Новый способ истекать кровью

Я пытаюсь побороть тяжесть на сердце И заставляю тебя держать голову поднятой, Прошу тебя, не забывай об этом. Within Temptation — Dog days

      «Ваше будущее покрыто слоем чёрной слизи. Она повсюду, и везде они. Вкусите забвение».       Верить древним божкам — так себе затея, но слова Хроноса не выходили из головы. После твоего и Дина путешествия в сорок четвёртом году, вы всё так же находились в городе Кантон. Остались ночевать в этом заброшенном доме, что было правильно, так как необходимо набраться сил, чем братья и занимались. Они спали, а ты находилась в неуютной гостиной, где кроме стола и двух стульев, не было ровным счётом ничего. На вопрос, какого чёрта не ложишься спать, который ты задала себе не один десяток раз, не могла ответить. Может, сказалось очередное путешествие во времени или слова бога времени — сложно ответить. Но подсознательно ты знала ответ, и он не был из вышеперечисленных. Эзра Мур, женщина, которая помогала знаменитому Элиоту Нессу*. Дин был в восторге от того, что ему посчастливилось работать с таким агентом, но тебя куда больше впечатлила именно эта женщина. То, как она была похожа на Бобби, выбило тебя из равновесия.       Прошло достаточно времени, чтобы смириться с его смертью, но это, видимо, не твой случай. Дин, как и следовало ожидать, был преисполнен местью Дику Роману. Сэм тоже, но он был более спокоен. А ты.. ты ещё не осознавала случившееся. Мужчины внимательно наблюдали за тобой все дни. Сэм часто пытался вытащить тебя на разговор об этом, но ты находила тысячу и одну причину, чтобы избежать его. Сам Дин Винчестер затеял однажды диалог по душам, но ты мастерски слилась. Смерть Бобби была запретной темой, и братья сдались. — Валери, — ты обернулась на голос, — а тебе разве не нужно выспаться? — А тебе? — вопросом на вопрос ответила ты.       Шериф Джоди Миллс осталась с вами в доме. По словам Сэма, она здорово помогла ему с вызовом Хроноса, а заодно и вас, в современный мир. Ты не была с ней в дружеских отношениях, как, например, в своё время с Джо Харвелл, но довольно тепло относилась. В частности, из-за того, как Бобби о ней отзывался. Ты была уверена, что женщина нравилась этому ворчуну, и это вызывало в тебе улыбку.       Она усмехается на твой вопрос и садится напротив. Берёт одну из бутылок пива, с тихим хлопком открывает её. — Не могу уснуть. Если честно, и привыкнуть ко всей этой чертовщине всё ещё не могу. Как парни так быстро засыпают? — она неопределённо махнула рукой в сторону, где находились Винчестеры. — Слишком много чертовщины, поэтому и засыпают. Где-то же должны мозги отдыхать, — пожимаешь плечами и делаешь глоток пива.       На Джоди ты не смотришь, не желая показывать ей, что не очень-то рада присутствию женщины. В последнее время тебе куда комфортнее проводить время одной, наслаждаясь вкусом холодного пива и погружаясь в собственные мысли. Никогда бы не могла подумать, что без Сэма тебе может быть лучше, чем в его компании. А ты не так давно стала его женой, на минуточку.       Однако, шериф не собирается уходить. Она что-то говорит про Хроноса, как вам удаётся выбираться из таких ситуаций и вообще жить такой жизнью. Ты не слушаешь, а только изредка машинально киваешь, делая вид, что участвуешь в диалоге. — Вэл? — встрепенувшись, реагируешь на своё имя, поднимая глаза на женщину. — Что? Прости, я задумалась.. — Ты изначально была не со мной, — пожимает плечами Миллс, — прекрасно вижу, что тебе неприятна моя компания. — Джоди, ты не права.. — Брось, Валери, — она ухмыляется, — что происходит в твоей голове? Я вижу, как парням тяжело и больно из-за смерти Бобби, а тебя не понимаю. Ты будто вообще в другом мире.       Нечего было ответить на её слова, поэтому предпочла промолчать. Да и что можно ответить? Она была права, после случившегося, ты мало разговаривала, постоянно переспрашивала, когда обращались к тебе, и старалась, как можно чаще, оставаться одна, хотя с бдительными братьями это была проблема. — Бобби говорил о тебе, — продолжила Миллс, когда поняла, что ты не собираешься продолжать разговор, — он был тебе как отец. — Винчестерам тоже, — снова делаешь глоток пива. — Думаю, тебе всё же ближе. Я не хочу вытаскивать из тебя всё клешнями, мне просто хочется понять, какими были ваши отношения.       