Тонкая грань

      Рукия медленно шла по вымощенной деревом руконгайской дороге и чувствовала, как у нее с каждым шагом все больше начинают дрожать колени. Хотелось плюнуть на все, развернуться и убежать обратно, в такое родное поместье Кучики, чтобы снова оказаться рядом с братом и Ренджи. Но, всеми силами стараясь унять дрожь, девушка продолжала свой нелегкий путь.       Она прекрасно знала, что те, к кому она идет, могут сделать с ней все, что угодно. Накричать, обвинить во всем и даже избить, чем черт не шутит. Но Рукия сердцем чувствовала, что должна пойти, раз уж наконец-то решилась, собралась с духом спустя столько лет. Кучики не знала подробностей, но была осведомлена, что после исчезновения капитана Иссина Шибы весь его клан подвергся опале и фактически был изгнан из Сейрейтея. Но, поспрашивав людей в первом районе Руконгая, она узнала, где живет Шиба Куукаку и ее брат. Она должна была с ними поговорить и наконец-то извиниться по-человечески за то, что тогда произошло с Кайеном. А уж простят они ее или нет, кто знает.       Дом Куукаку не был похож ни на что из того, что Рукии доводилось встречать раньше. Относительно небольшое строение, с виду мало чем отличающееся от других домов Руконгая. Но не он заставил Рукию ошарашено замереть, а две здоровенные руки, высотой под десяток метров, торчащие прямо из земли и держащие длинный флаг и не менее огромной надписью «Шиба Куукаку».       А она еще не верила Кайену, когда он рассказывал ей об эксцентричных привычках своей сестры. Совершенно не к месту Рукия представила такие же руки с растяжкой у ворот клана Кучики и усмехнулась.       А потом до нее донеслись чьи-то грозные крики, шедшие из-за дома, и девушка, сжав кулаки покрепче, двинулась туда же. За домом была широкая площадка, прямо у подножия высоченной, еще выше, чем давешние руки, широкой черной трубы. Видимо, это и была та самая пушка Куукаку, о которой говорил на холме Сокъоку Айзен. Именно с помощью нее Ичиго и его друзья попали в Сейрейтей.       Тут же были и хозяева дома. Гандзю, здорово пострадавший во время операции по ее спасению, стремительно шел на поправку и сейчас отжимался от пола под грозным взглядом своей сестры, нависающей над ним и не позволяющей бросить упражнения и перевести дух. Увидев их, Рукия вновь оробела, но бояться было уже поздно, потому что в этот момент оба Шибы повернулись в ее сторону.       – А тебе что здесь надо? – холодно осведомилась Куукаку, смотря на Кучики сверху вниз.       – Эй-эй, сестричка, остынь, – вмешался Гандзю, мигом вскочив на ноги и начав чуть ли не выплясывать вокруг девушки, отчаянно жестикулируя руками. – Это ведь Рукия, именно ее спасал Ичиго!       – А то я не знаю, – отозвалась та, по-прежнему не сводя с пришедшей тяжелого взгляда, от которого Рукии хотелось провалиться сквозь землю. – Кучики Рукия. Это она убила нашего брата. Поэтому я и спрашиваю: что тебе надо?       В ответ Рукия согнулась в поклоне, чем немало ошарашила и Куукаку, и Гандзю.       – Простите меня, – произнесла она. – Я знаю, что давно должна была принести вам свои извинения. Но я так боялась этого разговора. Поэтому и пришла к вам с таким огромным опозданием. Простите меня, я и правда очень…       – Да хватит уже, – махнула рукой Куукаку, почесывая затылок. – Довольно уже. Хватит извиняться.       – Но… – Рукия так растерялась, что все заготовленные слова разом вылетели из головы. Она ждала, что ее прогонят прочь, начнут упрекать, но только не такого. – Но я же…       – Хватит, я сказала! – моментом подскочив поближе, Куукаку отвесила Рукии тумака по затылку. Совсем как сама Рукия поколачивала Ренджи, когда того заносило. – Укитаке мне уже все рассказал, – добавила девушка, отвернувшись от Кучики. – О том, что ты ни в чем не виновата, и о том, что ты сама тогда пострадала ничуть не меньше. Поэтому я решила, что если ты сама придешь просить прощения, мы забудем об этом. Поэтому я и говорю: хватит.       Рукии оставалось только вздохнуть и в очередной раз упрекнуть себя. Ведь, получается, Куукаку знала обо всем с самого начала. О той ночи и о том, что Кайен сам решил принять смерть от ее рук. А она, Рукия, так долго тянула с тем, чтобы просто прийти и извиниться. А ведь знала, что должна.       – Спасибо вам, – снова поклонилась она. – И простите. – И тут же словила кулак в лицо.       – Я, кажется, запретила! – так же грозно, как недавно над Гандзю, нависла над ней Куукаку.       – Извините, – пролепетала Рукия, но, тут же спохватившись, поправилась: – То есть, спасибо. Спасибо еще раз.       – О, так и знал, что ты здесь, – внезапно раздался знакомый голос.       Обернувшись, Рукия увидела Ичиго. Парень выглядел несколько помятым, все-таки не стоило ему идти навещать Одиннадцатый Отряд. А за ним семенила Иноуэ, как всегда приветливо улыбаясь.       – Вы закончили свои дела? – поинтересовался Куросаки. – Если да, то идем, – позвал он Рукию. – Завтра нам откроют Врата миров. Ты ведь еще так до конца и не оправилась. Тебе стоит отдохнуть перед дорогой.       Рукии оставалось только улыбнуться. Да, ведь Ичиго говорил, что, раз здесь из-за каких-то там законов ей нет места, то он заберет ее с собой в мир людей, как и всех остальных, кто так или иначе окажется в немилости из-за всей этой ситуации. И Рукия была даже согласна плюнуть на свою жизнь здесь и пойти за ним. Но сейчас… Сейчас, когда все разрешилось и встало на места. Нет, она решительно не могла принять его приглашение.       – Я… Ичиго, я как раз собиралась тебе сказать, как только вернусь в Сейрейтей, – медленно произнесла Рукия, не зная, как он может отреагировать на ее слова. С него станется сказать, что ее мнение его мало волнует, после чего закинуть девушку на плечо и все равно сделать по-своему. – Я остаюсь здесь, в Обществе душ.       Но парень отреагировал на удивление спокойно.       – Вот как, – улыбнулся он. – Ну и ладно. – И, видя недоумение Кучики, пояснил: – Это твое решение. Если ты действительно хочешь остаться здесь, то так тому и быть. – А, помедлив несколько секунд, добавил: – Кстати, я вспомнил, почему так сильно хотел тебя спасти. Это потому…       Он не успел договорить, потому что в этот миг перед ним и Орихиме возникла Куукаку.       – Ага, Ичиго! Явился не запылился! Думал уйти не попрощавшись?! Вы ведь завтра уходите. Давайте поужинаем все вместе.       – Но ведь мы… – попытался было спорить Куросаки, но тоже словил удар кулаком по носу.       – Тебе что, тоже по сто раз повторять? – сделав свирепое выражение лица, спросила девушка.       – Нет-нет, – во избежание дальнейших побоев замотал головой Ичиго. – Большое спасибо за приглашение.       И, слушая веселый смех Иноуэ, наблюдая перебранку Ичиго и Гандзю и смотря на искреннюю улыбку Куукаку, Рукия буквально физически ощущала, что груз вины, который она столько лет зачем-то носила на своих плечах, исчезает. В этот момент, к своему удивлению, Кучики почувствовала себя почти счастливой.

***

      Пробившийся сквозь узкую щель между шторами солнечный луч осветил лицо девушки, и Хинамори нехотя разлепила глаза. Сладко зевнув и потянувшись до хруста, она села, спустив с кровати ноги.       На часах был уже первый час, и Момо в очередной раз удивилась, как же долго она может спать, когда ей не надо ни на какую службу и нет никаких обязанностей. Изначально думая, что ей будет очень тяжело привыкнуть к расслабленной жизни в мире живых, девушка, к своему изумлению, обнаружила, что чувство долга, привитое с детства, как-то незаметно отошло на второй план, а на смену ему пришла жажда ничегонеделанья.       Прошло только две недели с начала ее внезапного отпуска, а Хинамори уже почувствовала себя чуть ли не заново рожденной, и всякий раз утром ее прямо-таки распирало от энергии и желания свернуть гору-другую. Оказывается, до этого она и не замечала, как замаялась на службе. Приходы на службу в пять утра, уход домой почти в девять вечера – все это было в порядке вещей. Там, в Обществе душ, Момо и не задумывалась о том, что где-то может быть иначе.       Бросив короткий взгляд на вторую половину кровати, Момо только усмехнулась. Разумеется, Мабаши уже встал. Он, в отличие от нее, ранняя пташка и искренне недоумевает, как можно спать чуть ли не по двенадцать часов в сутки.       При воспоминании о прошлой ночи Хинамори по привычке потупила глаза, чувствуя, как на щеках выступает румянец. Она все еще не до конца привыкла принимать происходящее, как должное, хотя и ни капли не сожалела.       Они стали спать вместе практически с первого дня, как она объявилась в мире живых. Момо с самого начала знала, что этим все закончится, но не противилась. Более того, искренне этого хотела, поэтому сразу же после посещения Ёсино пошла к Мабаши.       