Моменты

В комнате удивительно много всякой мишуры, которая немного осыпалась; много разноцветных огоньков, от которых рябило в глазах; много игрушек. Можно сказать, что всё это выглядит празднично, совсем не пёстро, как могло бы показаться на первый взгляд, а органично. Сразу видно, что над всем этим старались. Но Саша устало обводит комнату взглядом, кривовато улыбается и в его глазах читается вопрос: «Мирон, зачем?». Нет, что вы, нельзя сказать, что он недоволен этим, его всё устраивает, но… Зачем так много? Можно было использовать в половину меньше материала, чтобы комната выглядела не менее нарядной. Лишь лишняя морока в уборке через пару недель, после того, как закончатся все праздники. — Ну… Это красиво. Односложные ответы — не частое явление со стороны Фёдорова, но его счастливый взгляд, признаться честно, этого стоит. Не только ответа, нет, а вообще всего. Он же этим и занимался, ведь Тимарцев то и дело замечал, как Мирон постоянно что-то таскал сюда. То коробку с игрушками, то мишуру, то ещё что-то. И это безумно умиляло, ведь от этого человека, который часто сам диктовал такие тяжёлые условия, не часто можно заметить подобные порывы. Нет, конечно, Саша за последнее время навидался всякого разного, и от Фёдорова особенно, но этой почти детской наивности и счастья не наблюдал. И сейчас, замотанный работой, он может улыбнуться не менее счастливо. Всё же Новый год совсем скоро, а значит, появилась возможность отдохнуть лишние две недели и побыть с дорогим человеком. Или ближайшие несколько дней как минимум. (Саня искренне надеется, что никому в голову не стукнет трогать его числа где-то до девятого, как и Мирона, потому что, ну, какому ебанату понадобится выбираться для съёмок в праздники?) Гирлянду приходится выключить; комнату заполняет вечерняя серость, а внутри разливается мягкое-мягкое спокойствие. И будь они подростками или чуть постарше, обнялись бы, прям как в романтических фильмах, но они люди уже взрослые. Поэтому тихое «идём на кухню» от Тимарцева и безумно интимное, хотя и очень, казалось бы, обычное, касание к плечу Фёдорова может сказать столько же, сколько и объятия. И никто не будет против такого, потому что это так нормально. — Сань… — Хм? — Не, ничего. И сложно не заметить того, как Фёдоров пытается скрыть улыбку, а потом плюёт на эту затею. И это можно сделать ещё одним пунктом в списке с названием «Милые вещи», который как бы не вёл Тимарцев, но мысленно всё равно отмечал. Туда, по большей части, входили в основном вещи, связанные с Мироном. О которых вслух говорить как бы и стыдно, а запомнить хотелось бы. И моментов накопилось много, но оставим это баранам Сани, пусть сам разбирается с этим. На кухне тоже темно и пахнет мандаринами, а ещё совсем немного каким-то безумно приятным чаем. Полностью включать свет не хочется, несмотря на то, что от этого ничего не изменится. Хотя, возможно, атмосфера? Кто знает. Но пришлось тянуться к бра, чтобы хоть что-то немного освещало комнату. (Где, если честно, тоже наблюдалась мишура и несколько ёлочных игрушек, что не могло не вызвать улыбки.) И после Саша протягивает Мирону кружку, просто так, по привычке, и внимательно смотрит на него. — Ты со своими в новогоднюю ночь будешь? В ответ Фёдеров неопределенно пожимает плечами, хотя сам он всё решил. И «табору» своему всё объяснил, ну, насколько это было возможно. И те всё поняли, ведь, ну, кто они, чтобы что-то делать вопреки словам Яновича? (Это никому не надо, тем более, они все знают Мирона и понимают, что тот просто так не будет ничего делать. Нет, ладно, он, конечно, может, но… Ай, хрен с ним, это ему надо, и все это понимают.) Только Сане он ничего не сказал, ну, пока ещё. Вот такой маленький сюрприз, который может быть куда более очевидным, чем казалось. — Ну, ты знаешь, что я буду рад тебя увидеть. (Конечно знает, ведь в другом случае не проделывал вот это всё, чтобы в эту ночь побыть с Тимарцевым. И вроде бы Саша это понимает, а промолчать не может, не хочет. Чувствует какую-то необходимость. Хоть в чёртовых словах, но выражать… Хотя, Мирон и так всё знает, но в отношениях ведёт, а слова… Однако к черту их, эти слова, не стоит цепляться за них.)

***

В комнате много ярких огней, мишуры и всяких игрушек. Также там намного меньше еды и совсем немного алкоголя. Последнее скорее для вида, нежели чего-то другого, да и плевать. Это такие мелочи, что два человека, находящиеся там, их попросту игнорируют. Они что-то активно обсуждают, негромко, кажется, даже ругаются. Не серьёзно, нет, это просто вытекло из обсуждения… Чего-то там. Серьёзно, ни Саша, ни Мирон сейчас не вспомнят, с чего это началось, ведь всё пошло так незаметно. По телевизору начали транслировать речь президента, которую, казалось, все граждане знают почти наизусть. — Сань, — резко обрывать диалоги сложно, но Фёдоров сейчас это делает. Точнее, он заставляет мужчину обратить внимание на то, что начало происходить на экране. Там наконец-то показали куранты и, кажется, они стучат уже уже не первый раз. — С новым годом? Тимарцев, привычно улыбаясь, кивает головой, мол, да-да, с новым годом, а потом вроде собирается что-то налить, но плюёт на эту затею. Он, в общем-то, не лезет целоваться, но чмок всё равно выходит. И не ясно, кто это сделал: сам Саша или же Мирон? Но это совершенно не имеет чёртовой разницы. — С новым годом. И этот момент оба могут занести в мысленный список «Милые моменты». (Да, не только у Тимарцева есть подобные странные пункты. И это тоже, наверное, мило.)