Прощай, Тайлер. Здравствуй, Джош!

Сквозь приоткрытое окно дохнуло холодом. Джош, ежась, захлопнул раму и задернул окно шторой — пронзительный серый свет стал бить по глазам.  — Зима близко, Тай, — сказал он, прикрыв веки. Тайлер не ответил. Возможно, его и вовсе не было в доме — начиная с лета, демон стал подолгу пропадать где-то, говоря, что у него дела. Может, и вправду, дела, а может, человек ему наскучил за столько лет. Впрочем, что для демона полвека с хвостиком? Так, мелочь. Джошу стало душно, и он пожалел, что закрыл окно. Вставать было лень, и он, расстегнув верхние пуговицы рубашки, потер горло, понуждая себя глубже вдохнуть. Половинка сердца, подвешенная на цепочке, глухо стукнулась о пластик пуговицы. Он перестал носить ее на шее несколько лет назад, когда впервые почувствовал удушье. Это случилось внезапно, будто ветром надуло — он сидел в гостиной Маргарет, которая готовилась стать бабушкой, развлекал ее рассказами о жизни деревушки начала века, как горло перехватило и стало нечем дышать. Врачи говорили: «возраст», говорили: «сердце», настаивали, чтобы он переехал поближе к людям; говорили: «вы не можете так рисковать». Джош внимательно слушал, кивал, порой тут же, на подсунутом бланке, рисовал смешную лисичку или сову для молоденькой медсестры, и покидал клинику, возвращаясь в свой дом на холме. Тайлер злился на его отказ, психовал, упрямился, но после приходил, касался губами виска и шептал «с тобой ничего не случится, обещаю». И Джош верил. Он верил и сейчас, что Тай не оставит его — по меньшей мере, внезапно. Он вернется, будет тут, как это было всегда. Джош утомленно вздохнул, откинул голову на спинку кресла и поскреб пальцами по подлокотнику, подзывая кошку, почти сразу в отчаянии прикусив губу и глухо застонав. Бруни не было с ними очень давно. Она прожила неприлично долгий для кошки век, и ушла в одночасье. Демон унес ее на руках, велев Джошу попрощаться с их прекрасной Брунгильдой тут, в Ведьмином доме. Правда, когда тот, глотая слезы, ерошил пушистую шубку кошки и шептал «прощай», Тай сурово цыкнул «не прощай, а до свидания». Джош послушно повторил за ним эти два коротеньких слова, и ушел в бывшую комнату Фанни. Он сидел там, пока демон не вышел из стены и велел не плакать больше. И он пытался, честно пытался, но слезы бежали сами, и тогда Тай, ворча «горе ты мое», коснулся губами лба, будто стирая остроту боли, оставляя лишь слабый ее отголосок. Боже, как давно это было… Сумерки заполняли дом, и, верно, стоило зажечь лампу и перебраться в спальню, но Джош все сидел, глядя на стену, будто чего-то ждал. Наконец, из стены шагнула черная тень — демон, такой же юный, как и в день их первой встречи, скользнул к нему, и в комнате запахло теплым молоком и печеньем. Джош устало улыбнулся ему. — Зима близко, Тайлер, — повторил он. Демон с нежностью посмотрел на него, подошел ближе, коснулся губами лба и прошептал: — Для тебя больше никогда не наступит зима, Джоши. У Дана пересохло во рту. Не от страха, нет. Он понимал, что рано или поздно его жизнь в доме на холме подойдет к концу; демон, как мог, помогал ему, и то, что старость почти не коснулась его внешности — добавилось только серебра в волосах и морщинок в уголках глаз — было заслугой Тайлера. Или чудом? Или — развлечением демона с принадлежащей ему душой, что было сродни игре кошки с мышкой. Он спросил как-то Тайлера, что происходит с душами после смерти, на что тот попытался отшутиться, заявив, что на протяжении вечности тем приходится оттирать плиту от сбежавшего кофе, но Джош был серьезен, и демон спросил: — Хочешь, чтобы я оставил тебя? — Это так страшно, что ты не хочешь говорить? — усмехнулся Дан, а Тайлер покачал головой и сказал: «Тебе нечего бояться. Просто не думай об этом». — Я не могу не думать о тебе, — признался Джош, и демон порозовел. За годы, проведенные рядом с человеком, он стал себя вести как человек — искренне радовался и смущался, сердился и психовал, потому что «Дан может вывести из себя легион нечисти тем, что делает своими кривыми руками». И он же сидел рядом, затаив неслышимое человеческому уху дыхание, когда Джош рисовал; следил, как из-под карандаша тянется линия, помогал, подсказывал, пробуждал в памяти забытые, казалось, картины. Когда Бруни ушла, они объехали весь континент и однажды рискнули перебраться через море — в ту самую, привидевшуюся во сне страну, где живут снежные феи. Путь туда был труден — им пришлось ехать в тихий городок, что стоял в стороне от туристических маршрутов, и там, за чертой жилых домов, ждать несколько ночей подряд, пока феи не согласились показаться им. После, согревая Джошу заледеневшие ноги, Тайлер пробормотал, будто чувствуя себя виноватым: — Я не все могу… А Джош, не зная, как выразить переполняющие его чувства, сжимал его ладони в своих и смотрел влюбленными глазами в прекрасное неземное лицо…

