Character Sheets

Кайл смотрел на треснутые планки воздушного змея задумчиво и немного потерянно – будто не сам вчера попросил их сломать, чтобы упихнуться в контейнер. “Приятели Свободы” должны были пробраться в отстроенную после дурацкой заварухи с Митчем Коннером лабораторию доктора Мефесто; Стэн прочел на его вебсайте, что после разочарования в многозадничности он взялся за новые исследования. Там же висело предложение отдавать ему домашних питомцев во благо науки. Естественно, проигнорировать это Стэн не мог, потому и предложил сокомандникам что-то сделать. И план у него был разработан заранее. Толковый, жизнеспособный план. Пробраться в одну из фур со строительными материалами или оборудованием, что всё ещё проходили вереницами сквозь ворота, ведущие на территорию научно-исследовательского комплекса. Попасть внутрь. Дождаться ночи. Спасти зверюшек. Просто, как два пальца об асфальт. Ну или, по крайней мере, так казалось поначалу. Проблемы начались ещё на первом этапе плана: пробраться в фуру. Водители иногда останавливались у “Tweek Bros. Coffeehouse” выпить кофе, и Чудо-Твик пообещал, что проведёт отвлекающий манёвр. В голове в этот момент он, по всей видимости, прокручивал сто пятьдесят сценариев катастрофического развития событий в минуту, но звучал достаточно уверенно – ну то есть, по своим меркам. На него вполне можно было положиться. И верно – свою часть работы он выполнил, подсыпав дальнобойщику в кофе что-то, чего там быть явно не должно. И пока бедняга сводил близкое и продолжительное знакомство с унитазом кофейной, у ребят оказались в распоряжении добрые полчаса, за которые вполне можно было справиться с замком и присмотреть себе место внутри машины. И вот тут возникла закавыка. Ящики с кошачьим кормом (центнеры и центнеры корма в больших семикилограммовых пакетах) плотно стояли у стенок до самого верха, за исключением нескольких в глубине. Спрятаться за ними нельзя было никак. Оставался только один вариант – забраться в два или три из них, которые подальше, и надеяться, что проверяющему будет лень осматривать все. И конечно, конечно разгорелся спор, кому пробираться в лабораторию, а кому оставаться в городе. Операция была детищем Инструментария, так что его присутствие под вопросом не стояло. Да и Мистерион, будучи неофициальным главой “Приятелей Свободы”, остаться в стороне не мог никак. А кроме них двоих, места хватало только ещё на одного человека: группа больше трёх была бы слишком заметной. Ещё не хватало, чтобы их обнаружили и все усилия пошли насмарку! Это понимали все. Даже Картман, кажется. Суперкрэйг на участие ожидаемо не претендовал. В последнее время его куда проще было раскачать на активные действия, это факт, но сейчас у него была задача поважнее: он осуществлял моральную и стратегическую поддержку Чудо-Твика. Если бы организм водителя оправился от присутствия в нём модифицированного кофе слишком быстро, Крэйг должен был того задержать – желательно таким способом, чтобы Твик не оказался под угрозой родительского наказания. Пока нужды в дополнительных мерах вроде не возникло, но отлучиться он всё равно не мог. Да и не хотел. Пластиковый Контейнер и Комар тоже не горели энтузиазмом, предпочтя остаться с Чудо-Твиком и Суперкрэйгом в кофейной. Фастпасса и Доктора Тимоти вообще не было: они ещё неделю назад уехали в лагерь для детей с физическими и психическими особенностями. А даже если бы не уехали, в ящик им было бы не влезть всё равно. А Задлорд… Шли слухи, что Задлорд перешёл на тёмную сторону и теперь союзничал с Профессором Хаосом. Что внушало некоторую тревогу, стоит признать. Но эта проблема была делом будущего. А пока всё сводилось к тому, что с Инструментарием и Мистерионом мог отправиться либо Воздушный Змей, либо Енот. И, казалось бы, с чего волноваться о судьбе животных Картману… Но он упёрся рогом, внезапно для всех. Животные-де, особенно генномодифицированные, исковерканные до неузнаваемости злой человеческой волей – его братья и сёстры. В смысле, Енота. Потому что и Енот – нечто большее и одновременно меньшее, чем зверь. И он-де понимает, через что они проходят, как никто другой. И то, насколько печальна их доля, понимает тоже. И готов защищать их до последней капли крови. И всячески содействовать вызволению. Ну то есть, высказался он не совсем так, выражения были другими, но общий смысл его речи был примерно таков, да. И, совершенно ожидаемо, Кайл встопорщился. Не поверив, по всей вероятности, ни единому его слову. Кайлу всегда было сложно принять тот факт, что у Картмана всё-таки случались добрые намерения, пусть и оборачивались они обычно катастрофой. И всегда были проблемы с тем, чтобы оставить его в покое – как будто всё, что бы тот ни говорил или ни творил, было его личным делом. Стэну сложно было это понять. С другой стороны, до него Картман никогда и не докапывался, как докапывался до Кайла или Кенни. Может, это что-то вроде Стокгольмского синдрома. Не ему судить. Единственное, в чём он был уверен, так это в том, что подобная эмоциональная вовлечённость не слишком здорова. И ни для кого не полезна. Поэтому он предложил Кайлу остаться. Толстяк хочет побыть для разнообразия чуть менее мудацкой задницей – пускай. Может, ему правда небезразлично. В конце концов, к коту своему он вполне нормально относится и даже прятал чужих на чердаке, когда по городу объявили запрет. Что вроде бы на корню перечёркивает теорию Кайла, что он-де клинический психопат. Психопаты ведь всегда начинают с животных, верно? А Картман вроде бы пока вредил только людям. По крайней мере, если считать только те случаи, когда намеренно и напрямую. В общем, Инструментарий был за Енота. Чем заслужил потрясённый взгляд Воздушного Змея. Как будто ему нож в спину воткнули, как минимум. Оказаться на другом конце такого взгляда было не слишком приятно, и Стэн пожалел о решении