"Север и Запад"

Авторы текста: Тэсса Найри, Ноло, Лейри, PanchaDevi Период, когда происходят события: от ухода Валар в Аман до пробуждения квэнди __________________________________________       Вернуться в Эндорэ незаметно для Восставшего было не так уж сложно, во всяком случае, для Охотника. Тому, кто умеет подолгу сидеть в засаде или подкрадываться к добыче, привычно сливаться с Музыкой мира.       С Музыкой своего мира. Но не того чуждого, изуродованного, в который превратилось теперь Эндорэ. Их любимый дом, покинутый, отданный на растерзание Старшему…       «Зато не разрушенный, — напомнил себе Оромэ.- Восставший стремился завладеть Ардой, а не уничтожить ее. И как бы ни хотелось рассчитаться с ним за все его злодеяния, снова изгнать из мира, на этот раз навсегда, уж лучше Мелькор, чем Диссонанс».       — Оромэ…       Ауле заговорил неуверенно, почти смущенно, и Охотник пожалел о своей медлительности. Не надо быть Феантури, чтобы догадаться, о чем попросит Кузнец.       — Да?       — Там, в Покинутых землях остался мой майа. Артано.       «Можно подумать, я буду перебирать, кого вытаскивать из погибшего мира, а кого оставить на произвол Восставшего!» — огрызнулся Оромэ. Про себя, конечно. Он понимал Кователя, как и каждого из тех, у кого в Эндорэ остались ученики или друзья. Только вот спасти удастся не всех. А значит, и обещать ничего нельзя.       — Я буду искать всех, кто не смог найти путь в Аман, — мягко сказал Охотник. — Каждого из них.       — Спасибо, — тихо ответил Кузнец.- Я буду ждать.       И ушел, исчез, растворился в Музыке камня.       Но тут же- эхом едва законченного разговора — запел ветер. Еле слышно, словно стесняясь просить.       — Оромэ, один из моих майар так и не вернулся. Тевильдо. Ты… постарайся его найти. Он уцелел, я знаю. Ему помощь нужна. А я… здесь.       Манвэ оборвал сам себя. Не дождался ответа.Умчался.Достраивать новый дом.Вести мелодию Хора.       Король должен заботиться обо всех.И о каждом.В равной мере.       — Оромэ, там…       Варда.       Варда, которая уже со времен Светильников — не поет…       — Если найдешь моих…       И оборвалась мысль.       «Наверное, все хотят, чтобы нашли именно их учеников… Но слышат ли они мир до сих пор? И какова судьба тех, кто уже никогда не насладится мелодиями Арды?»       А мысль — оборвалась. И самой себе:       «Если бы я успела загасить Ормал… Мне не пришлось бы просить Оромэ ни о чем».       — Я буду искать всех, — беззвучно повторил Охотник.       И тут же устыдился невольной радости, исподволь закравшейся малодушной, недостойной его мысли: «Хорошо, что мои все здесь».       Они словно услышали его. А может, ждали, пока их Вала останется один. Майар-охотники. Верные товарищи и ученики.       Эх, надо было уходить сразу!       — Когда отправляемся? — деловито спросил Алатар, не тратя время на приветствия.       — Мы готовы, Владыка! — Линни задорно улыбнулась, словно речь шла об очередном охотничьем приключении, а не вылазке в земли Восставшего.       — Мы готовы, — подтвердил непривычно серьезный Тилион, и в глазах его блеснул застарелый гнев: майа не забыл нападение чудовищ, изранивших Ариэн, и жаждал отомстить за страдания подруги.       Остальные согласно закивали. Увешанные оружием, полные решимости… еще и коней с собой прихватили, воители!       — Я отправляюсь сейчас, — строго сказал Оромэ, окинув внимательным взглядом всю компанию. — Вы остаетесь.       — Там же остались наши друзья, — Тэйси в упор посмотрела на Охотника.- И там Враг. Мы не оставим тебя, Владыка. И мы не можем оставить их.       — Я не сомневаюсь в вашей отваге и преданности, — заверил учеников Оромэ. — Но я не биться иду. Если вы пойдете со мной, Восставший услышит нас. И помешает.       Рыжая майэ закусила губу. Сдаваться так просто она не собиралась.       — Но кто придет на помощь тебе, если Враг…       — Враг не нападет, — прервал ее Оромэ. — Он даже не узнает, что я в Покинутых землях. Нельзя сейчас вступать в схватку с Восставшим, вы же знаете. Эндорэ не выдержит этого, от него и так мало что осталось. И если поднимется новая волна Диссонанса, тех Поющих, кто остался там, будет уже не спасти. Их мелодии разрушатся навсегда. Вы меня поняли?       — Да, Владыка, — ответил за всех Алатар и опустил голову.       — Оставьте меня одного, — уже мягче сказал Охотник. — Будут у нас впереди и охота, и битвы. Все вы сможете проявить себя. Но сейчас я должен сосредоточиться.       — Мы уйдем, Владыка, — голос Тэйси звенел от напряжения. — Но если что-то пойдет не так, если тебе будет грозить опасность, только позови. Мы будем наготове, мы примчимся к тебе быстрее ветров Манвэ.       — Я знаю, — улыбнулся Вала.              * * *       Слиться с Музыкой мира — привычное дело для Охотника. Сейчас даже Валар не увидели бы его.       Едва заметная тень скользнула по каменистому берегу. Легкий ветерок коснулся поверхности моря.       Проще простого спрятаться так в Амане, среди созвучных мелодий. В Эндорэ это станет тяжким испытанием. Мучительным и опасным. Но иного выхода нет.       Оромэ ничего не стоило бы мгновенно пересечь море сгустком Силы, но Мелькор мог уловить отзвук чужой Темы. Так что Охотник не торопился, подбираясь к Покинутым землям медленно, с потоками попутного ветра, плавно перетекая от одного к другому. Все дальше к востоку.       Пока мерно катящиеся морские волны внизу не сменились выжженной землей.       Черное спекшееся месиво там, где когда-то шумел лес, бродили звери и звенели птичьи голоса. Темнота, затопившая землю, которая прежде купалась в нежном сиянии Светильников. Разрушенный, изуродованный, оскверненный захватчиком дом.       Бессильная ярость и горечь утраты накатили с такой силой, что Оромэ чудом не выдал своего присутствия. Попадись ему сейчас хоть одна тварь Восставшего, Охотник не выдержал бы и выместил на ней весь свой гнев и боль. Но Эндорэ казалось пустым. Похоже, даже чудовища не смогли выжить в пустыне, в которую Враг превратил некогда цветущий край.       Что же стало с майар, заблудившимися в этом жутком месте? Сумели ли они сохранить себя? Или потеряли надежду, отчаялись, сдались, и их мелодии постепенно угасли во мраке. Еще одно преступление Мелькора!       Сдержаться! Обуздать слепое бешенство, захлестывающее сознание! Иначе никому уже не помочь, даже если кто-то из младших Поющих уцелел.       Оромэ воплотился. Правда, существо, которое у него получилось, мало чем отличалось от тварей Восставшего. Оно отдаленно напоминало оленя, но из пасти торчали волчьи клыки, ноги вместо копыт заканчивались длинными кривыми когтями, рога были острыми, словно кинжалы, а сзади хищно извивался длинный чешуйчатый хвост с ядовитым жалом на конце.       Охотник ужаснулся тому, как легко злые чувства одержали над ним верх, вплелись в создаваемую мелодию, исказили ее и подчинили себе. Мелькор даже не подозревал о присутствии собрата — и все же едва не победил его, превратив в собственное подобие.       Существо легло на брюхо, когти судорожно сжались, проскрежетав по черным от копоти камням, хвост дернулся, и с кончика жала сорвались брызги мутной зеленоватой жидкости.       Пожалуй, никогда с сотворения мира Оромэ не маскировался так искусно. И никогда не был так близок к поражению, к потере себя.       