Поднимаешь не неё глаза. Её лицо непроницаемо, она спокойно выдерживает твой недовольный взгляд. Откидываешься на спинку стула, закидываешь ногу на ногу и скрещиваешь руки на груди. — Мне было восемь, когда Джон Винчестер притащил меня к Бобби. Он и Джим Мёрфи, пастор, у которого я жила изначально, не выдержали моих истерик из-за постоянного нахождения в церкви. В тот день Сингер кричал на весь дом, что не возьмёт к себе малявку. Я же тоже была не в восторге, мне хотелось всегда находиться с братьями, путешествовать с ними, а не слушать хвалебные рассказы Дина про то, как он учится стрелять и участвует в делах отца. Но Джон всегда старался максимально оберегать меня, потому что я девочка. Сейчас я понимаю, что он не хотел так же вешать на Дина ещё одну работу, в виде меня. Понятия не имею, каким чудом он уговорил Бобби оставить меня, но он сделал это. Мы долго присматривались друг к другу, но со временем подружились. Бобби сам начал учить меня стрелять, драться, рассказывать про нечисть. Старался делать так, чтобы я чаще виделась с парнями, чего мне так хотелось. Своего родного отца помню плохо, мне было шесть лет, когда его и мою маму убил демон, но.. но у меня всегда был отец, — весь монолог ты проговорила ровным, отстранённым, тоном, но в конце твой голос дрогнул.       Джоди хотела услышать, а тебе, наверное, нужно было высказаться. Единственного, чего ты боялась — своей истерики. Шериф молча выслушала, не отрывая взгляд от твоего лица. — Ты не можешь смириться, что его больше.. — Да, чёрт возьми, не могу! — выкрикнула ты, напрочь забыв о том, что Винчестеры спят в соседних комнатах.       В висках стучало от поднявшегося адреналина. Тебя выбесило, что она залезает к тебе в душу, что говорит вещи, которые ты и сама осознаёшь. Именно поэтому ты не хотела говорить о смерти Бобби с мужчинами, знала, что твоя реакция будет именно такой. — Хочешь покричать — кричи, — спокойно ответила Миллс.       Её абсолютно не вывел из равновесия твой крик, она оставалась непроницаемой, из-за чего тебе жутко захотелось швырнуть в неё бутылку с пивом. Вместо этого ты вскочила со стула и повернулась к выходу. Внутри всё кипело. — Кажется, ты не всё сказала, — услышала сзади её голос.       Это было последней каплей. Резко развернувшись, возвращаешься. — Что ты хочешь услышать? Что мне больно? Да, мне очень больно, — ты не понижаешь голос, говоришь громко, так, как требует того разрывающаяся изнутри душа, как она скулит от пожирающего чувства пустоты, — я не могу говорить о Бобби, меня душит его смерть, я не могу с ней смириться. Это будет значить, что он правда мёртв, а я не могу это принять! Он был для меня больше, чем наставник. Он единственный изначально видел во мне не забитую девчонку, а охотника. Он сделал меня тем, кем я являюсь. Да, ты права — он был мне ближе, чем Сэму и Дину. Я потеряла отца второй раз в жизни и мне невыносимо говорить об этом! У меня нет ненависти к Дику Роману, я не хочу мстить или чего-то ещё, потому что ничего не хочу. Да чтоб тебя, — ты делаешь паузу, поглатывая комок, подступающий к горлу и оповещающий о приближающихся слезах, — я не знаю, как дальше жить, шериф Миллс.       Наверное, ты выглядела жалко, стоя напротив неё, и выворачивая свою душу наизнанку. Поэтому не могла позволить, чтобы этот разговор случился с братьями — выглядеть слабой, меньшее, что ты хотела. Они нечасто видели тебя в слезах или выведенной из равновесия, потому что в вашей работе это непозволительная роскошь. Необходимо всегда быть собранной и наготове, а не распускать сопли, даже в таких ситуациях. Так учил тебя Бобби.       Не желаешь слушать, как она начнёт давать тебе советы по поводу того, что надо жить дальше или ещё хуже, станет жалеть, разворачиваешься, и из твоей груди вырывается протяжный стон отчаянья.       Винчестеры стоят в дверном проёме, оба, как под копирку, облокотились о косяки по обе стороны. Вот дерьмо. — Не смейте, — процедила ты, сквозь зубы, и, кинув яростный взгляд на Джоди, проходишь мимо братьев, умудрившись протиснуться и не задеть их.       