почти сразу. Но надо было стоять на своём: он лидер операции или где? И вот тут вдруг высказался Кенни. Мистерион, то есть. Которого, судя по всему, идея пробираться в лабораторию втроём с Картманом в восторг тоже не привела. Он согласился с Кайлом, что что-то тут нечисто и у Картмана наверняка есть какой-то план – например, использовать экспериментальные образцы в своих корыстных целях. Так что ну уж нет, пусть остаётся. А ты, Воздушный Змей, полезай в кузов. Картман на этом не успокоился, разумеется. Но спорить с Кайлом, когда тот переходит в боевой режим и начинает всячески пылать взглядом – дело малоперспективное, а на этот раз Кайл явно вышел на тропу войны и приготовился костьми лечь, но не допустить Картмана до животных. И вот тут во весь рост встала другая проблема. Кайл не влезал в ящик. Просто не помещался в нём. Вернее, не он сам не помещался, разумеется – из всех “Приятелей Свободы” он был едва ли не самым компактным. В ящик не помещался воздушный змей, который он носил за спиной то ли как часть костюма, то ли как часть тела. Кажется даже, второе. Кайл что-то говорил об этом, когда совершенствовал свою бэкстори. Изначально весь этот замут с ксеносами не был её частью, как и вон то, насчёт “асексуальности” и “гендер-нейтральности”. Но Кайл в последнее время вообще часто зависал на каких-то интернет-порталах, носился с нейропсихическими теориями и фиг знает чем ещё и реагировал на всё, связанное с этими вопросами, довольно эмоционально. Иногда казалось, что подобных тем в разговорах с ним лучше вообще избегать. В любом случае ляпнешь что-то не то, а потом на тебя будут смотреть, будто решить не могут, то ли ты действительно элементарных вещей не понимаешь, то ли специально издеваешься. Не буди лихо, пока спит тихо, в общем. Но на этот раз не разбудить не вышло. Потому что, когда воздушный змей Кайла не поместился в ящик, Токену хватило неосторожности предложить его снять. Вполне здравое предложение, если честно. Всё равно громоздкая, стесняющая движение штуковина должна на миссии по скрытному проникновению только мешать. А вдруг он сшибёт что-нибудь на пол планкой? Или зацепит сигнализацию? Или кто-нибудь в темноте случайно наступит змею на хвост? Когда дело касалось выбора между идеей и здравым смыслом, реакцию Кайла нельзя было предсказать наверняка. Туда или сюда с пятидесятипроцентным шансом. Но вот тут Токену не повезло. Кайл растопорщился вторично, теперь уже на него. И начал объяснять, махая руками, что не может просто взять и отломать от себя треть своего тела, и что он тогда уже будет не Инопланетным Человеком-Воздушным Змеем, а просто банальным человеком в дурацкой голубой футболке, и всё прочее, в процессе чего время, между прочим, всё так же продолжало идти. Водитель не мог сидеть на унитазе вечно. И только Стэн хотел снова предложить Кайлу остаться в городе целиком (что, скорее всего, тоже было бы воспринято в штыки, но кто-то ведь должен был это сказать; Кенни, похоже, не собирался), как Кайл повернулся к нему сам. На скулах у него пылали пунцовые пятна. И волосы под его недо-балаклавой, кажется, стояли дыбом. Ну то есть, бо́льшим дыбом, чем обычно. А потом он сказал нечто, что вызвало у Стэна желание переспросить, решив, что в первый раз ослышался. Вернее, потребовал, а не просто сказал. “Помоги мне сломать эти грёбаные рейки”, – вот что потребовал он. “Тогда я помещусь”, – вот что он сказал. И Стэн ни на мгновение не засомневался, что настроен его друг предельно серьёзно. И вот сейчас – фаст форвард – когда он наблюдал за тем, с каким лицом Кайл смотрит на тонкие деревяшки, на один расщепленный слом и на второй, на вяло обвисшее тканевое полотно… нет, он не мог, просто не мог не вспоминать, с каким тошнотворным треском они ломались под гаечным ключом, который он использовал, чтобы удержать планку на месте, пока резко тянул её край на себя. Как будто он ломал не дерево, а кость. И Кайла в тот момент передёрнуло почти так же. А ведь оставалась ещё вторая. Он настоял на том, чтобы было симметрично, хотя можно было сломать только одно “крыло”. Просто куда ближе к телу. – Если бы оно ещё того стоило, – Кайл пошатал отломленную часть, висевшую на размочаленной ткани. Двумя пальцами за дерево пошатал, не трогая кожаную петлю на её конце. Как будто боялся приложить к ней больше силы, чем она может выдержать. Больше, чем уже приложено. Как будто боялся причинить боль. Хотя сейчас был одет в обычное и держал воздушного змея в руках, и совершенно точно не считал его частью своего тела. Ну или вряд ли считал. Стэн кивнул. – Угу. Мы пришли слишком поздно. Боюсь даже представить, что стало с этими животными. Когда они пробрались в лабораторию, в ней не было ни единой живой души. И это было бы просто отлично, если бы под “живыми душами” имелись в виду одни лишь люди. Вот только животных там больше не было тоже. Клетки и стеклянные “аквариумы” (бестиариумы?) стояли пустые, если не считать лужиц зеленоватой и лиловой жижи, недостаточно больших, чтобы подумать, что в них превратились звери величиной с кошку или собаку. Задвижки и дверцы были открыты, прутья – погнуты. А на подвальном этаже, куда они втроём спустились, чтобы проверить всё уже наверняка, десятифутовым вихрем беззвучно крутился портал, ведущий неизвестно куда. И на полу перед ним было много, очень много зелёной и фиолетовой слизи. Решение убираться оттуда подобру-поздорову было принято единогласно. Возможно, ещё пару месяцев назад могли быть варианты, но не после того, что ждало их под полицейским участком. Не после Шуб-Ниггурат. Не после того, что произошло там с Мистерионом… с Кенни. Его проглатывали и выблёвывали обратно несколько раз. Стэн тогда предпочёл не спрашивать, каково это – оказаться в желудке елдритического монстра. Ему не хотелось получить ответ. Да и выяснять, в порядке ли он, было уже слишком