***

Они многое пережили вместе, и сейчас, когда демон сказал, что дни Джоша на исходе, тот жалел только об одном — тех днях, что они провели порознь по его же глупости. — Это случится сегодня, да, Тай? Ты ведь так и не рассказал мне ничего, и я… — он прислушался к себе, — чувствую себя странно. — Не прямо сейчас. У нас есть время на печеньки, хочешь? Демон щелкнул пальцами, и на столе появилась знакомая Джошу тарелка, полная печенья с горкой. — Сегодня не будешь выдавать печенье по счету? — спросил тот, поддразнивая Тайлера. — Нет, радость моя, — мягко ответил демон. Они сидели на полу, не зажигая света, и тающее на языке печенье возвращало Дана в те дни, когда он только начинал знакомиться с волшебным миром, не зная, какое чудо живет рядом с ним. Что будет с феями сейчас? Что будет с их лугом? Что будет с самим домом? Ему не пришлось задавать эти вопросы вслух — Тайлер услышал его и, как когда-то, приложил палец с крючковатым ногтем к губам: — Т-ш-ш… Все будет хорошо. Здесь жили люди до тебя, будут жить и после. Джош хотел спросить, что же будет делать Тайлер, как будет жить он, придет ли он к тем, кто — по случайности, или ища подтверждение старым легендам — бросит в огонь пучок травы, что он сам засушил минувшим летом и повесил на гвоздик в кухне. Хотел, но не позволил мысли задержаться в своей голове. Он уже ничего не изменит. Его стало клонить в сон, и Тай не будил его, лишь гладил по волосам и шептал — то ли песенку про сверчка, то ли — что было совсем уж невероятным — тихое «я тебя люблю». Его стало клонить в сон, но когда Тай тронул его за плечо и шепнул на ухо «Пора», Джош не стал противиться. Он встал и протянул руку демону. Тот переплел свои пальцы с его пальцами, сжал, велел не отпускать, и шагнул вперед, за пределы дома, на отцветший луг. Там Тайлер подвел его к неприметной стежке, вьющейся между полегших стеблей, подтолкнул в спину и произнес тихое «иди». — А ты?.. — Иди, Джош. Тот прошептал «Прощай, Тайлер» и пошел, не понимая, куда он идет. Его окружала темнота, сгущающаяся с каждым шагом, и лишь трава печально шелестела что-то на своем языке. Некстати вспомнился мальчишка-ветер со странным, кашляющим смехом, и Джош, углубившись в воспоминания, не заметил очередного узловатого корня посреди тропы…

