурыба тоже поёжилась, обнимая плечи. Распутав более менее свои пышные волосы, она укутала себя ими ещё сильнее, чем стала походить на большой клубок с рыбьим хвостом. Удовлетворённо хмыкнув, она повернулась к птице. - Русалка я, говорила же. - Да нет, - птица переступила с лапки на лапку, - ваше имя, имя. - Ах это… знаешь, имена русалки не говорят никому, ведь они – ключ к их сердцу, к их прошлой жизни, в которой они были живыми. Это большой секрет. - Живыми? То есть, барышня, вы мертвы? - Ну, - она задумчиво повертела хвостом. - Не совсем. Но фактически, можно и так сказать. Как говорят люди, мы – нечисть, нежить, страшилки, чудища. Нас не любят и сторонятся не только люди, но и многие звери. Девушка опустила голову, наблюдая за исчезающими в темноте фонариками – как только олень проходил очередной светящийся гриб, он угасал и убегал вглубь леса. Становилось немного грустно, что это чудо исчезает, хотелось бы подольше наблюдать за этими грибными звёздами. Внезапно ей вспомнилась старая-старая сказка – кто рассказал её оную, уже и не вспомнить – про грибные дорожки, которые выводят по ночам усталых заблудившихся путников. Кажется, тогда она подумала: как же в темноте можно видеть эти грибные дорожки? А вот как, получается. Улыбнувшись своим воспоминаниям, она не заметила, как птиц, замолчав, съёжился. - Что с тобой, пернатый? – но филин не отозвался, всё не решаясь сказать что-то, видимо, очень важное. - Бредни всё это, - наконец выдал тот. - Я вот считаю вас… очень… очень даже красивой. - Спасибо, - улыбнулась та. - А как же тебя зовут? - Меня? А я… - но он запнулся. Птиц задумался, почесав клюв лапой. Внезапно, в глазах его, больших и жёлтых, отразилось недоумение и толика… страха? Он всполошился, запрыгав по рогам оленя, чем вызвал его крайнее недовольство, заметался, а потом остановился и осел, спустив в безысходности крылья. Русалка испуганно поглядела на своего нового друга. - А я и… не помню. - Не помнишь? - Не помню, - грустно выдавил филин. - Постойте-ка, но я же… я же вот всегда, кажется жил здесь, я, вот, представлялся, что я… что я… - Что ты?... – повторила полурыба, надеясь, что маленький птиц вспомнит своё имя. Но безуспешно. - Кажется, очень давно у меня уже никто не спрашивал, как меня зовут. Может, оттого и забыл, - он нервно проухал, видимо, изображая смех, и резко повернул голову, в этой их филиной манере – быстро и невообразимо, будто она у него на шарнирчиках. - Приехали. Они остановились перед огромным развесистым дубом, который занимал почти всю поляну, накрывая своей необъятной кроной, казалось, весь лес, будто стерёг от опасности. На ветвях его висели ленты и цепи, свисали маленькие деревянные коробочки, скляночки и прочая неизвестная нашим героям утварь. В самом центре ствола дерева находилась небольшая дверь, резная, вся в замысловатых узорах, изображающих то ли историю этого жилища, то ли важность его обитателя. Рядышком висел колокольчик, маленький и покрытый ржавчиной. Правда, к двери не вела ни лестница, ни ветка упавшая, как будто только для возвышенных существ она была предназначена. Русалка сползла с оленя, вскоре ускакавшего обратно, к себе в стадо, а филин неуверенно подлетел к дверце. - Тут написано… «Позвони и войди», - филин позвонил в колокольчик, подёргав свисавшую из него верёвку. Ржавый колокол затрещал, издав скрипящий звон, но ничего более не произошло. Минуту, две, спутники ждали, пока хоть что-нибудь случиться. Наконец, дверь распахнулась, издав тягучее «кар», а изнутри, такой же скрипучий, как эта дверь, раздался голос: - Войдите. Филин так перепугался, что, снова растеряв пару перьев, спрятался в шевелюре русалки. - Ты чего? – русалка повертелась, выуживая из русой копны птицу. Та, закрыв глаза крыльями, от чего очки застряли на лбу, мелко дрожал, что-то нашёптывая и вертя головой. - Страшно! – запричитал он, снова залезая в пышные волосы девушки. Русалка только плечами пожала, устремив свой взгляд на открывшуюся дверь. Не было ни единой мысли в её голове о том, как бы забраться туда, но – терять нечего, забрали чуть ли не последнее – она поползла ближе к стволу. Но не успела она что-либо предпринять, как дверь молниеносно ринулась вниз, шокировав тем самым