поздно. И весьма неловко, к тому же. С виду вроде бы в порядке, да. Чего нельзя было сказать о Кайле. Который продолжал сейчас шатать обломок планки. А затем со вздохом приставил воздушного змея к стене. Изувеченного и искорёженного, похожего на искалеченную птицу. Змей выглядел, как будущее содержимое мусорного ящика, хотя Стэн и не знал, хватит ли у Кайла духу его выкинуть. Он боялся, что да. Он боялся, что нет. – Знаешь, его ещё можно починить, – неожиданно для себя сказал он. Кайл повернул к нему голову, трудноопределимо посмотрел. – Я не хочу заматывать его изолентой, и даже если скреплять чем-то другим, оно всё равно будет болтаться. Можно было бы склеить, но слом очень неудобный для клея, и часть дерева уже отщепилась. Оставь это, чувак. На нём нельзя больше летать. Я сделаю новый. Стэн вспомнил, чего стоил Кайлу этот. Две или три недели вымеривания, выпиливания, сбивания, сшивания, склейки. Он отказался в своё время от помощи, желая сделать всё сам, и, если высказываться откровенно, был в этом не слишком хорош. Ему всегда гораздо лучше удавалось работать головой, чем руками. – Брось. Я знаю как сделать, чтобы не болталось. И если ты всё равно собрался делать новый, ты ничего не теряешь. На лице Кайла явственно отразилась напряжённая работа мысли, густо замешанной на сомнении. Он пожевал нижнюю губу. – Ладно, – сказал. – Спасибо. Он снова взял воздушного змея в руки и протянул Стэну – осторожно, как будто вручал больную бабочку. – Мне жаль, чувак, что так получилось, – добавил. – Я имею в виду, с животными. С твоей стороны было очень круто, что ты хотя бы попытался их спасти, поднял всех нас на это. Это был очень правильный поступок. Стэн пожал плечами. Принял воздушного змея – и как его Кайл обычно таскает? Огромный же, больше чем в половину роста, и просто ужасно неудобный. И если не на спине, не знаешь, за что ухватиться. За кожаные петли на конце сломанных планок не хотелось. Он аккуратно подцепил его за скобы, которыми змей надевался на крюки за спиной. Скобы так и норовили выскользнуть из пальцев. – Какая разница. Попытался или не попытался, главное что их больше нет и мы ничего не смогли сделать. У Кайла дёрнулся угол рта. – Да, это отстойно. Он протянул руку и положил её на плечо Стэна в жесте, который, наверное, задумывался как ободряющий. Через куртку ладонь почти не ощущалась – Стэн не стал снимать верхнюю одежду, потому что собирался зайти всего на минуту и затем оставить Кайла делать уроки. Того и так беспокоило, что пришлось оставить домашнее задание невыполненным вчера. Он не говорил об этом вслух напрямую, но Стэн знал его достаточно, чтобы предполагать. Будто от того, сделает ли Кайл всё, что задали, или нет, что-то зависит. Что-то серьёзное. Насколько Стэн мог судить, от этого не зависело ничего, кроме буквы в табеле, но Кайл воспринимал как личную трагедию всё, что было ниже A, так что пусть его. – Как думаешь, что с ними случилось? Этот вопрос задал Стэн, и он был менее вопросом и более – способом заполнить тишину. Он прекрасно знал, что у Кайла не больше информации для выводов, чем у него самого. Кайл убрал руку с плеча, сунул её в карман. Нахмурился и уткнулся взглядом в пол. – Может быть, что-то выбралось из портала и сожрало их. Может быть, они сами превратились во что-то, открыли портал и теперь счастливы в другом мире. Может, Мефесто собирался изучать ксенотические формы жизни, и чужие домашние любимцы ему нужны были только в качестве жертвы, чтобы призвать нечто из другого мира сюда. Я не знаю, чувак. – Будем надеяться, что второе, – это предположение звучало лучше предыдущих. Серьёзно, лучше. В разы. – Может, они не стали дожидаться нас и спасли себя сами. – Угу. Стэн мог совершенно точно сказать, что, несмотря на согласие, Кайл в это не верит, ни капли. И говорит “угу” лишь затем, чтобы не лишать надежды его, Стэна, окончательно. Мысль о том, что Кайл не может быть с ним честным и не хочет говорить то, что считает, прямо, лишь бы не задевать его чувства, должна была быть приятной – забота же, нет? Но почему-то не была. Он перехватил воздушного змея поудобнее. – Ну ладно, чувак. Я пошёл. Посмотрю, что можно с ним сделать. Кайл запихнул в карман и другую руку, ссутулился. – Ага, спасибо. Пока. Когда Стэн уже отвернулся и собирался уходить, ему показалось, что он услышал позади себя тихое “Но я всё-таки надеюсь, что никто не выбрался оттуда”. Но, может быть, ему просто показалось.

***

Воздушный змей лежал перед ним – каркас из деревянных планок отдельно, откреплённое полотно отдельно. Как скелет и снятая кожа. Хвост с навязанными на нём разноцветными бантами свился у его ног, чуть слева, чтобы случайно не наступить. Ткань на бантах посерела и истрепалась, но заменить её у Стэна было нечем. Разобраться бы с деревом. Он знал, что нужно сделать. Спилить щепу с разлома как можно тоньше, чтобы не слишком уменьшить в длине, зачистить наждачкой, склеить. С обеих сторон каждой рейки можно привинтить тонкие фанерные накладки, ну или хотя бы с одной – будет заметно, но крепко. Как утолщается потом в месте перелома кость. Почти так же. Нормально будет. Не то что новый, конечно, но прилично. Прослужит ещё долго. Прослужит долго, если не придётся ломать снова. Или, того хуже, ломать времени не будет. Кайл может куда-нибудь не пролезть. Что-нибудь на себя опрокинуть. Забыть повернуться боком, прежде чем пройти в дверной проём. Наконец, застрять в лифте. Не то чтобы в Южном Парке много где были лифты, но всё же. Вероятность оставалась всегда. И не стоило сбрасывать со счетов угрозу того, что их выкрадут инопланетяне. Нет, когда Кайл придумывал свою супергеройскую персону, он определённо задумывался о практичности меньше всего. Но непрактичность змея можно было исправить. Стоило ли – другой вопрос. Тоже животрепещущий, насущный вопрос. Но действительно можно было.

