Арест, телескоп и платяной шкаф

      И скучно, и грустно… И некому руку подать. Кажется, именно так начинались стихи небезызвестного поэта. Ване вспомнить бы только, какого… Впрочем, сейчас есть дело до всего, но точно не до литературы.       Так уж вышло, что свои осенние каникулы он вынужден проводить дома. И здесь без всех домашних прелестей вроде пледа, чая и ноутбука, уютно расположившегося на коленях, да с заставкой любимого сериала… Как у многих, например, хотя сам Иван не любитель подобного отдыха… Тухлятина, не находите? Правда, сейчас ему осталось только вздыхать. А ещё бесконечно щелкать ручкой, просматривать бумаги с распечатками экзаменационных тестов и прожигать пустым взглядом страницы учебников. Шестнадцать лет, а родители наказали, как шестилетнего, посадив под домашний арест. Даже последнего лишили – мобильника, без которого руки не знают куда деваться! Впрочем, сам виноват. Нагулялся. Это, знаете ли, далеко не факт, но… В этот раз даже Ваня понял, как далеко зашёл в своих играх в «крутого» парня.       С тех пор, как мама Лида рассказала маме Полине о том, как их бестолковый сын проводит свободное время, уровень надзора достиг смертельной отметки. Появился даже распорядок дня. Самый настоящий, дери его, включая вечер. И, кто знает, вдруг бы всё сложилось иначе, если бы Ваня ему следовал… Тусовки с друзьями, выпивка, сигареты – ситуация всё более набирала обороты, пока не достигла пика. Когда однажды утром мать, которая воспитала, не застигла младшего из дворянского рода Ива́новых на крыльце с косячком между пальцев. И он, кстати, даже не заметил её, будучи в дурном угаре.       Казалось, всё потеряно: пакуй чемодан и… Ну, здравствуй, Суворовское. Но ситуацию спас Данила. Он пообещал взять шефство над этим паршивцем, на что Иван по привычке улыбнулся, мол, пускай рискнёт, хотя в тот день широкая улыбка и вовсе не сходила с его губ (от последствий «травки» одни угрозы не избавят).       Наконец-то он добился. Обратил на себя внимание этого тормознутого зануды. Обратить-то обратил, да только глава Ива́новых возмутился: братца в няньки? Нет уж, пора развивать в сыне самостоятельность. И посадил его под замок, наградив обещанием, что, если попытается улизнуть, то на личном отцовском вертолёте полетит прямиком в Суворовское училище. Выход был один – выхода не было. Это даже не домашний арест, а хренов комнатный. Дверь заперта, ключ у бати, еду приносит Катя по расписанию. Благо, хоть в туалет можно попасть из собственной комнаты, а не то бы выгуливали, как собачонку.       Иван сокрушённо вздохнул и откинулся на спинку стула, свесив руки. Учиться не хотелось совсем. Как и всегда. Обычно он списывал у Данилы или притворялся, будто бы учит параграф, лёжа на его диване. Глаза напрасно старались загрузить в мозг содержимое страниц, потому что мысли кружили вокруг того, о ком хотелось думать меньше всего. И, в конце концов, учебник отправлялся тому в затылок. Банальный, но самый действенный способ показать, кто небезразличен. Сейчас Ваня смотрел в потолок, вспоминая об этом, потом, кружась на стуле, старался угодить кнопками в доску для игры в дартс, а когда кнопки закончились, он принялся за скрепки. И той концентрации, с какой он их выравнивал, хватило бы на всех монахов в Тибете. Иванов решил, что арест – та же тюряга: время будет уходить быстро и незаметно, если как-то его занимать. Только на зоне хотя бы сокамерники имеются, а он здесь один. С косяком в руках попался, как последний лошара, так теперь околачивайся, пока мозги не высохнут. Перспектива оказаться в Суворовском уже начала занимать его мысли, как неожиданно в дверь тихонько постучали. Через секунду в звенящей тишине комнаты удалось различить шелест бумаги о ворс ковра.       «Сегодня Марс будет двигаться в созвездии Близнецов. Я обязан это увидеть, но телескоп остался в шкафу», - гласила записка.       «Ты батю слышал? Дуй отсюда», - коряво отписался Ваня, прижимая тетрадный листок к ковру, а после просунул его под дверь.       