Insieme per sempre

Читать под песню Christmas Time Is Here — Chipz!       Во всей Италии уже зажглись свечи и фонари, и даже в высотках Рима никто не включал верхний свет, а обходился с помощью свечей. Особо нетерпеливые дети запускали небесные фонари и бегали по улицам, загадывая, чтобы наконец выпал снег. Кажется, практически из каждого окна доносились песни Синатры и другие композиции с той же непередаваемой атмосферой. Двадцать четвертого декабря, в канун рождества, все-все отцы возвращались с командировок к своим семьям, привозили детям подарки. И кажется, лишь немногие праздновали этот праздник без кровных родственников, но в кругу поистине самых близких.       — Зачем нужно Рождество, Мукуро-сама? Зачем праздновать день рождения мужчины, который уже две тысячи лет как умер? — спрашивала Хроме, сидя на ковре в кабинете у Мукуро. Они впервые уехали из Кокуё Ленда в Италию на базу Вонголы. И сегодня, в канун Рождества, с самого утра у Рокудо уже было много дел. Дописать отчёты, чтобы вечером провести рождественский ужин с другими хранителями, а вечер провести с Наги. И сейчас, перед ужином, он как раз дописывал последний отчёт о проделанной работе.       — Сейчас это просто семейный праздник, когда дарят подарки близким, радуют их, да и просто повод собраться всем вместе. Ну, по крайней мере для меня. Спроси у Гокудеры или Базиля — может быть, другой ответ услышишь, — пожал плечами Мукуро и оторвался на секунду от бумаг, взглянув на задумчивое лицо Хроме. Рождённая в Японии, она, как собственно и Савада, не понимала, зачем праздновать рождение одного человека. Они ведь все были не христианами, как, собственно, и сам Мукуро, но с самого детства он верил в то, что Рождественский вечер — по-особенному волшебный. Ведь в эту ночь их не приводили на опыты в Эстранео, а, наоборот, даже давали пряники и молоко, а для них, пленных детей, это была такая роскошь. Рождество всегда дарило и ему, и его не выжившим товарищам, надежду на спасение. В тот день они все по-настоящему молились Богу.       Хроме задумалась и кивнула. На самом деле, она уже подготовила для иллюзиониста особенный подарок, но не знала, правильно ли его выбрала. Ведь для юноши, как она уже успела понять, этот праздник имел особенное значение, и она не хотела все испортить. Сказав, что ей нужно выйти, Докуро поднялась и под удивленным взглядом иллюзиониста пошла в коридор. Сегодня, в канун Рождества, в поместье были и варийцы: Тсуна впервые пригласил их праздновать вместе, и девушка хотела найти их и спросить: что такое рождество для них? Ведь они все, кажется, были настоящими сицилийцами. И пусть они были пугающими и, более того, она лично их боялась почти до обморока, но знать их мнение хотелось. Они ведь — настоящие католики, кажется.       — Ши-ши, да никакого смысла в этом празднике нет. Просто повод для Принца получить подарки, — самодовольно ухмыльнулся Бел, пожав плечами, когда услышал вопрос девочки. В эту ночь даже они были намного спокойнее и не пытались подраться. Впрочем, это относилось лишь к некоторым, поскольку Луссурия уже успел стукнуть гения по голове:       — В тебе нет ничего святого, Белушка! Рождество — это волшебный праздник, когда семьи встречаются и дарят друг другу подарки, когда исполняются мечты, — мечтательно протянул он и, соединив руки на груди, запрокинул голову и зажмурился. — Вот ты о чем мечтаешь, Хроме-тян?       Иллюзионистка задумалась над вопросом, но её тут же перебил Скуало:       — Врой! В Рождество празднуется рождение Иисуса Христа. В этот день мы восхваляем Деву Марию за то, что она, будучи непорочной, родила Сына Божьего! — Скуало выглядел на удивление недовольным. Родившийся в христианской семье в небольшом городке на севере Италии, он действительно верил в Бога. Хотя и не носил крестик и не соблюдал ни посты, ни заповеди, но все же что-то от воспитания строгих родителей осталось. Например, уважение к праздникам и некоторым традициям.       — Повод для государства заработать на подарках, украшениях и елках, — проворчал Мармон, который сидел в той же комнате.       В гостиной, где были все офицеры Варии, на камине висели большие разноцветные носки, в углу стояла пышная елка, а на кофейном столике была тарелка с панеттоне*, имбирное печенье и стакан с молоком. Видимо, это угощение для Санты. Наги с улыбкой посмотрела на все это. Кажется, она стала действительно понимать, что Рождество — это что-то удивительное, раз вызывает столько эмоций даже у этих убийц с насквозь прогнившей душой. Она, конечно, слышала много легенд про этот день, даже про то, как мишка притащил елочку в качестве подарка маленькому Иисусу. Так странно, учитывая, что выросла она в исконно японских традициях. Интересно, Тсуна-кун чувствует себя так же?       — Босс… — неуверенно постучалась она в кабинет к Тсунаеши, но его там не оказалось. Вздохнув, иллюзионистка посмотрела на время и ахнула: уже было время ужина, вот поэтому-то его и не оказалось на месте. Она побежала в большой зал, в котором обычно проводили официальные приемы, а в этот раз был ужин лишь для них: членов Варии, CEDEF, банды Кокуё и самих хранителей. Все было украшено так, словно она попала в сказку или в Большой Зал Хогвартса в рождественский вечер. Невероятно красиво и все отдавало странным трепетом. Мишура, висевшая на окнах, еловые венки с самыми настоящими свечами на столе, белоснежная скатерть и даже елочные игрушки на тяжелых дубовых стульях. А на самой верхушке елки — огромная семиконечная звезда, на каждой вершине которой была фотография хранителя и самого Тсуны. А на одной из них — была она вместе с Мукуро-самой.       — Тебе нравится, Хроме? — подошел к ней Тсуна в зимнем пальто и темно-зеленом шарфе, а из-за его спины вышел Реохей и крепко обнял её. Девочка стушевалась, но тут же ей на голову залез Ламбо, а к объятиям, прихватив Гокудеру, присоединился и Ямамото. Они все смеялись, и Тсуна самым последним обнял подругу. Подобное поведение очень смущало иллюзионистку, учитывая, что ни дома, ни в банде Кокуё себе такого никто не позволял. Тихо-тихо, как неуверенный огонек, заискрился и её смех: детский, искренний и напоминающий звон колокольчиков.       — Камикорос. Только жалкие травоядные собираются в группки, — недовольно и презрительно прошипел Хибари, стоя чуть поодаль, хотя, признаться, эта необычная атмосфера добра и света передалась и ему. Реохей же, как только выпутался, сразу же потянул и его к всеобщим объятиям, но, получив по лицо тонфа, недовольно пробормотал что-то о слишком агрессивных одноклассниках.       Ужин прошел на удивление весело. Все смеялись, Кен так и пытался начать драку с Хибари, равно как и Бел. Но Савада, из-за советов и угроз Реборна, постоянно всех уговаривал остановиться. Жареный угорь, треска, лазанья и даже запеченная индейка. Каждый с удовольствием наслаждался изысками итальянской кухни и даже не заметил, как приближалась полночь. Речь президента, конечно же, никто включать не собирался, но Бел, подозвав к себе маленького Франа, вышел на балкон, а следом позвал и всех остальных. Они еще утром договорились со слугами в особняке по поводу фейерверка, и как только все оказались на балконе, на небе начали расцветать фантастические яркие цветы. Хроме стояла, замерев и с раскрытым ртом. В Японии, в частности в Токио, конечно было много всего разного, те же яркие огни на высотках, но ничего подобной красоты она не видела. А последний фейерверк расцвел на небе в виде огромной надписи аккуратным почерком: Buon Natale* *.       Но вскоре уже фейерверк закончился, и все, изрядно замерзнув, стали возвращаться обратно в комнату. У больших окон был диван, и именно туда позвал Тсуна хранительницу Тумана. Дождавшись, пока Докуро сядет там, неуверенно и растерянно оглядываясь, Тсуна выразительно посмотрел на Мукуро, и тот тоже подошел. Там же, вместе с Мукуро, вручил и большой фотоальбом, на обложке которого красовалась надпись Insieme per sempre***. Девушка раскрыла фотоальбом и ахнула от удивления. Там были её фотографии со всеми хранителями, с Киоко и Хару, в Кокуё Ленде, на фестивале в Японии, на церемонии наследования. Там было даже несколько фотографий с Энмой и другими ребятами из Шимон. Жаль, что Хару и Киоко не смогли приехать. Понятно, что Дино, Юни и Энма должны были провести этот вечер со своими семьями, и все же ей бы хотелось, чтобы и они были рядом. На глазах у девушки непрошеные выступили слезы счастья. Кажется, именно сегодня, в Рождественскую ночь, она поняла, что у неё и в самом деле есть семья, настоящая родная семья, а Мукуро, наклонившись к уху девочки, прошептал одну единственную фразу, перевод с итальянского которой она точно знала:       — Люблю тебя, моя милая Наги, — и он застегнул на её тонкой шее кулон в форме елочки, на которой он собственными руками (не без помощи Кена, конечно) выгравировал надпись, признание в любви. В первый момент девочка вздрогнула, а потом, неверяще посмотрев на иллюзиониста, порывисто и крепко обняла его так, что тот упал на ковер, а она — следом за ним, и её это совершенно не волновало.       Где-то в комнате лежал и её подарок для него — большой плюшевый мишка. Такой странный подарок, но этим она будто хотела символизировать его утраченное в Вендиче и в Эстранео детство, будто хотела ему вернуть его. Где-то за окном бушевал снегопад, что только-только начался. Где-то далеко, наверняка, велась война, президенты, возможно, вели переговоры, наркоторговцы продавали молодым ребятам героин или кокаин, но кого это волновало в Рождественскую ночь? Уж точно не Хроме.