И вот уже две недели они вовсю наслаждаются жизнью. Момо впервые в жизни чувствовала себя настолько живой, настолько полной жизнью, настолько настоящей. Настолько счастливой. О том, что отпуск рано или поздно закончится, и все снова вернется на круги своя, и думать не хотелось. Девушка давила эти мысли в зародыше и старалась сразу переключить внимание на что-нибудь хорошее. В конце концов, по возвращении в Сейрейтей можно попросить капитана Айзена назначить ее дежурным шинигами по городу Каракура. Вряд ли он ей откажет.       Улыбнувшись своим мыслям, Момо встала с кровати и начала одеваться. С кухни уже тянулись невероятно аппетитные ароматы, и сидеть тут стало просто невыносимо.       А впереди еще две недели блаженного безделья…       – Добрый день, соня, – ехидно произнес Мабаши, едва она показалась в дверях кухни.       – Утро, – невозмутимо поправила его Момо. – Для меня это раннее утро. Я же не виновата, что твои внутренние часы настолько барахлят. Ну, какие у нас планы на сегодня? – деловито поинтересовалась она, наливая себе чай – понять глубинный вкус кофе девушка так и не смогла, искренне недоумевая, как Мабаши пьет эту «черную отраву».       – Никаких, – широко улыбнулся он. – Мы уже были везде, даже за город ездили. Не так велик этот городишко, чтобы осматривать его две недели.       – Твоя правда, – согласилась Хинамори. – Тогда что, будем повторять пройденное?       – Ну, если ты о том, чтобы перенести ночные занятия на дневное время, то я не против, – хмыкнул Мабаши.       – Извращенец, – залилась краской Момо, но серьезности в голосе не было, как она ни старалась. – У тебя одно на уме.       – Ну-ну, – тихо произнес он, обойдя девушку со спины и склонившись к ее уху. – Как будто ты будешь против, Момо.       Хинамори поспешно поставила кружку на стол, чувствуя, как его дыхание обжигает ее шею и как начинают трястись ее руки.       – Сам ведь знаешь, что не буду, – сдавленно пробормотала Момо.       Вечером, когда Хинамори пошла в душ, Мабаши убирал со стола посуду, когда внезапно замигала лампочка. Моргнув несколько раз с таким звуком, словно перегорела, она погасла совсем. Правда, спустя пару секунд загорелась вновь. Но, как оказалось, за то время, что в квартире царила непроглядная тьма, там появилось еще одно действующее лицо. Ториами аж вздрогнул, встретившись с тяжелым взглядом, который, казалось, видел его насквозь. Ёсино Сома удобно устроилась на одном из стульев и, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди, всем своим видом выражала недовольство.       – Чем обязан, Ёсино-сама? – осведомился он.       – Зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые тебе и так известны? – вопросом на вопрос ответила Сома. – Сколько можно тянуть? Мне нужна информация.       – Все не так просто, – ответил парень.       – Разумеется, все непросто, – подтвердила она. – Но с каких пор это стало для тебя проблемой? Соскэ так удачно отправил к тебе эту девчонку, используй ее.       – Но ведь если об этом узнают в Обществе душ, ей придется ой как несладко, – заметил Мабаши.       – И что? – изломила бровь Ёсино. – Тебя это останавливает? Только не говори мне, что ты влюбился, как распоследний мальчишка.       – Шутить изволите, Ёсино-сама? – почти что презрительно произнес он. – Вам ли не знать, что я, как и все остальные, давно забыл, что это за чувство.       – Это хорошо, – опасно улыбнулась женщина. – А то мне было бы неприятно узнать, что один из моих лучших разведчиков не может должным образом исполнять свои обязанности из-за каких-то там чувств. И еще более неприятно мне было бы отдать Хинамори-кун Бану и Хо в случае твоего провала. Ты ведь знаешь их методы ведения допроса. Им рассказывают даже то, о чем до этого и не подозревали.       Мабаши знал. Ни для кого из баунто не было тайной европейское происхождение верных телохранителей Ёсино. Помимо охранников, они по совместительству были еще и дознавателями, не брезгующими использовать во время допроса методы, которыми в средневековье активно пользовалась Святая Инквизиция.       – Так что не подведи меня, Мабаши-кун, – снова улыбнулась глава баунто. – Ты уже большой мальчик, и не мне учить тебя работать.       – Я понял, Ёсино-сама, – кивнул он, косясь в сторону коридора. Момо, судя по всему, уже заканчивала водные процедуры, а ему здорово не хотелось, чтобы они с Ёсино столкнулись.       – Жду новостей и результатов, – сказала Сома, и после очередного перебоя с электричеством стул опустел.       Мабаши оставалось только прислониться к стене, закрыв глаза, запрокинуть голову и всерьез задуматься о том, в какую кучу дерьма он влез.