***

– Это что? – в глазах Кайла было совершенно искреннее недоумение. Самое настоящее непонимание, а не возмущение, когда уже знают ответ на вопрос и при его помощи только риторически оформляют претензию. Пока не возмущение. И впрямь, узнать в конструкции, которую протягивал ему сейчас Стэн, прежнего воздушного змея… это было не так-то просто. Хотя знакомый жёлто-красный цвет должен был наводить на мысли. В длину воздушный змей (?) был всё такой же, громоздкая махина, хотя и не особо тяжёлая. Уж точно тяжелее, чем раньше, впрочем. А вот в ширину… шириной он с прежней версией себя даже сравниться не мог. Пожалуй, он мог бы от левого края до правого целиком поместиться между лопаток. А всё потому что он был сложен, как складывают зонтик. То, что было поперечной рейкой, ранее сломанной в двух местах, теперь состояло из пяти частей, подвижно скрепленных друг с другом. Тонкие кожаные ремни служили связками, не позволяющими сочленениям сгибаться в обратную сторону, а от того, что можно было считать локтевым суставом, вниз шла спица, разделяя полотно на красную и жёлтую части. Ткань была натянута и сверху до следующего сгиба, так что при раскрытии форма перепонки всё ещё напоминала ромб, хотя и не слишком ровный. Кайл смог увидеть это сам, когда потянул за петлю на конце левого крыла и раздвинул его. Стэн сунул большие пальцы в шлёвки штанов, чтобы куда-нибудь деть руки. Ладони почему-то были влажными от пота, хотя на этот раз он снял куртку. Странно, ведь в доме у Брофловски было не слишком тепло. – Я… – Кайл расправил второе крыло. Он стоял полуотвернувшись, и выражение его лица было не так-то просто разглядеть. Оставалось полагаться на голос, а он был какой-то странный. Как будто проходил сквозь горло не весь, не целиком, а большей своей частью задерживался едва-едва на исходе из голосовых связок. Стэн ждал, сам не зная, чего ждёт. “Спасибо, чувак?” – Спасибо, чувак. Оно пришло, но не такое. В этом “спасибо” с изнанки было слишком много “но”. Стэн почувствовал настоятельную потребность открыть рот и объясниться. – Я подумал, что это будет удобно. Если воздушный змей будет складным. Ты сможешь прятать его за спину, когда он не нужен, а в остальное время раскрывать. И в следующий раз не придётся ничего ломать, если что. Да и мало ли. Тебе очень повезло, что он вообще дожил аж до теперешнего момента. Чудо, что он не сломался во время этого всего. Что происходило. Особенно после… после объединения “Приятелей свободы”. То, что было до объединения, не относилось к вопросу. До него была Гражданка. До неё был выбор Кайла оставаться на стороне Картмана. Кайла-его-лучшего-друга, Кайла-поборника-социальной-справедливости, Кайла-я-ненавижу-Картмана-больше-всего-на-свете. Чего в этом выборе было больше, следования очередным принципам или извращённого чувства ответственности за всё, что могут натворить на другой стороне – Стэн не знал. Может быть, чего-то третьего. Это действительно совершенно не относилось к вопросу. – Да, это правда удобно, – Кайл, наконец, повернул голову. Поднял на Стэна глаза. Он улыбался. Было видно, что он очень старается улыбаться. – Оно очень круто сделано, чувак! Спасибо! Не зря у тебя супергеройская персона – “Инструментарий”. Ты всегда умел обращаться с инструментами. Гораздо лучше меня. Может быть, лучше всех остальных пацанов в классе. Помнишь, когда мы все делали скворечники, и у всех получалось абы что, кривое и косое, дырявое, с гвоздями, торчащими прямо внутрь домика, так что птицы скорее угробятся, чем выведут птенцов… помнишь, какой сделал ты? Это было офигенно, серьёзно. Но сейчас ты просто превзошёл себя. Я даже не думал, что ты сможешь так. Что ты вставил в сгибы? Это же туева хуча работы. Кайл говорил и говорил, и в какой-то момент Стэн перестал смотреть ему в глаза. Перестал смотреть ему в лицо вовсе. Отвёл взгляд от шевелящихся губ. Пальцы, держащие то, что уже не являлось воздушным змеем, мелко дрожали на металлических петлях, которыми он должен был прикрепляться к спине. Теперь, после всех изменений, держать его вот так стало ещё менее удобно, чем раньше. – Угу, – Стэн ответил, сам понимая, что не совсем впопад. И добавил: – Но это неважно. – Важно, конечно! – впервые за их пока ещё короткий разговор в голосе Кайла прозвучало что-то похожее на его обычную, честную горячность. – Ты потратил кучу времени, и, и сил, и… Он осёкся, словно наткнулся на препятствие, вещественное и физически ощутимое. Возможно, это был взгляд Стэна, который он перевёл с рук Кайла обратно на его лицо. Но, насколько Стэн знал, в его взгляде не было ничего материального. Ни у него, ни у его супергеройской персоны. Ведь не он же был космическим алиеном с лазерными лучами из глаз, в конце-то концов. – Тебе не обязательно симулировать энтузиазм. Если не нравится, так и скажи. На мгновение он увидел, как расширились глаза Кайла. Как стала видна почти вся круглая радужка, вписанная в две тёмно-рыжие кривые ресниц, как чёрная точка зрачка превратилась в дыру. Потом веки опустились, и больше не стало видно ничего, кроме них. И поднялись, и опустились снова. И снова. Когда Кайл часто моргал, вид у него был растерянный. Даже если ощущал он совсем не это. Впрочем, Стэн понятия не имел, что сейчас ощущал Кайл. – Я не… Стэн вздохнул. Забрал у него воздушного змея. В смысле, то, что когда-то было воздушным змеем. Экс-змеем. Неважно. Забрал и приставил к стене. Туда же, где он стоял всего пару дней назад, изломанный. Место осталось прежним. Место осталось прежним. Лишённый груза, Кайл как-то сразу поник. Его плечи опустились. Он сплёл пальцы рук в замке, будто тоже не знал, куда их теперь деть. Не просто сплёл, а сжал до белых костяшек. Выглядело