Говоря «не смейте», ты подразумевала за собой, чтобы мужчины не вздумали идти за тобой и утешать, но услышав тяжёлый шаги за своей спиной, поняла, что он не послушал. — Сэм, — поворачиваешься к нему, когда вы заходите в соседнюю комнату, — я же просила. Прости, конечно, но ты знаешь меня. Нарвёшься на грубость, о чём я потом буду жалеть. — Дин тоже так решил, сказал, что не хочет нарваться на пули, — он слабо улыбнулся, — но ты права, я знаю тебя.       Смотря на него, то, как мужчина стоял от тебя в паре шагов, засунув руки в карманы потрёпанных джинсов, а глаза смотрели так проникновенно, пронизывающе, тебя раздирали противоречивые чувства. Хотелось кричать на него, чтобы он оставил тебя в покое, и хотелось броситься к нему, прижаться и тихо плакать. — Вэл.. — Если ты сейчас скажешь мне, что нам нужно поговорить, то клянусь, нарвёшься на пули, — процедила ты.       Ты злилась. Злилась на Джоди, что та вытащила из тебя то, что ты хранила в себе столько времени. Злилась на братьев, что они не дали знать о себе, а стояли и слушали. Злилась на Сэма, что он стоит сейчас перед тобой с выражением вселенского сожаления и скорби. Злилась на себя, что не можешь сконцентрироваться и взять себя в руки. Но больше всех злилась на Бобби. Он бросил вас, бросил тебя. — Иди ко мне, — твой муж потягивает руку и прижимает тебя к себе.       Его руки, такие любимые и надёжные, нежно обхватывают твою талию. Ты не обнимаешь его, как это делаешь обычно, предпочитая сжать пальчиками фланелевую рубашку. Сейчас они безвольно повисли, будто сломаны. Как и ты — сломана.       Чувствуешь его короткий поцелуй в висок и лёгкие поглаживания пальцев по спине, которые едва заметно чувствуются сквозь плотную ткань чёрной водолазки. Утыкаешься носом в его ключицу. Не сказать, что ты высокого роста, но туфли на невысокой шпильке, которые ты иногда надеваешь, знают своё дело. Он ничего не говорит, просто прижимает тебя к себе, будто старается забрать всю боль и ему это удаётся. Злость отступает, оставляя место усталости, тело словно наливается свинцом. Сэм чувствует это и, всё так же молча, поднимает тебя на руки, так легко, не ощущая тяжести твоего тела, хотя сейчас оно кажется тебе неимоверно тяжёлым. Он направляется в вашу временную спальню, хоть её и сложно назвать таковой. Разложенное у стены покрывало, две подушки и лампа — вот и вся «мебель». Но даже, практически на пол, Винчестер укладывает тебя так мягко, что ты не ощущаешь твёрдого дерева, сквозь покрывало. Не колеблясь, мужчина ложится рядом и вновь притягивает тебя к себе, а если точнее — на себя. Ты наполовину лежишь на нём, кладя голову ему на грудь. — Я люблю тебя, Валери Винчестер.       На твоих губах появляется лёгкая улыбка, хоть Сэм её и не видит. Валери Винчестер. Ты всё ещё не можешь свыкнуться с мыслью о том, что недавно стала полноправным членом этой семьи, когда вышла замуж за Сэма. — Перед тем, как взять тебя в жёны, накануне, он сказал, что если с ним что-нибудь случится, чтобы я не имел права оставлять тебя одну, — тихо проговорил твой муж, — как чувствовал. — Сэм, пожалуйста, — твой голос дрогнул. — Но я и не подумал бы бросить тебя, — он пропустил твои слова, — Вэл, я знаю, какая ты смелая и сильная и то, что ты опустошена сейчас, не опровергает этого. Пожалуйста, не притворяйся передо мной. — Мне больно, — прошептала ты, давая, наконец, волю слезам, которые мгновенно впитывались в ткань рубашки Сэма, — ты не представляешь, как больно. Он не должен был.. не имел права.., — сбивчиво произносишь ты, всхлипывая и сжимая пальчиками фланель.       Сэм не перебивал твои бессвязные речи, только крепче прижимал к себе и изредка прикасался губами к твоим волосам. Ты говорила и говорила, не связывая слова в логические предложения, вполне вероятно, что это звучало, как настоящий бред сумасшедшего, помешенного, но не останавливалась. Но с каждой минутой ощущала, как становится немного свободнее. Сэм забирал всю тяжесть с твоей души к себе, осознанно, лишь бы тебе стало легче. И тебе становилось.