Что ж, полезный урок. Охотник запомнит его. И когда придет время настоящей схватки с Врагом, он будет готов. Не ради мести он станет биться — ради жизни мира. Не ради уничтожения чуждой Темы — ради того, чтобы сохранить хрупкую красоту. Не ради победы — ради спасения тех, кто пришел, чтобы творить Арду, и тех, кто придет, чтобы жить в ней.       Когти твари уменьшились и слились, образуя копыта, клыки исчезли, и рога стали обычными, оленьими. Только хвост остался, угрожающе покачиваясь над спиной, покрытой короткой рыжей шерстью. Не воплощение злости и горечи — продуманная маскировка.       Оромэ вновь овладел собой. Оставалось лишь сделать то, зачем он явился сюда. Позвать потерявшихся во мраке Поющих. Дать надежду и показать путь.       «Артано! Тевильдо! Луин! Киэлмэ! Тхориэн! Кэйели! Джар!»       Вала ли зовет майар? Странное ли существо созывает собратьев — да есть ли ему подобные?       Скачет по черной земле рыжий олень, хлещет по обугленным камням ядовитым чешуйчатым хвостом.       И снова: «Луин! Киэлмэ! Джар!..»       И в третий раз.       Все. Больше звать нельзя. Только задержаться еще немного, подождать отклика.       Если майар уцелели, если сохранили хоть частицу себя, они услышали зов. Не могли не услышать.              * * *        … «Я».Звук. Звук и мрак. Не вокруг — внутри. Умершие деревья могут сохранить семена. И через некоторое время новые ростки потянутся к небу. Умершие ноты себя — не помнят. Они мечутся между зримым и незримым, пытаясь вспомнить. Они ищут соседей по мелодии в музыке мира — без надежды, ибо у нот надежды нет, как нет разума и чувств. Они так одиноки… «Лу»… Сначала они стремятся к каждому ряду звуков, который более или менее упорядочен. Они пытаются втиснуться в самую середину, напуганные долгими скитаниями в одиночестве и мраке. Но нет им мест, а в сплетенных рядах живущих мелодий.А они — умерли. Но их борьба — не тщетна. Они вспоминают. «Луи…» И ищут неведомое нечто, которое звучит так. Они не знают, почему этот звук им так дорог. Вспомнить бы еще завершающее смыкание певучего целого… И вдруг неведомая, но почему-то почти родная Сила пронзает их, как лучом. И в этом луче — одна за другой — осиротевшие ноты выстраиваются по порядку.Они голосят — каждая только свое — но луч помогает им вспомнить целое. Они толкаются и меняются местами. И образуют наконец — нужное. «Луин». Что ж… Имя — это уже неплохо.               Летучая мышь вздрагивает и проваливается в воздушную яму, в последний момент усилием воли выравнивая полет. Она едва не задевает когтем на конце огромного черного крыла за верхушку расщепленного дуба.Она узнала зовущего. Оромэ! Валар собираются вернуться?! Зачем он здесь? Охота может подождать. Теперь у Тхориэн есть более важное дело. Майэ-вестница мчится к Цитадели: скорей! Скорей сообщить Владыке — и предупредить соратников. Все эти долгие годы им не было дела до ушедших на Запад.  Тем незачем возвращаться — этот мир принадлежит оставшимся. Тем, кто после Катастрофы пел его заново, пел — отдавая Силу Эндорэ.               Тевильдо наслаждался жизнью.Впервые ему не хотелось никуда лететь. То есть, он, конечно, носился ветром чуть ли не над всем Эндорэ, но всегда возвращался. Он искал себе Владыку. А оказалось, что нужен ему — друг. И этим другом мог быть только Мелькор. Вихрь несся к югу — и вдруг замер. Зов… Сила. Такая знакомая… Первый порыв — лететь домой. Предупредить… Но что тут предупреждать-то? Зов слышали все майар. Наверняка.   Решение пришло быстро. Затаиться. Слиться с Музыкой мира.