больно. – Я сделаю тебе другого. Такого же, как был. Стоило сделать так сразу. Всё равно этот был однажды сломан. И пришлось перенатягивать полотно. И добавлять ещё ткани. И пару десятков дюймов рейки. По сути, это всё равно уже был новый, другой змей. Вернее, не змей. И цветные лоскуты на хвосте правда очень посерели и истрепались. Но Кайл замотал головой. – Нет-нет. Не надо. Ещё не хватало переделывать. Мне нравится, что ты сделал. – Но?.. "Но" очень явственно подразумевалось. – Ну-у… Кайл медлил с ответом. Он огляделся вокруг, бросил взгляд на компьютерное кресло у стола, повернул двумя пальцами за спинку. Повращал ещё, туда-сюда, не больше, чем на треть оборота. Сел, наконец. Лицом к Стэну, на самый край. Снова сцепил перед собой руки. Смотреть на него сверху вниз было неудобно, и Стэн мельком подумал, не сесть ли ему на кровать, чтобы снова стало как раньше. Но тогда между ними было бы слишком много пространства, и сидели бы они друг от друга наискось. Расстояние и наискось – это ещё менее удобно. Подобного в их общении в последнее время и без того было достаточно. Даже более чем. Так что Стэн остался стоять. – Тебе не нравится, что теперь, если ты назовёшься “Воздушным Змеем”, это не будет соответствовать действительности? – он спросил напрямую, чтобы не ждать дольше, пока Кайл определится со словами. Молчание Кайла было непривычным. Из них двоих, для него оно было характерно менее всего. Это создавало ощущение неправильности. В ответ Кайл издал звук, тоже не слишком похожий на слова. Нечто среднее между хмыканьем и коротким напряжением голосовых связок, как бывает, когда у тебя сильно болит горло, но ты всё равно пытаешься сглотнуть стоящий в нём ком. – Грубо говоря, что-то вроде этого. Можно и так сказать. Стэну хотелось спросить, в чём была неточность. Как было бы сказать правильно, по-настоящему правильно, а не той приближенной правильностью, которую только и мог придумать он, представляя, что может сейчас твориться в голове у Кайла. У него был выбор, спросить или нет. Или оставить этот вопрос в покое, как обычно. Пойти делать нового воздушного змея, замять, забыть. Указать на то, что Кайл собирался выкинуть этого и считал его неопера… в смысле, не поддающимся починке. Так что никакого ущерба не нанесено всё равно. Если не считать потерянного времени, и покупки ткани на карманные деньги, и… и прикрепить кожаные полоски было не так-то просто, не говоря уж о сочленениях, и он измозолил себе все руки, пытаясь правильно натянуть полотно, и теперь на пальцах были ссадины, и как болели глаза, когда он поднимал их на настольную лампу в гараже и её свет преломлялся на его ресницах радужным гало, и как шёл четвёртый час ночи, а этот блядский стержень не хотел входить в паз, и всё это была пустая трата всего, и… Но ведь Кайл не просил этого. Стэн вздохнул. – Что именно тебе не нравится? И, прежде чем Кайл воспримет эти слова как пассивно-агрессивное выражение обиды на то, что его усилия остались не оценёнными, и снова уйдёт в “нет, всё очень здорово получилось, если подходить объективно”, добавил: – Я не пытаюсь начать конфликт, если что. Просто ты сказал “что-то вроде этого”. А я хочу понять. Не так, чтобы около или примерно. А так, как оно на самом деле. То, насколько резко Кайл вскинул голову, едва не заставило его вздрогнуть. Глаза у Кайла стали почти круглыми, настолько они распахнулись. Выражение в них было почти испуганным. Или не испуганным, пожалуй нет, но… Удивлённым точно. Возможно даже, потрясённым, если пытаться дальше подобрать слово. Хотя с чего бы? Ведь Стэн ничего такого не сказал. – Ты действительно согласен вести со мной эти разговоры? После того, как мне не понравилось то, что ты сделал? – а вот и ответ, кажется. Который вырвался у Кайла раньше, чем он спохватился. – Нет, тьфу, нет. В смысле, мне не то чтобы не понравилось, и мне ещё нужно подробнее рассмотреть то, что ты сделал. Я уверен, что оно ещё круче, чем мне показалось на первый взгляд. Эффект Даннинга-Крюгера, ну это… в данном случае, мне просто не хватает знаний по предмету и скилла, чтобы понять, насколько это действительно сложно, и наверняка это было гораздо сложнее, чем я могу себе представить, и если бы я понимал, я был бы гораздо более благодарен, в смысле, куда ярче бы это испытывал, чем сейчас, ну и… В какой-то момент он перестал держать руки сцепленными в замок. И, хотя теперь он был куда больше похож на Кайла-обычного, с горящими глазами и чем-то внутри, что приводило его в движение от каждого прикосновения к нему реальности, Стэну пришлось сознательно побороть в себе желание приложить ладонь к лицу и сжать пальцами переносицу. Он отошёл на два шага и сел на кровать. – Кайл, хватит пытаться меня утешать. Я не идиот, я вижу, что тебе не понравилось, что я сделал. Было это сложно или нет, здесь вообще не при чём. Ты не просил, чтобы я заморачивался, я заморочился сам. Хватить брать на себя ответственность за мои решения, окей? Тебя напрягло то, что я начал делать что-то с твоим воздушным змеем, которого ты считаешь чуть ли не частью себя, без твоего разрешения? Проблема в этом, я правильно понял? Некоторое время у Кайла всё ещё был ошарашенный вид. А потом он вздохнул, потёр ладонью лицо. Выражения его снова не было видно. Затем, неожиданно для Стэна, он встал. Кресло откатилось на пару дюймов назад и треснулось спинкой о кромку крышки стола. Стэн молча пронаблюдал за тем, как Кайл пересекает комнату и садится рядом с ним на кровать. Он ощутил, как матрац прогибается под новым весом. Ещё чуть ближе, и они бы соприкоснулись плечами. – То, что ты сейчас сказал, наверное, больше подходит. Хотя тоже не совсем то. Стэн ждал, пока Кайл продолжит. Теперь