Сила привычки
Слева-сзади снова послышался этот чуть слышный и, наверное, именно поэтому так действующий на нервы звук — глухой удар крыльев о воздух. Рюук летал бесшумнее, а вот Кира… Видно, в мире шинигами не было норм, которые охраняли бы здоровье и психику людей, имеющих дело с богами смерти. Да и странно было бы, если б такие вопросы их волновали: как-никак, считается, что шинигами приносят несчастье тем, кто их видит. И тем, кто их слышит, ясное дело, тоже. Машинально отсчитав шесть мерных взмахов, Мацуда не выдержал, обернулся к Кире и сказал: — Слушай, ты же раньше просто шел, зачем надо было взлетать? — Ходить с крыльями неудобно, — мрачно объяснил Кира. — А летать тяжело, вот и приходится чередовать. А тебе что? — Да на нервы действуют. Инфразвук они у тебя излучают, что ли? Или ультразвук… — Ничего они не излучают, — сказал Кира, как показалось Мацуде, немного обиженно, но всё же опустился обратно на землю. Сделав несколько больших шагов, поравнялся с человеком и пошел дальше рядом с ним. — Нет, они клевые, конечно, — попробовал исправить ситуацию Мацуда. — Просто вот это шурх, шурх… Или нет, точнее, хлоп-хлоп… Или… — Я уже понял, — сказал Кира, страдальчески прикрыв глаза. — Можешь больше не объяснять. Мацуда вздохнул. Вообще-то перед ним с утра стояла куда более важная проблема: как сделать, чтобы Кира за весь рабочий день ни от кого случайно не услышал собственного имени. Над ней он и размышлял, и вдобавок ругаться с богом смерти совсем не хотел — а приходилось. При жизни у Лайта всё же был куда более покладистый характер. Возможно, потому, что у него — Бога Нового Мира — были более важные, на его взгляд, дела, чем препираться с какими-то там полицейскими, которых к тому же всё равно потом надо будет убить. — Странно, — снова заговорил Кира, — ты человек и при этом так чувствительно реагируешь на подобную ерунду. — А почему это человек не может чувствительно реагировать? Кира пожал плечами: — В мире людей так шумно. То часы тикают, то машины ездят, то болтает кто-то без передышки. Я от всего этого скоро на стенку полезу, а ты будто и не замечаешь ничего — и при этом замечаешь такую мелочь. — И, раньше, чем Мацуда успел ответить, прибавил: — Я понимаю, что это дело привычки. Но я думал, что в вашем мире помехи слишком разнообразны, чтобы привыкать отдельно к каждой. — Да ладно, не бери в голову, — махнул рукой Мацуда. — Я и правда скоро привыкну и к тебе, и ко всему прочему. А ты — к миру людей. — Вряд ли я задержусь здесь очень долго, так что можем и не привыкнуть, — уточнил Кира. И после небольшой паузы спросил: — Что-то еще хочешь сказать? — А? — Ну, ты на меня смотришь так, будто хочешь что-то сказать. — Ну да, — смущенно отозвался Мацуда. — Я просто хотел спросить — а потрогать можно? — Что? — не понял Кира. — Крылья твои. Что-то интересно стало, какие они на ощупь и вообще. У Киры, кажется, даже волосы слегка поднялись дыбом. Он долго молчал, остановившись и вытаращившись на Мацуду, потом сказал: — Нет. После того, как ты об этом спросил, точно нет. Ладно, ты на работу опоздаешь. — И, легко подпрыгнув в воздух и взмахнув крыльями, понесся вперед так, что пришлось догонять его бегом, не обращая уже внимания ни на какие инфразвуки.Вовремя
Однако к зданию полиции они подошли чинно-благородно, так, как положено приличному человеку и приличному богу смерти этого человека. — Слушай, Кира, — шепотом сказал Мацуда, раньше, чем опасность кого-нибудь встретить стала недопустимо высокой, — ты невидимый, слетай в сто восемнадцатый кабинет и скажи, кто там внутри есть… Потом объясню. Ну пожа… — Да хорошо, щас. Хватит с пустотой разговаривать, заметит кто-нибудь, — и, улыбнувшись, Кира устремился обратно к лестнице. С проваливанием сквозь пол у него пока что было плоховато, а вот прохождение сквозь стену он мог осилить. Убедившись, что шинигами улетел, Мацуда развернулся и помчался дальше по коридору с громким топотом. Распахнув дверь и влетев в кабинет, он с порога объявил: — Больше ни слова о Кире! Коллеги одновременно уставились на него с нескрываемым удивлением. — Ни слова о Кире! — повторил он решительно. — Я не хочу больше о нём слышать, мы слишком много о нём думаем, и вот о чём я прошу: не упоминать больше этого имени вообще! — Но как бы… — осторожно сказал Идэ. — Как бы это именно ты чаще всего о нём заговаривал. — Больше не буду, обещаю. И вы тоже, — с надеждой попросил он, попутно покосившись на дверь: не заявился ли уже шинигами, — пообещайте не говорить о нём при мне? — Ладно, если для тебя это так важно, я обещаю, — раздраженно сказал Айзава. — Но если сторонники Киры… — Ну вот опять! Я же просил не называть это слово. — Сумасшедший дом… — пробормотал Айзава, но больше ничего на эту тему говорить не стал. Теперь, когда какие-никакие гарантии непроизнесения имени Киры были получены, можно было и извиниться перед всеми за такую странную замену приветствия. За этим занятием Мацуду и застал вернувшийся Кираэль. — А что это успело случиться без меня? — спросил он без особого любопытства. — А имена тех людей я посмотрел. Правда, я тут вспомнил, что не имею права говорить тебе ничьих имен, так что тебе придется каким-то образом спрашивать о возможных кандидатах, а я буду отвечать. И сколько там всего было людей, я тоже могу сказать — трое. Впрочем, я могу как-нибудь облегчить задачу, лишь бы не пришлось называть имена полностью… Мацуда вяло кивнул, садясь за свое рабочее место. Ясное дело, ему было совершенно всё равно, кто сидел в сто восемнадцатом кабинете, он даже не очень хорошо помнил, что это за кабинет. План, который казался таким хорошим, когда он его только обдумывал, сейчас, после того, как удалось его воплотить в жизнь, странным образом превратился в полную чушь, которую только общепризнанный кретин всея полиции мог соорудить и принять всерьез. К тому же только сейчас, хмуро глядя на уже загрузившийся компьютер и слыша легкий шорох перьев, волос и одежды где-то у себя над головой, Мацуда сообразил, что запрет на произнесение имени Киры ничего не решал. Бог смерти обязательно будет стоять рядом и заглядывать в экран. И вероятность того, что в одном из документов, которые понадобится открыть, встретится это проклятое прозвище, составляла, как сказал бы L, девяносто пять процентов. Но раз уж эту проблему нельзя было решить раз и навсегда, оставалось только подходить индивидуально к каждому файлику. Мацуда застыл в мучительном раздумье: назывались в последнем отчете сторонники Киры сторонниками Киры или просто маргинальной религиозной группировкой? Сам Кира тем временем заскучал. — Ты так и собираешься сидеть и пялиться в пустой экран? — поинтересовался он, опустившись на корточки и оказавшись примерно на одной высоте с Мацудой. — Не очень-то это весело. Знаешь, мне всё равно, насколько продуктивно ты работаешь, но ты же должен понимать, что я не могу просто так встать и пойти перетряхивать книги в шкафу… Тем более что там, — он прищурился, вглядываясь в дальний угол кабинета, — ничего интересного, кажется, нет. Мацуда не отвечал, только чуть скривил лицо, показывая, что отвечать на дурацкие вопросы (ну не одному ж ему задавать дурацкие вопросы!) пока не собирается. — Да-а, — сказал Кира. — Если через пять минут здесь будет так же скучно, я не буду здесь сидеть. Ты этого добиваешься, что ли? Мацуда добивался совсем не этого. И что делать дальше, он не представлял.Разрешение
