Глава IV. Бумажные стены.
Это было похоже на те истории, где на одном плече сидит ангел, а на другом демон, и, будучи полной противоположностью друг друга, они все же были невероятно похожими. За столом в раменной по правую руку от Сакуры сидел Саске, с мрачным выражением на красивом лице, со сведенными на переносице грозными бровями; его губы сжались в полоску и по челюсти ходили желваки, когда Учиха сжимал зубы слишком сильно. Вид мужчины говорил о его злости и давно обратил бы нормального человека в бегство, но Сакуру было не так просто провести. Сегодня она убедилась, что злостью Саске прикрывал многие свои чувства, и сейчас они одолевали брюнета, как никогда раньше, потому что напротив сидел его лучший и чуть ли ни единственный в жизни друг. По крайней мере, так охарактеризовал себя сам Узумаки Наруто. И когда Сакура переводила взгляд с Саске на Наруто, она словно попадала в совершенно другой мир. Наруто был счастлив; даже если девушка не была уверена, что счастье существует, она теперь она видела его перед собой, узнав, как старого знакомого. Широкая улыбка не сходила с молодого лица, и большие открытые голубые глаза светились радостью. Хотя Наруто выглядел, как настоящий бандит, с коротким, торчащим кверху ежиком светлых волос и крупной, подкачанной фигурой, сидел, широко расставив ноги, с таким видом, будто все, что его окружало, было в его собственности, в том числе и люди рядом, первое слово, которое приходило на ум при взгляде на него, было «добрый». Даже если он выражался так крепко, что переплюнул разом всех якудза, которых Сакура успела повстречать на службе у дяди. И девушка не сомневалась, что Узумаки мог быть не менее безжалостным к врагам, хранил собственные постыдные секреты и вообще отнюдь не являлся спустившимся с небес безгрешным ангелом, но ей почему-то казалось, что он бы никогда не тронул того, кто этого не заслужил. В отличие, например, от Саске. Взглянув перед собой, Сакура наткнулась на взгляд парниши в зеленом, который выглядел крайне потерянным, но поймал ее взгляд и чуть просветлел лицом. Раменная, что послужила поводом для встречи и стала местом настоящих действий, оказалась любимым местом не только для Сакуры, но и Наруто. В поздний час все бродяжки расползлись по рюмочным, и в тесном зале, заставленном простой мебелью из лакированного дерева, остались только они вчетвером. Хозяйка «Ичираку», поставив пиво для Наруто, кофе для Саске и чай для Сакуры с Ли, предусмотрительно опустила жалюзи на окнах и скрылась на кухне, откуда доносился шум включенной воды и звон чугунных посудин. — Вы его простите, — рука блондина, наверняка тяжелая, с размаху опустилась на плечо его подопечного в зеленом костюме. К своей чести, тот даже не покачнулся. — Это Рок Ли, кстати. Он хороший мужик, хоть и самонадеянный. — Пальцы Наруто сжались, намекая Ли, что потом им предстоит серьезный разговор. — Зато смышленый и быстрый! — Ты сколотил банду, — полувопросительно, как будто не веря в собственные слова, сказал Саске. Этот факт его не только поражал, но и, судя по тону, раздражал. — Почему не в Токио? — Я сбежал оттуда полгода назад, — ответил блондин, помедлив с концовкой, как обычно бывает, когда сомневаются, рассказывать ли долгую историю. — Там вышла неприятная история из-за женщины, которую я полюбил, а она была обещана другому. — Саске покачал головой, закатив глаза: только Узумаки мог влипать в такие ситуации. — Ну и, в общем, ее жених чуть не отрезал мне бубенчики, а ее отец сначала подпортил мне карьеру в полиции, которая и так давно не ладилась, а потом сказал валить из Токио, если хочу остаться в живых. Тяжело быть женщиной клана, а, — Наруто за усмешкой спрятал горькую пилюлю, которую глотал каждый раз при этом воспоминании и подмигнул Сакуре, стараясь показать, что история осталась приключенческим рассказом из прошлого, но она уже чувствовала, что к настоящему оттуда тянулась связь к непримиримой ненависти к якудза, которую упомянул Рок Ли. Да и сам Наруто поспешил замять тему: нахмурившись, как строгий папаша, он обратился к Саске: — А ты как это в Хакэн-каи попал, козлина? Я думал, ты сбежал в Шанхай! — Для начала мне нужно убедиться, что мы сможем вернуться домой таким же способом, как приехали, — недвусмысленно произнес Саске, и все присутствующие поняли, что он пытается избавиться от лишних ушей в виде подчиненного Узумаки — кроме, к сожалению, самого Рок Ли. — Понял! Ли, где машина этого ублюдка? Проверь, не тронули ли вы там ничего, и подгони к выходу. Мы пока тут поболтаем, так что пусть меня никто не беспокоит. — Он бодро улыбнулся парню, прежде чем повторно хлопнуть его по плечу, почти выталкивая из-за стола. Сакура ожидала, что она будет следующей, кого попросят уйти, оставив друзей наедине, но видимо из двух зол — потерять ее из виду или позволить ей услышать то, что ее не касается — Саске счел последнее меньшим, учитывая, что часть его биографии она успела из него вытянуть тем же днем ранее. И это было хорошо, потому что Сакура умирала от любопытства узнать, что делал Саске в Китае. — Я был там пару месяцев, — ответил Учиха, когда Ли скрылся за раздвижными дверьми раменной. — Меня туда отправил бывший партнер моего отца, Ямато, чтобы