Не делай так больше

Мэтт нервными шагами мерил пол больничного покоя, щуря глаза от яркого, противного света флююресцентных ламп длинного коридора. Абсолютно белые стены давили со всех сторон, раздражая глаз своей кипельной белизной. Они драят здесь стены что ли? Глупые мысли проносились в голове, парень ни на чем не мог сосредоточиться и не мог себя посадить в маленькое, неудобное кресло цвета слоновой кости, в которых сидели его коллеги. Ну почти все сидели. Кэт носилась между друзьями, постоянно спрашивая нужно ли кому-нибудь что-нибудь?На что постоянно получала отрицательный ответ. Альберто с потерянным видом смотрел в одну точку, выглядя в этом кресле, как взрослый, который умудрился влезть в детский стульчик. Эмерод что-то строчила в телефоне, постоянно поднимая взгляд на Мэтта, следила за его метаниями несколько секунд и снова утыкалась в свой айфон. Айзея гонялся за врачами. А пару руководителей в числе которых был и Мэтт Хастингс выглядели мрачнее тучи. И Даддарио искренне желал им испытывать жуткое чувство вины за то, что не прекратили этот балаган на корню, в самом начале. У Гарри был перерыв в съёмках, поэтому он с женой осваивал очередной прекрасный пейзаж фиг знает где, но постоянно писал Мэтту, интересуясь есть ли изменения у Доминика. Что ж, брюнета самого очень интересовал данный факт. Чувствуя, как нервы гудят от напряжения, будто, внутри него от головы до ног протянута струна, которая в любой момент может лопнуть, Мэттью резко останавливается и делает глубокий вдох. Если он хоть чуть-чуть не успокоится, то просто не сможет нормально дышать, а там и до панических атак недалеко. В воспоминаниях всё время крутится сегодняшнее утро, точнее день. Парень вернулся со съёмок только ночью, поэтому боссы дали разрешение отоспаться и приехать на площадку ближе к вечеру, но телефонный звонок вернул из мира снов популярного актера раньше времени. Сначала Даддарио не понимал, что щебечет в трубку заплаканным голосом Кэт, но когда слова стали доходить до Мэтта, а точнее их смысл, ему показалось, что сердце резко ухнуло куда-то в пятки, а в груди заболело так сильно, что он сгорбился, сидя на краю кровати. Узнав адресс больницы, брюнет нацепил на себя первое, что попалось под руку и быстро вызвал такси. Когда он ворвался на нужный этаж, весь каст уже сидел в этих дибильных, маленьких креслах в небольшом холе рядом с реанимацией. - Что случилось? - расставляя руки в стороны потребовал ответа вновь прибывший. - Мэтт, успокойся, сядь... - начал Хастингс. - Не надо меня успокаивать! Что случилось? - повысил голос Даддарио, буравя взглядом босса. - Ассистентка нашла его утром в трейлере среди кучи бутылок алкоголя и успокоительного...- своим глубоким голосом проговорил Айзея, не глядя другу в глаза. Мужчина поджал подбородок и уставился в пол. - Стойте...его отпустили на пару часов раньше меня, он заверил, что поедет в лофт отдыхать. Я сказал, что хочу зайти к нему, как кончатся мои съёмки, но он пообещал, что будет уже спать...он... - рука Мэтт повсила в воздухе, брюнет в недоумении смотрел на людей перед собой. - С другой стороны это хорошо, что он остался в трейлере и его нашли так быстро, кто знает, чем кончилось, если бы Дом поехал к себе...- тихо проговорил Хастингс. Он думал, что данный факт как-то должен был успокоить? Шервуд наврал Мэтту, заперся в трейлере, нажрался,как скотина и что дальше??? Совершил с собой такое специально? У Даддарио резко потемнело в глазах, а голова закружилась. Он нашел ладонью сзади себя стену и привалился к ней спиной. - Что сказали врачи?- еле выдавил из себя парень. - Что у него сильная передозировка. Данные препараты в принципе нельзя смешивать, а тем более с таким количеством алкоголя - дрожащим голосом пролепетала Кэт и Альберто погладил её по плечу. Из воспоминаний его вывела Эмерод, аккуратно дотронувшись до руки сериального брата. - Ты должен прекратить так нервничать и сядь. Сколько уже часов подпираешь эту стену? - взгляд темных глаз брюнетки был взволнован и внимателен. Тубия была практически не накрашена и казалась Мэтту намного милее, естественнее и приятнее, чем весь этот боевой раскрас, который далают девушке для съёмок или ковровых дорожек. - Я не хочу...