***
— Что… Ты, блять, кто такой? Даниэль почувствовал, как изящные пальцы на одной руке скрутили волосы на его затылке, а на другой обвили шею сзади, немного надавив. Если считать это за первый раз, когда Кан заходит в чью-то квартиру без согласия, или хотя бы ведома, хозяина, можно посчитать такой поступок не самым разумным. Но и просто ходить по квартире, даже не обращая внимания на то, что кто-то усердно стучится в дверь, тоже не очень хорошо. — У тебя есть пять секунд, чтобы убедить меня в том, что мне не стоит избивать тебя до состояния пюре, которым я смогу накормить свою мусорку. Голос, рычащий в ухо, был глубоким и сухим. Мужчина, которому принадлежал этот голос, пах мускусом с цветочными нотками, а рука, которой принадлежали эти тонкие пальцы, была недостаточно мускулистой, чтобы победить Даниэля. Сону, будто читающий мысли Кана, сжал пальцы на шее сильнее. — Меня прислал господин Хван, простите, что я пришёл без ведома, не убивайте меня, — протараторил он на одном дыхании, после чего, не сразу, конечно, но хватка ослабла, и тонкие пальцы соскользнули по шее вниз, позволив Даниэлю снова нормально дышать. Он развернулся медленно, подняв руки вверх, и сморгнул блики света, которые мешали ему сфокусироваться на мужчине перед ним. «Тонкий, как спичка», — подумал он, почувствовав разливающееся по телу удовлетворение увиденным. В его представлении Сону выглядел, как кто-то немного повыше, небритый, немытый, с вываливающимся из-за штанов пивным пузом, голодными щеками из-за вечной жажды еды и со стеклянным взглядом безумца, проводящего бессонные ночи за своим любимым занятием. Сону не подходил ни одному эпитету, который придумывал Даниэль. Он был даже в какой-то мере излишне чистый, как и вся его квартира — что до этого момента ему казалось вообще нереальным — ухоженный, бритый и опрятно одетый в стиранную, хорошо выглаженную одежду, подходящую гибкому телу, с глубокими глазами и тёмными кругами под ними, оставленными, наверное, хронической усталостью, и острым взглядом, из-за которого Даниэль начал задумываться, что Сону хочет закинуть его в пустую канистру из-под масла и пнуть с края пирса. Удивительно, но в комбинации его смертельно опасного взгляда и невнушительного роста было что-то такое подкупающее. — Ты скажешь мне, зачем ты здесь, или ты так и продолжишь ходить вокруг да около, пока какая-нибудь блошливая собачья сука не подбежит к тебе и не нассыт на твою ногу, как будто ты пожарный гидрант? — с серьёзным видом сказал Сону. Даниэль уже хотел что-то сказать в свою защиту, но, как только он открыл рот, в голове всплыли рукописи писателя, подливая масла в огонь. Он мог представить, как Сону читает их своим голосом. Он сжал зубы, широко улыбнувшись в попытках сдержать смех: — Дай мне с-секундочку… — удалось ему сказать, прежде чем он зарылся носом в свой локоть и стал беззвучно ржать. — Ты уже потратил больше минуты моего времени, — взвыл Сону. — Что тут такого смешного, ты, мелкий пиздюк? Даниэль начал махать руками в знак того, что он ничего против него не имеет, и стал дышать глубже, чтобы успокоиться. — Господин Хван нанял меня, чтобы я помог вам начать сдавать работы раньше, либо, чтобы… — как же он сказал? — ах, чтобы «он начал писать, как цивилизованный взрослый человек», — объяснился он. Сону посмотрел на него так, будто он был клоком волос, застрявшим в душе и мешавшем воде нормально сливаться. — Я уже миллион раз говорил этому болвану, что не нуждаюсь в ёбаной няньке, — закатил он глаза. — Блять, а тебе-то сколько лет, сосунок? Ты не выглядишь старше двадцати пяти. Нахуя этот придурок тебя прислал? — Мне двадцать один, — ответил Даниэль, не переставая улыбаться. — И, думаю, это всё потому, что я в действительности фанат ваших книг. Он говорил что-то о «непреодолимом объекте» и «недвижимой силе»?.. Я немного не понял, что он там болтал об этом… — Сука, он реально это сделал… — Сону внезапно стал выглядеть озабоченным. — Если будешь заставлять меня промываться водой или жрать крыс, дитё, я клянусь, что… — У меня такое ощущение, как будто все вокруг меня в курсе какого-то мема, который я никак не могу понять, — признаётся Даниэль, заставив Сону замолчать и смотреть на него с недоверием. Писатель стал что-то тараторить, затем тяжело вздохнул, поправляя выбившуюся