Объятия

      В комнате стоял мрак, лишь изредка из небольшого окна пробивался лунный свет, да так неуверенно, будто боялся помешать им. Гробовая тишина нарушалась шуршанием одежды и еле слышным дыханием. Они так устали, что позволили себе отдохнуть от всех сегодня — прямо здесь, прямо сейчас. Кто-то бы сказал, что это было помутнением рассудка, не иначе, но нет. Это был очередной предел.       Наруто загнал Саске в угол, ухватившись за взгляд чёрных бездн, как за спасательный круг. Даже будучи загнанным, Саске всем своим видом показывал, что это он хозяин ситуации, и что не его загнали в угол, совсем нет. Молчали дружно — не сговариваясь, да и говорить уже было не о чем. Наговорились там — в Долине завершения, когда кулаки ломали кости и сдирали кожу в кровь, когда говорили столько, сколько не говорили друг другу всю свою жизнь. Всё это осталось там, на земле, когда Наруто истекал кровью, а Учиха не мог остановить слёзы. Иногда, не вместе, но каждый по отдельности думал, что Сакура и Какаши не спасли их в тот день. Они умерли там — на холодной земле, пропитанной извинениями и болью, которую они наконец-то приняли и разделили на двоих.       Плащ Хокаге скромно дрогнул и талии Саске коснулась широкая, горячая ладонь. Большой палец, сквозь одежду, осторожно погладил тазовую кость, будто спрашивая разрешение, но Учиха продолжал смотреть в его глаза, думая, насколько далеко это всё зайдёт на этот раз.       Наруто придвинулся ближе. Сразу же стало жарко. От него всегда несло жаром, как от раскалённой печки — заслуга лиса ли или Наруто сам по себе был весь слеплен из неудержимого пламени — Саске не знал. Рука скользнула вверх, цепляясь за каждую неровность ткани, задев кончиками пальцев сосок, впадинку между ключиц, и наконец, добравшись до шеи — нервно едва коснулась кадыка. По всему телу прошёлся ворох мурашек, почти холодок, но рядом с Наруто невозможно замёрзнуть. Всегда он таким был: ярким, жарким, неумолимым и неудержимым. Стойкий снаружи, как скала, но такой хрупкий внутри. Подуй немного, весь рассыпется. Вот только так мог сделать только Саске. Только он мог разрушить его изнутри одним лишь словом. В одно мгновение…       Наруто подобрался так близко, что Саске подумал — это слишком. Ещё чуть-чуть и расплавится. Можно почувствовать, как воздух между ними напрягается и сплетается в одно целое. Наруто мог бы сосчитать реснички Саске прямо сейчас, но слишком мало времени. У них постоянно нет времени.       Глаза чёрной бестии прищурились, а губы растянулись в подобие ухмылки — его любимой. Наруто тоже её любил, вот только время не щадило никого, вот и Саске оно сломало. Истерзало, переделало на свой лад. Иногда Наруто не узнавал друга — смотрел на него часами, лихорадочно ища старые Учиховские замашки и пока не находил — не успокаивался, смотря безумно, неотрывно. Саске всегда замечал тот самый взгляд, но не говорил ни слова. Что-то вроде негласного соглашения. Саске позволяет Наруто искать что-то в нём, а Наруто позволяет ему касаться каждого шрама, каждой царапины на спине, шее, руках… Потому что Наруто тоже изменился.       Кончик носа нежно коснулся холодной щеки, а горячие губы прошлись следом, не требуя, а спрашивая: Можно, Саске? Можно я буду следовать за тобой, куда бы ты не шёл? Можно, я спасу от ненависти и боли, что поглотила тебя? Можно, позволю избить себя, только лишь бы ты остался цел? Можно, я обниму крепко, как никто не обнимал тебя так давно, что и не вспомнить?       Можно.       Уцелевшая рука обняла за шею, притягивая Наруто ближе. Левое колено по собственнически устроилось между ног Хокаге, у которого, кажется, воздух застрял в лёгких. И хотелось только одного сейчас — раствориться друг в друге и не думать, о том, что на самом деле, они потеряли слишком много, больше чем приобрели. Больше, чем могли себе представить.       Когда-то давно, мальчишка с солнечными волосами и смешными усами на щеках, предложил им умереть вместе. И у них почти получилось.       