обитательницу пруда. Русалка, раскрыв рот в бесшумном окрике, нервно подёргивала глазом. Да уж, как не ошалеть тут от сюрпризов за целый день?! Наша героиня сглотнула ком, застрявший в горле, и тихонько полезла внутрь тёмного убежища лешего. Внутри оказался длинный коридор, уставленный тумбами, банками, вешалками и скамейками. На потолке висели засушенные грибы, ягоды, листья и вяленая рыба, от вида которой бросало посетительницу в дрожь. Длинный коридор всё не заканчивался, а силы девушку уже начали покидать, пока та сопротивлялась ворсу ковра, который, казалось, был таким же бесконечным, как и этот коридор. Наконец, она достигла порога единственной комнаты, устало опершись о дверной косяк. Внутри пахло свежестью, тонкой и невесомой. Как будто прошёл утренний дождь, оставив на каждой травинке капельку, блестящую на солнце, и шлейфом оставил за собой плыть аромат приходящей весны. Странно, осень же. Комната была небольшой, но светлой: прямо по центру было круглое окошко, закрытое светло-жёлтыми занавесками с узором из маленьких ромашек. Под окном большой пень – стол, на котором стояли чашечки, видимо, людские и чайник. Стены были уставлены шкафами, которые, словно воины, смирно и вечно стоят в ряду, сторожа душевный покой здешнего обитателя. На небольшой табуретке у стола сидел молодой мужчина, одетый не совсем обычно. Необычно для лесного жителя. Строгий костюм-тройка коричневато-чёрного цвета, полосатый и отглаженный. Золотистые запонки на манжетах. Накрахмаленный воротник, и красный галстук, стягивающий его так туго, будто обиделся на весь окружающий мир. Сам же незнакомец имел золотисто-чёрные волосы, если можно так сказать о цвете: они были мрачны, но, в тоже время, светились солнцем, переливаясь в свете тусклой лампы. В ухе его поблескивала серьга, формы, кажется, четырёхлистника. Он был чем-то опечален, невидяще взирая на занавешенное окно, сквозь которое только ночь и можно было разглядеть. Облокотив свою понурую голову на левую руку, в правой он держал чашку. Наверное, целую вечность держал. С определённой периодичностью, мужчина вздыхал, сдувая слой пыли с подоконника. Русалка кокетливо кашлянула, для достоверности немного хлопнув хвостом по дверному косяку. «Костюмчик» встрепенулся, будто это не косяк, а его хвостом огрели, поставил спешно чашку на место и обернулся к гостям. - Ох, простите. Чем обязан? – заговорил он, немного натянуто улыбаясь. - Я ищу Лешего. Знаешь, где он? – не смотря на всю любезность обитателя этого Дуба, гостья коей не отличалась, будучи измотанной и раздражённой. - Ну так-с, - он развёл руками в стороны, наклонив голову. - Он самый. - Серьёзно что ли? Так ты… Леший здешний? – В ответ ей лишь задорно цокнули. Русалка прикинула, не ударилась ли она по дороге сюда головой. А может, ей вообще всё это сниться: исчезнувший пруд, филин в очках и Леший в человеческом костюме. Но из раздумий её вывел звон чашек – не заметила она, как очутилась на пне, перед хозяином дома. Филин же довольно устроился на подоконничке, попивая липовый чай из кружки, держа её – очень презабавно – двумя своими лапами. - Ну что ж, красавица, не видел я вас тут раньше. Чем обязан? Чем помочь могу? – Леший сверкнул глазами, щёлкнув пальцами – чайник, поднявшись с плиты за его спиной, подлил горячего кипятку им обоим в чаши и тут же улетел обратно. - Странный у вас лес, - девушка покосилась на чашку, будто та наполнена ядом. - разве Леший не должен быть стариком? Я из соседнего леса, там вроде старик был… При этих словах мужчина скривился, отведя взгляд на окно. - То мой дед, хрыч полоумный. Повесил на меня это место, бросить его не могу, обязанности держат, а остаться гордость не позволяет – у меня бизнес свой. - Он галантно отпил из чашки, предварительно помахав своей небольшой ручкой с золотым кольцом, смахивая пар. - Вот как. Бизнес… ну так о чём я, - она поёрзала, окинув недовольным взглядом довольного филина. - У меня тут пруд пропал. Извольте вернуть. - Пруд? Какой такой пруд? - Мой пруд. Я туда переехала пару дней тому назад, а сегодня глядь – нет воды. Он отсюда недалеко… - хотя ей так не кажется. Кстати, наш филин почуял очень неприятную атмосферу, образовавшуюся здесь, и, галантно оставив