Моя девушка и ее старший брат

Тони вдохнул и выдохнул свежий — с цветочными нотками — воздух и, незаметно вытерев вспотевшие руки о джинсы, решился нажать на звонок. Приятная мелодия раздалась где-то в глубине дома, заставляя юношу нервничать ещё больше. Тони Томпсон — среднестатистический семнадцатилетний парень, ничем не отличающийся от других людей. И, тем не менее, самая прекрасная девушка в школе — нет, Тони уверен, что во всем мире — обратила на него внимание. И не просто скользнула взглядом своих необычно изумрудных глаз по новому однокласснику, не просто поприветствовала и пожелала всего наилучшего, она на самом деле пригласила его на свидание! Точнее, просветил его на этот счет одноклассник. Если бы не его помощь, кто знает, стоял бы он сейчас на пороге дома своей девушки? Ох, и как же все-таки круто это звучит в его голове! А если он скажет это вслух…? Послышался щелчок и входная дверь открылась. Томпсон радостно улыбнулся при виде любимой, хотя, это, скорее, было похоже на улыбку утопающего… Но, в любом случае, Анна по этому поводу ничего не говорила. Она только сверкнула милой девичьей улыбкой в ответ и кинулась блондину на шею. — Тони, я думала ты уже не придешь! — Да-а, у Мэнни в мастерской опять какие-то проблемы, — парень обнял девушку в ответ. Их общий знакомый, добрейшей души человек, в последнее время стал ещё более неуклюжим чем обычно, из-за чего его карьера механика была под угрозой. — Ты знаешь, я не мог отказать ему. Анна хихикнула, как это умеют только девушки, и взяла Тони за руку. — Именно поэтому ты мне и нравишься. Сзади послышался топот и чей-то очень приятный, насмешливый голос: — И, конечно же, его богатый внутренний мир, да? — Ну разумеется, — хмыкнула девушка и тут же нахмурилась. — Ты разве не должен быть с Грэгори где-нибудь? Сзади к ней подошел незнакомый Томпсону, но, признаться честно, очень красивый парень. Тони вдруг поймал себя на том, что беззастенчиво пялится на этого человека — а человека ли? больше похоже на статую, сделанную чуткими руками великого художника, — но ему это простительно, потому что выглядел незнакомец чертовски круто. Или он и в самом деле являлся демоном из преисподней? Вот взять хотя бы глаза. Металлически серые, но совсем не холодные, каким обычно бывает железо, в глубине их чувствовался интерес и недоверие, а блики от солнца будто бы смеялись над всем вокруг. Тони зачем-то представил вместо серых, кроваво-красные глаза, и как наяву увидел в них все тот же насмешливый блеск. О-ого, это было так реалистично, словно этот парень действительно, всего на мгновение, но изменил цвет глаз… Он выглядел чем-то удивленным. Темные брови приподняты вверх, а серые глаза, не дающие блондину покоя, подозрительно прищурены. И всё-таки, почему ему достался именно серый? Совершенно не подходящий цвет для этого человека. И карие бы не подошли, и зеленые, только красные отчетливо видел Тони на месте серых. Действительно странный интерес к чужим глазам. Чего Тони вообще к ним прицепился? Странная мысль, проскользнувшая в голове, отрезвила блондина. — Э-э, я Тони Томпсон! Парень Анны…? — прозвучало с вопросительной интонацией, так, что юноше захотелось ударить себя по лицу. Или пусть этот парень ударит его по лицу, Тони чувствовал, что даже не обидится. — Рудольф Сэквилбек, брат Анны, — Рудольф чувственно улыбнулся, — нет-нет-нет, показалось из-за освещения, теперь в них снова лукавство — и протянул руку для рукопожатия. Томпсон слегка покраснел, пожал чужую холодную руку и сделал вид, будто ему совсем не приятно, и чужую неестественно холодную ладонь не хочется подержать ещё немного. Анна тут же напряглась и кинула испепеляющий взгляд в сторону Рудольфа. От нее не укрылось то, как старший брат посмотрел на Тони и, ну, знаете, в их семье абсолютно все собственники, так что, разозлившись, девушка посмотрела блондину прямо в глаза и… Зачарованный парень не твердой походкой отправился в ее комнату. Рудольф неодобрительно цокнул языком, но Анна, сверкнув алыми глазами, прошипела ему в лицо: — Только попробуй, Рудольф, он — мой! — Знаешь, я в этом не уверен, — спокойно заявил брюнет, отводя палец девушки, которым она тыкнула ему в грудь, в сторону. Этот блондичик произвел какое-то странное впечатление на Сэквилбека. Он испытал не те чувства, которые должны быть между ним и парнем его сестры. Мог ли он ошибаться, или это было именно оно, то самое чувство?

