Monsta X. THE CLAN: -ALL IN-

— Хёнвон, ты сейчас... серьёзно? — сокрушается Минхёк, и согнувшись, опирается о свои колени, пытаясь перевести дыхание. — Сейчас? Собирать цветочки? Он зажмуривается, хватаясь за бок, и старается не смотреть на знакомого, сосредотачивая свою волю на том, чтобы не рухнуть прямо тут, возле клумбы. — Хёнвон, ты прид... Под ногами свистнули камешки гравия, когда по ним попала пуля, заставив Минхёка подпрыгнуть от неожиданности. Нет, не то, чтобы это было неожиданностью, как раз наоборот, он только этого и ожидал, просто неожиданностью было то, что их так быстро догнали. Мин за шкирку хватает знакомого, отрывая его от клумбы. Они снова кинулись на утёк, забывая про сиплое дыхание, уже около шести пробежавших кварталов и колющих боках. Хотя, Хёнвон об этом видимо даже и не вспоминал, раз остановился на всём ходу не просто затаиться или перевести дыхание, а чёрт возьми возле клумбы, намеренно. Цветочки собрать. И ведь бежит вон, под кофту впихнуть их собирается, вызывая у Минхёка дикое возмущение и желание дать ему пинка. — И что? Куда теперь? — в панике орёт Мин, оглядываясь по сторонам. — Куда глаза глядят! Это было уже где-то десятое предложение его знакомого, а ведь даже ещё не полдень. — Куда глаза глядят?! Они глядят на стену! Тут тупик! Ты в тупик нас загнал! — Ох, ну прости, что не было времени смотреть на карту! — огрызнулся Хёнвон, и услышав приближающиеся к ним топающие шаги, рванул под лестницу чужого крыльца, потащив Минхёка за собой. — Сюда! Мимо, с оружием наперевес, пробегают охранники. Они кричат что-то друг-другу и подают свободными руками какие-то свои сигналы. Хёнвон не отрывает глаз от рыскающих солдат, поправляя под кофтой цветы, а Минхёк старается держать себя в руках и не придушить его, ведь кажется до него начинает доходить кое-что.. — Только не говори, что это всё из-за них! — гремучей змеёй шипит он на своего знакомого. — Кого? — рассеянно переспрашивает Хёнвон, не отрывая глаз от оглядывающегося по сторонам охранника и, перекладывая помятые цветы на другую сторону, с которой не так сильно колит от долго бега бок. Минхёк не выдерживает. — Цветов! — взрывается он хриплым криком, хватая Хёнвона за грудки и встряхивая. — Мне чуть задницу пулями не нафаршировали из-за твоих цветочков, придурок?! По мере того, как его от души трясут, Хёнвон всё-таки замечает, что этот крик Минхёка не остаётся незамеченным одним из преследовавших их солдат. Тот сообщает что-то по рации и, держа оружие на готовности, стал медленно но уверенно подходить к их укромному укрытию. Хёнвон резко подрывается с места, - чудом не оставив клочок своей кофты в руках Минхёка, - и выбегает из-под старого крыльца. — А ну иди сюда, я сказал! — орёт Мин, выбегая следом. Ему уже наплевать на это преследование, он просто толкает этого охранника, - из-за чего пуля выстреливает в стену чужого дома, - и несётся следом за Хёнвоном, желая здесь и сейчас разодрать его на кусочки.       Молодой парень лет двадцати трёх медленно идёт по вызубренному ему пути, теребя в руках маленькую пачку с парой таблеток. И сколько бы раз он тут не проходил, ему всё равно неуютно. Конечно, какие-то закоулки - это не очаг дома: с пледом, чаем и мягким котом под боком, чтобы отовсюду веяло уютом. Просто, здесь всегда так: тихо, но неспокойно; сонно, но сон этот словно бы тревожный и настороженный. Люди не высовывают свои носы в окна, не гуляют между домами их питомцы. Просто, здесь так не принято. Здесь не знают, что такое уют и спокойствие. И на все эти глупости не обращают внимания. В голове тысяча мыслей, и ни одна из них не хочет поддержать хозяина. Они тоже тревожны и взволнованны. Но парень так же не обращает на них внимания, стараясь не вслушиваться, о чём те скрипят под черепной коробкой. Отец всегда говорит, что думать о чём-то лишнем - это только себе во вред. А в список лишнего входит всё, кроме ужина и сломанного будильника, который не должен подводить утром. С этим даже можно согласиться. Никто из тех, кто думал о лишнем, не стали счастливее. Их просто вообще не стало. За слишком лишние мысли здесь убивают. — ...