Следом, точно бы предвкушая азарт чего-то запретного, он разместился под дверью и стал держать руку наготове, чтобы перехватить записку сразу же. Или, может, не только записку… Если и нарушать правила, то по полной. Пускай этот астроном осознает, каково это, хотя бы раз в жизни. Тем более, первый начал, да и вообще… Он там что, пишет письмо в формате сочинения? Сам того не замечая, Ваня стал нервически постукивать пальцами по полу. И нравилось ему это чувство, точно в груди что-то искрится и отдаётся потрескиванием. Подобно взрывной карамели.       «Во-первых, мне ничего не будет от папы Антона. Я бы вообще мог спокойно попросить его открыть дверь, но не хочу отвлекать от работы. Во-вторых, я могу сделать это сам и без ключа. Согласись, что самым рациональным способом будет тот, где ты меньше попадаешься ему на глаза, потому что он должен остыть. В-третьих, я прекрасно знаю, что уроки ты там не делаешь, так что пользуйся случаем, пока я здесь, если хочешь выйти, конечно», - прочитал Иванов, валяясь на полу. Ему захотелось смеяться. Этот звездочёт хренов тут себя самым главным умником возомнил?       На это Ваня решил ничего не отвечать. Просто лежал и вслушивался, как этот чудик за дверью чем-то копошится в замке. В мыслях уже всплыла его до смеха сосредоточенная физиономия. Как тут не преминуть воспользоваться одной заманчивой возможностью? Ваня перекатился по ковру в сторону и стал подбирать кнопки, сам, к тому же, на них натыкаясь. Насобирав штук десять, подбросил под дверь. Той самоуверенности, с какой Данила переступит порог комнаты, будет достаточно, чтобы не взглянуть под ноги.       - Дай мне ещё пару минут, - донеслось слабым шёпотом из коридора.       Он, наверное, имел в виду пару десятков минут – кажется, ровно столько времени прошло после той его фразы. Но, как только в замке что-то щёлкнуло, Иван замер, приподнявшись на локтях, дабы получше лицезреть открывшуюся картину. Даня, и пары шагов не сделав, наткнулся на приготовленную ловушку и задёргался, как ужаленный. Он хотел было заорать, покрывая братца оскорблениями, даже открыл рот, но тут же закрыл его, вспомнив, что поступает не по правилам любимого папочки. В дальнейших своих действиях он напоминал рыбку: так сильно надувал щёки в попытках не закричать. А ещё эти его пляски. Ваня еле-еле старался не заржать и прижимал ладонь ко рту со всей силы. До тех пор, пока этот балерун с очередным па не навалился на него всем своим весом.       - Как назовёшь свой стиль, Дань? Брачный танец подстреленного оленя?       - Кто здесь олень, так это ты. Комнатный, к тому же.       С силой прижимая друга к себе, Ваня сделал так, чтобы они вместе перекатились по ковру. Теперь Данила оказался внизу. И, своим кислым выражением лица показывая, что не в восторге от ситуации, попытался спихнуть Иванова.       - Признайся, что скучал по мне, пока с дедом кантовался? – усмехнулся тот, цепляясь пальцами за его плечи – от рыси не вырваться.       - Признаюсь – нет.       - А телескоп тебе нафига?       - Я же написал там: Марс в Близнецах… Такое его расположение только в ноябре можно наблюдать.       - А ты чё, поучиться у него хочешь? Расслабься, тебе с двумя сразу не перепадёт. Ты ж ботан, - после этих слов он перелез через него, нарочно задевая коленками под рёбра, и двинулся к кровати.       Даня почему-то поднялся не сразу. Несколько пронзительно долгих, как могло показаться, секунд, он пялился на Ивана с бестолковым видом. Затем мотнул головой, шумно выдохнул. И, наконец, направился к гардеробу. Да, искать свой агрегат он будет долго: шкаф-купе, подаренный родителями после его переезда, поражал размерами, помещаясь своим корпусом вдоль стены.       - Не урони там ничего, понял? – Иванов кинул указание Даниле, уже скрывшемуся в мебели, и перебрался поближе, на диван. – А то грохнулся ты на меня знатно и, честно, я удивлён, что сюда ещё никто не прибежал.       - А чему удивляться? Можно подумать, здесь тишина стоит, когда ты один.       - Чего-о? Да я ща тебе вдарю вместо этой подушки!       