***

Они сидели в комнате Анны на полу, в кругу из различных учебников — просто потому что не знали с чего начать, — и решали задачи по мере их сложности. На самом деле, Тони мог решить их все всего за пару минут, но расстраивать девушку, которая так усердно строчила в тетради решение, казалось выше его сил. Вместо этого он просто делал вид, будто химия — это нечто невозможное и лучше бы ее не придумывали, и, в самом деле, почему бы всем нам не поверить в бога? и гладил пушистый бордовый ковер. Сэквилбек либо действительно верила в этот цирк, либо всего лишь не хотела обижать юного актера, но в любом случае, никак этого не показывала. Но, даже если бы у Томпсона и была такая возможность, как показать всем свой блестящий ум, он сомневается, что смог бы сделать это сейчас. Почему-то он испытывал нервозность, куда более сильную, чем обычно в присутствии девушки. Это, конечно, легко объяснимо; новая обстановка, чужой дом, страх опозориться, и старший брат его девушки в соседней комнате, но… Признаться честно, очень красивый и спортивно сложенный старший брат его девушки, да. С этой его бледной кожей, как у Анны, но все равно чем-то отличающейся, лохматыми волосами цвета вороньего крыла, и чувственным взглядом серых глаз, которые по какой-то причине кажутся лишними и чужими на этой картине, Рудольф оставил после себя неизгладимое впечатление на блондина — это уж точно! И одна только мысль о том, что это произведение искусства может сидеть за стеной и заниматься чем-нибудь — да чем угодно на самом деле, Тони все равно уже очарован — будоражила, заставляла мурашки бежать по коже, и вместе с тем напрягала. Но, как бы, рядом с ним сидела его девушка и, ну, думать о красоте какого-то парня в ее присутствии — на самом деле, в любое время — это как минимум невежливо. А как максимум, грозит расставанием, чего Тони уж точно не хотелось! Надеясь избавиться от назойливых мыслей об этом загадочном Рудольфе, парень полностью сосредоточился на уроках. Анна хмурилась и дула губки, когда ответ не сходился с тем, что было в учебнике, и Тони с радостью спешил ей на помощь. Во время того как он в очередной раз переписывал пример с учебника, странная мысль посетила его голову. Могло ли у него что-нибудь получиться с Рудольфом…? Ну, то есть, чисто гипотетически! Если бы они с Анной расстались, имеет ли он право, как бы, приударить за ее старшим братом? Тони усмехнулся забавной формулировке, даже не заметив, как перешел в настоящее время. Перед глазами тут же предстали картинки того, как он дарит цветы Рудольфу и делает ему глупые комплименты. Приударить. Пусть так, ладно, но у него и шанса нет. Только не с ним и не с этим человеком. Рудольф не очень-то похож на гея, даже если красит ногти лаком сестры — на самом деле, у каждого свои вкусы — поэтому не стоит даже допускать мысли о подобном стечении обстоятельств. Это будет правильным решением, в конце концов, всего в паре сантиметров от Томпсона сидит мало того, что самая красивая девушка школы, в которой они учатся, так ещё и его девушка. Это нечестно по отношению к ней и к самому себе, в какой-то степени. Нужно просто сосредоточиться на уроках и, как только появится возможность, попросить Анну никогда не приглашать его к себе домой. Только в случае крайней необходимости, например, семейный ужин. Да, Тони может сказать, что у него развилась аллергия на те цветы у входа, во всяком случае, он никогда не врал Анне и та точно ему поверит. Вряд ли Сэквилбеки станут вырывать эти чудесные растения только из-за него, так что беспокоиться не о чем. Молодец, Тони, отличное решение проблемы. Однако… Может ли такое повториться с кем-нибудь другим? В том смысле, что, ну, влечение к другим парням? Вряд ли это закончится на Рудольфе. И почему началось именно с ним? Тони действительно гей и Рудольф — это его «тип» парней? На его памяти похожих людей он не встречал. Точно, никаких готов и плохих ребят — а Рудольф именно так и выглядит — в его спокойной жизни не наблюдалось. Получается, Анна чем-то похожа на старшего брата и именно поэтому понравилась Тони? Так много вопросов крутится в голове, и не единого ответа на них! Или это вовсе и не влечение, а тяга к прекрасному, как это называют художники? Рудольф очень красив — это факт, который