я залег на дно, и он же позаботился о том, чтобы убийство Итачи повесили на другого человека. Сакуре стоило трудов не моргнуть и глазом на прозвучавшее за столом имя, не выдать свое волнение. Саске говорил о своем прошлом с Наруто гораздо более открыто и эмоционально, почти не пытался прятаться перед другом и чувствовал себя комфортно, упоминая то, о чем сегодня не хотел и вспоминать при ней. Она невольно покосилась на Наруто, желая увидеть его реакцию на то, как лучший друг отзывается об убийстве брата. Лицо блондина, не изменив своего выражения, все же потеряло природную привлекательную доброжелательность, как будто судорога прошлась по мышцам, но он промолчал, даже не отведя глаза от Саске. — Он же стал моим аники в клане, — продолжил Учиха. — Четыре года назад, сразу по возвращению из Китая. Учитывая род моих занятий, я не хотел ни с кем связываться. — Почему они? — спросил Наруто. Голос, хриплый от природы, сипел еще больше. Сакура не понимала, было ли его возмущение связано непосредственно с группировкой, или с самим фактом того, что Саске решил ввязаться в преступность. — Ты, блять, капитан спецназа! — Бывший капитан спецназа, — поправил его Учиха, хмыкнув. — С длинным списком сомнительных заслуг и подозрением в убийстве. Меня скорее отправили бы в психушку, чем приняли бы на нормальную работу. Кумитё хотя бы сохранял уважение к моему отцу, и доход, чего скрывать, просто роскошный, когда не платишь налоги. Наруто громко фыркнул, откидываясь на спинку деревянного стула, отчего та жалобно скрипнула. Саске приложился к кофе, а Сакура поспешила воспользоваться паузой. — Кстати, а где вы познакомились? — вклинилась она, подавшись вперед, как будто хотела попасть в поле зрения двух друзей. Про нее, конечно, никто не забывал; да что там, Саске наверняка держал под контролем весь периметр «Ичираку», учитывая его звание, впечатлившее Сакуру. Ей хотелось гнать разговор совсем в другую степь, вскапывать детской лопаткой старинные могилы, но сегодня Саске ей уже показал, что мертвые скелеты в гробах еще умеют возмущенно греметь костями. Поэтому, не умея нажать на «тормоз» в машине любопытства, она, по крайней мере, гнала до оврага поменьше. — В школе, — поделился Наруто, повернувшись к ней и с охотой предаваясь воспоминаниям о веселых деньках прошлого. — Мы учились в одном классе. Потом хулиганили в одной компании. Как-то раз наши товарищи струсили и кинули нас, и мы остались вдвоем против целого 3-А из соседней школы! Эти старшеклассники отмудохали нас как следует, но этого того стоило, потому что с тех пор мы всегда держимся вместе! Саске даже не хмыкнул, делая вид, что вся эта ностальгия его не касается и вообще неуместна. — А вы с ним, Сакура-чан? — хитро улыбнулся Наруто, и девушка растерялась. Говорить правду было опрометчиво: пусть эти двое и были лучшими друзьями, но Узумаки все еще оставался для нее незнакомцем. И если расположение Сакуры было завоевать легко, то разговорить ее — несравнимо тяжелее; между этими двумя способностями не стоял знак равенства. — Мы приятели, — ответил за нее Саске. — Ее родственник — мой товарищ в Хакэн-каи. — И ведь почти не соврал, так что Сакура закивала. — Вот как! Я так и думал, Сакура-чан, ты совсем не похожа на девушку из борёкудан, — цокнул языком Наруто, намеренно использовав бюрократический термин для контраста комплимента; он также протянул руку, положив ее на спинку стула девушки, словно готов был приобнять ее. — Эти ребята жестокие и скучные, бежала бы ты от них к честным и хорошим, — от души посоветовал он, заставив Саске скривиться, а Сакуру — хихикнуть. — Саске-кун тоже жестокий и скучный? — поинтересовалась она, перенимая игривый тон блондина. — Самый жестокий и самый скучный! — объявил Наруто, отсалютовав бокалом пива. — Сакура-чан, этот мошенник ни одного женского сердца не пощадил. — Ты кого мошенником назвал, идиот? — шикнул Саске, который считал, что поднимать тему его отношений было крайне непрофессионально рядом с той, что успела уже напрячь его несколькими сияющими взглядами за разные пустяки; но, к сожалению, на него никто не обратил внимание. Даже те самые сияющие глазки. — Настоящий плейбой. Какие уж красавицы за ним бегали, а он их плакать заставлял. — А ты и рад был их утешать, — снова перебил его изрядно раздражавшийся Учиха, которого даже вид забавляющейся Сакуры никак не смягчал. — А тебе жалко, что ли, было? Я же говорю — скучный наш Саске! — фыркнул Наруто. — Сакура-чан, вот я не такой, честное слово. Вы тут в Нагоя где живете? Далеко? Давайте я провожу? Оставьте машину, я ее почищу всю и привезу как новенькую! А хотите тюнинг за мой счет? — Спасибо, воздержимся, — отрезал Саске. — Тюнинг? Ты занимаешься машинами? — заинтересованно спросила Сакура, игнорируя резкий тон Саске. — У меня здесь автомастерская, — хвастливо кивнул Наруто. — И что, твои люди часто угоняют машины якудза или все-таки предпочитают гражданские? — хмыкнул Саске, заставляя Узумаки угрожающе цокнуть. Блондин, кажется, заводился с полоборота и всегда был готов подыскивать поверхность, на которой можно было бы присесть на кортыши и показать на пальцах, кто главный авторитет на районе. — А чего ты такой вы-со-ко-мо-раль-ный? — по