***
— Иволга! И-вол… — Декс оборвал себя, досадливо щелкнул пальцами, в тысячный раз напоминая себе, что Иволга ушел из дома полгода назад. — Королек! — Да, Декс? — когда до праздника остаются считанные часы, дети становятся особенно несносными. Особенно если эти дети уже большие и воспринимают родителя скорее как игрушку или приятеля. Королек взирал на Декса сверху вниз, и на его лице явственно читалось, что он не прослушал эту его оговорку и еще припомнит неправильное имя. — Тебе нравится? — Немедленно сними это! Что ты тут вообще устроил? — сзади хлопнула дверь, и бумажные снежинки, приколоченные к вековым потолочным балкам, радостно зашелестели. — Наши цвета — черный и красный! — Снег черным не бывает, — отрезал Королек, и с садистическим удовольствием всадил в дерево еще один узкий, тонкий гвоздь. Подкрутив рычаг, он заставил самоходную лестницу передвинуться к следующей цели. — Я согласился украсить дом, а не превратить его в посмешище! — Декс умоляюще посмотрел в приоткрытую дверь на кухню. — Осия! — Справляйся сам! — откликнулась кухарка, и Декс бы сокрушенно вздохнул, если бы на него не накинулся Аист, обдав уличным холодом. — Я купил пряники! — Дай мне! — тут же откликнулся Королек, и прежде, чем Декс успел оправиться от ледяных объятий, корзинка опустела наполовину. — Какие еще пряники? — он покрутился в цепкой хватке Аиста — нет, ну и дылда же он, в свои девятнадцать выше его на голову — и тот наконец отпустил его. — Я отправил тебя за рисом! Королек и Аист молча переглянулись и уставились на него непроницаемыми черными глазами. Эффект от их взгляда был бы еще сильнее, если бы они прекратили жевать хоть на минутку. — Отдай, — наконец вздохнул Декс, когда ответа не последовало ни через минуту, ни через две, а руки воспитанников потянулись за следующими пряниками. — Ну, что я сказал? Аист мелко попятился за лестницу, не выпуская корзинки. — Ты скоро на подушке помещаться не будешь, — пригрозил Декс. Аист с хрустом отломил от пряника еще кусочек. — Королек, это и к тебе относится. — А что я? — переступив толстыми розовыми пятками, откликнулся тот, и пришпилил еще одну снежинку к потолку. Вид получался сногсшибательным — монументальные снежинки, приколоченные гвоздями к черно-красному коридору, сплошь рисовой бумаге, решетчатым перегородкам и лаку. Декс просто-таки чувствовал, как его предшественники переворачиваются в гробах. — Для кого я заказал новый пояс? — Так старый обтрепался весь, — парировал Королек, и Аист передал ему еще кусок пряника. Коридор наполнился аппетитным хрустом. — Потому что ему приходилось обтягивать то, что должно быть уже в полтора раза! — нет, это было положительно невыносимо. Декс снова повернулся к кухне. — Осия, или ты говоришь им, или я выгоняю их из дома! Будут искать себе место в праздничную ночь! Мальчики за его спиной захихикали. Они что, так сильно его ненавидят? — Прекращайте издеваться над Дексом, — послушно сказала Осия из полумрака кухни. — Режьте снег аккуратнее и разделите пряники со всеми. — Осия! — Раз уж взялся потакать в праздник — так продолжай, — из кухни пахнуло густым, сладким запахом пряного крема. — И раз уж кое-кто не принес рис… — Его не было! — вставил Аист. — То ужин придется заказать в общественной кухне, — закончила Осия. На секунду во всем доме повисла тишина. Декс вздохнул и зажал уши руками. Он просто-таки слышал, как набирают воздуха в грудь все его воспитанники, начиная от Королька и заканчивая Черногрудкой, все семеро луженых подростковых глоток. Такие вещи, как заказанный ужин, они расслышат и с другого конца квартала. Аист воздел руки кверху. — Ура! Гип-гип ура! Гип-гип-гип ура! — Ну хватит, — выдохнул Декс и захлопнул за собой дверь кухни, очутившись в ее утробном тепле.***