прядь над ухом. — Надо подстричься, — место, которое он трогал в причёске, было выбрито, но уже слегка отросло. Он промычал эти слова будто для самого себя, а потом вздёрнул подбородок кверху и стрельнул взглядом в Даниэля. — Что ж, крысёныш, ты читал мои черновики? — Да, — ответил Даниэль, слегка прикусив кончик языка, чтобы не засмеяться. — И? — Они показались мне уморительными, — честно сказал он. — Крысёныш, ты что, думаешь, что я смешной? — спросил у него Сону, смотря на него со странной искринкой в глазах. — Ну да, — тихо выдохнул Кан, прикрыв глаза в надежде, что его любимый автор не станет бить его. Он приоткрыл один глаз, поняв, что ничего такого не происходило. Сону шуршал ногами по ковру, хмуро смотря сосредоточенно в одну точку. — Прекрасно, — сказал он после недолгого молчания, заставив Даниэля раскрыть оба глаза в удивлении, и промычал еле слышно, — Книги должны были быть комедиями. Кан не понял, что тот сказал, но позже он удивился ещё больше, выдавив из себя только: — Что? — Мои книги, — раздражённо повторил Сону. — Они должны были быть смешными. Блять, когда я их писал, я думал, они будут смешными, но Минхён сказал мне, что никто никогда не поймёт моё чувство юмора, и превратил их в писанину в стиле «Города Грехов» о каких-то там никому не нужных преступлениях, подобно той диарее, что выпускает Голливуд, и теперь все думают, что я какая-то анальная пробка… Иисусе, а сейчас-то ты над чем ржёшь? — Над вами, — снова захихикал Даниэль. — Вы пиздец ржачный, господи… Сону просто стоял и смотрел на него, будто не понимая, что тот говорит, и почему-то от этого Кану стало ещё смешнее. Ниэль смеялся так заливисто, что, в конце концов, ему даже пришлось плеваться слюной, чтобы не захлебнуться, в одну из мусорок в квартире Сону. Писатель заставил выбросить его мусор, но так и не сказал, что тому не стоит возвращаться.***
— Скажи мне, Даниэль, ты представлял его именно таким? Воспоминания снова нахлынули волной, но Кан в ответ просто пожал плечами, чтобы сохранить спокойствие: — Нет, — однако смешок всё-таки сам вырвался, когда он сказал это. Минхён выглядел разочарованным. — Предсказуемо, — вздохнул он. Его взгляд, изначально полный желания свалить с этой работы куда-нибудь подальше, сменился взглядом, безжалостным и строгим. — Послушай, Даниэль, у тебя, конечно, есть свои права, но ты уже подписал контракт и его расторжение приведёт к необратимым последствиям… — Что? — непонимающе посмотрел на него Даниэль. — Ох, нет-нет, не поймите неправильно, я не хочу отказываться от этой работы! Минхён недоверчиво вздёрнул одной бровью. — Господин Хван, когда вы его описывали, у меня в голове появился он, похожий на образ одного из головорезов из его книг, — начал жаловаться он. — Ну, вообще, сначала он, конечно, был страшным, но это вообще моя вина, потому что я без разрешения проник в его квартиру… но всё же, когда он перестал угрожать убить меня, всё было очень даже ничего. Он просто немного неловкий, вот и всё, — прокомментировал Даниэль, улыбаясь своим воспоминаниям, как Сону был то спокойным, просто семеня с одного конца комнаты на другой, то задавал ему краткие вопросы, которые больше были похожи на утверждения, то вспыхивал от внезапного вдохновения, каждый раз, когда Даниэль говорил о чём-то, к чему Сону не безразличен. — И почему вы не сказали мне, что он пиздец какой угарный? Он хотел даже извиниться за необдуманные слова, которые не очень уместно говорить в таких ситуациях, пока не увидел выражение лица Минхёна. — Т-ты… — он выглядел так, будто только что услышал загадку века. — Ты думаешь, что Сону смешной? — Ну да, — ответил Даниэль с полной уверенностью, не понимая, в чём проблема. — Ты думаешь, что Сону смешной. — Угу, да, — настаивал он. — Знаете, я пришёл домой, открыл эти книги снова и… господи, мне больше ничего в голову не лезет, кроме голоса Сону, когда я читаю то, что говорит Кордон… ах, это просто уморительно, и… — он сделал глубокий вдох. — Они выглядят какими-то неправильными? Я-я вообще думаю, что то, как он их описывает самостоятельно, звучит намного лучше. Потому что теперь мне кажется, будто там чего-то не хватает, не достаёт его странных шуток, и я просто сидел и пялился в книгу, пытаясь понять, «что же он мог написать там изначально?» Я уверен, что там не