может признать даже самый честный натурал, и сам Тони действительно был бы не прочь запечатлеть его; на фотографии, например, или повесить картину в своей комнате. Правда, если бы такая возможность и была, как объяснить нахождение такой странной вещи у него? «Ну, подумаешь, изображение старшего брата моей девушки висит у меня над кроватью! Это искусство, мам!» — как-то так это должно звучать? — Тони, все в порядке? Анна выглядела действительно взволнованной нервным поведением своего парня, и Томпсону от чего-то стало так стыдно перед ней. Она такая хорошая и потрясающая, беспокоится за него, а он думает о каких-то глупостях. Красивых глупостях. Со странными глазами и приятным, чарующим голосом… Черт возьми. Пора это прекращать. — Да, просто нервничаю, — Тони сделал глубокий вдох, но у него тут же появилось такое ощущение, будто этого недостаточно. — Пойду, попью… — Я покажу тебе, где кухня, — Анна попыталась встать, но блондин положил руку ей на плечо и мягко усадил обратно. Ему нужно было побыть одному и привести мысли в порядок. Тони ополоснул лицо холодной водой, такой, что аж зубы застучали, и с сожалением заметил, что полотенец в этой комнате не было. Странно, кухня ведь… Но рыться в чужом доме в поисках полотенца как-то слишком, как и искать ванну, где этих вещей должно быть полным полно. К тому же велика вероятность, что в одной из комнат может находиться Рудольф. Вряд ли что-то странное произойдет, если они встретятся, но Тони действительно беспокоился за свое психологическое состояние. Поэтому он просто налил стакан той же воды и стал пить ее. Но то ли звезды не так сошлись, то ли сам Тони такой невезучий, в любом случае, со стороны лестницы послышались шаги, отнюдь не напоминающие стук знакомых каблучков. Томпсон замер в ожидании неизбежного. У него нет ни шанса уйти незамеченным. Лучше уж столкнуться с Рудольфом здесь, в большом помещении, а не на узкой лестнице, где нет-нет, да невзначай коснешься друг друга. Коснуться Рудольфа. Тони с трудом сдержал жалобный скулеж, потому что в его голове это звучало так неправильно и интимно… Вспомнилось то их рукопожатие, когда Тони ощутил чужую холодную руку в своей. Интересно, она у Рудольфа всегда такая или при каких-то определенных обстоятельствах? Черт возьми, даже с Анной у него не было такого количества вопросов о ее внешности, которая, вообще-то, ничем не отличается от рудольфовой! Он просто списал все на нелюбовь к солнцу и какие-то женские чудодейственные крема для отбеливания кожи, ну, или что-то вроде того. Он в этом не разбирается. Мысли об Анне хоть немного успокоили бешено стучащее сердце, потому что она сидит там, наверху, и ждет его, так что надо бы поторопиться. Именно в тот момент, когда он хотел поставить стакан на место, в помещение вошёл черноволосый парень все в том же наряде. Спокойное, даже какое-то скучающее выражение на его лице при виде знакомого гостя изменилось: уголки губ приподнялись в легкой ухмылке, а взгляд серых — Тони всегда будет выделять это слово, потому что, ну какого черта? — глаз приобрел хитрое выражение. Даже походка словно бы изменилась, неуловимо, но Тони все равно отметил это. Весь вид Рудольфа сейчас напоминал хищника, застывшего перед жертвой, и готового вот-вот пойти в наступление. Или… В голове Томпсона вспыхнуло понимание наравне с неверием. Нет, быть того не может. У Стива появляется похожее выражение лица, когда он видит очередную ничего-такую-девчонку на своем пути. Во всех романтических фильмах с мужчинами в присутствии девушек происходит нечто похожее. Нет, точно нет! Да с чего бы ему вообще… Это ведь просто Тони, обычный паренёк, ничем не отличающийся от других. И все же… Рудольф выглядел как парень, который хочет заполучить какую-нибудь девушку в свои владения. Рудольф выглядит как парень, который хочет другого парня, например, Тони. Рудольф хочет Тони. Да весь его вид буквально кричит об этом! Черт возьми, это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Ну привет, Тони, — как-то слишком по особенному протянул его имя Рудольф, медленно идя в сторону Томпсона. Скорее даже шествуя по своим владениям, как какой-нибудь принц или король. — Загнала тебя моя сестрёнка, да? — Э-э да, то есть, нет? — Тони совсем уж растерялся из-за такого