— Подстрекательница, — бросил он Осии, сидящей на тележке возле квадратного железного подноса, на котором прокаливалось зерно со специями. За стеной буйствовали дети, и он мелко дребезжал о камни очага. — Они уже ни во что меня не ставят! — Сам виноват, — она пожала плечами и перемешала зерно деревянной лопаткой. — Помоги-ка разровнять, раз зашел. — Опять звал Иволгу? Декс дернул уголком рта, аккуратно проводя прутом над подносом. Зерно рассыпалось с приятным шорохом, темно-коричневое в тусклом свете лампы. Осия не любила яркого света. — Просто оговорка. Осия хмыкнула, и Декс потупился под ее взглядом, как ребенок. Он был владельцем Птичьего дома уже семнадцать лет. Он выходил, вырастил и воспитал немало детей, и все те, что бесновались сейчас за стеной, прошли через его руки. Он сумел вывести чахнущий дом если и не в десятку лучших во всем гетто, то в первые числа двадцатки. Он слился с домом, стал его плотью, кровью и мозгом, он все отдал ради его благополучия — и все равно кухарка Осия была сильнее и важнее него. Не то что бы Декс возражал против этого. Когда ты ответственен за столько чужих жизней, всегда приятно иметь место, где ты все еще маленький несмышленыш. — Теперь встряхни его, — скомандовала Осия, и Декс взялся за ручки подноса. — Ты хорошо справляешься, — откатившись к дальней стене, она принялась щелкать переключателями, поднимая из подпола шкафы с припасами. — Я нечасто говорю это, но ты лучшее, что видел Птичий дом в последние века. По лестнице прогремело что-то тяжелое, и Декс поежился, подумав о стоимости лакировки ступеней. Он хотел поблагодарить ее, но не успел. — Поэтому я дам тебе совет, и пообещай, что сделаешь все так, как я скажу, — продолжила она. Колеса ее тележки скрежетнули по полу, круто развернувшись к очагу. — Это скорее выглядит как приказ, — усмехнулся он. Интересно, она видела это? За все эти годы Декс так и не определился, где заканчиваются ее возможности. Все вокруг думали, что они вообще безграничны. Хотелось бы ему верить в это. — У меня нет времени на бессмысленные советы, — подкатившись ближе, она зачерпнула ложкой зерно и попробовала его на вкус. Крепкие челюсти с хрустом размололи его в труху. Почмокав, она добавила еще половник сахара, и он сразу же пустил струйку дыма на раскаленном подносе. — Мне говорить? — Говори, — в конце концов, она тоже любит дом. Вреда не будет. — Возьми новых детей. Чем скорее, тем лучше, — ее руки снова замелькали над зерном, вороша его и встряхивая. Худые, сильные кисти, предназначенные для рытья нор и вспарывания животов, покрытые морщинистой кожей в два раза просторнее, чем нужно. Лицо скрыто полумраком, и Декс еще ни разу за всю свою жизнь не захотел осветить его. — Я не уверен, что смогу… — начал он, и Осия оборвала его коротким, резким посвистом. — В чем ты уверен, никого не интересует, — прошипела она. Угли отражались в маленьких глазках, утопленных в безволосой коже. — Дому нужна свежая кровь, и твоя сопливая тоска по Иволге тянет его на дно. Он ушел. Дети всегда уходят. И чем скорее ты возьмешь себя в руки, тем лучше для всех. Мимо кухни промаршировала лестница, скрипя резиновыми накладками на ножках. Голоса мальчиков рассыпались по гостиным, и Декс старался не думать о том, во что они превратятся, когда он выйдет из кухни. Что ж, на одну ночь в году можно и поступиться строгой эстетикой, задокументированной хрониками дома. — Ты понял меня, мальчик? — он кивнул, и Осия удовлетворенно свистнула сквозь зубы. — А теперь иди занимайся домом. Я передам тебе заказ для кухни. Когда он уже стоял на пороге, она снова подала голос. — А дети заслуживают порции успокоительного. Слишком уж они фертильны. Дексу понадобилось несколько секунд, чтобы осознать намек, вспомнить пару эпизодов из юности и подавить рвотный позыв. — Пожалуйста, хотя бы не в праздничный ужин. Это ведь и гости могут попробовать… — Капелька мочи еще никому не вредила, — непреклонно отозвалась Осия, и захлопнула за ним дверь, оставив наедине с омерзением и облепленным снежинками коридором.***
