Чертова Зима

Даже зимой, когда люди буквально обматывают лица тёплыми шарфами, забираются в огромные пуховики и натягивают на ноги шерстяные носки, да такие толстые, что стопы не помещаются в ботинках, даже в такое холодное, с промозглым ветром время года не побуждает Бакуго надеть что-то более согревающее, чем легкую осеннюю куртку. Ведь он «горячий парень», и дело даже не в температуре его тела или приспособленности к холодам. Дело в его характере. Он у него по-настоящему взрывной, под стать причуде. Злость охватывает парня огромной волной за доли секунды, адреналин жжет его изнутри, не давая возможности как следует замерзнуть. А злиться он может из-за чего угодно. Особенно сегодня, когда все с самого утра идет не на лад: мало того, что погода ушлепская, заледенелые лужи едва ли не на каждом шагу, и снег, валяющийся огромными сугробами, никто, видимо, убирать не собирается, так еще и эта Круглолицая идиотка тащит его в такой холод, в его святое воскресенье (!) шныряться по супермаркету в поисках продуктов. Конечно, отказаться от этой затеи можно, да разве он хочет? Ведь они уже давно не гуляли из-за загруженности обоих в Юэй. Впервые отношения Очако и Катсуки сдвигаются с мертвой точки под названием «Одноклассники и Бывшие Соперники», когда тех случайно прижимает друг к другу в забитом автобусе. Девушка утыкается носом в его осенний легкий шарф, не в силах отодвинуться хотя бы на пару сантиметров, бурчит извинения и с трудом поднимает голову, встречаясь взглядами с Бакуго. У того брови сдвигаются к переносице пуще прежнего, он недовольно корчит рожи, задирая подбородок, и спешит повернуться к окну, а Очако в первый, но не последний раз сравнивает этого парня с мелким противным мальчишкой. Мысленно, конечно же. Их столкновение происходит и на следующий день, снова в автобусе по дороге на учебу, но на этот раз они просто молча становятся рядом, даже не смотря друг на друга, и, при этом, не выглядят чужими. Словно между ними уже начинает образовываться незримая связь, не требующая пустой болтовни. Они пересекаются в этом чертовом автобусе снова и снова, постепенно делая это намеренно, специально ища встречи, которые, по сути, не включают в себя ничего интересного. Они не общаются, просто иногда перебрасываясь короткими взглядами и фразами, типа «там свободные места, пошли». Когда Урарака случайно засыпает на его плече первый раз, он оттягивает ее за прядь волос, снова пуская в ход страшные рожи, устраивает целую лекцию о том, чем чреваты, по словам самого Бакуго, эти «розовые сопли», угрожающе показывая кулак, а на следующий день лишь закатывает глаза и угрюмо складывает руки на груди, позволяя уснувшей шатенке такую маленькую вольность. И всегда, как только Очако чувствует сонливость, она преспокойно кладет голову на чужое плечо, уже даже не спрашивая разрешения, уже даже не ожидая грубого отказа. Они никогда не входят в двери Академии вместе, просто потому что не видят в этом пользы. Не договариваясь, обычно один из них обгоняет другого, и больше они могут не пересекаться хоть весь день. Катсуки и Очако никогда не гуляют после школы, потому что последняя обычно уходит домой с Иидой и Деку, а прекращать эту небольшую традицию только лишь из-за парня, с которым они практически и не общаются, — как-то странно и даже глупо по отношению к ее друзьям. И парень это понимает. Но зато они видятся поздними вечерами, в уютном молчании сидя на скамейке детской площадки, валяются на диване у одного из них в гостях, смотря спортивный матч, а после него сразу какой-нибудь пафосный боевик на выбор Урараки, или, например, как сегодня — прогуливаются по магазину в поисках вкусной еды для девушки. Вообще, ее извечное чувство голода и постоянно пустующий холодильник тоже ужасно бесят Бакуго, который уже давно привык порой достаточно грубо шутить про