слогам выговорил он, прищурившись, и развел руками. — Ну, бывает! Иногда мафиозные, иногда гражданские, зависит от заказа и заказчика. Как правило, нам просто говорят марку, а всякие «Гелики»* поверь, обычным гражданам не принадлежат. Так что считай, что мы вертим грязные деньги по кругу. Сакура осуждать Узумаки не спешила: он был прав, не в том они были положении и ни в той организации состояли. Нагоя, может, и не была знаменитым туристическим центром, зато являлась одним из самых крупных городов Японии, и здесь процветал серьезный бизнес, связанный с промышленностью разных направлений, а труднодоступное горное окружение и наличие международного аэропорта добавляли преимуществ. Для угонщиков здесь должно было быть золотое место. — И все же, тебе повезло, что это были мы, кретин, — ответил Саске, пытаясь завершить разговор утверждением собственной правоты. — Значит, ты работаешь на Данзо? — перевел тему Наруто. — Ты знаешь… — «Моего дядю», — чуть было не закончила Сакура, но тут же поправилась. — Босса? — Кто ж его не знает, — фыркнул Узумаки. — Самодовольный жук. Подозрительный он, Саске, а? Учиха не ответил, находя дно опустевшей кружки американо более интересным, нежели разговор с Наруто. — Он боится лишних ушей, — ответила за него Сакура. — И при мне не распространяется. — Да какие тут лишние уши? — возмутился Наруто. — Это полностью моя территория. Тут левые не ходят! — Я думаю, нам уже пора. — Саске взглянул на часы почти показательно и поднялся на ноги. Сакура последовала его примеру, все еще улыбаясь Наруто, который после полулитра пенного держался на ногах уже не так уверенно. — Я повторюсь: будь осторожнее, кретин. Однако ответить Наруто соизволил позже, нагнав друга у самого выхода и хватая его за плечо, заставляя притормозить. — Видел хозяйку? — Учиха кивнул. — Она недавно овдовела. Ее муж крупно меня выручил, когда я переехал сюда, и я обещал ему заботиться о ней, ясно? Саске вздохнул. — Сакура, иди в машину. — Он кивнул на автомобиль, который уже стоял у выхода вместе с Рок Ли. Девушка повиновалась, прекрасно понимая, что друзьям требовалась минутка наедине; носитель зеленых спортивок, завидев подходящую Сакуру, отвесил ей поклон и открыл дверь, приглашая сесть. Саске же повернулся к Узумаки, слегка встряхивая его: — Вот и не создавай дополнительных проблем добрым людям, понял? Наруто кивнул. Учиха прекрасно видел, что несмотря на воцарившийся в блондинистой голове хмельной туман, тот был более чем адекватен и скорее нарочно веселился развязнее обычного, притворяясь пьяным, и потому продолжил, понизив голос: — Сакура — племянница Данзо, я присматриваю за ней, пока кое-кто пытается ее убрать, и мы живем за городом, так что большего я тебе сказать не могу, и ты распространяться обо мне не должен. Но я рад, что встретил тебя здесь, потому что мне нужны собственные глаза и уши здесь, в городе. Я могу рассчитывать на тебя? — Ты действительно полный мудак, если еще спрашиваешь, — неожиданно серьезно ответил Наруто, и похлопал друга по руке. Саске кивнул, заменяя простым жестом слова благодарности, но блондин не был бы его другом, если бы не понимал особый скудный язык, на котором говорил Учиха. — Я свяжусь с тобой, — сказал Саске вместо прощания и, развернувшись, поспешил к машине, бросая услужливому Ли презрительное «свали с дороги». — Сакура-чан, еще увидимся! — заорал Наруто вслед машине, провожая взглядом машущую ему в окне девушку. Заканчивать дневное приключение было даже жалко. Оно было таким насыщенным, что, казалось, продолжалось не день, а больше; и Сакура чувствовала, что этот выход из ее золотой клетки был для нее все равно что обновлением. Трезвость мысли вернулась к ней, а новые знакомства разбередили экстравертную сторону, которую Сакура давно считала пропавшей без вести в водах Японского моря. И даже по пути домой она не могла прогнать легкую улыбку с лица, пусть та и окрашивалась серостью непрошенных мыслей о собственной жизни, вернувшихся в ее голову и не планировавших отступать. — Наруто — очень хороший друг, — задумчиво произнесла она, склонив голову к плечу и глядя на дорогу, по бокам от которой здания постепенно сменялись на лесную зону. Харуно не смотрела на Саске, и тому сначала даже показалось, что она говорит сама с собой. — Он идиот, — фыркнул мужчина в ответ, но Сакура уловила то, что хотела: нотки беспокойства и даже любви. Может, с практической точки зрения Саске был и прав, но именно это делало Наруто человеком, который был самым близким для него. Потому что только этот идиот не оставлял попытки разыскать младшего Учиху после смерти его брата. Саске прекрасно об этом знал, но не чувствовал угрызений совести в связи со своим исчезновением с радаров всех, кто его знал до убийства Итачи. Они жили в мире, где приходится порой отрывать от себя самое важное, разрывая все связи, чтобы выжить. — Я рада, что вы встретились, — сказала Сакура, повернув голову к Саске. — И я рада, что узнала побольше о тебе, Саске-кун. — Почему «кун»? — наконец задал одолевающий его вопрос мужчина, и Сакура рассмеялась. — Разве не ты с первого дня говорил со мной неформально? — парировала она, надеясь смутить Саске, но тот только скептически дернул бровью. — Если