Грязь под ногтями

Очередное уведомление - удавка на шее. Твиттер взрывается новыми постами - десятками, сотнями, и Мирону в туре это нахер не нужно, но он все равно проверяет соц. сети, чтобы понять, наконец, чего от него все хотят. Когда открывает твиттер, молчит целую минуту. После чего прячет телефон в карман, сплевывает на грязный асфальт и кивает водителю - заводи машину. До отправления четыре часа, срыв одного концерта - жуткий скандал и убытки. Они нарушают все ПДД, пока мчат сквозь забитые пробками улицы под серым, набитым плотными тучами небом.

***

- Открывай! Гнойный, сука, открывай!! Заебал. В глотке застрял, как кость от рыбы - мелкая, даже на зуб не попадает, а столько дискомфорта от нее, что хоть криком кричи. Дверь распахивается почти сразу, странно, что не пинком. Слава-ебаный-КПСС предстает перед ним во всем своем великолепии: отросшие волосы прилипли ко лбу, под глазами мешки, размером с крупную сливу, а глаза обдолбанные и красные. - Ох, ебать, - заявляет он, оглядев Мирона с головы до ног. - Какие к нам гости. Ща, погоди, Окси, погоди, я только трусы поменяю, потек весь. Делает это свое тупое лицо, когда вроде пытается шутить, но ни фига не смешно. Ни-фи-га. Мирон пихает его в грудь изо всех сил, хлопком закрывает за ними дверь и прет на него, как танк. Гнойный вроде и теряется на секунду, но виду не подает, склоняет голову набок лениво, гоняет язык по рту. А Окси не может, Окси трясет, ему кажется, что если он не выговорится сейчас, то разлетится на куски. - Грязь под ногтями, - начинает он. В голове сразу куча рифм, но он отпихивает их, напоминая себе, что это не баттл, это реал, что, если понадобится, он Гнойному так по ебалу настучит, что тому мало не покажется. Его несет. Без рифм, без тактики, просто несет холодным потоком злых слов, который он не может остановить. - Все что ты можешь - это бухать до соплей, Гнойный, и хуярить на своих баттлах. Ты посмотри, где ты живешь - засранная однушка, провонявшая бухлом и дымом, за это стоит бороться, блять да, зато гордость твоя неуязвима. Радуйся, деточка, когда будешь сдыхать в тридцать пять от передоза, напомни себе, что оно того стоило, ты же разъебал самого Мирона, ты же король мира, ты же теперь ни о чем другом говорить-то не можешь. Тьфу, блять. Грязь под ногтями. Въедливая и какая-то вечная, будто всю жизнь с ним была, никак не избавиться. Проклятье. Окси трясет, он чувствует, как режет горло, ведь слова, копившиеся годами, просятся наружу. Он смотрит Славе в глаза. Тот отвечает прямым равнодушным взглядом. - Ты на твит мой обиделся, что ли, Окси? А твит и правда был безобидным. Довольно простой, в стиле Гнойного, ничего нового. Твит-подъебка. Мелкая заноза, о которой забываешь, закрыв вкладку. Просто очередная хуйня, о смысле которой даже думать не хочется. Но дело не в смысле фразы, дело не в буквах, которые передает экран телефона. Дело в том, что о п я т ь. Снова. За-е-бал. Так допек, что уже в ушах звенит от одного упоминания о нем. - Ты больной? - тыкает пальцем в грудь, как тогда, на батле. - Гнойный, ты помешанный? Почему на мне, сука, так много рэперов, которые чего-то добились, почему, блять, я? Гнойный смотрит на него сверху вниз, грудь его перестает вздыматься, а через секунду Мирон летит к стене, откинутый ударом в живот. Окси отбивает плечо. Матерится, выпрямляясь. Злость в глазах Славы такая ядреная, что ею впору, как ядом, травить людей. Хотя, блять, одного он и так травит и травит почти до бесконечности. Они могли бы подраться сейчас. Разделать друг друга до летящих в разные стороны соплей и зубов, но это н е п о м о ж е т. И слова не помогут - они столько друг другу сказали на баттле, что охуеть можно, но лучше не стало. Ничто уже не поможет. Разве что один из них сдохнет - вот тогда второй, наверное, вздохнет свободно. Мирон рвет на нем мятую футболку, треск ниток во внезапной тишине комнаты кажется мчащимся поездом. - Какого... Окси сначала бьет - легонько совсем, росчерком пальцев по пухлым губам, - а потом целует. А потом бьют его. И целуют. Кровь Гнойного какая-то пыльная, даже кажется, будто песок скрипит на зубах. Никто никого не жалеет, никто ничего не говорит. Нахуй логику, здравый смысл и хоть какое-то чувство самосохранения. Впервые за все те годы, когда они выпивали друг друга до дна, удавка почти спадает. И даже дышать легче.