чашку на то место, откуда взял, перепорхнул на ветку, торчащую прямо над русалкиным плечом. - Ах это… - Леший-младший снова скривился, представляя себе то место. - Ну да. Но воду я не трогал, честно, - он поднял руки в примирительном жесте. - Хотя какая разница, всё равно там скоро всё снесут. - Как снесут?! – взбунтовалась она, недовольно хлопнув хвостом по полу. Мужчина фыркнул, перекинув ногу на ногу, и откинулся немного назад. - Мне же надо где-то жить, раз уж я тут обосноваться собираюсь, - он надменно смахнул с плеча пылинку, только-только севшую туда, - эта развалюха никуда не годиться. - Верни мне мой пруд, окаянный! – русалка стукнула по столу кулаком, от чего чашки испуганно задрожали. - Верни-верни! – запричитал филин, внезапно проявив себя. - Ой-ой, бегу-бегу. Детка, ты из какого века? Зачем тебе эта лужа? Лучше бы в море поплыла – там просторней же, - он махнул рукой, сдувая чёрные волосы со лба. - Я речная русалка, - он прищурила глаза. - Верни пруд, остолоп! - Да ты хоть знаешь, с кем говоришь?! – мужчина встал, во весь свой полный рост вытянувшись до самого потолка, комната ему мгновенно стала мала и тесна, сужаясь на глазах и чернея всё пуще и пуще. Глаза Лешего засветились злобным жёлтым светом, руки увеличились, обнимая всю комнату своей громадностью, волосы стали дыбом, словно пламень, шевелясь. Русалка воспарила в воздухе, испуганно хватаясь за воздух руками – внезапно душно ей стало, жарко и невыносимо. Всё бы закончилось печально, если бы не птиц. Филин, решившись, что хуже и быть не может, кинулся на мужчину, вцепившись тому в лицо своими коготками и яростно хлопая крыльями. Леший завыл, заверещал не своим голосом, а зверя раненого, откинул зловредную птицу и схватился за своё лицо руками. Всё вернулось на места свои: чашки, воспарившие, было, на миг, опустились, кружась в безмятежности; шкафы, распахнувшие свои зубастые дверцы, отступили, вернувшись на свои посты; комната вернула свои размеры, расправив затёкшие от напряжения углы; и сам Леший уменьшился, лишь гневно прикрывая пол лица платком с позолоченной вышивкой. Русалка тоже опустилась на место, в панике прижавшись к одному из шкафчиков. Повертев головой, она прижала ручкой рот, завидев своего друга. Филин, бедная птица, в бесчувствии лежал на полу, расправив свои храбрые крылья. Слёзы навернулись на девичьи глаза – она подняла его, прижав к своей груди, как самое драгоценное на свете. - Не трогал я твою воду, - процедил Леший, - спроси у этой Яги, и чтоб глаза мои больше не видели тебя! – закричал он, но слова его эхом отозвались в круговороте времени – полурыба исчезла из старого Дуба, оказавшись… незнамо где. Она очнулась от звона то ли стёкол, то ли банок, то ли кружек. И такого вкусного аромата варенья из диких ягод – нежный вкус обволакивал и закутывал – будто ты совсем ребятёнок, а мама готовит эту чудесную вкусность к блинам в воскресенье. - Неспокойный этот внук нашего Лешего, - проскрипел женский голос, - буйный и нетерпеливый. Всё-то ему не то. Полурыба огляделась: оказалась она посреди кухни со всевозможными печами, кастрюлями на них, заполненными вареньями, соленьями и зельями. Утерев заплаканные глазки, она заметила у одной из пыхтящих камней старушку – Бабу Ягу – не добрую, не злую, а лишь старушку, вечно в хлопотах и делах. - Чего ревёшь? – оглянулась она, показав своё большой нос с бородавкой. - Не реви, ковёр мне попортишь. - Ф-филя… - прохныкала та, поглаживая пернатую голову. - «Филя-Филя». Давай сюды свово питомца, тож мне, нашла, чаво плакать. Девушка послушно направилась к ней, подползя к столу. Всплакнув ещё раз, она бережно положила тушку друга на кружевную салфетку, поправив крылышки его, чтобы благородно ему жизнь свою закончить… Баба Яга ухмыльнулась своим беззубым ртом, поправив красную косынку, прохромала к столу, разглядывая сквозь птичьи очки несчастного. А потом снова ухмыльнулась и тыкнула того своим большим когтем в пузо, заставив испуганную зарёванную русалку ахнуть и закрыть лицо руками. - Я… жив? – о чудо! Птица поморщилась, рассеянно озираясь по сторонам. Кое-как усевшись, он потёр свой пернатый затылок, нащупывая вторым крылом очки. - Ура! – вскрикнула русалка, снова прижимая к себе