было чего-то такого сложного, типа «женщина, задержавшаяся на углу, в порванных чулках и мятом сатиновом ночном платье»… Ну, я не знаю, это не то… Минхён смотрел на него с непонятным выражением лица: — «На углу пересечения улиц Бетесда и Корсо стояла шлюха в чулках в сеточку, купленных на последние гроши в фикс прайсе, и…», — он слегка нахмурился, а потом снова продолжил. — Там ещё было описание следов пота на спине и подмышках. Был целый абзац, а ещё там было предложение, какая жаркая и душная была ночь и что на местах, где отпечатался её пот, были тёмные полосы на сатине, и что ткань была такая дешёвая, что почти была водонепроницаемой. Я помню именно этот момент, потому что запомнил, что я так долго смотрел на этот абзац, думая, как бы мне его подправить, что мне уже эти слова стали казаться несуществующими. В конце концов, я на всё забил и переписал это своими словами. Даниэль протестующе вздохнул: — Ну и зачем? — он нахмурился. — Это… Это как… Гранджевая поэзия. Он целый абзац посвятил её поту, и вы не находите это забавным? Минхён просто отвернулся, смотря на всё вокруг так, будто только что осознал, что Даниэль, скорее всего, относится к ещё не открытому виду токсичных лентяев, не настроенных на работу от слова «совсем». Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Я принимаю то, что ты, скорее всего, настолько конченный, что ты видишь стиль его письма привлекательным, но всё же, конечно, есть и другая сторона этой монеты. Думаешь, ты сможешь заставить его сдавать рукописи раньше, чем он делает это обычно? — Возможно? Я не знаю, я-я… — Даниэль стал говорить более неуверенно. — Чем раньше он их напишет, тем раньше ты сможешь их прочитать, — отмечает Хван. Даниэлю казалось, будто его лицо сейчас пополам расколется от того, как широко он улыбался.***
— Крысёныш, что ты, по-твоему, творишь? — Н-ничего… — Даниэль замер и виновато засунул руки в карманы. Сону устрашающе мычал, когда он, потянувшись через Даниэля, стал поправлять бумаги на столе, однако это никак не помогло, и они упали на пол. — Рыскать на моём столе — это тебе не шутки шутить, мелкий ты гадёныш. Спрошу тебя ещё раз: «Что ты, по-твоему, творишь?» Взгляд Сону был так страшен, что лучше на него не натыкаться. Даниэль лишь по-овечьи невинно улыбнулся. — Блять, я просто не слышал, как вы зашли… Ну… Я проверял прогресс? — Никогда не читай мои главы, прежде чем они будут закончены, — прорычал он, недовольный самовольством Кана. — А можно… — Нет. Жди, пока выйдет блядская книга, как ждут остальные жалкие фанбои, типа тебя, — он высказал это, даже не думая, о чём говорит. Даниэль даже не понял, что тот злится, пока Сону не отпрыгнул назад, не сжал губы и не приподнял плечи, будто защищаясь. — Не смотри на меня так, как будто я только что насрал на лицо твоей мёртвой бабули прежде, чем её успели интернировать. То, что я пишу, кардинально отличается от того, что печатает Минхён, — сказал он, собрав свои рукописи и выйдя с ними в гостиную. — Я знаю, — согласился Кан, семеня вслед за ним. — Мне нравятся ваши книги. Сону в неверии посмотрел на младшего через плечо: — Даже не пытайся подлизаться, дитё, никому не нравятся мои книги, поэтому мы их и не печатаем. — Мне нравятся ваши книги, — продолжал утверждать Даниэль, всё ещё идя вслед за ним, когда тот повернул на кухню. — Я попросил господина Хвана дать мне оригинальные рукописи к остальным вашим книгам, но он сказал, что они у вас. Сону остановился так резко, что Кан не смог справиться с равновесием и в попытках не упасть на старшего всё-таки свалился и взвыл от боли, столкнувшись с полом. Взгляд, что смотрел на него сверху вниз, выглядел вражеским, подозрительным, но по большей мере он был просто в недоумении: — Ты попросил мои книги у Минхёна? — Да, он позволил мне прочитать те две, которые были у него. М-можно я прочту остальные? Сону присел на корточки рядом с младшим, держа бумаги в одной руке, а пальцами на другой руке сжимая переносицу, всё ещё не веря словам Кана. — Дитё, открою тебе секрет. Невозможно любить неотредактированную книгу, — он старался разъяснить это, как будто и вправду говорил с маленьким ребёнком. — Ваши книги мне нравятся такими, какими вы их изначально написали, больше, — снова повторил Даниэль, — чем такими, какие они есть в редакции Минхёна. Сону сморщил носик, слегка приподняв верхнюю губу, высмеивая слова младшего. — Ты никогда не устаёшь от того, как много ты повторяешься? — А вы? — улыбнулся ему Даниэль. Сону просто смотрел на него, изредка моргая.***
