Неумолимая забота

— Эй, Савада! Цуна оглянулся на оклик и заметил бегущего к нему Рёхея. Улыбнулся. — А, привет, старший брат. Уже вернулся? — Это была отличная тренировка! — с жаром воскликнул тот. — Я экстремально насладился ею и постиг много нового! «Это же был просто поход с классом в лес…» — выпал в осадок Цуна. — «Надеюсь, он не пытался вызвать медведей на бой…» Сасагава, не подозревавший о его опасениях, продолжил было описывать прелести лазанья по деревьям и радости экстремальных заплывов в реку, но осёкся, вдруг заметив странность. — Ты один? Последнее время Цуна, даже помимо своей воли, всегда был окружен субъектами разной степени ненормальности, и вокруг него всё время что-то происходило. Однако сейчас он шел домой в полном одиночестве. Это было более, чем странно, и даже Рёхей это заметил. — Ямамото куда-то пропал сразу после занятий. Наверное, он отправился практиковаться в бейсбольный клуб. А Гокудера-кун… — Савада вздохнул и покачал головой. — Он пострадал во время тренировки два дня назад, повредил руки и ноги. Сейчас он в больнице, но врачи обещают, что он скоро поправится. Хотя и говорят, что он постоянно устраивает что-то типа голодовки из какого-то странного желания «наказать себя за провал»... — Всегда знал, что осьминожья башка только и делает, что доставляет неприятности, — не без удовлетворения заметил Сасагава. — Не говори так! — обиделся Цуна за Хаято. — Всё-таки Гокудера-кун очень старается. Просто тренировка прошла неудачно. Я как раз хотел навестить его и проверить, как он себя чувствует… — Не стоит, — раздался голос со стороны. В этот же момент из стоящего рядом почтового ящика вышел небезызвестный аркобалено-репетитор. Сегодня он был одет в костюм бродячего кота с порванным ухом и длинным растягивающимся хвостом, который он сам же и крутил в руке, словно это был хлыст. Смысл костюма от Цуны неуловимо ускользал, но он заподозрил, что это что-то типа уличной маскировки. Или просто для возможности незаметно таскать с собой подобие оружия Дино. — Чаос. — Р-реборн! — Как я сказал, ты можешь не беспокоиться о Гокудере.— сообщил мафиози, игнорируя обычный шок Савады от своего внезапного появления. — Я уже отправил к нему Ямамото. Он обещал проследить, чтобы этот упрямец поел. А ты иди делать своё домашнее задание. Легкомысленно проигнорировав последнюю часть, Цуна невольно задумался над остальными его словами. Что-то в них ему сильно не понравилось. – То есть, ты хочешь сказать, – медленно начал он, – что к беззащитному и озлобленному Гокудере-куну, у которого за эти два дня от невозможности курить и тренироваться началось подобие депрессивного стресса, ты послал... Ямамото?! С которым они накануне крупно поругались?! Ты послал ЕГО покормить Гокудеру-куна, который пока даже не может толком двигать руками?! Реборн некоторое время смотрел в небо, то ли любуясь облаками, то ли нарочно выдерживая эффектную паузу. Наконец, когда уровень напряжения достиг своего пика, он изрёк: — Именно так. — Хиии! — воскликнул шокированный Десятый босс Вонголы. — Я надеялся, что ты пошутил! У нас же теперь два потенциальных трупа! Сасагава, тоже прекрасно оценивший ситуацию, гулко хлопнул себя рукой по крепкому боксёрскому лбу. — Экстремальная проблема! — Всё будет в порядке, — покачал головой Реборн. — Ямамото с этим справится. Тебе лучше позаботиться о себе и об уроке математики, который ты благополучно проспал. Думал, я не узнаю? — Н-но… — Никаких «но». Разве я не сказал тебе отправляться делать домашнее задание? Теперь ты будешь наказан за непослушание. С этими словами он резким движением накинул на мальчишку импровизированное лассо из своего длинного хвоста (предварительно хорошенько стеганув им же) и уверенно потащил за собой. Ни мольбы о пощаде, ни крики о помощи его не останавливали. Ведь он