уж мы решили сотрудничать, то мне будет лучше доверять товарищу. К тому же, я бы хотела с тобой подружиться. Саске хмыкнул, не находя правильного ответа. Хотелось ей возразить, сказать, чтобы не надеялась на многое, но так ли это? По крайней мере, приятельство с ней не преследовалось по закону. Главным было то, что он все еще держал собственные чувства под контролем. — Но если Яманака назовет тебя так, я оторву ей блондинистые космы! — тут же заявила Сакура, и Учиха, не удержавшись, прыснул. — Чего? — Я серьезно! — Она не назовет меня никак, кроме Учиха-сан, успокойся. — Да-да, — протянула Сакура, повернувшись к Саске всем телом. — Только я больше склонна верить Наруто, который назвал тебя плейбоем. — Наруто — идиот, — с нажимом повторил Саске и не счел нужным больше оправдываться, закрывая тему. Да и Сакура должна была понять, что все слова блондина стоило делить на два. — Сядь нормально. Сакура с досадой фыркнула, разворачиваясь на сидении и поправляя ремень безопасности. — Кое в чем он был прав, — продолжила она. — Когда сказал про жука. Учиха ответил не сразу, тщательно подбирая слова. Он не сомневался в том, что машина прослушивается, и понимал, почему Сакура не называла имен, снова порадовавшись ее дальновидности. — Ты не доверяешь ему, — скорее заметил, чем спросил, окончательно убеждаясь в этом громком заявлении. — Здесь каждый преследует свои цели. В том числе и я. Но именно его намерения внушают мне опасения, — ответила девушка, понижая голос. — Ты знаешь, кто твои враги сейчас. — Не то чтобы он пытался выгородить человека, которого даже не знал лично, скорее не лез не в свое дело. Саске прекрасно понимал, что на ее месте тоже не доверял бы ни единой душе, но такова была его натура — одиночка, один раз обжегшийся об обман; на месте Сакуры он бы скорее попытался наладить контакт с тем, кто может послужить его благу в данный момент, чем пытался бы сражаться со всеми демонами сразу. Но, зная ее историю, он склонялся к варианту, что Харуно не обдумывала наилучшую позицию, а просто находилась под влиянием событий, перевернувших ее жизнь с ног на голову; ее обуревала хорошо знакомая Саске тревожность и паранойя, причем контролировать их Сакура, в отличие от него, не могла. — Я ничего уже не знаю, Саске-кун, — ответила она тихо. — Но я обязательно выясню. Из-за переполоха, наведенного Узумаки, они отклонились от графика и опоздали на два часа. Об этом был предупрежден Шикамару, но он не потрудился известить обитателей коттеджа, поэтому встречали их с самой настоящей помпой. Обитатели дома, под строгим контролем Саске, научились элементарным правилам вежливости, всегда приветствовали Сакуру поклоном и не отводили взгляд, но сейчас вместо привычных знаков уважения были только выпученные глаза и звенящее в доме напряжение. Ино даже забыла про свою помаду, и ее естественного цвета губы сжимались в ниточку, когда она лихорадочно осматривала Сакуру на предмет повреждений, остановившись в шаге от нее и не решаясь подойти ближе. Объект охраны волновал ее куда больше, чем сохранность симпатичного Учихи: не только потому, что холодное поведение последнего перестало быть загадочным и привлекательным и превратилось в призрак надоедающего презрения, раздражая даже больше, чем-то, что питала к ним Сакура; но и потому, что за ее сохранность они отвечали головой. Даже если виноват во всем будет один только Саске. Учиха мог строить из себя кого угодно, но Ино явно видела расположение этого высокомерного брюнета к племяннице кумитё; наверняка он считал ее равной себе, что бесило блондинку до дрожи. А может, он всего лишь хотел воспользоваться ею и пробиться наверх благодаря полезным связям, и в таком случае Сакуру ей будет совсем не жаль. Харуно и сама с каждым днем все больше подтверждала первое впечатление о себе, как о хитрой, расчетливой девице, что умело притворяется невинной жертвой. Она вела себя так, будто не имела ровно никакого отношения к якудза, но при этом на всю катушку пользовалась тем, что давал ей дядя за счет них. По мнению Ино, будь Сакура действительно хорошей, за ней бы не гонялись какие-то отморозки. За Ино вот же не гоняются? За Ино только поклонники ходят, и неудивительно, что у Сакуры их не было. С такой постной рожей-то. Протараторив это все в уме, а также убедившись, что она только зря изводила нервные клетки, Ино фыркнула, развернулась на пятках, махнув белобрысым хвостом, и скрылась в комнатах. Саске закатил глаза; из всех подчиненных хуже всего с дисциплиной было именно у нее. — В чем дело? — удивленно спросила Сакура. — Мы беспокоились, — признался Соба, неловко почесывая затылок. Он хотел отмазать нравившуюся ему девушку перед наверняка недовольного таким поведением Учихой, что перевел мрачный взгляд на подчиненного: — Разве вам не сообщили, что мы будем позже? — Нет, никто не сообщал. Ино боялась, что у нее отнимут выходной, если с вами что-то случилось. Саске заменил словесный ответ на шумный выдох в типичной для него высокомерной манере и прошел в дом, на кухню, подчеркивая, что разговор исчерпан, но Сакура — неожиданно даже для себя — продолжила, мягко интересуясь: — А когда у вас выходные? — Ну-у… — Замялся Соба, который, кажется, впервые