- лениво ворочая языком, ответил Даддарио. Он устал, с момента пробуждения во рту не побывало ни крошки, в горле пересохло, в голове царил полнейший туман. - Хочу сходить за едой. Что-то принести? - мягко поинтересовалась Эм, встревоженно заглядывая коллеге в глаза. - Только воды без газа - может желудок у Мэттью скоро и прилипнет к позвоночнику, но от попытки поесть стошнит сразу же. Волнение брало вверх даже над естественными потребностями. Еще через час он заметил, как фигура в белом халате подошла к их компании. Приятной наружности женщина, довольно молодая, с тёмными, забранными вверх волосами выглядела абсолютно спокойной. В груди у брюнета затрепетала надежда. - Ваш друг очнулся, но очень слаб - произнесла она с еле заметно улыбкой на губах. Даддарио прикрыл глаза, ощущая, как внутри острые тиски разжались вокруг его бешенно колотящегося сердца. - Я допущу в палату к больному только человека ответственного за него в данной ситуации, я так понимаю, это вы - указывая уголком больничной папки в сторону Хастингса, спокойно, ровно проговорила доктор. Мэтт закивал своей поседевшей шевелюрой. - И ещё одного человека для поддержки, сами выберете, кто это будет. - С ним всё будет хорошо? - встревоженно спрашивает Мустафа, внимательно всматриваясь в лицо доктора. - Если соблюдать постельный режим и не хитрые процедуры, то через два-три дня будет почти, как новенький. Проблема в другом, ему всё таки придётся пройти психологическое обследование, чтобы узнать сделал ли ваш друг подобное намеренно - смотря каждому по очереди в глаза, ответила женщина. - Пройдёмте, провожу вас в палату - обратилась она к продюссеру. - Остльные ждут тут - повернувшись на не маленькую толпу, указала доктор и уверенно двинулась вперед по коридору. Когда Хастингс вернулся к своим подопечным, Мэтт практически заснул в позе поломанной куклы в этом маленьком, неудобном кресле, удивляясь самому себе, как в него поместился. Громко выдохнув, мужчина спросил: - Кто пойдет? Даддарио подорвался с места, протирая глаза. - Я пойду. Против никто не был. Все закивали головами в согласии. - Мы подождём тебя тут и все вместе поедем отдыхать - проговорил тезка парня. - Я останусь с ним - уверенно ответил брюнет. Хастингс недовольно сморщил лоб. - У нас последние дни съёмок, ты должен отдыхать, чтобы не засыпать в процесее - продюссер старался придать своему тону как можно больше уверенности. - Мне плевать. Вы позволили этому случится. Не смогли проследить за ним даже, когда тот считай находился у вас под носом. Ничего не сделали в первые же два дня, хотя видели, какую мерзость ему пишут, предпочитая молчать и смотреть, как вашу главную звезду незаслужено поливают помоями - сталь в голосе Мэттью слышалась не смотря на то, что тот даже не повысил голоса. Но непоколебимостью и тихой яростью пылала вся его персона. Даддарио устал и ему хотелось лечь на любоую горизонтальную поверхность, чтобы отрубиться, но ещё больше он хотел оказаться в палате у Дома. - Так что я остаюсь - твёрдо произносит парень, окидывая Хастингса суровым взглядом. - После завтра будь на съёмках - вздыхая, отзывается мужчина, видимо, подумав, что спорить сейчас с этим упрямцем себе дороже. Мэтт коротко кивает. Каст обнимает его на прощание и брюнет удаляется в нужном направлении. Когда Даддарио перешагивает порог палаты, у него в груди тяжёлым грузом оседают переживания , заставляя сердце пропускать удары. Он боится посмотреть на больничную койку, но поднимает глаза и видит, что Дом снова заснул. Врач предупредила, что друг будет много спать и караулить его всю ночь смысла нет, но Мэтт просто не мог оставить Шервуда тут одного. Больница - не самое приятное место на земле и знать, что кто-то близкий всегда рядом очень важно. Парень снова взглянул на друга и подошёл к постеле почти