же был профессиональный репетитор. Рёхей, уже забывший об опасности, которой в данный момент наверняка подвергалась больница, куда засыпали гремучую смесь из Хранителя Дождя и Хранителя Урагана, беспечно улыбался им в след. И думал о том, что жизнь Цуны всё-таки вернулась в обычную колею. * * * Между тем центральная больница Намимори всё-таки подвергалась опасности. И эпицентром взрыва, как и следовало ожидать, вот-вот могла стать именно злополучная палата, куда положили пострадавшего на тренировке итальянского подрывника. Атмосфера в ней явно накалялась. По сравнению с заряженным воздухом, заботливо приготовленный матерью Цуны суп с морепродуктами «для болеющего Гокудеры-куна» казался просто ледяным. Тот самый суп, словно яблоко раздора, стоял на передвижной тумбочке около больничной койки Хаято, прямо между двумя юными мафиози. Два взгляда в очередной раз столкнулись: вызывающе-агрессивный и доброжелательно-открытый. – Итак, – хмуро произнес Хранитель Урагана. – Ты, судя по всему, в особенно извращенной форме решил заморить меня голодом. Отличная попытка. Но, чтобы ты знал, я не помру так легко. — Ничего я не решил, — приподнял брови Ямамото. — Это ты тут вредничаешь и орёшь, похлеще Сквалло. — Кто это здесь вредничает и орёт?! Хаято досадливо цыкнул языком и почти с ненавистью уставился на свои руки. Они были перебинтованы по самые плечи. Поднимать их было довольно болезненно, как, собственно, и ноги. Пальцы из-за дурацких повязок плохо двигались и совсем ограничивали его даже в мельчайших движениях. Поэтому Гокудера мог только раздраженно мотать головой и извергать лавины ругательств. Выгнать же навязчивого приятеля из палаты было невозможно даже швыряя в него негодующие и острые реплики. Он чувствовал за собой полное право негодовать. Ведь, несмотря на благоприятные прогнозы врачей, в данный момент он ощущал себя парализованным и совершенно бесполезным. Его настроение и характер портились с каждым мгновением и ненадолго поднимались только в присутствии Савады, смешиваясь с чувством вины. А присутствие рядом такого раздражающего фактора, как Ямамото Такеши, благоприятно на него не влияло. — Ты должен поесть, Гокудера, — терпеливо, как маленькому, растолковывал ему тот самый «раздражающий фактор». — Ты ведь хочешь быстрее поправиться? Значит, тебе необходимо хорошо питаться. — Я тебе еще раз говорю: я не позволю тебе меня кормить. Мне твоя помощь к чёрту не сдалась! И если ты так сильно не хочешь, чтобы я окочурился с голода, позови лучше кого-нибудь из медперсонала! — Но мне совсем не сложно тебе помочь! Ни к чему доставлять им неприятности, тут много больных, помимо тебя. Прекрати вести себя, как эгоист. Подрывник бессильно упал на подушки. Он осознал, что начал уставать от своего же противодействия. Эта борьба с Ямамото изнуряла и вытягивала из него последние соки, а не поддерживала в тонусе, как обычно. И он действительно проголодался хоть и не хотел признаваться в этом. Вчерашнее наказание в виде голодовки даром для ослабшего организма не прошло, и он требовал стройматериала, без которого восстановление тела было невозможно. Проклятье. — Если мы продолжим в том же духе, то суп, приготовленный матушкой Десятого, испортится, — сдался наконец Гокудера, едва ли не скрипя зубами от разочарования в себе. — В конце концов, она тратила на него своё время, так что… Ямамото, одержавший победу в этом маленьком сражении, радостно просиял. — Правильно, правильно. Давай, будь паинькой, — Такеши, не слушая возмущения, щедро приправленные ругательствами, щедро зачерпнул ложкой суп и сунул её Хаято под нос. Тот кинул на утыкающуюся в него ложку презрительный взгляд. Если уж этому легкомысленному придурку и посчастливилось его уговорить, то пусть он хорошенько от этого пострадает. – Мог бы и подуть, — капризно