пушистый комок – так быстро она его схватила, что он и опомниться не успел. Радостная она, снова заплакала, заливая солёными реками пушистую голову ничего не понимающего филина. - Эх, молодёжь, - прокряхтела старуха, помешивая воду. - Воду ищете? Нет её: собачонка моя пить хотела, да воду всю по приказу мальца этого, - она потрясла в воздухе поварёшкой, поминая лихом этого нового управителя леса, - и выпила. Не воротишь уже ничего. Русалка печально вздохнула, а филин попытался выбраться из крепких её объятий. - Где это мы? Кто это вы? – пыхтел он, упираясь. - Кажется мне ваш голос знакомым больно. - А то ж, не кажется, - шишикнула Яга, улыбаясь. - Совсем старуху забыл, не навещаешь. - Не навещаю? – прохрипел птиц. - Не навещает? – прошептала полурыба, всё так же удивлённо. - А ты уж и забыл что ли? – снимая фартук, удивилась бабуська. - Что забыл, милейшая? – филин отыскал свои очки, вырвавшись из русалочьих объятий, и водрузил их себе на нос снова. - Вот оно как. Но, знаешь, - улыбнулась она, так добро-добро, - вспомнишь. Ты свой проступок искупил, девушку защитив. Воротись обратно! Заискрилося всё, засверкало, Баба Яга вскинула руки, зашептав заклинанья. Фейерверки закружились, всполошив волосы русые, закрутились по комнате; Фейерверки закружились, всполошив волосы русые, закрутились по комнате; птицу же вверх подняло силой неведомой, но, определённо, доброй силой - филин вспыхнул будто солнца луч, а полурыба прикрыла глаза своими ладонями, испуганно дрожа – неужели с её другом снова что-то случиться? И как-то грустно стало русалке в мгновенье, что, вопреки страху, закричать она решила, но опоздала, грохот раздался – об пол что-то ударилось. Девушка зажмурилась, ожидая. Ничего не произошло. Она приоткрыла один глаз, а потом второй, почувствовав, что опасность миновала. Вроде как. Баба Яга стояла всё там же, улыбаясь своим беззубым ртом. А птица пропала… - Филя! Филя! – жалобно позвала она. Неожиданно, ей ответили, но не глухим совиным голоском, а немного тонковатым, но твёрдым мужским голосом. - Чего? Лицо русалки вытянулось, а глаза расширились – не верила она своим собственным ушам. Вместо птицы на полу сидел парень: молодой, в очках и жёлтом свитере поверх рубашки. Он потирал свои каштановые кучерявые волосы, прищурившись и силясь вспомнить – что это было со мной такое? Поправив очки, он удивлённо уставился на русалку. - Ты кто? – спросила она. - Я?... – запнулся парень. - Я - Сашка, программист, пришёл налаживать системное оборудование… ой. - Вспомнил? – захихикала Яга. - Пришёл ко мне филя твой от этого Лешего новомодняго машину адскую починять, да давай грубить. Ну я его и наказала. Эх, жизнь в птичьем теле уроком тебе была, молодец ты, паренёк, - заливалась она смехом. Лицо полурыбы вытянулось ещё пуще. - Так ты… не птица? – заикаясь, спросила она. - Нет, кажись… - неуверенно, а потом даже улыбчиво. - Не-а, не птица. - Чудно, - прошептала она. - Но как же мне… как мне быть-то? - А эт не мне теперь решать, вы, молодые, ступайте, а я помочь вам не могу, дела у меня! – она махнула поварешкой. - Но как же… - русалка договорить не успела, подхватили её на руки, улыбчиво глядя в самые глаза. - Ой. - Так как говоришь… тебя зовут? – спросил Сашка. - Люб… Любой, - неуверенно ответила та. - Любашей. - Любаша, - улыбнулся он, пропев её имя сладко-сладко, как мёд цветочный. - Я это… люблю тебя, кажется, Любаша! И чудо произошло. Хвост-то, русалкин, растворился пеной морской, оголив ножки женские. Волосы пышные в косу заплелись, цвет живой приобретя. А на Любаше сарафан оказался, белый-белый, как снег зимой. - И я тебя, Сашка, - сказал та, поцеловала его в щёку и покраснела. Сашка же только улыбнулся снова, прищурив глаза. - Эх, молодёжь, - запричитала бабка. Ну что ж, дорогие, вот и конец истории. Хотя, не совсем. Любаша и Сашка живут себе вместе, да поживают, горя-бед не знают, а если и знают, то не унывают. Борются с тираном Лешим-младшим, да зверью помогают, в лесу порядок восстанавливают. И Бабку Ёжку не забывают! Но это совсем другая история. И расскажу я её вам как-нибудь в другой раз. И, как повелось: и я там была, квас пила, да хлеб с солью ела. Горя не знала, любви повидала, да счастье похватала! Конец!