***

Боли не было. Холода тоже. Было неудобно, колко и щекотно — будто под одежду забрались муравьи. Джош встал, стараясь двигаться осторожно и медленно, и посмотрел на руки — не сбиты ли они. Верно, он долго лежал без сознания, потому что непроглядная было темнота стала наполняться медовым светом, будто солнце возвещало о своем приходе. Он поднес руки к глазам — посмотреть, не сбиты ли они, и увидел, что на цепочке, что по-прежнему была обвита вокруг запястья, нет половины сердца. Сердце кольнуло жалостью и тревогой — наверное, он потерял его, когда упал, но разве теперь разыщешь? Он не понимал теперь, где оказался, и в какой стороне его дом. Тайлер велел ему идти сюда, в ту сторону холмов, куда они ни разу за полвека не ходили, и Джош шел, удивляясь, как он мог не видеть такое чудо у себя под носом. Он шел, будто завороженный, не замечая того, что трава под его ногами стала зеленеть, и по обеим сторонам тропы звездочками клевера светился некошеный луг, над которым звучало басовитое жужжание шмелей. «Сладкое… корова клевер ела» — выплыло из памяти давешнее, и губы сама собой растянула улыбка. Джош шел, а тропа петляла меж холмов, вела выше и выше. В отдалении он видел низкие заросли кустарников, усыпанные чем-то желтым, на вид вроде недозрелого шиповника, и хотел было прогуляться туда, но ветер взметнул пыль, и Джош, проворчав «да иду я, иду», вновь двинулся наверх. Последний поворот дался ему с трудом — горло першило от пыли, и больше всего на свете он мечтал о воде. Будто откликаясь на его мысли, сразу за холмом показался дом. Маленький, наверняка уютный, со стеной, заплетенной вьюнком, обсаженный пестрыми цветами. Дверь была приоткрыта, и Дан подумал, что хозяева не откажут ему в глотке воды и ответе на простой и глупый вопрос «Куда он пришел?». Он подошел к двери, шоркнул ботинками о коврик, и постучался. В доме царила тишина, будто тот, кто там живет, отошел ненадолго, не став запирать замок. Это умиляло, но врываться в чужое жилище даже ради глотка воды он не мог. Раздумывая, как поступить, он не заметил, как из дома вышла кошка, которой пришлось обиженно мяукнуть, чтобы на нее обратили внимание. На шее у кошки красовался огненно-красный бант, а ее мордочка была такой, будто это была… — Бруни?.. — шепотом спросил Джош, опускаясь на землю. Ноги не держали его. Кошка забралась ему на руки и лизнула щеку, мурча, как их старенький, оставшийся в доме на холме, холодильник. Джош гладил ее дрожащими руками, и кошка ластилась к нему, а после спрыгнула и вновь пошла в дом. Джош, как привязанный, последовал за ней. Если бы он не оставил тот самый дом на холме несколько часов назад, оказавшись один среди темноты и холода, он мог бы утверждать, что Пак, вдоволь поморочив ему голову, вернул его обратно, но этот дом был одновременно его и не его. Там были те же шторы с маками, что он повесил первым летом, то же одеяло, в котором Бруни спала, будто в гнезде, те же обои, на которых чернильной кляксой расплывался демон, и тот же обтянутый ватманом стол. Даже обои в комнате Фанни были теми же, и еще там был его старый рисунок — худая спина и черные крылья. Джош вернулся в гостиную и увидел на столе, рядом с лампой, сердце — то самое, что разделил когда-то на двоих. — Что это значит, Тайлер? — тихо спросил он у пустоты, — Тайлер! ТАЙЛЕР!..