эти цветы тебе в задницу! — доносится до слуха обрывок чей-то угрозы, за пару секунд до того, как мимо чуть ли не пролетают двое мальчишек. А сразу после них, несутся экипированные солдаты, задевая крепкими плечами, вставшего как истукан, парня. — Смотри куда прёшь, сопляк, — прорычал солдат, хотя сам был виновен в их столкновении. Для полноты угрозы, он дулом винтовки толкнул в грудь истукана, и побежал дальше, за остальными. В тишине этих пустынных и узеньких улочек, их топот ещё долго раздавался эхом от стен старых, покошенных домов. — Твои таблетки, пап. Ты опять забыл их дома. — Разве? — немного рассеянно спросил мужчина, и увидев сына, улыбнулся. — Спасибо, Хёну. Я смогу оставить тебя у мониторов на пару минут? — Конечно. — Точно? Справишься? — чуть прищурился мужчина и хрипло засмеялся, увидев мелькнувшее удивление в лице сына. — Хорошо. Тогда покажи мне, где монитор зоны «С» и «D»? Он должен убедиться, что его сын знает зоны камер и в случае чего, не перепутает кнопки вызова охраны на территории. Оставлять свой пост ни в коем случае нельзя, а он не должен показываться в таком виде перед своим сыном. Нужно отойти и поправиться, чтобы выглядеть посвежее и не таким измученным. Сын застал его врасплох. И пока Хёну рассказывает о зонах на мониторе, мужчина старается поменьше перед ним кашлять. Он берёт принесённые ему таблетки, кладёт в рот сразу все и, не найдя чем бы их запить, просто на сухо проглатывает, морщась и откашливаясь в рукав. На одном из мониторов, двое мальчишек стараются как можно не заметнее пролезть через порванную сетку ограждения. А отец Хёну, старается как можно незаметнее прикрыть кровяной след на рукаве. И тем и другому удаётся быть незамеченными за своими действиями.       Хёнвон падает на кучу старых коробок, и у него совсем нет сил уклониться от летящего на него Минхёка. Тот хоть и сыпал угрозами всю дорогу, но сейчас не торопится их воплотить. Только на спину переваливается и, как выброшенная на берег рыба, отчаянно хватает ртом воздух. Они ещё некоторое время лежат так, пока легкие не перестают гореть пламенем, а язык не прилипает к нёбу. Минхёк поворачивает голову и, смотря на Хёнвона, теряет желание исполнить свои угрозы. Тот лежит с плотно зажмуренными глазами и крепко сжимает кофту, из-под которой слегка виднеются помятые цветы. Он выглядит таким ранимым и отчаянным, что Минхёк не в силах смотреть на него. Парень отворачивается от своего знакомого, чувствуя себя немного неловко, словно бы подсмотрел чью-то тайну. Минхёк снова прокручивает в голове своё утро. На рассвете, он пошёл поискать что-нибудь перекусить. Не для себя, а для своей собаки. Ему не покупали её его родители, не дарили друзья. Она просто появилась у него и всё. Мокрая была под дождём, грустная и совсем очаровательная. Рыжая и чуть кудрявая шерсть, бледно коричневый и всегда мокрый нос, светло-голубые и такие преданные глаза. Мин назвал её Момо, что означало с японского - персик. Думая о своей собаке, он вспомнил, что так и не нашёл, чем бы её угостить. А ведь у Момо скоро должны появиться щенки. Так же ещё Мин вспомнил, из-за чего он не нашёл вкусного гостинца. Он снова поворачивает голову к своему знакомому, думая об их побеге. Когда Минхёк пытался пролезть через ограждение в другую зону города, чтобы продать подстреленных им же перепёлок, он заметил Хёнвона, который возился с ограждением буквально за несколько метров от него самого. Любопытство взяло своё и Мин подошёл к нему, расспрашивая для чего тот возится. Ясное дело, что отчаянно пилить какой-то железякой крупную сетку - это занятие не от нечего делать. Просто было интересно, зачем именно Хёнвону потребовалось пролазить через это ограждение. У каждого на это свои причины, по крайней мере у тех, кто осмеливается на такой поступок: посмотреть как живут люди в другой зоне, своровать чего экзотического или для незаконной торговли. Но причина оказалась куда