вопроса, из-за присутствия брюнета его била мелкая дрожь. — В каком смысле? Рудольф только загадочно улыбнулся. Он подошёл к неожиданно замершему парню и, положив руки на раковину по обе стороны от его бёдер, тем самым загнав в ловушку, посмотрел в его голубые глаза. Тони потеряно глядел в ответ, не до конца понимая мотив действий Сэквилбека. Вдруг то, на что он намекает, стало ясно как день. Омойбог. Господи Иисусе. Он же это не серьезно? Потому что с одной стороны, да, это польстило, но и оскорбило Томпсона. Он был из категории тех людей, которые, если девушка попросит, готовы терпеть до свадьбы, а Анна даже ни на что не намекала, да и сам Тони не спешил уточнять. Он даже представить себе не мог подобный расклад, по крайней мере, уж точно не с этой девушкой. То есть, да, они целовались, обнимались, ходили на свидания, но в награду Томпсон получал лишь тот же поцелуй. И все, этого было достаточно для обоих. — Нет, мы даже не думали об этом, — все же смущённо ответил Тони, но скорее из-за чужих рук, расположенных в опасной близости от его бёдер, чем из-за самой темы. Он так пытается его запугать или что? Если да, то он получил совсем не тот эффект, который он ожидал, потому что у Тони в голове ни одной приличной мысли. Все крутится только вокруг чужих рук, серых глаз с маленькими смешинками где-то в глубине, и бледных губ с редкими трещинками на них. А хотя нет, погодите, у него есть девушка, и она ждёт его в своей комнате… Ну, а ещё Тони подросток. Вы в курсе, что значит пубертатный период? Это самая смущающая вещь на свете, потому что, ну, у него встал. Да, черт возьми! Из-за какого-то пустяка — чертовски сексуального пустяка, пора бы уже смириться — он вынужден молиться всем известным богам, чтобы Рудольф не решил вдруг посмотреть вниз. Но Тони никогда не был верующим, а боги очень привередливы. — Да, я вижу, — хмыкнул брюнет, кинув многозначительный — возможно, это самовнушение, но Тони увидел там и каплю самодовольства — взгляд на выпуклость в джинсах Томпсона. Что ж, это было хорошей попыткой — отрицать очевидное, но рано или поздно приходит час расплаты. И он настал. Но Рудольф продолжал смотреть, и не похоже, что он собирался кого-то убивать. Это был определено хороший знак. Но он и настораживал. Типа, чувак, у меня тут встал на тебя и, ну… Это не нормально, с учётом того, что мы совсем не знакомы. И тебя это не смущает, нет? А может с ним вообще подобное каждый день происходит?! Однако Рудольф решил прервать внутреннюю борьбу Томпсона, причем, самым приятным для них обоих способом: он наклонился к чужому уху, опаляя его горячим дыханием, и переместил обе руки на бедра парня. Тони вздрогнул, покраснел до ушей, и всем телом напрягся, ожидая чего-нибудь, противоположное тому, о чем он думает. Например, удара головой — Сэквилбек просто делает этот отвлекающий маневр и вот-вот они встретятся лбами. Да, это вероятней всего того, что происходит в его постыдных мыслях, о которых он бы не хотел говорить. Совсем, потому что из-за них его проблема только росла, и действия Рудольфа вот совсем не помогали, скорее наоборот. Рудольф был так близко, и даже сквозь одежду Тони чувствовал его холодные, но вместе с тем почему-то горячие ладони на своих боках. Сердце бешено стучало в груди, джинсы нещадно давили на стоящий колом член. От переизбытка эмоций Тони судорожно вздохнул, и услышав это Рудольф отпрянул от его уха, чтобы, наконец, прикоснуться к чужим губам своими. Только в этот момент Томпсон понял, насколько сильно хотел этого. Он порывисто обнял руками шею брюнета, прижавшись к желанному телу ещё ближе, когда чужой и, надо же, холодный язык ласково провел по его губам. Не почувствовав особого сопротивления, Рудольф осмелился проникнуть языком внутрь чужого горячего рта, и провести им по кромке белоснежных зубов. Тони издал тихий стон наслаждения; этот парень ничего такого особенного не сделал, но Тони все равно расплылся лужицей, а его волшебные руки уже забрались под толстовку Томпсона и гладили оголённые участки тела, так что сдерживаться уже не было сил. Рудольф, полностью солидарный с ним, приподняв и усадив парня на кухонную тумбу, развел его ноги в стороны. Он оторвался от чужих припухших розовых губ — ну какой же все-таки очаровательный человек