вплотную, рассматривая товарища сверху вниз. Блондин был бледный, почти, как лист бумаги, сухие, пухлые, слегка искусанные губы хотелось смочить водой. Светлая, длинная чёлка упала на лоб, прикрывая собою пол лица и брюнет лёгким движением указательного пальца убрал её в сторону. Длинные, изогнутые ресница британца затрепетали, но чары мира Морфея оказались сильнее и не дали тому проснуться. Даддарио заметил большие, почти лиловые синяки под глазами, которые на болезненно белоснежной коже выглядели чудовищно, вены на веках взбухли, ему бы сейчас вампира без грима играть - самое то. Тяжело выдохнув и покачав головой, Мэтт пододвинул чуть ближе к койке больного мягкое, большое, тёмное кресло и с удовольствием плюхнулся в его объятия. Поясница противно заныла, а желудок заурчал, но вставать и решать эти проблемы не было никаких сил. Съехав чуть вниз по сидению, Мэттью подложил под голову свою сложенную комом крутку, откинулся на неё и не заметил, как отвечая на сообщения родителей и Эстер, проваливалился в сон. Разбудил брюнета чей-то негромкий голос сверху: - Всё хорошо. Я зайду чуть попозже - это был врач, мужчина лет сорока. Видимо, утренний обход. Белый халат доктора промелькнул мимо Даддарио расплывчатым, белым пятном. Он потянулся и еле сдержал стон боли, с прискорбием констатировав, что пояснице пришёл совершенный конец. Спать в сидячем положении - худшая из пыток. - И давно ты тут? - послышался хриплый голос с койки, когда они остались в палате одни. Мэтт еле открывает веки, пытаясь сфокусироваться на внешнем мире и через пару секунд окружающее перестает восприниматься, словно, за призмой запотевшего стекла. - И тебе доброе утро - недовольно ворчит парень, пытаясь сесть ровно. Получается раза с третьего. - Так ты давно тут? - повторяет вопрос Шервуд. Даддарио ищет мобильный где-то под собой, медля с ответом, а когда находит, то бурчит еле слышно: - Дольше, чем ты можешь себе представить. Брюнет видит кучу сообщений и пропущенных звонков на экране айфона и устало вздыхает. Он блокирует телефон снова и кладет его в карман, а потом недовольно трёт переносицу. - Как ты себя чувствуешь? - с волнующей интонацией в голосе интересуется Мэтт, не убирая пальцев от лица и не открывая глаз, словно, замирая, в ожидании, что скажет Дом. - Слабо. Но в остальном, вроде, неплохо...- честно признаётся блондин и откидывается на подушки. Даддарио медленно качает головой, будто, с чем-то соглашается, но по-прежнему не смотрит на друга. - Я поеду приму душ, переоденусь и поем, а потом вернусь сюда -поднявшись с кресла и одевая куртку, безэмоциональным тоном сообщает парень. - Это не обязательно - тут же отзывается Доминик. - Нет. Это обязательно - в голосе сериального парабатая снова слышится сталь, он впервые за утро посмотрел на Шервуда. И в этом взгляде было столько уверенности и осозанности, что желание спорить пропадало само собой. Мэтт выходит из палаты, заворачивает за угол и припадает спиной к стене. Ноги его плохо деражт, то ли затекли из-за неудобого положения во время сна, то ли от слабости, то ли от нервов. Дышать тяжело, он шумно выдыхает через нос, пытаясь успокоиться и отогнать образ вечно солнечного, улыбающегося Дома, которого съел какой-то монстр и теперь блондин лишь бледная тень самого себя, словно, на той койке лежал не очаровательный британец, а его призрак. Даддарио возвращается в больницу через пару часов, но застаёт гостей у постели друга. Макнамара и Розенде о чём-то увлечённо рассказывали Дому и тот слега улыбался, следя за друзьями. Улыбка эта казалась вымученной и выглядела жалкой на таком бледном лице. Мэтт застыл на пороге, Шервуд заметил его первым и улыбнулся чуть шире в знак приветствия. Альберто и Кэт обернулись, брюнет помахал им рукой и сел в своё кресло, которое отодвинули обратно, в ту сторону, в которой оно раньше стояло. - Нас отпустили тебя проведать в перерыв, но пора возвращаться на съёмки - с сожалением произносит Кэтрин и целует Доминика в щёку на прощание. Альберто хлопает бритаyца по