***

Щеку обожгло пощечиной и в ухе зазвучало недовольное ворчание: — Ты чего орешь, пять утра на дворе! — Т-Тайлер… — Джош, заикаясь, подскочил на постели и схватил демона за руку, — Тайлер, ты вернулся, ты… ты вернулся… — Джош, ты и вправду неразумное дитя. Ты что, до сих пор боишься спать один? Что за истерика на ровном-то месте? У нас были дела! — демон, будто сердясь, отчитывал его, а кошка недовольно порыкивала, укоряя. — Я испугался. Что ты. Совсем ушел. — Сердце Дана бешено колотилось, дыхание рвалось и он выталкивал изо рта короткие фразы, — что ты... ох… ты… — Что опять я? Ну, что? — вздохнул Тайлер. Джош не стал ничего отвечать, он представил себе сцену из видения, еще не до конца отпустившего его, и ждал хоть какой-то реакции от демона. Тот поглаживал его руку и молчал, пока в мыслях Дана не мелькнуло вновь спаянное сердце. — Это все дядюшка, — виновато выдохнул Тай. — Дя… дядюшка?! — изумился Джош. — Ну… да, — сопел демон, — ты чего, ты же знаешь, что он любит поморочить голову. Так-то я говорил, что ты хрупкий, но… Джош, ничего такого не было. Тебе по-прежнему двадцать три, и эта нахалка непристойно себя ведет. Он ткнулся лбом Джошу в плечо, как делала Бруни, выпрашивая ласку, и пыхтел. Тот осторожно погладил его спину, не решаясь проговорить то, что просилось на язык. — Спрашивай уже, — хмыкнул Тай, — вижу, что весь извелся. Джош покраснел: — А это все-все было сном или… или кое-что было не сном? — Что именно? — демон поднял на него медовые глаза, — дом? Кошка? Клевер? Полет шмеля? — То, что… Тай, ты же знаешь, зачем ты спрашиваешь?! — со смущением воскликнул он. — Хочу услышать. Давай, не тяни, — лицо Тайлера озарила улыбка, и Джош, запинаясь, продолжил: — Ты сказал, что я твоя радость. Демон хмыкнул, высвободил руку, обвитую цепочкой, и поднес ее к половине сердца, что покоилась меж ключиц Джоша — так, что половины слились в единое целое. Тот молчал, ожидая ответа. Тогда демон обнял его и зашептал:  — Знаешь, Джош, добыть человеческую душу очень легко. Очень легко дать человеку то, чего он хочет — денег, славы, удовольствий, которые появляются без малейших усилий. А ты… Ты не хотел ничего из этого. Он замолчал, и Джош не смел заставлять его продолжать. Тайлер долго смотрел в темноту, и после заговорил снова: — Я не слишком хороший демон, помнишь? И я не смогу, Джош. Я не смогу забрать тебя туда, где… — Где молоко постоянно скисает? — постарался пошутить Дан. Демон кивнул: да, именно. И это — самое незначительное из бедствий. — А что я видел тогда? Что это было? — Джошу казалось, что он знает ответ, но все равно спрашивал. — Страна фей, полагаю, — демон ощерил губы в улыбке, — они заберут Бруни к себе, когда придет ее черед. Видно, у дядюшки и на тебя виды. — А ты? Ты?! Ты не… — А я не фея. Я демон, — печально улыбнулся Тай. — Знаешь что?! Я сожгу всю эту чертову траву, но притащу тебя к себе! — орал Джош, вцепившись в его запястья, — и когда ты появишься там снова, можешь говорить что угодно, хоть «Как ты мне надоел, зараза!», но я тебя не отпущу. — Я скажу другое, только отцепись, ну. Руку вывернешь, как я печеньки печь буду, — демон вывернулся из захвата и подул на покрасневшую кожу. Он щелкнул пальцами и невидимые руки укутали Джоша одеялом. Тогда Тай наклонился к его уху и прошептал: — Я скажу «Здравствуй, Джош. Наконец-то ты позвал меня». Но это будет нескоро. Я обещаю. И Бруни согласно муркнула, переступив с лапки на лапку.