Кира подождал еще немного, не утерпел и, зайдя справа, осторожненько подвинул мышку, явно намереваясь открыть один из документов, в художественном беспорядке разбросанных по «рабочему столу». Со стороны вряд ли кто-то мог заметить, что курсор двигает не сам полицейский, но Мацуда такой наглости вынести не мог. Нашарив на ближайшей полке увесистую папку с бумажными отчетами, он, не говоря ни слова, взял ее и треснул Киру по руке. Результат превзошел все ожидания. Шинигами взвыл от боли, отскочил, повернулся вокруг своей оси, тряся ушибленной кистью, и, наконец, остановившись на расстоянии пары метров от порядком перепугавшегося человека, вперил в него обиженный взгляд. Мацуда на всякий случай еще раз проверил, не перепутал ли он ненароком правое с левым, и прошептал: — А что такого? — Да ничего, — сказал Кира. — Всего-навсего ударил меня книгой по сломанным пальцам. Дело житейское, продолжай в том же духе. — Голос у него при этом было совершенно обычный, но в табличке «сарказм» необходимости не было: ситуация говорила сама за себя. Опираясь на спинку стула, который такого обращения не понимал и коварно отъехал в сторону, Мацуда неловко встал и вышел в коридор. Оставил дверь открытой чуть дольше — чтобы дать возможность Кире пройти за ним, не ломясь насквозь. — А что это ты побледнел-то так? — с легкой насмешкой спросил Кира. И уже серьезно добавил: — Нет, правда. Ничего страшного не произошло. — Прости, — зашептал Мацуда, — я не знал, что… что левая рука тоже… — Тоже что? Слушай, ты ни о чём таком не обязан знать. Ни один человек не может причинить мне вреда. Так что не бери в голову, иди обратно и садись работать, а то все на тебя уже смотрят как на психа. Все эти люди имели дело с богами смерти, они могут догадаться, что происходит. А мне совсем не нужно, чтобы кто-то попытался отобрать у тебя тетрадь. — Я буду осторожнее… Но я правда не знал. То есть я в любом случае не должен был тебя бить, но ты же сам сказал, что уже ничего не болит… — Ну извини, — сказал Кира, нервно захихикав — самой неприятной из своих разновидностей смеха, если у него, конечно, вообще были какие-то приятные разновидности, — не знал, что для тебя это разрешение на то, чтобы руки распускать… Ладно, я сам напросился, еще и конспирацию нарушил. В общем, хватит, всё в порядке. Никто ни перед кем не виноват в конечном счете. — Он хотел дружески хлопнуть Мацуду по плечу, но, к счастью, в последний момент сообразил, что его это не обрадует, и убрал лапу. — А где это ты пальцы-то сломал? — полюбопытствовал Мацуда. Кира пожал плечами: — Упал. — А не врешь? — Хотел бы я знать, — сказал Кира недовольно, — почему никто в это не верит? Что, всем настолько хочется набить мне морду, что не получается вообразить, как это кто-то мог не воспользоваться этой возможностью? Интересно тогда, почему этой возможностью действительно никто до сих пор не воспользовался? Ну, почти. Мацуда, вместо того, чтобы отвечать на эти цветистые рассуждения, еще раз тихо сказал: — Прости. Я был идиотом. Он был почти уверен, что ответом будут слова «Вообще-то ты им и сейчас являешься» — конечно, прежний Лайт такого бы себе не позволил, но этот ни в какие рамки не вписывался. Однако Кира вместо этого опять сказал: — Всё в порядке, проехали. Лучше придумай, что мне делать тут весь день. Ты боишься, что я что-то не то увижу в твоих документах? Мацуда молча кивнул. — А какой смысл что-то скрывать от меня? Я никому не смогу выдать эту информацию, а еще я подсказать что-нибудь могу. Мацуда не отвечал. — Я могу, конечно, сидеть тут на подоконнике весь день, — продолжал Кира, — но я же со скуки загнусь. А может, я подожду тут часик, а ты за это время организуешь у себя на экране что-нибудь, что я смог бы читать? — Ты сумасшедший, — выдохнул Мацуда. — Ладно, так и быть. Буду организовывать тебе досуг в свое рабочее время! До чего я докатился… — Я полезный сумасшедший, — усмехнулся Кира. В следующий момент он вытянул одно крыло перед собой и сказал: — Я тут подумал… Что-то я тогда погорячился. Ты, на самом деле, можешь потрогать… — Да пошел ты! — прошипел Мацуда и, с трудом удержавшись от того, чтобы отпихнуть бога смерти в сторону, зашагал обратно в кабинет. В следующих главах: нервирующие шорохи, самоуверенные позы, аккуратная смена амплуа, испытания для нервов, веселый мир людей! Могут ли неинформативные главы быть длиннее нормальных? Какая сцена из жизни аффтара и его родичей нашла отражение в этой мистической истории? Дадут ли Кире шанс? О чём забыл предупредить Лолайт? Оставайтесь с нами, мы-то с вами пока остаемся!