говорил с Харуно напрямую. Он привык видеть ее издалека, и даже образ обычной девушки, за которой они следили, обезвреживая параллельную слежку китайцев, стерся, уступив холодной, эгоистичной, вечно раздраженной, крайне уставшей Сакуре. Однако Сакура, что в этот момент стояла перед ним, была как будто другим человеком. — Я не знаю, только кто-то один может покидать дом один раз в неделю, а Вы тут всего месяц, так что после Конохамару как раз должна была идти Ино, ее не будет послезавтра, и потом я… — То есть примерно один день в полтора месяца? — неверяще подняла брови Сакура. Остальные уже разбрелись кто куда, и рядом с говорящими оставался только Конохамару. — Получается, так, — кивнул Соба. Сакура нахмурилась и, поблагодарив за информацию, зашлепала тапочками наверх, к себе в комнату, обдумывая по пути услышанное от охранника. До этого момента она действительно могла думать только о себе, а окружение приравнивала к злодеям, но никогда не брала во внимание тот факт, что у подчиненных Данзо просто не было выбора. Они точно также были отправлены в эту тюрьму, и их участь не отличалась справедливостью. Ино была красивой, уверенной в себе девушкой, и находиться вдалеке от общества должно было быть для нее настоящим наказанием, не так ли? Сегодняшняя встреча двух друзей оставила внутри Сакуры сладкую горечь: у нее даже в Китае было туго с приятелями, коль скоро круг ограничивался лояльными Сасори людьми, и среди них никто не мог понять ее. Даже когда ее сердце болело от тоски и одиночества, она оставалась во всем осторожной, но даже угрозы Сасори не могли задушить потребность в человеческом тепле: в конце концов, даже такие эмоции порой напоминали Сакуре, что она еще не побеждена. И сейчас они привели ее к комнате Ино, у которой Сакура остановилась в нерешительности, подняв руку, но так и не постучавшись: ей было нечего сказать блондинке. А было бы, наверное, хорошо иметь подругу, кого-то вроде Яманака — прямолинейную и эмоциональную, кто встанет на ее сторону, если что-то произойдет, и для кого Сакура тоже сможет сделать все, что в ее силах. Пусть это и не было целью возможного разговора, ведь друзьями не становятся просто так, обоюдные улыбки — слишком низкая цена для доверия, сущие гроши; но ей было завидно и хорошо после созерцания счастья от долгожданной встречи и легких шуток Наруто. У Саске были люди, которые готовы были подхватить его, предотвратить его падение: Наруто или упомянутый Учихой друг отца, Ямато, что пристроил его в клан; несмотря ни на что, Саске оставался нужным. Так и не сумев набраться смелости и постучать, Сакура опустила ладонь на дверь, словно искала опору, пытаясь сообразить слова для приветствия. Но мысли вылетели из головы, когда собственные тонкие бледные пальцы, вытянутые по темному дереву, напомнили когти страшного животного. У нее же в жизни не все в порядке; у нее друзей нет по конкретной причине, по той же, почему из родных — только дядя, который собирался использовать ее потом в своих целях. И который, словно прочитав ее мысли, позвонил ей на мобильный. Отшатнувшись от двери, Сакура бросилась наутек, надеясь, что Ино не выйдет искать источник громкой мелодии. До двери собственной спальни было не так далеко, и Харуно буквально влетела туда, одновременно отвечая на входящий. — Алло? — Сакура-чан! –произнес Данзо, разбавляя по-старчески скрипучий и от природы шепелявый голос умеренной радостью, и обращение, привычное для них обоих, вдруг полоснуло контрастом с тем, как совершенно бесхитростно звал ее Наруто. — Рад тебя слышать! Почему не звонишь старику? — притворно надулся он, и Сакуре стоило больших трудов поддержать его спектакль непринужденным и ровным оправданием: — Думала, ты занят. — Для тебя я всегда свободен! Расскажи, как твоя поездка? Сакура прикрыла глаза, считая до пяти, чтобы проглотить рвущийся наружу сарказм. Если любимый дядюшка точно знал, когда они приедут домой, то почему бы ему самому не разузнать, как прошел ее день? — Чудесно, — ответила она, выдавливая улыбку, зная, что Данзо обязательно почувствует ее на другом конце провода. — Учиха-сан был начеку, но, мне показалось, что никакой опасности не было и вовсе. — О том, что было на самом деле, мне отчитается сам Учиха, — небрежно отмахнулся от ее слов Данзо. — Я бы тоже хотел, чтобы Сяо пока не трогали тебя, но ты сама знаешь, что они не отступаются. — Конечно, знаю, — ответила Сакура, считая отеческий тон ее дяди настоящей издевкой. — Я надеюсь, скоро мы уничтожим их, и тогда ты сможешь жить как обычно, а, Сакура-чан? Ты бы хотела этого? И частых прогулок? Сакура сделала тихий вздох и задержала дыхание, стараясь не выдать ни одно из тех резких слов, что сформировались в ответ Данзо. Все ее естество противилось попыткам манипулировать ею, потому что даже такие привилегии не раздавались дядей бесплатно. Он просто дал ей попробовать конфетку, и теперь махал перед носом остальной коробкой сладкого. — Конечно, — повторила она, стараясь сохранить доброжелательный тон. Стоило только дать понять дяде, за кого она его принимает — и он снова упрячет ее подальше, ожидая, пока в ней проснется «благоразумие», или пока она не будет истощена настолько, чтобы играть по его правилам. — Чтобы