вес шатенки. Но у себя в голове он, конечно же, думает, что Очако совсем не толстая, да даже если и была, вряд ли он смог бы ее разлюбить. Ему очень хочется сказать об этом Очако. Да и в принципе, дать той знать, что она красивая, что именно он считает ее красивой. Но она, как оказывается, совершенно в этом не нуждается, молча и с приподнятыми уголками губ прощая все его глупые шутки. Урарака слишком уж добрая, особенно к Катсуки, явно не заслуживающему, чтобы ему улыбалась такая милая девушка, как она, да еще и так чисто и открыто, что у парня вмиг сводит скулы. Ну, по крайней мере, так думает Бакуго. Привычно нахмурившись, он с явным раздражением следит за тем, как энергично Очако сбрасывает в тележку с полок все, что покажется ей мало-мальски съедобным, и, агрессивно фыркая и бормоча что-то непонятное и немного нецензурное себе под нос, перебирает сваленные в кучу продукты, проверяя ценники, составы и сроки годности, только бы эта Круглолицая дура смогла спокойно оплатить покупки и не травануться ими же в ближайшем будущем. Это занятие тоже вызывает в теле волну ярости, и даже приступ тошноты по отношению к себе и своей мягкости. Бакуго хочется встать и уйти, послать девчонку к чертям собачьим, чтобы больше не таскала его по магазинам в адский гололед, но в итоге он бросает взгляд на нее, такую счастливую, держащую в руках заветную коробочку своих любимых пирожных, вспоминает, что эти огромные сумари она в жизни не сможет дотащить до дома сама, и, медленно выдыхая в качестве собственного успокоения, продолжает разбирать всю ту туфту, закинутую Ураракой в тележку.

***

***

Тепло ее маленькой светлой квартирки с самого порога начинает ласково греть онемевшие от холода руки, щеки и уши, своей краснотой больше напоминающие ожог Шото. Под раздражённые возгласы Бакуго о количестве купленной Ураракой еды, они оба протяжно кряхтят, ставя все четыре забитых пакета на кухонный столик. Очако стаскивает шапки с себя и все еще возмущенного парня, и ненавязчиво предлагает ему остаться на ужин, может даже глянуть какой-нибудь фильм. И, конечно же, все еще красный, но уже не от холода, Катсуки не находит в себе силы отказаться, успевая, разве что, деловито сдвинуть брови к переносице и цокнуть. В итоге, остаток вечера они растягиваются на мягком диване под пледом прямо перед телевизором. У Бакуго на коленях полупустая тарелка с печеньем и теми пирожными, которые так долго искала Очако. Она съедает уже пятое за час, довольно улыбаясь и слизывая заварной крем с губ, а ему остается только нехотя жевать печенье, то и дело, поглядывая на сияющую от счастья шатенку в мягком свитере, и уже который раз спрашивать себя, что он тут забыл. Они даже не смотрят фильм. По телевизору просто мелькают пестрые картинки, лишенные всякого смысла конкретно для этих двоих. Они лежат и едят, телевизор — это лишь прикрытие, чтобы можно было втайне друг друга рассматривать. У Урараки губы в крошках, что ужасно бесит блондина, поэтому он немного подвигается к ней и шершавым пальцем проводит по нижней губе. Оба краснеют и отворачиваются. Катсуки зол, Очако — растерянна. На самом деле, первым влюбляется Бакуго, когда в очередной раз Урарака устраивает голову у него на плече, а ее рука из-за небольшой тряски автобуса сползает с колена на сиденье, случайно касаясь мозолистой ладони. Весь его мир сужается до этого совершенно простого прикосновения, разрядом тока бешено проходящего от кончиков пальцев и к самому сердцу. И первая же мысль, мелькнувшая в мозгу парня, которая должна объяснить причину произошедшего, словно бьет ниже пояса своим очевидным правдоподобием. Отрицать смысла нет, раз уж Катсуки сам беспечно признается себе в этом, поэтому убирает свою руку в карман и тщетно пытается заглушить это чувство все последующие дни и недели своего существования. Ну и, конечно