Всем своим телом, Наруто навалился на Саске, повторяя каждый изгиб тела, только лишь бы ближе, теплее, живее. За окном все давно погрузились в сладкий сон, медленно, но верно приближаясь к рассвету. А здесь, в пыльном кабинете Хокаге, время остановилось, чтобы посмотреть на двух несчастных, что старались изо всех сил показать, будто до сих пор живут. Будто не чувствуют ледяные объятия одиночества по ночам, будто не видят, как изменились люди вокруг, как не видят что с ними стало. Не видят ли?..       Сакура смотрела с осуждением, но пониманием. Хината жила детьми и хозяйством по дому, стараясь делать вид, что Наруто просто задержался на работе. Шикамару знает, видел, но лучше бы никогда не знал и не видел. Кажется, знал каждый в той проклятой деревне, но все мастерски делали вид, будто Хокаге не трахается со своим лучшим другом по ночам в кабинете, будто оба правильные семьянины и верные мужья. И ведь невозможно по-другому.       Не спеша, Наруто коснулся его губ. Саске тут же ответил, прося большего, призывая ускорить ласку, да так отчаянно. Как человек в пустыне ищущий воду и наконец нашедший. Аккуратно приоткрыв рот, Наруто коснулся его языка, сплетаясь ещё ближе, чтобы до кончиков пальцев почувствовать ласку. Забинтованная рука коснулась холодной стены у чёрных, как сама ночь волос, а поцелуй прерывался и возобновлялся снова, чтобы стать интенсивнее, резче. Медленно, но предсказуемо, в этот момент ими всегда овладевала страсть и жуткое отчаяние. Они выплёскивали эмоции друг на друга, ведя тем самым такой вот необычный диалог. На ментальном уровне, на физическом, почти мистическом. Другие бы испугались такой связи, ужаснулись и отпрянули, но они — нет, они лелеяли и берегли её, потому что это единственное, что у них было искренним, подлинным. Настоящим.       Свободная рука Наруто опустилась на бедро, затем, погладив его, протиснулась между слоями одежды к бледному животу, игриво царапнув. Саске зашипел, словно змей, но не отпрянул. Узумаки заткнул его очередным поцелуем, толкнувшись в его бёдра. Послышался тихий стон, и поди его разбери кто это был, то ли Наруто, то ли засранец-Саске, что прогнулся в спине, подаваясь вперёд, прося ещё и ещё. Он, почти развязно толкнулся в ответ, и вот уже черёд Хокаге стонать и чертыхаться. Возбуждение накатывало волнами. Наруто захлёбывался, Саске задыхался, но очередной поцелуй давал смысл не останавливаться.       Штаны у обоих неприятно натянулись, горячая плоть просилась наружу, но оба не давали шанс телу расслабиться. В этом они все — упёртые, непреклонные. Наруто, в очередной раз толкнувшись, почти зарычал, как мог только он — по-звериному. Добрался до соска, подразнил бусинку. Саске лишь одобрительно мазнул его подбородок поцелуем, спустился к шее и вцепился, как изголодавший, а Хокаге сорвался — толкался беспрерывно, в каком-то беспорядочном ритме, постанывая. Поганец Учиха оставлял метку на шее, знал, что на утро её не будет — спасибо Кьюби, — но всё равно продолжал, лихорадочно отдаваясь похоти. Не выдержав, Наруто яростно расстегнул обоим штаны. Плоть к плоти, а затем, синхронный блаженный стон. Так приятно, так желанно, что мысли сбивались в угол, живот скручивало от наслаждения, а ноги подкашивались на ровном месте.       Наруто посмотрел на налившиеся головки кровью и сомкнул вокруг них пальцы. Саске вцепился в загривок, пытаясь получить губы Хокаге во что бы то ни стало, а он смотрел. Сначала на то, как прозрачный предэкуляр смазывал их, потом, как порозовевшие губы Саске разомкнулись, чтобы стонать и стонать, дабы показать как ему хорошо с Наруто, как он хочет его. И чем больше он ускорял темп, тем сильнее Саске тянулся к нему, и он сам тянулся в ответ. Когда Узумаки сомкнул пальцы плотнее, проведя по всей длине, Саске достиг края и зашипел, прижав блондина к себе. Укусил за шею поганец, а потом оттолкнул руку Наруто и помог тоже дойти до пика.       Долго стояли в том же углу, обнимаясь, смакуя последние крохи тепла, деля пополам, пока ещё есть время. Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Позже, когда оба уже приведут себя в порядок, поднимутся на крышу и будут молча смотреть на подступающий рассвет, Наруто обнимет его за плечи, коснётся губами волос, вдохнёт знакомый запах и подумает, что всё же они приобрели что-то новое тогда, в Долине завершения. Что-то, что могли понять только они. Что могли разделить только друг с другом. Вместе.