плечу, выказывая поддержку и поварачивается к Мэтту: - Наказали напомнить тебе, чтобы завтра был на съёмочной площадке - иронично проговаривет парень. Даддарио хмыкает, улыбаясь одним уголком губ и пожимает руку Розенде. Кэт целует коллегу в щёку перед уходом, наклоняясь к брюнету. - Ты быстро вернулся -спокойно констатирует Шервуд, приподнимаясь на своих многочисленных подушках, чтобы лучше видеть друга. Мэтт молчит, ощущая, как противно гудит голова от недосыпа, в глазах сухость, в них, будто, песка насыпали, а в пояснице горячими импульсами ворочается боль. Гриммеры жалуются, что тонального крема на него теперь приходится расходовать в двое больше. - Где же мне ещё сейчас быть? - наконец, тихо отвечает сериальный парабатай,потеряно уставившись на свои макасины. Последующие два дня брюнет быстро отыгрывал свои сцены и мчался в больницу к товарищу. Обязательно покупал что-то перед приходом, ощущая нечеловеческую тягу быть рядом с британцем. Но проблема была в другом. Эту тягу он ощущал, как только оказывался вне стен больницы, Мэтта сразу тянуло обратно, даже, если он ушёл от Доминика пару минут назад, но как только оказывался в палате, то понимал, что его накрывает жуткая апатия. Они практически не разговаривали, Даддарио интересовался, как блондин себя чувствует, надо ли ему что-то , внимательно слушал доктора, когда тот заходил проведать больного, ставя промывающие капельницы, в пол глаза следил за многочисленными посетителями из съёмочной группы сериала. Палата Шервуда больше напоминала киоск с цветами и небольшой магазин плюшевых игрушек одновременно. Было решено ничего не сообщать родителями Дома и тот по прежнему слал им смс-ки, что всё прекрасно, но съёмки теперь немного затянутся, отвечал на их звонки деланно бодрым голосом, от которого у Мэтта спазмами сводило желудок. Скулы напрягались сами собой и он прикрывал глаза, не желая видеть эту картину. Брюнет понимал, что находится в ступоре, и без того не сильно эмоциональный, он окончательно рухнул в какую-то глубокую, глухую яму отчаянья, в которой его, словно, парализовало и только тихая, постепенно поднимающаяся из глубин его естества злость относительно всей ситуации не давала ему окончательно казаться отстранённым. Мэтт осознавал, что злится на Шервуда, но положение Доминика не давало высказать тому всё прямо в лицо. А сказать хотелось много. Даже накричать и это тоже было странно. Даддарио не любитель громких тонов, разного рода выяснений отношений, но именно сейчас такое развитие событий казалось желанным. И это парня тоже бесило. Он не такой, но блондин мог будить в нём самые неожиданные эмоции и реакции. Рядом с другом Мэтт понимал, что совсем себя не знает. Или не узнает. - Мы не разговаривем - звучит как-то чересчур проникновенно в тишине больничного помещения. Брюнет резко вскидывает голову, вырванный из своих тяжёлых дум и вопросительно пялится на Шервуда. Дом понимает, что не был услышан и повторяет: - Мы не разговаривем... Парень разводит перед собой руками, как бы показывая, что не понимает, к чему эта фраза, прося продолжить мысль. - Ты не общаешься со мной, как раньше. Ты интересуешься сухими фактами, зачем-то сидишь здесь сутками, но не обращаешь на меня внимание. Да, мне требуется покой, но не до такой же степени - эмоционально произносит Доминик, привычным движением убирая назад длинную чёлку. Мэтт слушает внимательно, не мигающим взглядом уставившись в пол. Внутри, в районе желудка ворочается противное ощущение, словно, жалящая змея. В груди зудит от раздражения и обиды, он тяжело дышит через нос, ощущая, как снова сводит скулы. - Как ты мог такое сделать с собой? - тихо, ровно произносит Даддарио, по-прежнему смотря в пол. Блондин морщит лоб, между бровей появляется глубокая морщинка, а брови сами собой ползут вверх. -О чём ты? - спрашивает Дом, сопровождая вопрос нервным смешком. Мэтт поднимает на него холодный, злой взгляд,кажется, у самой радужки появляется опасный блекс. Пухлые губы сжаты, он крепко обхватывает подлокотники