его молчание было другим – не как будто он точно знает, что должен сказать, но не хочет говорить это вслух. Скорее, наоборот. Ожидание тоже было другим. И не только потому что в нём теперь было куда меньше расстояния, чем раньше. – Если честно, я сам не знаю точно, – это прозвучало, как признание; собственно, эти слова и были им, по всей видимости. Признанием своего… чего, собственно? Стэн не мог пока сказать точно. Но надеялся, что скоро сможет. – Не знаю, почему это меня расстроило. Просто… Когда я придумывал про Воздушного Змея, про него из космоса… Сперва я подбирал что-то, что летает. Но при этом я не хотел, чтобы было как обычно, всякие там крылья ангельские или демонические. Это всё пафосно и глупо, о таком мечтают две трети подростков. Это не моё, понимаешь? А если не такие крылья, не оперённые или кожистые, тогда что? Я думал над крыльями насекомых, но Клайд уже забил себе Комара, и мне не хотелось повторяться. Да и насекомые – не моё тоже. Кем бы я был, стрекозой, пчелой?.. То, что перечислял Кайл, и впрямь совершенно ему не подходило. Ангелы, демоны… Стэн не знал точно, что там с ними в иудаизме и есть ли их аналог вообще, и уж тем более не знал, могут ли у них быть крылья, какими их обычно рисуют на христианских иконах. Но был уверен, что к Кайлу это не имеет никакого отношения в любом случае. Насекомые… уже ближе, наверное. Но насекомые холодные и безразличные, эффективные в своей жёсткости. Покрытые прочным хитином. Это совсем не про Кайла. Что бы он там о себе ни представлял. – В общем, я придумал про воздушного змея, и мне понравилась эта идея. Это было необычно, и они летают, всё как мне хотелось. И, знаешь, пока я делал костюм, у меня возникло ощущение, что я действительно в это вложился. Не просто силы и время, а… как бы это сказать… как будто эта часть меня начала существовать внутри меня. Я начал много думать о том, каково это было бы – быть таким на самом деле. И о том, что значит для меня – летать. Что это не просто затем, чтобы, ну… подниматься над землёй и перемещаться на большие расстояния. Или смотреть на всё сверху. Летать важно не поэтому. А то, что важно – это избавиться от гравитации. Вырваться из этого всего, что здесь. Всей этой… – Кайл махнул рукой, будто попытался обвести ею всю окружающую действительность, но на полпути передумал; движение выглядело судорожным. – Того, что творится. От всей этой глупости, и равнодушия, и ненависти друг к другу, и нежелания узнавать больше, и неумения меняться. Это было… неожиданно. Ну то есть. Неожиданным было не то, что Кайл высказывает такие взгляды. Когда-то это могло быть не так, но чем дальше, тем больше он беспокоился обо всём, что происходило вокруг него. Или даже дальше, чем вокруг него. Иногда это невыразимо утомляло. Очередные вспышки злости на то, что казалось не стоящей внимания мелочью, причины отзываться плохо о вещах, полностью устраивающих всех остальных, постоянная потребность во что-то ввязаться, над чем-то страдать, за что-то страдать. Но с другой стороны… С другой стороны, Кайл всегда нравился Стэну в первую очередь именно тем, что ему было не плевать. Что, когда происходило нечто, нарушающее законы логики и здравого смысла, что-то, ни в какие рамки не лезущее, – он тоже это видел. Он тоже это понимал. Возможно, видеть изъяны и недостатки, но при этом пытаться что-то сделать вместо того, чтобы молча мучиться от несовершенства мира – это был его способ взрослеть. Иной, чем у Стэна. Возможно, чувства превосходства своей, более разумной и информированной точки зрения над всеми прочими Кайлу было недостаточно. И, если настолько утомляет наблюдать за ним со стороны… Насколько же должно утомлять быть им? Но всё-таки. Всё-таки, при чём здесь полёт? – Это что-то вроде “остановите землю, я сойду”? – он спросил, полушутя-полусерьёзно. И услышал хмыканье в ответ, или даже скорее, тихое фырканье сквозь нос. А вслед за этим увидел слабую улыбку. Слабую, но настоящую. – Да, вполне подходит. Они помолчали ещё немного. Кайл ковырял ногтем большого пальца шов на рукаве. Стэн, всё так же оставаясь сидеть, откинулся чуть назад, на выпрямленные руки. Запрокинул голову, глядя в потолок. Потолок был белым и неровным, покрытым тонкими трещинами, особенно вокруг крепежа люстры. На стекле плафона налипла пыль, делая его ещё более матовым. Справа у стены темнело пятно – то ли влага, то ли плесень, то ли тонкий налёт копоти. Пятно, наверное, должно было что-то напоминать, как пятна теста Роршаха, но почему-то не напоминало. В повести “Цветы для Элджернона”, которую они читали как часть домашнего задания на прошлое лето, главный герой вроде бы перестал видеть в пятнах образы, когда начал стремительно деградировать обратно. Может быть, отсутствие зрительных ассоциаций тоже говорило об умственном развитии Стэна что-то не совсем хорошее? Он надеялся, что нет. Очень не хотелось бы. Очень не хотелось бы потерять то, что есть. Во многих смыслах. – Ты думаешь, там, – Стэн кивнул наверх, скорее для себя, чем для Кайла; спиной всё равно было не разглядеть, – лучше, чем здесь? Кайл вскинулся, расправил плечи. Оглянулся на треть оборота. – Конечно же нет, чувак! – сейчас в его голосе звучало настолько типичное, отличительное кайловское возмущение, что Стэн с трудом подавил в себе совершенно лишнее желание поднять уголки губ. – Ты вообще мою биографию, в смысле, биографию Воздушного Змея, помнишь? Я не какой-нибудь эскапист, и я не думаю, что где-то там полянка чище, а трава зеленее просто потому что вот, и уж тем более не думаю, что нас там ждут, даже если так. Дело совсем не в этом! – А в чём тогда? Кайл вздохнул и сдвинулся на кровати, поворачиваясь теперь уже не одной головой и