"Север и Запад"

Авторы текста: Тэсса Найри, Эмуна

Период, когда происходят события: от пробуждения квэнди до начала Войны Стихий _____________________________________       Струйки воды упруго змеились по мелким камешкам. Тихая песня ручья вплеталась в музыку хвойного леса. Слабый свет звезд, едва виднеющихся сквозь пышные кроны сосен, не мог рассеять мрак, царящий внизу. Впрочем, глаза келвар, обитавших в Эндорэ, за многие поколения приспособились к вечному сумраку. А Воплощенные и вовсе не знали иного.       Мелькор сидел на траве, прислонившись спиной к стволу дерева и полузакрыв глаза. Он ни о чем не думал сейчас — просто слушал дыхание Эндорэ, сливаясь сознанием с мелодией земли. Это был лучший отдых.       Сарин бродила по лесу просто так, без определенной цели. Ей нравилось вдыхать уже знакомый, но каждый раз бодрящий и волнующий аромат леса, слушать голоса келвар, подбирать затейливые коряги или птичьи перья диковинных расцветок.       Вот и сейчас майэ замерла, прислушиваясь: точно, тихое журчание ручейка. Сарин направилась на шум: неожиданно захотелось пить, да и присесть, разобрать сегодняшние находки не помешало бы. Плетеная сумка была доверху наполнена шишками и корешками, а в руках майэ несла огромный букет болотных лилий.       Выйдя по шуму к ручью, она положила на траву свою добычу, опустилась на колени и начала пить прямо из ручья, фыркая, когда капли ледяной воды попадали на кожу. Вода была вкуснейшая и очень холодная — аж зубы заныли.       И только напившись, девушка почувствовала, что не одна в этом уютном уголке леса. Майэ обернулась.       Мелькор почувствовал приближение Сарин и почему-то обрадовался, напрочь забыв о своем намерении побыть в одиночестве. Майэ, как обычно погруженная в свои мысли, не заметила его.       Вала продолжал сидеть неподвижно, следя, как она пьет из ручья, смешно отфыркиваясь. Ему вообще нравилось за ней наблюдать. Живое любопытство, с которым она относилась к окружающему миру, умение радоваться мелочам — в этом она походила на Тевильдо… и на него самого. Вот и сейчас она пила с таким явным наслаждением, что Мелькор сам почти ощутил вкус воды, холодной до ломоты в зубах и чуть отдающей хвойной горечью.       Интересно, обнаружит она его присутствие или нет? Обнаружила. И, кажется, смутилась.       Мелькор улыбнулся и показал на сумку и лилии:       — Вижу, охота была удачной.       Сарин, похоже, больше обрадовалась, чем смутилась. Она уже привыкла считать лес чуть ли не своей вотчиной… остальные майар им не интересовались, а орки откровенно побаивались. Встретить тут Мелькора было сюрпризом, но сюрпризом приятным, ведь так хотелось похвастаться добычей и рассказать про свою новую задумку.       — Ага, удачная, — Сарин вывалила на траву содержимое сумки — в основном шишки и птичьи перья. — Я тут подумала: орчата, маленькие, они же дети. У келвар дети играют, а этим даже поиграть не с чем, их матери сразу к полезным делам приспосабливают, да и игрушек у них нет, камни только. Вот, смотри, что получится…       Говоря это, Сарин перебирала свои трофеи, и, за считанные секунды из пары шишек, подобранных прямо на траве веточек и ярко-красного пера получилась смешная фигурка, похожая на Воплощенных. Сарин протянула ее Мелькору.       Вала улыбнулся, разглядывая игрушку. Осторожно повертел в пальцах и вернул девушке. С сомнением покачал головой:       — Красивая, но для орчат слишком хрупкая — в момент разломают. Им бы что-нибудь попрочнее.       Майэ вздохнула. Этого она не предусмотрела. Обидно.       — Может быть, склеить смолой?       Мелькор задумчиво разглядывал Сарин: надо же, никому другому из его майар и в голову бы не пришло смастерить что-то подобное. Сайрон всегда озабочен делами. Тхориэн ценит красивое, но, пожалуй, слишком серьезна для столь легкомысленных развлечений. Тевильдо мог бы, наверное, оценить идею, но придумать такое сам — едва ли.       — Думаю, можно вырезать для них игрушки из дерева, — прервал Вала затянувшуюся паузу. — А еще лучше — научить их делать это самостоятельно. А фигурка из шишек скорее подойдет в качестве украшения для комнаты.       Сарин рассмеялась:       — Ох, у меня уже вся комната заполнена подобными игрушками. Куда же больше! А все равно, как вижу что-нибудь необычное… или наоборот, совершенно обычное, но из чего может получиться необычное, так и не могу удержаться. А ты что делал в лесу? Слушал?       