— Он наблюдал за мной всё время, пока я читал его книги, думая, что у меня, наверное, взорвётся система, если перестану смеяться… — с серьёзным лицом сказал ему Даниэль. Минхён, к сожалению, выработал в себе привычку смотреть на младшего с неподдельным восторгом в глазах: — Я даже не удивлён. Ты смог убедить его в том, что они тебе нравятся? — В смысле «убедить»? — Даниэль широко улыбнулся. — Его книги прекрасны. Он тоже прекрасен. Если даже взгляд Минхёна поменялся с внимательного на вдумчивый, то Кан всё равно этого не заметил.***
В третий раз, когда Даниэль смог подсмотреть в новые рукописи Сону прежде дозволенного, его ожидал шок. Первые две страницы были просто неопровержимо восхитительными, такими же прекрасными, как он и ожидал, однако… Третья страница кардинально отличалась от двух предыдущих. — «С нетерпением ожидающая его пещера удовольствия», — у Даниэля аж рот открылся от шока, но он не мог остановиться это читать. — «Сону развратно прокричал»?! — он смотрел на текст, не веря, что то, что он читает, вообще действительно там написано. — Что такое «пассив»? Что я вообще, блять, читаю? Смех Сону был больше похож на тихий выдох, поэтому Даниэль и не сразу его заметил. Когда он его увидел, он развернулся к нему, стараясь выразить свои чувства страха и смущения своим выражением лица: — Что это вообще такое? — возмущённо спросил Кан, тряся бумажками. Сону довольно ухмыльнулся, стоя в дверном проёме со скрещенными руками. — Откуда мне знать? Я не смогу сказать тебе, что это, пока ты мне это не прочитаешь, я много всякой хуйни пишу, — усмехнулся он, тем самым перебив тихое сопение Даниэля. — Нет, правда, тебе стоит прочитать это, хочу ещё послушать, как ты говоришь мне, что я самый лучший автор на свете. Даниэль заинтересованно посмотрел на злосчастную страничку, которую держал в руках. — «Затем Даниэль стал вдалбливать свой огромный твёрдый член в с нетерпением ожидающую его пещеру удовольствия», — прочитал он деревянным голосом, заставляя старшего чуть ли не взвизгнуть от удовольствия. — «Им не нужна была смазка, потому что Сону был настолько мокрый, что…» Не думаю, что это так работает. Вы же знаете, что у мужчин… Брови Сону подлетели вверх в довольном удивлении: — Ах, нет, продолжай, расскажи мне ещё о том, как ты трахал сладких мальчиков в зад, мне на будущее пригодится, — произнёс Сону. Когда младший с встревоженным выражением лица посмотрел на него, он тут же начал отнекиваться. — Это всё для улучшения писательского навыка, ты, дурака кусок. Я должен быть уверен в том, что то, что я напишу, идеально, потому что для меня важно, чтобы тебе это понравилось, — молчание после этой фразы ненадолго затянулось, заставляя Сону снова, немного неловко, повториться. — Для улучшения писательского навыка. — «…в смазке просто не было необходимости. Он продолжил, заставляя Сону рычать: „Ах, Даниэль, ещё, пожалуйста, ещё!“ — развратно прокричал он. „Тебе нравится жёстко?“ — тонкие пальцы Даниэля обвили…» Блять, зачем вы это написали? Обвили… простите, «сочащуюся смазкой головку. Глаза пассива блестели от удовольствия…» Нет, серьёзно. Что такое «пассив»? Зачем вам такое писать? Сону лишь пожал плечами: — Я думал, тебе нравятся мои книги. Ты говорил, что они смешные. — Думаю, мне было бы смешно, если бы это было не обо мне, — признался Даниэль, прожигая Сону взглядом. — Просто… Это забавно, н-но… Почему вам в голову пришло написать о том, как я трахаю вас, я просто не… — А почему нет? — снова пожал плечами старший со скучающим выражением лица.***
— И он правда это написал, — снова спросил его Минхён, стуча указательным пальцем по непристойным рукописям. Даниэль снова кивнул, уже не в силах повторять один и тот же ответ вслух после 15 минут разборок о том, что это действительно написал Сону. Минхён пустым взглядом снова посмотрел на бумажку, после чего встревоженно провёл рукой по лицу: — Дай угадаю, ты думаешь, что и это тоже шедевр? Кан скорчил гримасу: — Нет, я думаю, что он даже не старался, когда это писал. Минхён просто продолжил пялиться на него, слегка нахмурившись.