бредовее. Хёнвон полез туда за чёртовыми цветами. Вспомнив это, Минхёк вновь разозлился. Не на него, а в большей части на себя. Ведь из-за своего же любопытства он полез следом, в результате чего остался с порезанной о сетку рукой, порванной на плече футболкой, ужасной жаждой и без перепёлок, на выручку которых он хотел купить Момо свиные обрезки. И, возможно, из-за очередного любопытства он снова не будет в выигрыше, но хотя бы должен знать, из-за кого они так рисковали. А учитывая, как Хёнвон всё ещё прижимает к себе эти злосчастные цветы.. — Кто она? — Что? — хрипит Хёнвон, открывая глаза и смотря на пасмурное небо. — Для кого эти цветы? — терпеливо уточняет Минхёк, пытаясь сглотнуть хоть какую-то слюну. В горле ужасно сухо. — Не для кого. — Ой, да брось. Я имею право знать, ради какой-такой девчонки меня чуть не пристрелили. Она хоть красивая? Как её зовут? — Ёна, — не отрывая взгляда от неба, со вздохом ответил Хёнвон. — Ёе зовут Ёна. Она словно ангел. — Мда. Минхёк с трудом подымается на ноги, чуть пошатывается, но удерживает равновесие, кидает оценивающий взгляд на Хёнвона и, вздохнув, оглядывается. Ему требуется пару секунд, чтобы сориентироваться где они. Эту часть их городка он знает как свои пять пальцев, ведь здесь его дом. Большие коробки, на которых они лежали, были рыночные. Они заменяли некоторым продавцам столы, или их просто складывали и клали на землю, чтобы не испачкать свой товар. Мысленно извинившись перед продавцами и пожелав как можно дальше убраться от сюда, чтобы не быть избитым этими же коробками, Мин выгибает спину, хрустя позвонками и, оставив Хёнвона на мятых коробках, направился в сторону своего дома. — Покеда, романтик несчастный. Проходя по самым узеньким улочкам, Минхёк думает снова пойти пострелять из лука, может на этот раз выйдет и он всё-таки придёт домой до вечера не с пустыми руками? Сам он сможет добыть себе поесть, а вот собака - нет. В их городке ведь даже птицы не живут, и не щебечут под окнами с утра. Если такие появляются - их сразу же подстреливают. Так что, собаке не на кого охотится, а отпускать её за город слишком рискованно. Да Минхёк и сам рискует, выходя за его пределы. — Поверить не могу, что так облажался из-за того, чтобы этому идиоту перепало, — бубнит Мин, пролезая через щель между сараями. — Хотя, он так помял эти цветы, что девчонка вряд ли будет сражена его жестом. Наконец, дойдя до колонки, он присасывается к ней, жадно глотая воду и совсем не переживая о том, что заболеет или ещё какой-нибудь глупости. А, хотя, наверно, стоило бы, ибо достать лекарства куда сложнее, чем встретить радужную пони. И, возможно, Минхёк бы услышал приближающиеся к нему шаги, ведь в комендантский час их городок накрывает гробовая тишина, но льющаяся с колонки вода разорвала эту тишь, оглушительным звуком врываясь в уши. По затылку ударяют пластиковой дубинкой, зубы звонко стучат о колонку, придавая воде металлический и чуть солоноватый привкус, а глаза накрывает туман обморока. Мин шипит и щурится, пытается вырваться из крепкой хватки, но на запястьях щёлкают наручники, а в поле зрения вырастает солдат, направляя в лицо оружие: — Вы задержаны за нарушение закона. За сопротивление и неподчинение, Вас лишат чести суда и казнят. В шею летит дротик и весь мир вокруг начинает идти мелкой рябью, отключая сознание.       Первое, что видит Минхёк, - когда приходит в сознание, и с его головы снимают какой-то мешок, - это большой экран с надписью: "THE CLAN". Все знают, что это за надпись и её значение. Но никто не хотел бы увидеть её лично. Минхёк тут же кидается обратно к двери. — Эй вы там! Выпустите меня! Вы ничем не сможете заставить меня вступить в Клан, слышите?! У вас на меня ничего нет! Ничегошеньки! Так что выпустите меня сейчас же!       