Наблюдать. Зачем пришел Оромэ? Только ли для того, чтобы созвать майар и увести их в изгнание? Или…               Киэлмэ почувствовала, как что-то коснулось ее сознания. Это не был зов Владыки, это был чужой зов. Но не Ульмо. Нечто звериное, раздражающее неправильностью мелодии. Мешающее работе. — Не мешай моей Песне! — Музыка сбилась на миг, поверхность гейзера затянуло корочкой льда… Громкий треск — и горячий фонтан выплескивается еще выше. — Красивый танец, Чарзир! — петь вместе с балрогами было удовольствием. — Давай еще раз! Давай! Я еще выше плюну!!! — радостно отозвался балрог. Новая забава ему нравилась. Киэлмэ нравилась тоже. И от этого «нравилось» его огонь становился еще темнее.Замешательства приятельницы он не заметил. Зова — тем более.               Майа, которого когда-то звали Кэйели, не услышал зова. Не мог услышать. Слишком много сил отдал земле, пытаясь исцелить раны, оставленные пламенем разбитого Ормала.Да и его самого, слившегося с Музыкой Арды, сейчас почти невозможно было найти. Разве что — если нарочно разыскивать, старательно вслушиваясь в мелодии мира. Разве что — если наткнуться на крошечный островок жизни среди изувеченных, мертвых южных земель.               Несколько снежинок сорвались с толстого белого покрывала, окутывавшего черную скалу. Сорвались, покружились в воздухе и неслышно осели у подножия.Джар слышал призыв Охотника, но эта мелодия, знакомая с Песни Творения, казалась сейчас чужой и не нужной. Она несла изменение. Тревогу. Движение. Майа Джар не хотел перемен. Он желал покоя. Зов прозвучал — и стих в чистом холодном воздухе дальнего севера.               Услышав свое прежнее имя, Сайрон вздрогнул. Летучая мышь камнем ринулась вниз, к поверхности, и вот уже черный волк мчится к Твердыне со всех ног: «Враг здесь! Предупредить Владыку!» Теряя в скорости, зато выигрывая в скрытности. Впрочем, какой смысл таиться? — Я сделал свой Выбор, — тихий, но уверенный ответ позвавшему его. И последний. Очертания волка размылись, растворились в сгустке вихря, продолжившего движение в сторону северных гор. Владыке пока придется подождать с докладом о состоянии восточных земель.              * * *       Тишина. Слишком долго.       И внезапно — ответ. Не благодарность, не надежда, не просьба о помощи, не жалоба. Короткое и досадливое «не мешай мне петь». Как будто кто-то может творить — здесь, в опустошенном, умирающем мире.       Умирающем?       Оромэ осмотрелся, с недоумением замечая то, что до сих пор ускользало от его внимания. Островки молодой зелени среди обгоревшей земли. Родник, бьющий из-под камня. Деловито пролетевшее мимо насекомое. Чей-то пушистый хвост, на мгновение показавшийся из-за ствола дерева.       Эндорэ жило под властью Восставшего. Скудно, тяжело, некрасиво, но жило.       Оромэ внезапно почувствовал досаду и сам изумился этому. Словно ему легче было бы найтиПокинутые земли мертвыми, чем искаженными чужой Темой. Впрочем, одно не лучше другого.       И еще один урок запомнил Охотник: смотреть и видеть то, что есть на самом деле, а не то, чего ожидаешь.       Он прислушивался некоторое время — на случай, если кто-то из майар слишком слаб, чтобы отозваться быстро. Но пришел лишь один ответ, спокойный и уверенный:       — Я сделал свой Выбор.       Артано. Что ж, он хотя бы откликнулся. А остальные… Или их мелодии так изломаны, что сознание полностью угасло, или эти майар ушли к Мелькору.       А значит, Восставший уже знает о незваном госте. Да хватило бы одного Артано, чтобы поднять тревогу!       Рыжая шерсть оленя выцвела, тело стремительно становилось прозрачным. Таиться больше не было смысла. Оромэ сбросил облик и сгустком силы устремился обратно к морю. На Запад.