заявил подрывник. — Он, между прочим, горячий. Ямамото недоуменно моргнул. Не долго думая, сменил курс ложки и отправил её в рот себе. Задумчиво распробовал. – Не особенно. – Не смей жрать мой суп, бейсбольный придурок! Ты его сюда зачем вообще принёс?! Если не собираешься кормить меня, как следует, то вали отсюда! — Ладно, ладно, — просмеялся Такеши. — Я просто пошутил. А то ты слишком злой. После этого, на глазах шокированного такой выдержкой Гокудеры, снова зачерпнул ложкой аппетитный бульон, и начал осторожно на него дуть, остужая. Хаято, который выдвинул такое нелепое требование просто по природной вредности, опешил от подобного поворота событий. Он надеялся, что ему стоило только уличить Ямамото в несерьезном отношении к делу — и любезный приятель тут же добровольно освободит его от своего присутствия, дав в долю пострадать над недавней неудачей. Однако, похоже, от упёртого, как осёл, бейсболиста так просто было не отделаться. «Он крепкий орешек. Что и ожидалось от того, кто смог стать Хранителем Дождя Вонголы…» Тем временем Такеши уже выполнил все условия и провел все необходимые операции над пока несостоявшимся обедом Хаято. — Вот, — радостно сообщил он, демонстрируя ложку с идеально остуженным бульоном. — Открой рот, Гокудера. Самолёт с суповым грузом уже летит к месту назначения. — Какой еще, к чертям собачьим, «самолёт»?! Сколько мне лет, по-твоему?! — Всё потому, что ты ведешь себя, как ребёнок. Подрывник собирался было снова бросить в ответ очередную колкость, но смог только устало вздохнуть. В конце концов, так можно было спорить бесконечно. — Достал. Давай уже свой суп. Определенно, слабость действовала на него не самым лучшим образом. Ямамото снова беспечно улыбнулся и начал приближать к нему ложку. Хранитель Урагана послушно открыл рот, старательно изображая «паиньку», подождал, пока ложка окажется там, где следует, собрался было обхватить её губами… И его зубы сомкнулись на пустоте. Гокудера в недоумении поднял взгляд на Ямамото. Тот смотрел на него с непробиваемым выражением лица, и Хаято решил, что руку бедного придурка просто занесло от волнения. Однако, когда это повторилось и ложка снова в самый последний момент дразняще скользнула куда-то в сторону, оставив подрывника с носом, он заподозрил подвох. Оправдывая его самые страшные догадки, Такеши не выдержал и прыснул от смеха. – Прости, прости… Просто… это довольно забавно, – с усилием выговорил он, наблюдая, как в глазах Гокудеры появляется такая искренняя, словно детская, обида. Тот задохнулся от возмущения. Над ним уже давно так много и так откровенно не издевались за один час. – Грёбанный монстр! Да чтоб ты в следующей жизни смог исправить эту чудовищную природную ошибку и родился бы моллю... В этот момент ложка всё же прошла первоначальный курс до конца, и грузовой самолётик с супом наконец-то достиг пункта назначения, заставляя этим излишне болтливо диспетчера замолчать. Хранитель Урагана заткнулся, проглотил часть своего ужина, полученную таким оскорбительным образом, и теперь сверлил своего кормителя яростным взглядом. — Из-за того, что ты занимался глупостями, суп в этой ложке совсем остыл и стал ледяным, — заявил он. — Ты бесполезен! — Я ведь уже извинился, — беспечно пожал плечами Такеши, успевший приготовить новый суповой «рейс». — И я больше так не буду. Честно. Своё обещание он исполнил и следующие три ложки никаких неприятных сюрпризов Хаято не принесли. Но четвертая вышла не самой удачной — краешек столового прибора неудачно задел за губу и часть супа оказалась на подбородке. Похоже, это было крушение «самолёта». Гокудера мысленно ухмыльнулся. У него снова появился шанс попытаться довести свою «сиделку» до белого каления. – Вытри, – скомандовал он. – Что? – Подбородок мне вытри, бейсбольный придурок. По-твоему, я