Девушка собирает короткие тёмные волосы в неаккуратный хвостик и, в который раз за день закатывает глаза. Её начинает раздражать, что друг непрерывно топает ногой и теребит в руках белую маску, с вырезами для глаз и рта, бурча себе что-то под нос. Запустив пальцы в жёсткие локоны, - со слегка рыжеватым оттенком, - она ещё сильней лохматит их: — Успокойся же, Ки. — Успокоится? Нас переводят в другой клан, Ён. Думаешь, как награда за успехи? Да чёрта с два! И эту маску я не надену, — трясёт перед лицом девушки упомянутой вещью Кихён, а после смотрит на новенького, что с силой впихнули в помещение. Тот начал тут же шуметь и требовать выпустить его. — Ну, замечательно! Ещё и отсталого придурка нам не хватало. — Перестань, всё не так плохо, как кажется на первый взгляд. Как однажды сказал мне один глупый мальчишка: "лазейку можно найти везде". И... — Если он сейчас же не заткнётся, я ему яйца узлом завяжу! — Кихён! Но парень совсем не обращает внимания на подругу, исподлобья глядя на новенького, но при этом стараясь игнорировать его, а также шум, который создаёт этот беловолосый идиот, из-за которого их всех могут наказать. То, что этот парень идиот, говорит не только его поведение, но и цвет волос. Всех, у кого проблемы с Кланом, окрашивают в белый цвет. Держаться от таких нужно подальше, не то себе дороже будет. Раздаётся громкий сигнал и в помещение начинают входить солдаты, строя всех присутствующих в одну колонну. Минхёк сразу же побежал к дверям, пока те открыты, но его сбили с ног прикладом автомата, вновь заставив весь мир помутнеть. — Нет! Стойте! — слышит он чей-то выкрик, а потом ровные девчачьи ножки подбегают к его лицу, после чего до слуха доносится уже шепот: — Эй, парень, ты как? Не глупи, только сильнее накажут! Минхёк с шипением хватается за голову и чуть привстаёт, пытаясь разглядеть лицо девушки. — Да они не имеют права... — Стройтесь! — выкрикивает один из солдат. — Да, но ты ведь это ничем не докажешь. — Ён, отойди от него, проблемы хочешь что-ли? — подошёл какой-то хмурый, мелкорослый парень. — Был приказ построиться! — рявкает солдат, толкая к колонне Кихёна, а затем грубо подымая и Ёну с Минхёком, — Вам всем выпала честь вступить в Клан, и теперь вас распределят на группы! За выполнение приказов, будете получать награду, за их нарушение, — солдат вновь повернулся к этой троице и оскалился: — будет следовать наказание. После активации номера, вы сможете покинуть помещение до следующего приказа. — Какого ещё номера?! — нервы Минхёка не выдерживают. Так же, как и нервы Кихёна. Он от души наступает ему на ногу, заставив прикусить язык и наконец заткнуться. Солдаты проходят вдоль колонны и аппаратом активируют всем номера групп, набирая комбинацию нужных цифр. Когда очередь доходит до Минхёка, его хватают за белые волосы и резко отдёргивают, прикладывая к его шее аппарат в виде старой рации. Мин слышит как набирают на планшете какие-то цифры и как что-то щёлкает за ухом, немного уколов. А после, солдаты наконец отходят от них и сообщают: — Теперь вы в Клане. Когда эти экипированные с автоматами ушли, двери к выходу открылись. Никто не стал ждать особого приглашения, все сразу рванули из этого помещения. Минхёк следует их примеру, выбегая к выходу и растирая шею с правой стороны. Там неприятно покалывает и словно что-то мешает. Матеря всё, на чём свет стоит, Мин пробегает мимо стеклянной стены и на всём ходу останавливается, из-за чего в него врезается тот парень, что наступил ему на ногу. Стоило бы ему показать, где раки зимуют, но Минхёка сейчас начало заботить совсем другое. — Глаза разуй, придурок! Мин отмахнулся от парня как от мухи, неотрывно глядя на своё отражение. — Какого.. — он хватает пару белоснежных локонов со лба и скашивает на них глаза. — Твою мать! Отпустив свои волосы, Минхёк вплотную прилипает к стеклу и вытягивает шею, чуть ли не выворачивая её саму себе, чтобы разглядеть, что ему там сделали эти экипированные. На шее, с правой стороны, ему был введён тонкий - как лист бумаги - чип, цифры которого еле просвечивали через кожу: 1 4 0 5 1 5 Мин вбирает побольше воздуха, чтобы послать этих солдатов и этот Клан куда подальше и поглубже, но его в который раз за день хватают и тянут. Он хотел было огрызнуться, но