победить твоих врагов, мне нужна твоя помощь. Помнишь мое старое предложение? У меня есть пара тайцев на примете, но я не уверен, что заслуги, о которых они рассказывают, не пустой трёп. Да и хотелось бы понимать, о чем они толкуют между собой. Пойдешь как мой переводчик? Первым желанием Сакуры было отказаться. Это, казалось бы, невинное предложение было всего лишь первым шагом, и сделав его, девушка не сможет вернуться назад. Нормальная жизнь, обещанная Данзо, навсегда останется мечтой, потому что его ставки будут повышаться, его требования — расти; он никогда не упустит родственницу, знающую международный преступный мир изнутри и владеющую несколькими языками, особенно, если в ее голове будет информация, принадлежащая клану. — Сакура-чан? Харуно не ответила; она лишь снова прикрыла глаза и опустилась на пол у двери, подтягивая к себе колени. Что такое нормальная жизнь, если преследования ей обеспечены? Если она обречена на одиночество, которое не сможет вынести? Сегодня, прожив день под лучами солнца, в окружении того, что любила, она приняла решение жить, во что бы то ни стало, но взаперти она лишь сойдет с ума, сопротивляясь еще сильней. Ее упорство питало лишь ее гордость, отнимая слишком много сил. Снова вспомнились слова Саске о сотрудничестве; о врагах. Между Данзо и Сяо сильнейшими были определенно вторые, но Данзо был слишком близок к ней самой. Так почему не позволить им сражаться друг с другом, избавив Харуно как минимум от одной проблемы? Сакура сглотнула и приблизила телефон к уху, принимая решение. — У меня тоже есть просьба. — Вот как? — хмыкнул Данзо; удовольствия в его голосе поубавилось. — Разве твоей свободы недостаточно? — Это не для меня, — возразила Сакура. Она готова была поспорить, что Данзо на другом конце провода изрядно удивился ее словам. — Я могу остаться здесь еще немного, но я вижу, что мои телохранители устают. Я хочу больше свободы для них тоже. Больше выходных. Я уже сказала, Учиха-сан хорошо справляется со своей задачей. — А для него ты больше выходных не просишь? — ухмыльнулся Данзо. Однако Сакура не была намерена выдавать ему расположение, которым они прониклись друг к другу; это дало бы Данзо преимущество быть на шаг впереди нее. — Если он захочет, разумеется, — ответила она. — Но мне кажется, он слишком амбициозный. Ему будет только в радость крутиться возле нас. Из трубки раздался веселый смешок; хохот Данзо был определенно хорошим знаком. — Сакура-чан, — протянул он. — Я знал, что могу ожидать приятных сюрпризов от дочери Хизаши. Твой отец тоже был очень мудрым и справедливым человеком, я гордился таким братом. Я хотел бы гордиться тобой тоже. Если бы Харуно встретила такие слова благодарностью, это пошло бы вразрез со всем ее прошлым поведением, а они оба знали, что люди быстро не меняются. И дядя сразу бы разгадал ее обман. Поэтому Сакура промолчала. — Извини. Я, разумеется, не хочу на тебя давить, — поправился Данзо. — Мы не такие, как Сяо. Я знаю, что тебе нужно время определиться с твоей судьбой, и оно обязательно у тебя будет, как только опасность для твоей жизни пропадет. Защитить тебя я обещал Хизаши. — Данзо тоже замолчал, не зная, как правильно завершить разговор, свернувший вдруг на такие печальные интонации. — Ну, договорились. Твои ребята получат больше свободы, в том числе и Учиха. Скажи им, чтобы были тебе благодарными, а? — Он рассмеялся. — До связи, Сакура-чан. Спасибо за хорошие новости. Попрощавшись с ним ответ, Сакура отключила звонок и наконец позволила лживой улыбке, от которой болели скулы, покинуть ее лицо. Она прислушалась к себе, пытаясь почувствовать признаки приближающегося приступа паники, но их не было. Ее разум был удивительно чист, мысли отсчитывали секунды, как новенькие часы, рождая планы один за другим. Даже несмотря на то, что в речах Данзо Сакура порой слышала голос Сасори, она больше не пыталась закрыть уши, не пыталась сбежать. Как будто только сейчас до нее начал доходить тот факт, что Сасори был мертв. И все, кто охотится за ней — всего лишь его марионетки. А сейчас ей действительно было не лишним подняться на ноги и постучаться к Ино, сообщая интересную новость. Может быть, это могло бы стать первым шагом к сближению двух девушек. Саске имел разговор с Шикамару на следующий день и утром еще долго сидел на кухне, уставившись в одну точку, обдумывая услышанное. Он не хотел недооценивать Харуно и не считал ее такой уж простой, но во многом она оставалась для него еще полной загадкой. Ему казалось, что позиция этой девушки была достаточно твердой, и ее быстрый очерк своего отношения к Данзо подчеркивал, что никаких дел она с ним иметь не желает. Но, возвращаясь домой, тут же принимает его сторону, причем ради отдыха для тех, кого еще совсем недавно презирала. Скорее всего, свежий воздух действительно продул мозги Харуно, сметя лишнюю пыль и всякие глупости, оставив человека, который прислушивался к советам Саске. Сакура должна была быть переводчиком во время переговоров с парочкой тайских наемников; их японский был так же плох, как английский якудза, поэтому сторона Данзо пошла на уступки, определив основным языком китайский. Чего тайцы точно не могли предполагать, так это того, что