должен сидеть тут, с головы до ног изгвазданный в еде? Ямамото кивнул, признавая справедливость его слов. Потянулся за салфетками, после чего заботливо начал подтирать бульонные подтёки с лица подрывника. Хаято невольно вздрогнул от прикосновения к своему лицу. Честно говоря, он этого тоже не ожидал. Похоже, сегодня Такеши решил победить все рекорды по внезапностям. Хаято окончательно убедился в его непробиваемости. А еще Гокудера понял, что почему-то не может прямо смотреть ему в глаза. Из-за этого пришлось даже отвести взгляд в сторону. Наверное, потому, что атмосфера и без зрительного контакта становилась какой-то интимной. Пальцы Ямамото пахли рыбой и деревом. И немного — сталью. В этом не было ничего удивительного, учитывая, что он был бейсболистом, который помогает отцу с готовкой суши и тренируется в фехтовании. Однако этот запах… Почему-то Хаято подумал, что не имеет ничего против него. Он даже ассоциировался с чем-то тёплым. Заботой?.. Скорее всего потому, что происходило в данный момент. Это было неправильно и приятно одновременно. Кожа руки Такеши была слегка грубоватой от постоянного орудования битой и мечом, но эта рука двигалась довольно аккуратно, и… Погодите. «Грубоватой»?.. Неожиданно Гокудера обнаружил, что салфетки в руках Ямамото уже нет — выпала на одеяло. Да и не вытирает он ему уже подбородок, а просто водит по нему пальцами. Осторожно так водит, бережно. Словно исследует лицо. — Какого чёр… Быстрым движением Хранитель Дождя зажал его пришедший в движение рот рукой, заставляя замолкнуть на полуслове. Подняв на него взгляд, Гокудера увидел, что в глазах Такеши бегают веселые искорки. Похоже, над ним продолжают глумиться. — Эй, — приглушенно прорычал Хаято в ладонь бейсболиста. Тот, наблюдая за его вмиг обозлившимся выражением лица, только хохотнул. — Сейчас это так просто, что становится даже неинтересным. Хотя и забавным. Приехали. Что это еще за внезапное «открытие тёмных сторон Ямамото»?! – Прекрати издеваться! — резко отпрянув от импровизированного кляпа, возмутился Гокудера. — Прости. Просто ты редко выглядишь таким… беспомощным. От этих слов подрывник просто задохнулся от негодования. — Это Я-то беспомощный?! Я никогда еще не выглядел беспомощным! И сейчас не выгляжу! — Конечно, конечно. Он снова разговаривает с ним, как с капризным недалёким ребёнком! Хаято хотел было высказать эту претензию вслух, однако стоило ему открыть рот, его тут же заткнули очередной ложкой кушанья. Похоже, Такеши постепенно начал приноравливаться к этому альтернативному способу попросить помолчать. Еще несколько ложек благополучно усвоились в обстановке нейтрального мира. И наконец ситуация повторилась — рука бейсболиста снова случайно дрогнула в самый ответственный момент. Да так удачно, что у Гокудеры возникли смутные сомнения насчёт «случайности» происшествия. — Вытри, — повторил он свою же реплику, ощущая смутное дежавю. Ямамото снова начал оглаживать его лицо салфеткой. При этом он, опять же, словно случайно, больше касался его кожей пальцев, нежели этой самой салфеткой. Да и загрязнение было не такое уж большое, чтобы елозить по его морде лица целую минуту. Но Такеши продолжал прикасаться. И даже уже в открытую, не скрываясь, и как будто пытаясь поймать его ускользающий взгляд. Словно стремясь привлечь уже его внимание, один раз провел костяшкой пальца по губам, заставив Гокудеру вздрогнуть. И замер. После чего, без всякого предупреждения, вдруг начал наклоняться к нему. И, соответственно, приближать своё лицо, по отстраненному выражению которого сложно было что-либо прочитать. При этом он не только не отпустил его подбородка — он обхватил и второй ладонью его лицо с другой стороны, начал придвигать его к себе. — Эй… Эй, ты чего удумал? — запинаясь, нервозно вопросил Хаято. На вопрос ему не