Несмотря на любовь Осии к карательной уринотерапии, в том, что касалось детей, она была абсолютно права. Дом должен постоянно обновляться — если в нем остались только взрослые работники, то однажды наступит день, когда все они выкупят себе свободу, и гостиные опустеют. Простой подобен смерти. Декс медленно поднялся к себе в комнату, сбросил на пороге высокие домашние сабо и опустился на узкую койку, слепо уставившись в стену. С улицы доносился смех и звон колокольчиков — украшали соседний Железный дом, для разнообразия разбавив строгую черноту стен черными же гирляндами. Пахло жареным мясом и кремом для традиционного торта, маслянисто-клейкого и подозрительно напоминающего перемазанный чем-то рис. Да, нужно взять новых воспитанников, нужно идти дальше, и никто не может сказать, что Декс Тиш не умеет делать то, что нужно. Да вся его жизнь просто-таки гимн слову «надо». Теперь на улице хлопали петарды. Если открыть окно, то можно было расслышать попукивание мобилей в доме за стеной — правда, разглядеть его было нельзя, потому что зимой пар скрывал его от взглядов так же надежно, как листва летом. И это было даже хорошо. За паровой завесой жили два человека, которых он принес в жертву этому «надо», и один Иволга, который теперь звался бог знает как. Полгода назад он погасил свой долг за жизнь в Птичьем доме, и Декс сплавил его единственному человеку, которому мог доверять. Этот же человек был причиной седой пряди, которую Декс тщательно закрашивал, расшатанных нервов, подергивания глаза и дрожи в руках. Эмиль Нойманн старательно отравлял его существование и работу в университете, таким образом пытаясь убедить в том, что он отличный кандидат в спутники жизни. Логика как у дошкольника — впрочем, ничего другого от доктора технобиологических наук ждать не приходилось. Семнадцать лет вражды закончились как раз в тот день, когда Декс вручил ему Иволгу. Вообще Эмиль бы продолжил преследовать его, если бы Декс не уволился из университета и не замкнулся в Птичьем доме. Иволга был его любимцем. Самый первый его приемыш, самый выстраданный и выпестованный. Декс не без причин надеялся на то, что когда-нибудь он возьмет Птичий дом на себя — тогда он еще мог бы ответить на садистские ухаживания Эмиля. Его потеря глубоко ранила его, и вместо того, чтобы сразу взять нового ребенка, Декс растянул страдания аж на полгода. Что ж, Новый год затем и нужен, чтобы оставить прошлое позади. А то еще немного, и Осия точно подольет ему мочи в чай. Над ухом звякнул колокольчик, оповещая о записке с кухни. Еще раньше, правда, о ней оповестил дырявый паропровод, и Декс потер обожженный затылок, пробегая глазами по заказу. Сегодня явно не обойдется без тазов для рвоты — мальчики не голодают, но все-таки они слишком редко видят такое количество деликатесов, чтобы сдержаться при их виде и не обожраться до скотского состояния.***
— Ого, и это все нам? — подтвердил Аист его опасения. Сзади промчался Королек, гулко топая босыми пятками, и на прическу Декса приземлилось несколько хвойных иголок из икебаны в его руках. — В первую очередь гостям, — мягко поправил он, выбирая их из прически. Напрасный труд — следом за Корольком проскакали Дрозд и Черношейка, и их икебаны были немногим крепче. Оглянувшись на прикрытую дверь кухни, Декс наклонился поближе к Аисту. — Постарайтесь ничего не брать у Осии. Ну, понимаешь… — Фу! — сморщился Аист, мигом поняв намек. — Она что, опять? Фу-у! — Ну, беги на кухню, — усмехнулся Декс, подталкивая его к улице. — Уже смеркается. Скоро надо будет накрывать на столы. — А куда пошел Аист? — стоило сквозняку от входной двери похолодить пятки мальчиков, как те окружили Декса, заглядывая ему в лицо наглющими кошачьими глазами. — А когда мы кушать будем? А ты поможешь доукрасить дом? И думать было нечего о том, чтобы вернуться в комнату и продолжить страдать.***
— Я все еще думаю, что это чудовищно портит дом, — произнес он через час, заполненный вырезанием новых снежинок. Раз уж даже Осия одобрила их, то все, что ему оставалось — это руководить процессом превращения дома в свалку. — Интересно, другие хозяева потакают своим работникам в этом? — Ты у нас самый лучший, — отозвался Дрозд, сосредоточенно нанизывая шарики гирлянды на нитку. — А в Хрустальном доме будет целое дерево, — мечтательно произнес Королек, не без намека покосившись на Декса. — И они будут танцевать вокруг него. — Очень рад за них, и за того, кто будет затаскивать его внутрь, — хмыкнул