Эпилог "Другого мира"

      «Ваш вожак мёртв», — прокричал Дэвид, перекрывая шум битвы, и холл Восточного клана, изуродованный взрывами, изрешечённый пулями, забрызганный кровью, заваленный мёртвыми ликанами и пеплом сгоревших вампиров, впервые залитый косыми лучами восходящего солнца, замер. Перемешанные боем вампиры здешние и северные, из внезапно вынырнувшего из забытия Вардора, ликаны трансформированные и сохранившие человеческий облик — все повернулись к широкой лестнице, на самом верху которой стояли Дэвид с отрубленной головой Мариуса на вытянутой руке, и потерянная, едва держащаяся на ногах Селин.       «Забирайте раненых и уходите!», — вскричал Дэвид вновь, хотя в установившейся тишине он мог говорить обычным голосом, и все бы его услышали.       И звери, одни за другими, стали покидать поле сражения, а голый молодой ликан, весь в гари и крови, поднялся к Дэвиду и, ненавидяще глядя на вампира, взял из его рук голову своего вожака. А невысокая ликанша в короткой кожаной куртке и шарфе, та, что руководила огнём гранатомётов, пробивших броню окон замка, ушла последней, установив на станки по заряду взрывчатки. Она спрыгнула с балюстрады второго этажа за секунду до того, как те глухо рванули, не оставляя громоздкого оружия врагам.       Не надо было отпускать ликанов — надо было перебить их всех до единого, пока они были в замешательстве. Дэвид, новый Старейшина, решил иначе. Неужели он питает какие-то иллюзии насчёт мира со зверьми? Молодая поросль… Говорят, в Западном клане, где он рос, обстановка из-за людей была настолько тяжёлой, что бессмертным видам уже не хватало сил на войну ещё и между собой.       Теперь у нас трое Старейшин, «избранных», если это можно так назвать: Дэвид просто вышел на середину зала Совета, где собрались выжившие, и, воздев окровавленный фамильный меч к потолку, громко назвал имена Селин и северянки Лены. И в голосе его лязгнул металл великой матери. Разумеется, никто не высказался против — вампиры были совершенно измождены и опустошены, им было не до споров и не до рассуждений вообще. Дэвид и Селин внесли самовары, наполненные гибридной кровью…       С тех пор минули считанные ночи. Дала ли нам кровь Корвинуса что-то существенное в таких малых дозах, неясно — слишком мало времени прошло, а выходить на солнце и проверять ни у кого желания пока не возникло.       Зато появилось время подумать. Вопрос о том, мудро ли было поставить во главе нашего народа этих троих, глуп — никто их не ставил, кровь Дэвида дала ему власть, и он сделал, как хотел, и древний Закон на его стороне. Выбрал их, потому что верил только им, с которыми бился плечом к плечу. А вслед Селин, думая, что никто не видит, какими глазами он смотрит, всякому заметно.       Но смогут ли они править? Как будут решать они важнейшие управленческие вопросы, от обращения неофитов до поставок крови, наконец, взаимодействия с людьми — с теми, с кем удалось завязать контакты, обеспечивая хрупкую безопасность от смертных? Нужно быть очень дипломатичными и осторожными, сила — на стороне людей. Дэвид же предпочитает рубить сплеча, ему грезится былое величие вампиров, от которого ныне только обломки. Селин привыкла не замечать людей вообще, да и в жизни своей она командовала только звеном Вестников Смерти, она солдат, а не руководитель клана, её никто к такому не готовил! Лена — скольких смертных она вообще в своей жизни видела? Но она хотя бы дочь северного правителя, у неё должны быть с детства привиты нужные навыки.       