ответили и продолжили неумолимо сокращать расстояние между ними. Подрывник ощутил свою полную беспомощность и, почему-то, пробежавшую по спине дрожь непонятного происхождения. Его взгляд против воли хозяина заскользил по какому-то своеобразному маршруту, пробегаясь по ключицам-шее-подбородку-и-далее приятеля. Какого хрена этот бейсбольный придурок вообще носит футболки с широким воротом, так сильно обнажающим ключицы?! Собственные мысли смешались с ощущением прикосновений горячих широких ладоней Ямамото к своему лицу и вызывали во всём организме странную химическую реакцию. Будучи не в силах сделать что-либо еще, Гокудера сглотнул и зажмурился. Но тут же широко распахнул глаза, почувствовав прикосновение чужого тела к верхней части лица, а вовсе не туда, куда он ожидал. «И с какой это радости, кстати, я мог ожидать такое?!» — выпал в осадок от своих же мыслей подрывник. В любом случае, Ямамото ткнулся своим лбом в его лоб — и уж этого он точно от него не ожидал. — Поправляйся уже, Гокудера, — прошептал бейсболист, глядя на него в упор . — Я же не смогу долго сдерживаться, если ты продолжишь быть таким милым… Подрывник не выдержал и ярко вспыхнул от его тихих вкрадчивых слов, щекочущего дыхания и такого близкого тепла кожи. Он был не в силах отвести взгляда от его глаз, на которых, казалось, в этот момент сконцентрировался весь его внутренний мир. — …и захочу снова сделать нечто такое, — завершил фразу Ямамото, попутно растягивая щёки Гокудеры в разные стороны, словно какую-то гармошку. И снова Хаято не был готов к подобному повороту сюжета. Ему показалось, что он даже услышал, как вся интимная атмосфера между ними треснула и развалилась за одно мгновение. Это был звук, похожий на звук рвущейся бумаги. Но если быть менее поэтичным и более близким к реальности, это был звук его чмокнувшего от резкого растягивания рта. — Прекрати это! — возмущенно прошамкал он. — Всё-таки, это слишком забавно, — выдавил Такеши, которого при взгляде на лицо Гокудеры смех душил так, что слёзы наворачивались на глаза. Он уже успел снова сесть на своё место и выглядел теперь совершенно обыденно. Словно пару мгновений назад не вытворял каких-то странных вещей. Всё вернулось на круги своя. Включая щёки Хаято, которые наконец-то отпустили. — Бейсбольный придурок, ты чуть всё лицо мне не порвал, — прорычал Хранитель Урагана. — Или не растянул. Я же не резиновый, в самом деле! Что я, по-твоему, был бы за правая рука Десятого, если бы у меня были щёки, как у престарелого хомяка?! Те места на лице, к которым прикасался Ямамото, подозрительно горели. Хаято пытался убедить себя, что это было от недавней боли. Вернее, даже не боли, а просто неприятных ощущений от растянувшейся кожи вокруг рта. А еще он пытался убедить себя, что он не покраснел, а если и покраснел, то по той же самой причине, что и в предыдущем самооправдании. И что ему было вовсе не приятно, когда бейсбольный придурок так о нём заботился. И что он не выдвигал все эти нелепые требования просто для того, чтобы его удержать. И что ему не нравились бережные прикосновения пальцев Такеши, ровно как и его внимательный пронзительный взгляд. И что он совсем не ожидал ничего эдакого, когда к нему внезапно начало приближаться чужое лицо. И что он не был в глубине души рад, что сейчас был здесь из-за своей неудавшейся тренировки. Однако сознание, словно издеваясь, было с ним безжалостно честным и настойчиво опровергало всё это. А также твердило, что он в любой момент, если бы сильно захотел, мог противостоять боли, вытерпеть любые судороги (боец он, в конце концов, или где?) и поднять свои руки, найти в себе силы и оттолкнуть, и защититься, и врезать. Если бы захотел. Но он не захотел. И это было самым добивающим. Помимо того волнующего факта, что супа оставалось еще добрых полтарелки.