Сакура также знала основы тайского и еще некоторых азиатских языков, что позволит Данзо быть на шаг впереди своих будущих партнеров, узнать их слабости и сомнения, чтобы надавить на необходимое место, сбивая цену или просто приобретая гарантии их верности. Обстановка в доме тоже изменилась, хотя Учиха почувствовал это не сразу. Большую часть времени ему абсолютно не было дела до эмоций и чувств окружающих его людей, и потому мужчине потребовалось не меньше суток, чтобы осознать, что напряжение если не исчезло, то заметно спало. Сакура еще держалась особняком от остальных, не садилась с ними за один стол, но взгляды, кидаемые охранниками на нее, и ее ответные, значительно смягчились. Ино и вовсе парила от счастья, заботливо откладывая лучшие кусочки фруктов, чтобы отнести в комнату Сакуре, где та корпела над учебниками, подготавливаясь к исполнению своей части договора. Впрочем, потом Саске узнал, что Ино дали три дня выходных вместо одного, а после них фанатство блондинки заметно сбавило обороты. В целом же, все указывало на то, что Сакура собиралась остаться здесь надолго. Либо она абсолютно отказалась от планов по побегу, либо отложила их, для начала усыпляя общую бдительность. К сожалению, Саске не представлял пока, ради чего она сбегала в принципе; странный маршрут ее путешествия тоже не рассказал ему о Харуно что-то особенное. У девчонки не было поддержки, не было друзей или мест, где она бы успела прижиться, а значит, никто не ждал ее по ту сторону высокого забора коттеджа. Он бы мог назвать побег глупой прихотью, но Сакура уже давно не казалась ему дурочкой. Немного наивной, да, но никак не идиоткой. И то, что происходило вокруг них сейчас, только доказывало это. Доказали это и переговоры, произошедшие через несколько дней после разговора. Сакура на его глазах преобразилась в абсолютно нового человека: собранную, сдержанную, строгую девушку, не имеющую ничего общего с шумной девчонкой, крадущей куртки своих охранников. Среди обилия черных и темно-синих костюмов ее бежевый тренч выделялся нежным пятном; классика образа, пришедшего из военной формы, казалось, давила на ее плечи, но спину Сакура держала ровно, не давая нежному цвету смягчить ее образа. Она была похожа на статую, когда выходила из дома — с прямым станом, приподнятым маленьким подбородком, опущенными уголками губ на равнодушном лице и прямым, решительным взглядом. Помнится, она наградила его точно таким же в тот день, когда села к нему в машину, и теперь обстрелу этих ледышек подвергался каждый, кто попадался ей на глаза. В том числе и Данзо, который, впрочем, кажется только посмеялся над серьезностью племянницы и даже не попытался ее расслабить. Саске видел Сакуру только со спины, но готов был поспорить, что ее напряжение было вызвано простой нервозностью: ей предстояла важная миссия и встреча с достаточно опасными людьми. По распоряжению Данзо, отданному с едва различимой, но все же задевшей Саске усмешкой, непосредственно во время переговоров он должен был быть прямо за девичьей спиной, хотя в команде ближайших соратников кумитё были люди, больше него заслужившее это место. Но именно отсюда он мог судить о состоянии Сакуры, и понял, что первое суждение оказалось неверным. Сакура выполнила свою часть уговора безукоризненно и не дрогнула ни разу, даже когда тайцы оказались чрезмерно захвачены зрелищем привлекательной девушки, чья стройность подчеркивалась поясом, затянутым на узкой талии. Бывшие военные, которые после увольнения за хулиганство продолжали жить войной, быстро перешли от подозрений к чувству превосходства по гендерному признаку и, наконец, к насмешкам, приобретавшим двусмысленный характер: Саске не нужно было говорить на чужом языке, чтобы читать выражение глаз, которое он неоднократно видел у сослуживцев в прошлом. Саске не знал, был ли в этом расчет Данзо или удачное совпадение обстоятельств, но многие солдаты, особенно изнуренные битвами, действительно готовы кинуться на каждую девушку в их поле зрения; в первую очередь такие ублюдки, что стояли перед ними, поэтому Сакура была отличным отвлечением их внимания. От воспоминания об ужасах насилия, которые могли натворить парни в подобном состоянии, у Саске невольно сжимались зубы, а от невозможности изменить что-либо в данной ситуации — злости. Сакура была абсолютно права — Данзо прикрывал ее лишь для того, чтобы потом использовать, как щит, а то и как разящий меч, невзирая на то, хотела ли того сама Сакура. Она до смешного маленькой выглядела в окружении немногочисленной, но внушительной и рослой группы боссов и охраны, но почему-то именно ее спиной они пытались прикрыть собственные задницы. Саске понятия не имел, откуда в нем проснулось это желание растолкать окружающих ее якудза, засунуть ее под полы своего пиджака и закрыть от них, ведь он сам был ничем не лучше других, присутствующих здесь. Он ведь даже не мог ответить, в какой момент свернул на дорожку, что делала его похожим на людей, против которых он должен был выступать; разве что после смерти брата, который выписывал им приговоры? Ведь сначала служба в якудза была не более чем местом для того, чтобы продолжать знакомым ремеслом зарабатывать себе на жизнь, откладывая