плечами, а всем телом. Подтянул правую ногу к себе. Его колено соприкоснулось с бедром Стэна и так осталось, распространяя от себя тепло. Не то чтобы упиралось костью, тогда бы Кайл убрал его, конечно, – или, по крайней мере, Стэн думал, что убрал бы. Но оно не упиралось, оно просто находилось там, в настолько непосредственной близости, что она уже переходила во “вплотную”, и это было приятно. Настраивало на долгий разговор. – Космос. Космос большой. Почти бесконечное пространство, и почти всё пустое. Ему многие миллионы… да что там миллионы… миллиарды!.. лет, и ему плевать на то, что здесь, у нас, происходит. В его масштабах это всё настолько… незначительно. Это для нас каждый человек – целый мир, и всё, что происходит с этим миром – трагедия. Но в масштабах Вселенной… это не песчинка даже. Несколько мгновений назад люди пытали невиновных, заставляя их признаться во всех грехах, а потом сжигали живьём. Несколько мгновений назад в войне гибли миллионы. Несколько мгновений назад одни вершили самосуд над другими – другой расы, другой веры… да другого чего угодно! Это было всего несколько мгновений назад. Но теперь уже нет. А если, если даже случается... То, по крайней мере, никто не считает это нормальным. Никто не считает, что именно так и должно быть. Хотя вот буквально только что, если по космическому времени, считали. Всё изменилось, изменилось к лучшему за микроскопически малый промежуток времени, даже если здесь для кого-то прошла целая жизнь. Всё равно это было быстро. И вот эта мысль, осознание этого… Оно делает то, что происходит вокруг, гораздо менее страшным. По крайней мере, выносимым. Может, не для всех. Но для меня. Он посмотрел на Стэна прямо, глаза в глаза. Должно было быть неудобно, вот так, сидя вполоборота, но он смотрел; с почти сошедшимися на переносице бровями, с почти умоляющим выражением лица. Рука, на которую он опирался, мелко дрожала – но не от веса тела же? Сколько там его. – Ты поэтому решил связать свою супергеройскую персону с космической темой? – чтобы Кайлу не приходилось выворачивать шею назад, Стэн выпрямился и сел как раньше. Только теперь они были не совсем бок о бок, и это было даже лучше, пожалуй. Кайл опустил глаза. Стэну показалось, или… Он правда покраснел? – Я понимаю, что вышло очень по-дурацки. Весь смысл воздушных змеев в том, что они летают в атмосфере, и причём тут тогда космос. А ещё ведь я назвал себя не просто Воздушным Змеем, а Человеком-Воздушным Змеем, и теперь я вроде как остаюсь “человеком”, но при этом ксенос. В смысле, моя супергеройская персона – ксенос. Это нелогично и не состыкуется одно с другим, я признаю. И, наверное, тебе хочется приложить ладонь к лицу, когда ты думаешь об этом. И правильно хочется. Но… Но всё-таки. Я не хотел придумывать себе персону заново, как это сделал Тимми. Мне не хотелось чего-то другого. Мне нравилась эта, нравился Воздушный Змей. Я с ним сроднился. Но и отказаться от мысли о космосе не мог тоже. И когда пришло время чем-то жертвовать, либо тем, чтобы быть Человеком-Воздушным Змеем, либо алиеновостью, я выбрал. Выбрал пожертвовать здравым смыслом. Потому что мне не хотелось ничего терять. Теперь он снова смотрел прямо, прямо и открыто, и зрачки снова то сужались посреди едва ли не целиком видимой радужки, то расширялись почти до её границ. На щеках пылали пунцовые пятна. На нижней губе запеклась пожёваная кожа. На крыльях носа виднелись чёрные точки угрей. Он был материальнее, чем ему самому, очевидно, хотелось бы. Стэн мог это понять. – Алиеновое и человеческое… В этом нет ничего дурацкого. Супермен одновременно и инопланетянин, и человек, например. И всё равно его все любят. Кайл фыркнул своим тихим-сквозь-нос фырканьем. По его переносице при этом пролегла складка. Но не такая, как когда он хмурил брови. Горизонтальная. Такое изменение привычного порядка вещей Стэн мог только приветствовать. – Брось, все любят Бэтмена. А Супермена любят только старпёры и, может быть, Крэйг. И то нет, наверное. Просто они с Твиком выбрали что попроще и что соответствовало бы теме супергеройской романтической пары. Не то чтобы у них был широкий выбор. Между супергероями редко бывают отношения, особенно если учесть обстановку с репрезентацией женщин и ЛГБТКИА в массовой культуре. Действительно. Как это могло не беспокоить Кайла. Действительно. – Так то, что ты говорил насчёт асексуальности и гендер-нейтральности Человека-Воздушного Змея – это было для репрезентации? И только? Это был вопрос, который следовало задать давно. Который следовало задать сразу, а не промолчать, чтобы потом раз за разом задавать его себе без надежды получить удовлетворительный ответ. Это был вопрос, который равным образом следовало задать и Кайлу, и Венди. “Полисексуальность” которой, возможно, подразумевала, что из всех вариантов пола ей не нравится именно мужской. Это многое объясняло бы. Например то, что с появлением её супергеройской персоны об отношениях больше не заходило и речи. Но чтобы знать наверняка, нужно было задать вопрос. Только задав его, можно было надеяться получить настоящий ответ. – Не только для неё. Наверное, в том, как смотрел на него сейчас Стэн, было что-то, что-то эдакое, потому что выражение Кайла на мгновение стало виноватым. И быть может, правильно стало, потому что… Потому что, чёрт возьми, можно было и раньше сказать. Не то чтобы не было совсем никаких причин подозревать подобное, но всё же… но всё же… Можно было бы сказать и раньше. Можно было. Стэн бы выслушал. Понял бы. Ведь правда? Правда ведь?.. А впрочем… Эпопея с транс-Картманом. Вендел. Лорд. Свои собственные, разве что совсем немного заёмные извне, сомнения. Он тогда тоже ничего не сказал Кайлу. Так что