Декс. Мальчики ходили вокруг него три месяца, пытаясь уломать на живое дерево в большой гостиной, но в этом вопросе он держался стойко. У них все-таки не Хрустальный дом, где можно хоть скачки на лошадях устраивать. — А у нас подарки будут? — Черногрудка, самый маленький из всех детей, подобрался к нему поближе и умильно положил голову ему на плечо. Маленьким он был только условно — Декс вообще чувствовал себя самым младшим в компании своих же воспитанников. И когда они успевают так расти? — Откуда вообще вы взяли идею подарков, — буркнул он. До чего быстро теряется праздничное настроение — до нового года всего ничего, а все уже устали от приготовлений, ожидания и друг друга. — В моей молодости ничего такого не было. Мы работали, ужинали и ложились спать. Правду я говорю, Осия? — А порой и ужинать было нечем, — откликнулась она из кухни. — Тогда я делала из остатков риса отвар и вы его пили. — Фу-у, — хором выдохнули мальчики, и подобрались еще ближе, горящими глазами глядя то на Декса, пережившего такие ужасы, то на коридор. — А помнишь год, когда праздника не было? — продолжил Декс. — Тогда ворота вмерзли в стену. — Целый месяц без провизии. Не так давно это было — старшие должны помнить. — Тогда еще Иволга заболел, да? — тихо спросил Зяблик, и остальные зашикали на него. Королек даже ущипнул его за упоминание Иволги — после его ухода мальчики словно сговорились никогда не упоминать его при Дексе. — И никакого праздника не было? — Черногрудка обнял колени, уже забыв про подарки. Декс был весьма этому доволен. — Совсем-совсем? — Ну почему. Мы сварили карпа из пруда в саду, собрались на кухне и всю ночь рассказывали друг другу сказки. Праздник — это не еда и не подарки, а если для вас важно только это, то бедные вы пташечки, — Декс поднял палец кверху, и на нем скрестились взгляды семи мальчиков. На их лицах ясно читалось, что они ни капельки не поверили ему и все равно рассчитывают на подарки. — Ладно, переодевайтесь к вечеру, — вздохнул он, поглядев на часы. Аист запаздывал — ворота откроются через час с лишним, впустив гостей и их деньги, а им нечего поставить на стол. — А кушать? — мигом отреагировали мальчики, которые, Декс был уверен, весь день жевали не переставая. По крайней мере, когда он увидел корзинку с пряниками в последний раз, она была уже просто корзинкой. — Перед открытием перекусим, — дети уже открыли рты, чтобы возмутиться, но Декса спасла открывшаяся входная дверь. Торопливо подскочив с подушки, он безуспешно отряхнул обрезки бумаги с одежды и сурово прикрикнул на мальчиков, уже подавшихся к коридору. — А ну живо!***
Аист стоял на пороге со сконфуженным лицом, и даже в полумраке было понятно, почему. — Всего один пакет? — спросил Декс, и Осия грязно выругалась в кухне. Заскрежетали лари, поднимаясь из подпола. — Да знаешь… — Аист переступил с ноги на ногу, прижимая сверток к груди. — Я сначала заглянул в сторожку у ворот… — Чтобы забрать письмо твоего ухажера, понятно, — нетерпеливо продолжил Декс. Он начал понимать, где берет корни насилие в праздники. Он либо прикончит Аиста, либо явится на общественную кухню и устроит там кровавую баню, если у него сейчас же не появится новогоднее угощение. — Дальше что? — Ну и там была передача тебе… — пробормотал Аист. — И там довольно холодно, понимаешь? Департамент не выделяет денег на обогрев сторожки. Одно дело детская, а другое — сторожка. Там аж пар изо рта идет… Кажется, первой жертвой все-таки будет Аист. Декс глубоко вздохнул, мысленно обещая себе стаканчик хереса, когда все это закончится. — Передача мне, и что? — направил он рассказ в русло. — Я не вижу причин не принести заказ с кухни. Там что, ничего уже не было? — Не знаю. Я туда не зашел, — совсем сконфуженно отозвался Аист, и все-таки оторвал сверток от груди. — Сторож передал, что это от Эмиля. Новогодний подарок. Он сказал это очень не вовремя. Руки Декса дрогнули и чуть не выронили сверток, когда он взял его. — Уверен, что его можно брать? — спросила Осия. Декс повернул серый мягкий ком и посмотрел в черные воробьиные глаза. — Бойтесь врагов, дары