угрызения совести на потом; утешать себя тем, что убирать тех, кто сам причиняет зло, может и не было делом праведным, но всего лишь меньшим из зол. Точно так же, как следование приказам командования во время армейской службы было перекладыванием ответственности за совершенные грехи со своих плеч на чужие. Его отряд несколько раз отправляли в бои, которые не становились достоянием широкой общественности; они ловили террористов на их базах, в маленьких деревенских оазисах среди засушливых пустынь Среднего Востока, обстреливая жилища тех, кому не повезло жить рядом с преступниками. Эти несколько гражданских жизней всегда были необходимой платой за мир во всем мире, но убитые приходили к нему во сне, стеная и обвиняя. Ему и еще сотне бойцов специального отряда, родным которых в случае смерти ни за что не скажут правды. В своих кошмарах они видели не буйство фантазии, самую настоящую реальность, что была страшнее любой выдумки, а наяву мир во всем мире по-прежнему не наступал. Количество ненужных жертв росло, враги множились, ненависть порождала ненависть, и Саске и сам скоро совсем потерялся в ней, не различая ни своих, ни чужих. Учиха был японцем, выбравшим карьеру убийцы и воевавшим на стороне страны, в которой не жил, видевший смерть своих товарищей, на место которых принимались новые коммандос; он получал звания и повышения взамен тех, кто потерял их на поле боя, зная, что однажды окажется среди тех, кто умер ни за что и ни за кого. Мир для Саске превратился в одно большое выжженное поле боя, и он научился в нем выживать. Поэтому, когда отец сказал ему правду о своих темных делах, о сотрудничестве с группировками по всей Азии и о поддержке их кланов в Америке, Саске только понимающе хмыкнул: дураку было ясно, что Пентагон не заплатит какому-то японцу даже за русские автоматы столько денег, сколько лежало на отцовских счетах, в отличие от тех, кому действительно требовалось качественное вооружение. Впрочем, вопреки обвинениям, которые на него пытались повесить, Саске никогда не помогал отцу наладить экспорт в те страны, где сражался сам. Но одним здравым решением не исправишь всего остального. Наверное, если бы не кошмары, мучащие его по ночам, не приступы тревоги в мирных местах, как будто вот-вот кто-то должен был всадить пулю ему в спину, Саске воспринял бы предательство Итачи по-другому. Наверное, если бы в нем не жило столько воинственности, он бы горевал, а не сходил с ума от слепой ярости, которую лишь усугубила таинственная смерть отца. Старший брат всегда попрекал его, призывал встретиться лицом к лицу с собственной совестью, и строил из себя ангела, который не хотел мараться в грязи своей семьи. Он старался разглядеть лучшее в Саске, вывести на новый путь, но только настраивал младшего против себя такими разговорами. Итачи, по мнению Саске, ничем не отличался от его командования — он был лицемером, боявшимся запачкать белоснежное оперение своих ангельских крыльев. Ведь именно поэтому он свидетельствовал против отца, представляя доказательства, только чтобы выйти сухим из воды? Он, кажется, называл это правосудием и справедливостью. Справедливость никогда не была чуждым понятием для Саске, но другие люди его обесценили, так что он бы с большим удовольствием пользовался каким-то менее высокопарным его синонимом. Справедливость для него сузила свои границы до абсолютного эгоизма, и Саске хотел бы знать, почему это понятие внезапно включило в себя лучистую зелень глаз розоволосой девчонки. Почему у него в груди сжималось что-то, когда думал о ней больше и больше, и запутывался не столько в ней, сколько в себе. Сакура была тем самым мирным жителем, что оказался под перекрестным огнем войны, и выжила в нем. Ее глаза, может, не видели ужасов, которые знал Саске, но чего-то в ее прошлом было достаточно, чтобы хранить маску равнодушия перед дикими наемниками, забавляющимися с нею. Жертва чужих сражений, она жила в том же самом выжженном поле, что и Саске, но не переставала попыток брести по нему, надеясь наткнуться на место, откуда бы брал свое исчисление рай. И когда у нее не хватало сил, чтобы противостоять чужой власти — опускалась на колени лишь для того, чтобы остаться в живых и не умереть ни за кого и ни за что. Сама девушка, казалось, даже не чувствовала себя неуютно под прицелом чужого интереса; она как будто не замечала их вовсе. Сакура не поменялась в лице, даже когда с миссией было закончено, и они сели в машину, чтобы двинуться обратно. — Все в порядке? — не выдержав, задал вопрос Саске, улучшив момент, когда никто, кажется, не мог их послушать. Сакура воззарилась на него, и на короткую долю секунды Учихе показалось, что он снова слышит ее немой крик. Ровно доля секунды — прежде чем Сакура бегло улыбнулась улыбкой, не достигшей ее глаз, и пожала плечами, а Саске слишком сильно хлопнул дверцей водительского сидения. Он говорил о сотрудничестве, а не самопожертвовании. Самопожертвование он ненавидел от всей души. Она ведь не сдалась? Они ведь не сломали ее?*** П Р И М Е Ч А Н И Я
* Гелик — внедорожник Mercedes G-класса (G-Wagen, «Гелендваген», отсюда и сокращение), одна из визитных карточек Мерседеса и одна из самых угоняемых марок (по крайней мере, в России).