же, он злится. Безумно злится. По телевизору идет какая-то передача, за окном давно уже ночь, а Очако засыпает у парня на плече. Ему хочется грубо дернуть рукой и разбудить ее, наорать за то, что она крадет его свободное время, особенно в единственный выходной, да банально покинуть ее квартиру, в конце концов, ведь ему нужно погладить форму и собрать рюкзак на завтра, но в итоге Бакуго лишь обнимает ее со спины, сдерживая рваный вздох. По телу пробегают мурашки, и он буквально начинает ненавидеть себя за все, что делает и не делает, за свои тупые реакции и «розовые сопли», и особенно за то, что так и не успел заметить, как превратился во влюбленного мальчишку, позволяющего этой Круглолицей так много лишнего. Но, как и всегда, вопреки его мыслям, свободная рука тянется к пышным волосам каштанового цвета, вплетая пальцы в густые пряди, нарочно чуть касаясь щек Очако. Она тут же нежно обхватывает его ладонь своей, подушечками пальцев проводя по костяшкам, покрытым ссадинами и шрамами, медленно поднимает голову и боязливо смотрит на Катсуки, вся красная и почти плачущая. И он понимает, что ни черта она не уснула, а позволила себе лишь еще одну вольность по отношению к нему, и, хмуро отстраняясь, поворачивает голову в противоположную сторону, ловя себя на мысли, что Урарака — самая главная причина, по которой он зол почти постоянно. И так не особо слышимые звуки, больше похожие на бормотание старого телевизора заглушают собственные мысли Очако. Она глядит на Бакуго в упор, уже не веря в то, что тот смягчится и повернется к ней, но все еще ощущая тяжелую, теплую руку на спине. Именно она и не позволяет ей расплакаться и убежать, подобно маленькой девчонке. Урараке все-таки хочется верить, что ее чувства взаимны, что не просто так Катсуки обнимает ее и касается волос, поэтому она чуть наклоняется к нему и едва ощутимо трется носом о чужую шею, судорожно выдыхая и утыкаясь лицом в его ключицы. Ей никогда еще не было так стыдно. А Катсуки, конечно, гневается еще больше, когда от невинного прикосновения у него на мгновение замирает сердце, а затем ускоряется в несколько раз, словно готовое вот-вот взорваться. У него перекошенное от ярости и смущения лицо, он даже порывается оттолкнуть Очако, поскорее свалить из ее дома. Так хочется повернуться к ней, но он уже начинает бояться сам себя. Ему вспоминается один из немногих дней, когда автобус был напрочь забит людьми, и Урараке с Бакуго приходится жаться друг к другу так, что со стороны это скорее похоже на объятие. И именно тогда он чувствует запах, постоянно преследовавший шатенку, которого раньше не замечал. Она так трогательно пахнет карамелью и мыльными пузырями, что в его глазах еще больше становится похожей на ребенка. Возможно, влюбляется он в нее уже тогда, просто не замечает этого, прямо как когда-то не заметил милого сердцу запаха. Все же, Катсуки находит в себе силы повернуться, и Очако сразу подрывается и поднимает голову, уставившись на парня. У него как никогда хмурый вид, отчего она не удерживается и коротко хихикает, пряча лицо в ладонях. Бакуго пыхтит в ответ на такую реакцию, что-то рычит про себя и делает глубокий вдох, расслабляя мышцы лица и тут же успокаиваясь. Так его Урарака учила, правда тогда он и слушать не хотел. Наклоняясь, он чувствует, как тонет в карих глазах, и позволяет себе прижать ее к себе еще крепче, касаясь кончиком носа чужой щеки. Его тело будто прошибает насквозь яростной молнией, становится жутко больно в районе груди, но это приятная боль, — самая лучшая, которую только можно испытать. И хочется больше. Больше этой боли, больше этого по-детски сладкого запаха, больше этой девушки. Катсуки злится буквально весь день напролет, вплоть до прикосновения к ее губам, немного липким и сладким от съеденных Очако пирожных и, несомненно, самым мягким и родным.