приносящих. — Если ты имеешь в виду, что оно взорвется или что-то в этом роде, как обычно было у Эмиля, — Декс осторожно ощупал низ свертка. — То оно уже. — И у него насморк, — подсказал Аист. — Там в одной ноздре зеленущая такая сопля… — Ну все, хватит, — оборвала его Осия, и когда Декс повернулся к кухне, то увидел ее темный силуэт в дверях. — Иди одевайся и скажи мальчикам принести детскую кроватку. На сопли он дивится. — Думаешь, стоит его взять? — спросил у нее Декс, пока она исследовала ребенка, вытащив его из одеял. Попутно она извлекла из них письмо и сунула его ему в руки. «Дорогой Декс, очень жаль, что ты все так же непреклонен в вопросе моих посещений ваших улиц. Полагаю, я заслужил снисхождения хотя бы в этом, приняв у себя Иволгу. У него все хорошо. Месяц назад он решил начать самостоятельную жизнь и снял комнату над рынком. Передает тебе привет и много объятий (а я добавляю еще тех, что он передал маме Нойманн — боюсь, такого количества ее ребра не перенесут.) Я защитил докторскую диссертацию, но, думаю, ты об этом уже знаешь. Жаль, что ты не присутствовал. Все-таки в отладке телепорта была и твоя заслуга. Так как ты не забираешь мои письма, пришлось прибегнуть к крайним мерам. Этот ребенок — самый похожий на тебя и на Иволгу из всех, что были на рынке. Я знаю, ты не сможешь отказаться от него. Кажется, он будет разумным и красивым. Если нет, то дай мне знать, и я телепортирую продавца, куда солнце не светит. Это мое последнее письмо тебе. С Новым годом тебя, Декс, и будь счастлив.Эмиль Нойманн.»
— Ну и занозой в заднице будет этот ребенок, — заключила Осия, протянув его обратно Дексу. Она сделала это как нельзя более вовремя — теперь он мог списать навернувшиеся слезы на забористую вонь пеленок. — Глаза хитрющие. Вот его я разрешаю тебе не принимать. Перекинь его через забор, пусть забирает. — Ты его еще полюбишь, — пообещал ей Декс, и направился к лестнице, на которой уже столпились затаившие дыхание мальчики. — А на столе будут одни мандарины, — донеслось ему вслед. — Хоть убей, ничего не успею приготовить! — Ну что поделать. Это все равно лучше рисового отвара, как думаешь? — И его сделаю, — хмыкнула Осия, и мальчики застонали, принимаясь щипать Аиста. — Как раз горсть осталась.***
Кроватка уже стояла в его комнате. Потемневшая от времени, с сетчатым дном и высокими бортиками, она вынянчила не одно поколение детей. Декс бережно опустил в нее сверток, который уже ожил в тепле и принялся пинаться, и постарался вызвать в себе отцовский инстинкт. Нужно сменить пеленки. Найти кормилицу. Ребенок разинул рот, готовясь издать свой первый крик в этих стенах, и Декс заранее зажмурился. Нужно опять сидеть с ним ночами. Детские болезни, детские капризы, игрушки по всему дому. Нужно затянуть пояса — появилась лишняя статья расходов. Нужно придумать ему имя. Пока младенец упражнялся в воплях, Декс снял с полки «Большое наиболее полное и исчерпывающее описание летающих жывотных разных стран и континентов, а также их изображения в общем и целом», и листал его, пока тот не заткнулся. По странному стечению обстоятельств, это произошло сразу после того, как Осия громогласно пригрозила влить пинту мочи в рот «этому мелкому оруну». — Ну, добро пожаловать в Птичий дом, Мандаринская уточка, — вздохнул Декс и закатал рукава. — А теперь давай-ка тебя помоем. Когда открылись ворота, впуская гостей и их деньги, он кормил Мандаринку из принесенной Зябликом бутылочки. Когда наступил Новый год, Мандаринка проснулся от фейерверков и плачем оторвал Декса от важного гостя. То же самое произошло, когда мальчики собрались на кухне и Декс начал раздавать им подарки. Казалось, он шестым чувством угадывал самый неудачный момент, чтобы заплакать — кроме того случая, когда Декс как раз вовремя вырвал его из рук Осии с пипеткой. Он кричал, когда дом спал, ел, работал и учился. Это был совершенно невыносимый ребенок, который в первый же месяц довел всех до нервного срыва и обратно. Дексу понадобился где-то час, чтобы полюбить его, как никого раньше. Это была лучшая из проделок Эмиля отныне и навсегда.