Майэ подобралась поближе и улеглась на траве, подперев голову.       — Слушал, — рассеянно кивнул Мелькор.       И бросил быстрый испытующий взгляд на Сарин. Сказать?       — Я немного… изменил то озеро, которое видно из твоей башни. Из окна, впрочем, этого не разглядишь.       — Правда? Я так и не сходила к нему. Понимаешь, оно такое… сказочное с высоты. Мне все время казалось, что если я приду к нему, оно окажется совсем другим, или… только не смейся, что его на самом деле вообще нет. А какое оно теперь? Может, ты мне покажешь?       — Ты ведь устала. Впрочем, по воздуху это минут десять, не больше.       Сарин смутилась и некоторое время подбирала слова.       — Понимаешь… я… я не умею летать! — выпалила она наконец на одном дыхании.       Мелькор озадаченно посмотрел на девушку. Ему как-то не приходило в голову, что майэ может не уметь летать. По уровню силы она была вполне способна трансформировать фана. Впрочем, вопросов задавать он не стал.       — Я могу отнести тебя туда. Если хочешь, конечно. Или ты предпочитаешь путешествовать по земле?       Сарин довольно кивнула.       — Если тебе не трудно. По земле я могу сама. А вот летать… Честно признаться, я боюсь высоты, но если вместе с тобой, мне совсем не страшно.       — Можешь не сомневаться, — усмехнулся Мелькор, — я тебя не уроню. Собирай свое имущество и держи его крепче.       Несколько мгновений — и он исчез, словно растворился в воздухе. Мощный порыв ветра подхватил Сарин, поднял выше древесных крон и понес в направлении гор. Темная земля внизу неслась назад с такой скоростью, что было невозможно что-либо разглядеть.       Полет захватывал дыхание, страха не было, наоборот, нарастало какое-то буйное веселье, хотелось петь или громко крикнуть что-нибудь раскатистое и звонкое. Сарин с трудом сдерживалась.       Небольшое горное озеро со всех сторон окружали неприступные скалы. Здесь не было ветра, и ничто не тревожило гладкую, словно зеркало, поверхность воды, в которую смотрелись звезды. Отвесные черные стены вокруг тоже были ровными, словно кто-то исполинским ножом рассек камень. Подойти к воде можно было только в одном месте — там, где скалы отступали, оставляя место для крошечного пляжа. Здесь лежало несколько больших плоских камней. Еще два обломка скалы торчали из воды чуть дальше.       Мелькор замедлил полет и сделал круг над озером, чтобы дать Сарин полюбоваться открывшейся сверху картиной. Осторожно поставил майэ на пляж и снова принял ставший уже привычным облик Перворожденного.       Сарин с трудом перевела дыхание.       — Оно настоящее. Какое же оно…       Майэ подошла к озеру и, наклонившись, зачерпнула ладонью кристально чистую воду, поднесла к лицу, вдохнула запах: пахло горами, талым снегом и какой-то невероятной свежестью. Девушка осторожно лизнула задержавшиеся на пальцах капли:       — Вкусное.       Мелькор засмеялся:       — Похоже, ты стремишься попробовать на вкус все, что попадает в поле твоего зрения.       Он подобрал плоский камешек, бросил — тот запрыгал по воде, далеко, почти до середины, оставляя за собой круги, в которых дробились отражения звезд.       Сарин снова смутилась, но потом решила объяснить:       — Понимаешь, чтобы понять, надо стать — стать частью того, что понимаешь. Вот я пытаюсь, как могу. Чтобы новый запах стал частью тебя, нужно вдохнуть поглубже и не выпускать его, пока не почувствуешь, что он в тебе. Чтобы почувствовать дерево, я глажу его кору, пока руки не запомнят, какое оно… а воду я пью. Вот как сейчас. Теперь маленькая частичка этого озера во мне… как первое знакомство. Оно во мне, — майэ улыбнулась, — а сейчас я буду в нем!       Говоря последнюю фразу, Сарин выскользнула из туники и прямо с пляжа прыгнула в озеро. Чашеобразное, оно было глубоким уже у самого берега, и девушка с головой погрузилась в ледяную воду. Через пару секунд она вынырнула, жадно вдыхая воздух. Выражение лица просто не поддавалось описанию.       — Со скалы прыгать интереснее, — посоветовал Мелькор.       — Здорово, я сейчас попробую. Ты на скалы, конечно же, просто прилетаешь?       Сарин подплыла к одному из обломков, торчавших из воды, и изучающе посмотрела, где на него удобнее взобраться.       — Отплыви-ка в сторонку, — предложил Вала.       Как только майэ оказалась на безопасном расстоянии, скала зашевелилась, словно живая, плавясь и меняя форму. Впадины и выступы образовали подобие лестницы. Вода рядом вскипела ключом, но там, где была Сарин, стало лишь немного теплее — Мелькор работал аккуратно.       — Все, — наконец объявил он. — Можешь забираться, я ее остудил.       Сарин то ли взбежала, то ли взлетела по неожиданно появившейся лестнице. Прыгать со скалы было все-таки немного страшновато, но очень хотелось.       Звездное небо нависало над головой, казалось, протяни руку — коснешься звезд. Сарин так и сделала, но звезды оставались на обманчиво близкой, однако недосягаемой высоте.       Майэ набрала в грудь побольше воздуха и ласточкой прыгнула вниз. Но даже с такой высоты достигнуть дна не удалось.       Через некоторое время ее голова снова оказалась над поверхностью воды. Сарин подплыла поближе к пляжу, сложенные лодочкой руки оставались под водой и в них что-то мерцало.       — Смотри, я поймала звезду!       Мелькор невольно залюбовался невысокой фигуркой девушки: вот она взбегает по каменной лестнице, вот тянется к небу, вот прыгает вниз. Даже неловкость ее движений казалась очаровательной — словно у совсем юного волчонка. И так она вкусно купалась, что Вала не удержался: скинул одежду и вбежал в воду, поднимая фонтаны сверкающих под звездами брызг. Подошел к Сарин — там, где ей приходилось плыть, ему вода едва доходила до плеч. Бережно взял ее сложенные ладони в свои, собираясь поддержать игру, но почему-то все не мог отвести взгляда от влажно мерцающих в полутьме глаз майэ. И слова все куда-то исчезли, словно смытые озерной водой. Как… странно…       Сарин молчала, глядя ему в глаза, не отводя взгляд. Потом осторожно развела руки, и отражение звезды оказалось в его ладонях.       — Я дарю тебе эту звезду.       Даже не слова, скорее, легкое касание мысли, ощущение дара…       Майэ по-прежнему держалась на воде совсем рядом, только теперь ее ладони скользнули вниз.       Мелькор задумчиво посмотрел на дробящийся блик света и медленно опустил руки — вода вернулась в озеро, отражение звезды закачалось на легких волнах, поднятых движениями Сарин.       — Пусть теперь живет здесь. В нашем озере.       Слов не было, да и зачем… Было озеро, были звезды в небе и в воде, майэ чувствовала себя плывущей среди звезд. И это слово «наше»… Почему-то стало трудно дышать, забилось сердце…       Это была совсем новая Музыка, чем-то похожая на мелодии, рождавшиеся прежде в душе Мелькора, и все же иная. В ней было присущее его основной Теме неистовство страсти, но смягченное то и дело вплетающимися нотками нежности и тепла. Она была — огнем, но рядом с бешеным пламенем пожара угадывались иные образы: мягко мерцающий язычок на конце свечи, оранжевые лепестки, играющие в очаге. В ней была мощь, но не всесокрушающий напор урагана — скорее сила оберегающая, дающая опору и защиту. В ней было то, чему Мелькор пока не знал имени, то, что заставляло колотиться сердце и делало лишними все слова. В ней был он сам — и Сарин, словно души их слились в единой мелодии. Пурпур вулканической лавы — и багрянец опавших листьев, буйство ветров — и таинственная тишина лесных зарослей, охотничий клич волчьей стаи — и смешное тявканье маленького лисенка, играющего на поляне, торжественная строгость вечных льдов — и четкие линии рун на пергаменте. И еще в этой Музыке, казалось, отражался весь мир — словно звезды в озере.       Только что рожденная Песнь требовала выхода — и Мелькор отпустил ее на свободу, и зазвенела чистыми хрустальными нотами вода, подхватили мелодию низкие голоса черных скал, далеким эхом отозвались горы… пел каждый камешек на берегу, пело озеро.       Внезапно в мелодию вплелся новый голос, звонкий, высокий, сначала немного неуверенный, потом все более и более ясный. Сарин пела в первый раз после Великой Музыки. Никто в Твердыне никогда не слышал, как она поет.       Скорее всего, услышав голоса остальных майар, Сарин опять застеснялась бы, но тут можно было раскрыться полностью, ничего не опасаясь, и мелодия взмывала все выше и выше, переплетаясь с Музыкой озера, пока, наконец, не оборвалась на самой высокой ноте, как будто просто не было сил продолжать.