Уже ясно, что новые Старейшины не собираются возрождать старую очерёдность правления. Хотя трое не смогут властвовать одновременно, это давно проверено — рано или поздно их интересы пересекутся, и как бы они ни были дружны, жажда власти отравит их, как отравила всех, кто правил до них. Тогда нас ждёт усобица. Дэвиду нужно было остаться Старейшиной одному, но и в нём оказалась сильна сила традиции.       Впрочем, скорее всего, эти опасности преувеличиваются нами, стариками. Сейчас другие времена. Совет хорошо справлялся без Старейшин вообще, теперь же, когда во главе вампиры следующего поколения, главное, что от них требуется — не мешать отлаженному механизму, и они вряд ли будут. Северянка не скрывает, что скоро покинет эти тёплые края, отправится на свою родину за Полярный круг, как и её соплеменники. Селин после своего таинственного перерождения стала и вовсе не от мира сего, заботы клана ей не интересны. Судьба провела её через полный круг, от Вестницы Смерти к предательнице, и вновь к своим, но нет в Селин радости от возвращения в почёте и славе победы. Может быть, она была счастливее, когда была изгоем? Теперь она, побелевшая не только волосами, но и душой, постигает Валиссу, иной мир, проводит в нём, неподвижная и безучастная к происходящему здесь, всё больше времени. Что делает её разум там, за гранью сущего, кого она видит, когда уединённо ото всех сидит, уперев невидящий взор в стену?       Один Дэвид старается изо всех сил. Рождённый в конце 20-го века, молодой даже по смертным меркам, он совсем не видел старых времён, до войны с людьми. Отец не смог или не захотел воспитать из него классического вампира, коварного и изворотливого. Дэвид благороден и отважен, но этого мало, чтобы быть Старейшиной. Просчёты его начались сразу же: не добил ликанов, когда это сделать было просто, приблизил — кого! — предателя Варгу, который, если б не его заступничество, ненадолго пережил бы свою сообщницу Семиру. Варга вовремя почуял, куда дует ветер, и склонился перед сыном Амелии, склонив и чашу весов в его сторону во время путча Семиры. Ей, кстати, Дэвид тоже отрубил голову, уже после битвы — она ведь стала гибридом и была способна восстановиться даже после ран, смертельных для обычного вампира. Говорят, за миг до финального удара она ожила и открыла глаза. После, на суде, Варга свалил всё на неё, мёртвую, выставив себя лишь бездумным исполнителем её приказов — в том числе и убийства почти двух десятков кадетов, преступления, за которое, по идее, прощения быть не может даже соучастнику, не то что ему, непосредственно нажимавшему на курок. Говорят, Селин обещала убить его. Был ли он марионеткой, или в планах мятежницы была и его лепта, Селин не было от этого легче лежать парализованной на «машине обескровиливания». Но с местью и ей, благодаря Дэвиду, придётся повременить. Так что теперь она просто игнорирует существование командира Вестников Смерти, который даже не был разжалован, смотрит сквозь него, не говорит с ним. А Дэвид прямолинеен, бесхитростен, помнит добро и не видит зла, это редкие и очень вредные качества для вампира. Только при правильном подходе и с правильными советниками из него со временем может выйти толк. Кассиус сохранил своё место во главе Совета, он подберёт нужных и надёжных вампиров на освободившиеся места, а его влияние на молодого Старейшину, в силу возраста и опыта, достаточно велико. Можно надеяться, что он сможет направить кипящую энергию Дэвида в нужное русло.       Что же до ликан, то здесь мнение совпадает почти у всех — они не смирятся. Тем более теперь, после того как они буквально держали вампиров за горло. И миролюбие Дэвида они воспримут только как слабость, надо втолковать ему, что звери слов не понимают, только удары господского сапога по грязному рылу. Глаз да глаз нужен за новым Старейшиной.