увидел мелькнувший хвостик, собранный в синюю резинку, а за спиной и впереди, стали закрываться двери, блокируя куда либо выход. Поэтому, не сопротивляясь, Минхёк только прибавил шагу, и теперь уже не его тащила девчонка за собой, а он её. Двери захлопнулись прямо за спиной, чуть не прищемив им пятки. — Ёна, какого хрена?! — подбегает к ним тот же пацан, который уже порядком начинает бесить. — Ки, его бы там закры... — Тебе какое до него дело? Держись от этого придурка подальше, у него же на лбу написано, что он неудачник и идиот! О своей семье лучше подумай! На его слова каждый отреагировал по разному. Ёна, на слове "семья" - сразу же поникла и кивнула, кинув короткий взгляд на закрытые двери. А Минхёк очнулся на слове "идиот", подскочив к парню и взяв его за грудки. Возникло некое дежавю. Утром он уже хватал так Хёнвона. Из-за этого вспомнился вообще весь этот идиотский день и он до конца пришёл в себя. Раздражение нахлынуло с новой волной, и пусть он никогда не дрался, но сейчас он готов вступить в бой с кем угодно. — Следи за своим языком! Ты меня уже порядком достал, а я тебя знаю только двадцать минут! — А ты следи за собой, — не остался в долгу этот Ки и так же схватил Мина за его футболку, из-за чего дырка на плече, - что была получена при побеге с Хёнвоном через ограждение, - затрещала с новой силой. — Совсем больной на голову что ли? Оглянись, блять! За каждый проступок накажут не только тебя, но и весь Клан! Если тебе терять нечего и ищешь приключения на свой зад, то иди и утопись где-нибудь! А у нас есть семьи, и в случае чьего-либо проступка, нас будут наказывать через них! Мне есть кого защищать, и если они пострадают из-за твоей белобрысой башки, я тебя прикончу, будь уверен! Он оттолкнул от себя Минхёка, и они с Ёной пошли в свою сторону. Мин схватился за свои волосы и оттянул их, рассекая кулаком воздух. Он бы сказал что-нибудь в ответку, дал бы даже по морде этому ублюдку, но от чего-то не сделал не то и не другое. В груди кололо на каждое слово о семье, а на глаза позорно наворачивались слёзы. Мин со злостью сморгнул их и пошёл домой. Теперь даже цвет его волос будет напоминать о том, что у него никого нет. Смотреться в зеркало и вовсе отпала нужда. И по приходу домой, он сразу же разбил его, напугав этим Момо и порезавшись. Собака, заскулив, полезла под стол, а Минхёк сжал окровавленную ладонь и, подойдя к старому матрасу, - что лежал на полу, - упал на него поломанной куклой. Этот день был очень долгим. Он невероятно устал. Глаза снова наполнялись солёной влагой, но Минхёк упрямо смаргивал их и смотрел на облупившийся и потресканный плинтус противоположной стены. Неприятно и стыдно признавать, но ему было сейчас по настоящему страшно. Очень хотелось пожаловаться на этот идиотский день маме, рассказать как ему страшно и чтобы она в ответ сказала, что всё будет хорошо. Что их сильный папа накажет всех злодеев, как в детстве. Что эти люди с оружием больше никогда его - Минхёка - не тронут. Мама погладила бы своими ласковыми и тёплыми руками по голове, поцеловала бы в лоб или висок, сказала бы, что этот белый цвет его волос совсем ничего не значит, и что её сын выглядит так ещё красивее. Накормила бы горячим и самым вкусным ужином, а на утро этот день забылся бы страшным сном. Думая об этом, Минхёк, наконец, дал волю слезам, зарыдав в голос. Момо услышала его и чуть поскуливая, вылезла из под стола, начиная медленно подходить к своему хозяину, пока не ткнулась холодным мокрым носом ему в щёку. Мин обнял собаку и зарылся в её тёплую, немного пропахшую пылью шерсть, когда та легла рядом. Пока он плакал, она скулила, уложив свою голову ему на шею. Присутствие кого-то живого успокаивало и ещё сильнее давало волю разрыдаться. Минхёк коснулся не повреждённой ладонью до её чуть округлого живота: щенки еле заметно толкались. — Прости. Прости меня, Момо. Минхёк ещё долго вытирал солёные противные слёзы о рыжую, чуть волнистую шерсть, пока истерика не прекратилась. Что теперь будет? Чего ему ожидать?