ему попался — чтобы провести языком мокрую дорожку от уха и до самой ключицы Томпсона, начиная осыпать ее поцелуями. Делал это долго, наслаждаясь процессом и сбитым дыханием Тони над своим ухом, зализывал места укусов когда не сдерживался, и готов был продолжать делать это вечность — лишь бы стоны и шёпот, повторяющий «еще. еще… ещё…» принадлежали именно этому человеку. Так долго искал и страдал, но вот он — родной, живой и горячий, готовый на все, сидит перед ним и издает эти божественные звуки. Ещё никогда Рудольф не испытывал подобных смешанных чувств; и дикое желание, и нежность, и щемящая радость… Это и есть то, о чем рассказывали родители, о чем говорил каждый из клана? Та особая связь между вампиром и человеком? Черт возьми, он так счастлив сейчас. Подняв голову и втянув парня в нежный поцелуй, Рудольф толкнулся бедрами в Тони, и застонал с ним в унисон. Они самозабвенно целовались и двигались бедрами навстречу друг другу, теряясь в ощущениях, но им было так хорошо сейчас, они были так возбуждены и поглощены друг другом, что совершенно забыли обо всем на свете. Время потеряло свое значение, пока они, как какие-то животные, делали нечто невообразимое на кухне, но, когда Сэквилбек прервал поцелуй, Тони рассеянно произнес: — А как же Анна? Рудольф взглянул на него, как на идиота, поцеловал куда-то в уголок губ, сказал: — К черту Анну, — и опустился на колени. Совершенно зацелованный и теряющий связь с реальностью — эй, кто такая Анна?.. — Тони мог услышать только звук расстегивающейся молнии джинс и на себе ощутить значение фразы «попасть в рай», потому что рот Рудольфа такой холодный, а сам Тони абсолютно горячий, и это вызывает такой контраст ощущений, что фейерверки взрываются перед глазами. Томпсон прикусывает губу и одной рукой прикрывает рот, в то время как другая зарывается в растрёпанные волосы Сэквилбека и слегка сжимает их. Рудольфу, наверное, больно, но он в любом случае слишком увлечен своим занятием, чтобы обратить на это внимание, и мелодичные стоны Тони — отличная компенсация. Рудольф дразняще обводит языком головку, проводит пальцами по всей длине и не торопится заглатывать полностью. Ему нравится чувствовать вкус Тони, смотреть снизу вверх на его раскрасневшееся лицо, на сведённые к переносице светлые брови и капельки пота, стекающие по коже шеи. Ему приятно думать и представлять, какие эмоции сейчас испытывает Тони, как в мыслях он умоляет его сделать, наконец, хоть что-нибудь. И он прав абсолютно во всем. Грудь человека часто вздымается, он возбужден до боли, и Рудольф уже очень хорошо чувствует это — спустя какое-то время, он все же решается, и лицо Томпсона принимает блаженное выражение. Он толкается на встречу горячему-холодному рту и правда старается стонать не очень громко, но Рудольф делает с ним такие вещи, что хочется кричать в голос от наслаждения — ох, как же они оба этого хотели… В конце концов Тони кончает, задыхаясь от нахлынувшего удовольствия, и пытается отдышаться. Рудольф проглатывает все до последней капли — разумеется, только ради того, чтобы скрыть улики, хотя на самом деле нет — и, проводя языком по своим губам, смотрит Тони прямо в глаза. Это выглядит так пошло и вызывающие, особенно когда белесая жидкость принадлежит самому Томпсону, и он, наверно, какой-то чертов фетишист, но он чувствует, что вот-вот будет готов ко второму раунду. Однако Рудольф решает все за него. Он поднимается на ноги, приводит разомлевшего парня в порядок, и целует — нежно и долго. Но, как и говорилось ранее, Тони — подросток, который только что потерял девственность. И он готов не только ко второму раунду, но и зайти много дальше. Отдышавшись, Томпсон сжимает рукой пах парня, слышит громкий стон из уст неожидавшего такой активности Рудольфа, и тихо, наверно, даже немного пошло, произносит: — Ты же не думаешь, что я просто так уйду, не оказав тебе должную помощь? Тони смущён, но он точно знает, чего хочет — точнее, кого — и не позволит Сэквилбеку просто так сбежать, без каких-либо объяснений. Рудольф смущён, и понятия не имеет, чего хочет: чтобы Тони отсосал ему или чтобы дал взять инициативу в свои руки, но оба варианта очень хороши, поэтому он просто улыбается — широко и счастливо, так, как никогда раньше — и снова целует блондина.