***

      Грегор извлёк из чехла зазубренный нож, полоснул по своей ладони и крепко сжал лезвие в кулаке. Кровь потекла на бетонную плиту без единой надписи или знака, которую они, толпящиеся кругом ликаны, только что водрузили над неглубокой ямой, где упокоилась голова Мариуса.       — Я мало от него добрых слов слышал, — нерешительно начал Грегор. Он, не успевший ещё опериться юнец со старательно холимой первой щетиной, был при Мариусе всего адъютантом, или на посылках, кому как называть нравилось; но никто не оспорил его, сопляка, право говорить. — Да чего там… его мало кто любил.       Голос его, слегка подрагивающий, разносился по полутёмному заброшенному вокзальному бараку. Грегор с трудом подбирал слова, но его слушали, не перебивая.       — Но о лидере таком можно только мечтать, — голос ликана крепчал, становился увереннее. — За наши спины не прятался, всегда был в первых рядах. Все мы здесь благодаря ему. А сейчас… нас не разбили! Плохо будет, если разбредёмся, всё бросив, не отомстив и не добив кровососов! Я кровью своей клянусь — отомщу!       После паузы чей-то голос из толпы проговорил негромко, как сам себе:       — Осмелел, смотри-ка.       — Что делать будем? — встав и спрятав нож, Грегор развернулся к остальным.       — Может, ты сам на его место захотел? — спросил тот же голос насмешливо.       — Куда мне, — отмахнулся молодой ликан. — Это Круг стай решит. Нам прямо сейчас, пока все здесь, нужно приговорить, как быть теперь! Как бороться будем!       — Ты скорость их видал? Белых, и этих? А силу?       — Видал! А что, раньше слабые да медленные были?       — То там, то здесь, как молнии, а эта полтора десятка наших срезала мигом, не успели моргнуть, и всё ей нипочём! Сколько их таких уже? Перекусают друг друга — и…       — Фугаску в упор, и зубы по стенке, весь разговор! — раздался голос из дальнего угла. Там, тяжело глядя исподлобья, нахохлившись, спрятав руки подмышками, точно замерзнув, сидела Анна-гранатомётчица. — И башку оторванную никто ещё заново не отращивал.       Она непроизвольно покосилась на могильную плиту и замолчала, опустив глаза и съёжившись. Поднялся гвалт, ликаны заговорили все разом, доказывая, кто прав, переходя на крик. Долго ничего нельзя было разобрать. Не вдруг, но постепенно страсти улеглись. Тогда заговорил грузный вожак с густой чёрной бородой, которого звали просто Чёрным:       — А я своих увожу. Вот так. Все мои боеспособные здесь, сколько их живых осталось, каждый на счету, а стая не защищена. Там, между прочим, детишки. Так что дальше как хотите, только без меня.       — Свалить хочешь?! — раздались сразу несколько возмущённых голосов.       — Дезертиру — пулю в затылок! — Грегор, сам не заметив, повторил слова Мариуса.       — Так давай! — Чёрный горой надвинулся на него, раздувая ноздри, упёрся лбом в его лоб. — Батя твой был славным ликаном, поэтому командир тебя в денщики и взял. Хочешь показать, чего сам стоишь, начинай!       Грегор смолчал.       — Упырей можно не бояться! — голосище Чёрного эхом отозвалось от стен. — Мы их так поколотили, что за сто лет не оправятся, горсть их осталась! А там чёрт его знает что будет, тогда и решать, не утихнут — вломим ещё!       И он двинулся к выходу. С десяток его ликанов, потоптавшись, цепочкой последовали за ним, кто охотно, кто — с сожалением оглядываясь на остающихся товарищей. Те провожали их взглядами. Когда последний уходящий скрылся в дверном проёме, молчание нарушил невысокий, с виду лет за сорок ликан, с заросшим всклокоченными волосами лицом. Он поднялся с корточек, сидя на которых, всё это время чертил веточкой в пыли, и заговорил:       — Кто-нибудь ещё? Нет? На всех, кто здесь, можно полагаться? Так вот. Новый главарь ихний. Думаю вот что — прощупать его надо будет.       — Кого ты щупать собрался, вампира, как корову за вымя?       — Он голову отдал, — кивнул ликан на плиту-могилу. — Дал нам отступить, хотя они одолевали. Может, и поговорить о перемирии согласится?       — Ты что, в мир с кровососами веришь? Забыл, как они…       — Ничего я не забыл! — недовольно отмахнулся он от несообразительного. — Скажем, мира хотим, а там и посмотрим, что за сила у него такая безмерная, и правда ли, что ничем её не перешибить. Вот как его пощупаем. Анка! Придумать что-то надо.        — И придумаю, не сомневайся, — сразу отозвалась та из своего угла. — Я военный инженер, АГСы из говна и мусора собрала. Сделаю, что потребуется.        — А так, правильно сказал ососок, — закончил всклокоченный, отряхиваясь. — Круг стай собирать надо, там все вместе всё и порешим.       Ликаны одобрительно загудели. Группами, переговариваясь, они повалили наружу. Предстояло многое, и прежде всего — покинуть базу, а то как бы не нагрянули внезапно вампиры. Маловероятно, но пренебрегать простой осторожностью нельзя. Так говорил Мариус.       Уходящий последним ликан густо и смачно плюнул на его могилу.