кресла длинными пальцами. - Ты придуриваешься? Думаешь, в данной ситуации это уместно? - спокойно интересуется брюнет, но недовольство и яд сочатся в интонациях. Шервуд в удивлении приоткрывает рот, в его глазах мелькает шок и понимание. - Ты решил, что я хотел покончить с собой? - А разве это не так? - громко спрашивает Даддарио. - Коечно, нет! Это случайность! - всплескивая руками, недовольно кричит в ответ Доминик. - Ага, это ты комиссии объяснишь, которая будет решать, выписывать тебя или перевести в психушку - усаживаясь поглубже на мягкой седушке, кладя ногу на ногу, зло проговаривает брюнет. - Да мне плевать! Я то объясню! Меня больше поражает, что ты, именно ты такое подумал обо мне! - тыкая пальцем в сторону друга, возмущается блондин. Шервуд резко принял сидячее положение на своей койке, в глазах плескалась злость и разочарование. Он прикусывает нижнюю губу, опускает голову и качает ею из стороны в сторону, показывая, насколько раздосадован . - Хорошо, расскажи мне, как было - опуская правую ногу обратно на пол и наклоняясь корпусом вперёд, ставя локти на колени, интересуется Мэтт. - Да очень просто! Я банально забыл, что принял успокоительное. Были тяжёлые съёмки в тот день, плюс вся эта хуйня и я банально забыл, а потом пошёл в трейлер и нажрался, решил никуда далеко не ходить - к концу тирады эмоции у Дома стихают, он смотрит на свои ладони и чёлка снова падает на лицо, но тот её не убирает. Просто сидит. - Ты обманул меня! - вскакивая с места и подходя к другу, повышает тон Даддарио. - Ты сказал, что поедешь в лофт, сказал, что будешь отдыхать, сказал, что тебе не нужна помощь, когда я предлагал её постоянно! И что я слышу в телефонной трубке, когда просыпаюсь на следущий день? - брюнет понимал, что перегибает палку, да, возможо, сидящий перед ним и заслуживал взбучки, но точно не сейчас, когда лежал на больничной койке, только остановиться уже было невозможно. Мэтт все эти дни себе места найти не мог, стал раздражительным и конфликтным, ему всё не нравилось и вся съёмочная группа готова была уже повесится от несвойственного поведния парня. Хотя, кажется, догадывались в чём дело. Ему было стыдно перед людьми, стыдно перед собой, но любая мелочь действовала на нервы, рискуя превратиться в катострофу библейских маштабов. Он не мог поверить, что человек, который перевернул его привычный мир с ног на голову, подарил ему самые удивительные, новые эмоции, который открыл в нём, что-то совершенно другое, неизведанное, к которому, в конце концов, он питал самые настоящие чувства мог так поступить. С ним. Да, эгоизм, чистой воды. В первую очередь Мэтта интересовало, как это британское недарозумение так могло поступить с собой и с ним? Даддарио даже думать боялся, чтобы делал, кончись ситуация по-другому. И всё, что накопилось, он высказывал сейчас в небольшой, светлой, больничной палате, ходя в зад перед, привычно размахивая руками. Дом спокойно и внимательно следил за мечащимся товарищем, не перебивая, выслушивая и осознавая, как на самом деле напугал это двухметровое чудо. - Прости...- тихо проговаривает блондин, когда удаётся вставить слово. Парень трёт лицо руками, а потом лохматит затылок. Шервуд замечает, как сериальный парабатай устал, у него тоже синяки под глазами, через чур бледный и осунувшийся. - Я не думал, что так случится - по-прежнему тихо произносит Дом, гипнотизируя одеяло, укрывающее его ноги. Чувство вины потихоньку сковывало парня изнутри своими стальными тисками и было стыдно поднять глаза на Мэтта. Даддарио неожиданно резко подходит к бритацу и садится к нему на постель, беря руку того в свою широкую ладонь, слегка сжимая. Брюнет налоняется к Шервуду и целует его в лоб, замирая на пару секунд, прикрывая глаза, понимая, как ему до дрожи все эти дни не хватало своего любимого раздолбая. Мэттью трется носом о нос Шервуда, словно, дорвавшийся до ласки кот. - Не делай так больше. Не смей мне врать. - Обещаю - щепчет в ответ Доминик и аккуратно касается пухлых, искусанных губ напротив.