К этому моменту его нервы стали понемногу сдавать, и парень начал поколачивать подушки, где пару дней назад почивала «золотая» головушка этого сраного гения.       - Тише воды, ниже травы, забыл? Тебе достанется, в первую очередь, не мне. Или так нравится в четырёх стенах сидеть, что продлевать решил? – его белобрысая башка на пару секунд показалась из-за выдвижной дверцы.       - Хах, да эти четыре стены побольше некоторых всех в одном доме по периметру будут, - Ваня прицелился подушкой и – в яблочко! – попала прямо в лоб местного святоши. – У меня здесь люкс и… Достанется, ага. Да батя уже думать забыл, чё я там курил, у него дела поважнее имеются, чем я.       - Да, например, искать того идиота, кто тебе это продал, пробивать через ФСБ… Как раз такими делами он и занимается.       - Сука… - сказать ничего больше, кроме этого, он не сумел – и не возразишь ведь на такое.       Он лежал на диване, смотря в потолок, мял подушки и, как ни крути, не мог вспомнить того, кто подогнал ему «травки». Вполне себе естественный ход вещей после такой-то гулянки. От подобных бессмысленных раздумий клонило в сон, ведь думать, по сути, было не о чем, раз никак не вспомнить. К чему тратить время зря?       - Ты там тайного хода не обнаружил случайно? – Ваня прислонился спиной к стенке шкафа и, сложив руки на груди, приготовился услышать в ответ что-то исполненное скептицизмом.       Но вместо этого услышал лишь то, как сосредоточенно сопит одна гигантская шкафная моль. Питается она, к слову, только звёздной пылью. Совсем страх потерял со своим телескопом – дворянина Ива́нова игнорировать. Отодвинув дверцу, тот проник в тёмное пространство шкафа и сразу на что-то наткнулся. Это не шкаф, а хреновы катакомбы. Даже посветить нечем. Пришлось опуститься и начать двигаться на ощупь.       - Эй! С какой стати тебе стали так интересны мои ноги? – раздалось негодующее шипение.       - Твои ноги? Прости, Данёк, думал, мама новые рулоны тканевых обоев прикупила, на ощупь похоже очень. Всё-всё, руки убрал, не кипятись.       Ползком он двинулся чуть дальше от него, где устроился сверху на небольшом чемодане, притянув колени чуть ли не к самому подбородку (шкаф оказался длинным, но узким). Иван стал сидеть в темноте, обнимая руками ноги, и слушал, как этот звезданутый возится где-то поблизости. Делать всё равно было нечего, а атмосфера вокруг действовала неким успокаивающим, но не снотворным образом. Она расслабляла.       - Дань, а это у тебя с телескопом, как у меня с рысью? – спросил Ваня, спустя немного времени. – Колись: кого развести-то хочешь?       И снова его проигнорировали. Это что, новый способ привлечь внимание? Даня владеет им почище некоторых девчонок, потому что, в отличие от них, Иванову действительно интересно, что творится в его голове. Да, он ботан, и Ваня периодически (всегда) использует его мозги для уроков, но этим всё не заканчивается. Потому что он ему нравится. Он его ревнует. Его к нему тянет. Да, он странный. Но с ним хочется быть рядом. А ещё очень комфортно. Ваня сам не понимает, почему. Просто он хочет, и все. Как и всегда. Ничего сложного – только лишь гормоны. Физика или химия. А, может, биология? Впрочем, какая разница, когда Данила во всём таком разбирается одинаково. И, наверное, именно поэтому Иван слез с чемодана и вновь растянулся по дну шкафа. Перемещаясь в потёмках, нашёл его пятку в носке, уцепился и, не успел тот дёрнуться, как он уже опустил свои ладони ему на плечи.       - В чём дело, друг? Ты обижаешься, что ли? Нет, ну если это так важно – найти телескоп, то прости. Хочешь, давай вместе поищем?       К этому моменту его глаза привыкли к темноте, и удалось различить, как Данила развернул своё лицо. В его взгляде стал различим привычный скепсис.       - Не начинай, ладно? – нахмурился парень.       - А что я начинаю? Наоборот, помочь хочу… Кого ты там на свиданку с телескопом раскрутить хотел? Вот представь, сидите вы с ней, как мы с тобой сейчас, в темноте. Ты показываешь все эти созвездия, Марс в Близнецах и тому подобную звездную хрень… Романтика, да? Потом вдруг, заметив, что смотрит она на тебя, прямо как ты на меня сейчас, касаешься её лица, проводишь большим пальцем по губам…       - Ты что, совсем чокнулся? Руки убери! Зачем слова ещё и в действиях выражаешь?       - Чудила ты, - не растерялся Ваня. – Я же учу тебя, как раскручивать надо. Давай лучше подвинься ближе.       - Ты точно пришибленный…       - Да, - согласился он, растягиваясь в улыбке, и провёл пальцами до его затылка. – Такой же, как ты. Так как, будешь брать с меня пример? Потом отплатишь – уроки мне сделаешь… Договорились?       - Об этом мы никому не скажем, - ответил Даня сомнительно и не сразу.       Иван широко раскрыл глаза и, обхватив его лицо обеими руками, заверительно покачал головой. Никогда и никому. Вдобавок к его словам точно так же, как делали все в детстве, замкнул ему рот «ключиком». Что Иванова больше всего удивило, так это детская наивность этого умника… А где же: «Вань, отвали» или «Иди лучше рысь поучи»? Глядя на него в таком свете, он вдруг подумал, когда только сократит дистанцию, его либо ударят, либо скажут такое едкое слово, что не найдётся нужного в ответ… Но Ваня решился. И поцеловал самого умного парня в школе. В тот момент, когда он завис на его губах, в голову пришла дурацкая аналогия: ему неприятно так же, как было с Янкой, или хуже?       Сначала Ваня целовал его, просто завис на губах… Слишком долго и продолжительно. Даня не выдержал, оттолкнул. Он выглядел растерянным, испытывал смешанные эмоции. И ничего не понимал. Ваня – не лучше. Падая, он выставил руки позади себя, чтобы не удариться головой о дно шкафа. А затем Даня, с сомнением поддавшись какому-то порыву, приблизился к нему и провёл ладонями по спине, перехватил под рёбрами. Парень двинулся к нему навстречу, но в глаза не смотрел. Когда его руки сами собой сцепились в замок на затылке Данилы, Ваня уже почувствовал, как тот робко пробует губами ему шею, после – исследуя, скользит вниз… И тут Даня резко одёрнул себя. Следом грубо оттолкнул друга, будто в приступе неведомого ранее чувства. Оно напоминало страх.       - Не ожидал от тебя, ботаника… - признался Ваня, а после протянул вперёд ладонь: - Продолжим? – и, схватив Данилу за запястье, дёрнул на себя. – Лично я не возражаю.       Возражал Данила. Сидя на полу шкафа, он попытался оттолкнуть Ваню ногой, но вышло, что тот падая, повлёк Иванова за собой. Теперь они лежали друг на друге. Даня очнулся первым, выпрямился и, прожигая виновника ситуации странным взглядом, поспешил перелезть через него и отодвинуться подальше. На это Иван тут же подорвался, схватил его за предплечье:       - Ты на ботаника обиделся, что ли? – он двинулся вперёд, пополз по ногам и уселся прямо ему на бёдра. После, крепко обхватив за лицо, заставил посмотреть в глаза. Там читался страх и удивление.       Только Даня, точно бы наперекор этим чувствам, потянулся к губам напротив. Без слов. А в ответ Ваня скользнул рукой по его волосам и стал целовать. Слишком нежно обхватывая его губы своими, он чувствовал неловкость. С ним такое впервые. Ещё это чувство обострялось всякий раз, когда они соприкасались носами. Но это длилось совсем недолго, как им вдвоём казалось. До тех пор пока Ваня, точно бы очнувшись, вдруг отстранился.       - Во блин, это уже не то получается… - пробормотал он себе под нос, глядя в темноту.       Даня, как подорванный, бросился к нему на плечи. Он обхватил обеими ладонями его шею, притянул к себе и, прижимаясь носом к виску, горячо прошептал в самое ухо:       - Не то? – прижал его к стенке шкафа. – Но хотел-то ты именно этого, правда? Вообще-то я не слепой, здесь всё очевидно. Я вижу тебя каждый день, Вань. Смотрю на тебя со стороны и замечаю.       - Я прокололся, да? – парень глупо улыбался ему в плечо и чувствовал силу, с какой его прижали к горячему телу. – Но ты, знаешь ли, тоже… Кажется, я телескоп нашёл, - и он, вместе со своей дурашливой улыбкой, глядя на Данилу, опустил руку к ширинке его джинсов и потрогал. – Прости, друг, но, по-моему, другого тут нет.       - Ты… - прошептал Даня и прижался к нему всем телом.       - Опять я виноват, да?       Оба тяжело дышали и смотрели друг на друга. Ваня сдался первым, мягко провёл большим пальцем по губам, как Данила, внезапно приоткрыв рот, впустил его внутрь. Подушечка пальца коснулась горячего языка, и Ваня, прерывисто вдохнув, второй рукой стал расправляться с пуговицей и ширинкой чужих джинсов. Их обладатель начал проделывать с его одеждой то же самое, ощущая под своими касаниями вздувшийся бугорок.       Когда Иван прижал Данилу к стенке шкафа, схватив за запястья и сведя их над головой, тот выгнулся в спине в попытке стать ближе. Их самообладание терялось постепенно, а затем сразу. Они не понимали, что делали, но не собирались сдаваться, потому что тела зажглись резкой потребностью в ощущении чего-то яркого. И это нельзя было проигнорировать. Они соприкасались телами, тёрлись друг о друга пахом, с трудом подавляя стоны. Ваня смотрел на Данилу так, словно видел впервые. Обычно аккуратный, что называется «с иголочки», сейчас он выглядел совсем иначе. Взъерошенные волосы, мутный взгляд, покрасневшие от укусов нетерпения губы, влажная шея… Он выглядел так, что можно было сойти с ума. И Иванов впился в него поцелуем, с силой вжимая в стену. Он стал неистово целовать его, понимая, что ни с одной ещё не испытывал подобного, что этот поцелуй ему жизненно необходим, как дыхание… А Даня старался отвечать, как мог, кусая его губы и ощущая его руку на собственном члене.       Внутри шкафа стало чертовски жарко. Ваня вспомнил, что так жарко не было даже в Ботсване, где он отдыхал на зимних каникулах. А ещё здесь не хватало воздуха. От этого Ваня не почти понимал, где они и что происходит, но знал одно: он, как и Данила, никогда так не дурел… Всё вокруг пьянило похлеще, чем стыренный неделю назад коньяк из отцовского подвала. Парень отпустил запястья Данилы и стал блуждать руками по его тонкому телу под влажной футболкой. Тот прижался к нему с бешеной силой, зарываясь пальцами в отросшие волосы. Наконец, Ваня сильно дернул его на себя и начал судорожно и рьяно тереться, стараясь довести до конца это дикое чувство исступления.       Они оба получили электрический разряд оргазма, накрывшего с головой. Ваня содрогался от него молча, стиснув зубы и запрокинув голову. И наслаждаясь ответными толчками от Данилы. Кончая, он укусил его за шею, чтобы не издать никаких лишних звуков.       - У, чёрт… - Ваня выдохнул и, распахнув дверь шкафа, глубоко втянул в себя воздух. – Сука, я думал, не доживу.       Внезапно в тишине своей комнаты он различил те отзвуки, какие невозможно спутать с другими. Это были удары дорогих ботинок папы Антона о мраморные ступени их особняка. И Ваня мгновенно остыл. От страха внутри всё похолодело, но лицо по-прежнему цвело стыдливым красным. Он выскочил, мигом засунул высунувшуюся голову Данилы обратно в шкаф и, по пути застёгивая джинсы, побежал к письменному столу. Всеми силами он старался успокоиться и сделать свой самый обычный вид.       Дверь неслышно отворилась. Отец зашёл в его комнату, огляделся. И степенно направился к Ивану.       - Чем занимаешься? – бросил он, оглядывая сына, который как бы невзначай перебрасывал ручку между пальцев.       - Не видишь? Уроки делаю, сам всё высчитываю, ты же у меня даже телефон отнял.       - Что ты там высчитываешь, уровень IQ своего? Тебе литературой сегодня заниматься положено было! - строгим голосом вскричал папа Антон, но тут же поинтересовался: - А ты чего мокрый такой?       - Эм-м… Да вот решил мозгам отдых дать, пошёл, подтянулся чутка.       Ваня принялся лихорадочно касаться своих волос, то приглаживая их со лба, то взлохмачивая вновь. Однако уверенно смотреть в глазу отцу он продолжал. Но вдруг в шкафу что-то чихнуло.       - Кто там у тебя?       - Н-н… Никого.       Отец пошёл открывать шкаф. Затем Иванов услышал, как Данила не придумал ничего умнее, чем спросить:       - А Ваня дома?       - Да, но гулять он не выйдет, - сказал папа Антон и закрыл дверь шкафа.