всё честно. Всё, к сожалению, совершенно честно. Он вздохнул и спросил, как можно более спокойно: – Ты же вроде бы говоришь о себе в мужском роде? И что насчёт того случая, когда ты… – Стоп, стоп, чувак, – на плечи Стэна легли чужие руки. Видимо, спокойствия в голосе оказалось недостаточно. Или со стороны оно выглядело наигранным, а оно вполне могло. Особенно если учесть, что, было ли оно наигранным, не знал даже сам Стэн. – Всё не совсем так. Не совсем так однозначно. Да, я не хочу, чтобы вся моя ценность как личности сводилась к репродуктивной функции. Не хочу, чтобы ко мне относились стереотипы того… да, если уж на то пошло, и иного пола. Я уже докатился один раз до того, чтобы раздеваться вместе со всеми, вываливать из штанов пенис, как будто это повод для гордости, а не часть тела, с которой мне просто повезло родиться, и это было глупо, это было мерзко, и я больше не хочу – так. Стэн хотел напомнить, что он тоже был там, тоже демонстрировал всем себя-голого, потому что какого хрена, почему он должен стыдиться того, кем или чем является, и неужели Кайл продолжает считать глупым и мерзким то, что они с пацанами делали тогда, и… Но решил, что лучше не уточнять. О предмете разговора Кайл вполне определённо высказался ещё тогда. – Я не хочу, чтобы первое, о чём думали люди, смотря на меня, было “это самец”. Я хочу, чтобы во мне видели личность. Форма моего биологического тела не имеет никакого значения. И не должна иметь. Я больше, чем это. Что-то не складывалось. Это всё было понятно и это было очень по-кайловски, но что-то совершенно определённо не складывалось. – И всё же тебя беспокоит то, что форма перепонок Воздушного Змея изменилась. Что перепонки стали крыльями. Кайл замер и, кажется, временно перестал дышать. Его коленка всё так же упиралась в бедро Стэна. Он продолжал быть слишком вещественным для мифического алиено-человека. – Ты… прав. Удивление в его голосе одновременно льстило и неимоверно раздражало. – Ты прав. Это не должно меня беспокоить. А ещё это был шанс. Это был шанс, и Стэн не собирался его упускать. Не в этот раз. – Если Воздушному Змею природа… или замысел создателя, если угодно… дала определённое тело... тело, возможно, не совсем подходящее под условия его обитания, тело, которое мешает собственному хозяину, тело, которое ограничивает его возможности, тело, которое диктует, как ему жить, тело, которое определяет, может он что-либо или не может… так ли уж страшно, если человек его потом улучшит? Если, с помощью расчётов и разумного приложения сил, он сделает его более подходящим для жизни, разве это плохо? И не в этом ли вся суть трансхуманизма, о котором ты говорил когда-то? Я загуглил. Несколько мгновений перед глазами Стэна были только широко распахнутые другие глаза, глаза Кайла со зрачками-чёрными дырами. Веки опустились один раз, второй… А потом Стэн был бесцеремонно сграбастан в объятия. И чмокнут в щёку, да так, что у него зазвенело в ушах. Хотя в ушах у него зазвенело, вполне возможно, и не поэтому. Когда Кайл его отпустил – c несколько оцепенелым видом, как будто это его только что внезапно обняли и поцеловали, а не он – Стэн смог только выдавить из себя: – А как же насчёт асексуальности, чувак? На что Кайл немного отмер и, полыхая для разнообразия не глазами, а щеками, пояснил: – Ну, тут скорее Грей-А и отчасти сапиосексуальность… да и вообще, большое заблуждение считать, что… что при этом не хочется вообще никаких близких отношений и физических контактов… асексуальность совсем не обязательно подразумевает также аромантичность… - он запнулся. - Впрочем, это всё неважно. В любом случае, я не должен был… – Постой, – Стэн перебил поток его объяснений, пока те окончательно не превратились в извинения и самообвинения. – То есть, тебе будет окей, если я тебя поцелую в ответ?.. И быстро добавил: – Это… пошло бы на пользу репрезентации. Кайл закусил нижнюю губу и решительно кивнул. – Точно? – Точно. – В губы? – В губы. Когда ты сказал это всё про то, что наше биологическое тело не имеет значения, когда оказалось, что ты действительно слушал, о чём я говорю... что, когда я упомянул трансхуманизм, ты пошёл и прочёл, что тебе не плевать, я… я… Тут он в кои-то веки решил использовать для демонстрации своей точки зрения не слова, а действия. К большому удовольствию Стэна. И к его радости. В числе прочего – радости от того, что временно не нужно было объяснять, что узнал о трансхуманизме и обдумал этот вопрос он далеко не тогда, когда услышал о нём от Кайла. Рассказанного Сатаной о биохимическом обмене и генах однажды оказалось недостаточно. Он должен был узнать, насколько органическая составляющая определяет личность. Потому что ему нужно было выяснить, передаётся ли болезнь Альцгеймера по наследству. И если да, то какова вероятность. И потому что очень важно было определить для себя, можно ли что-то сделать, если собственное тело снова взбунтуется против него. Если оно снова заставит его видеть всё вокруг – и ощущать себя – дерьмом. Сделать что-то, не имеющее отношения к алкоголю. Потому что избежать этой ловушки, расставленной на него полученным от отца устройством организма, было критически важно тоже. Жизненно важно. ...Но эти страхи можно было пока отодвинуть в сторону. В надежде, что силы воли, здравого смысла и разумного подхода к себе и окружающему миру хватит, чтобы они никогда не осуществились. Хватило же этого, чтобы держать теперь в объятиях Кайла и целоваться с ним – вместо того, чтобы переделывать воздушного змея, позволяя невысказанным словам продолжать внутри него своё разрушительное дело?.. И – незваная мысль, одновременно лишняя сейчас и очень уместная… Анкету персонажа нужно будет переделать.