Моя душа рваная

На следующее утро Исак проснулся первым и, стараясь не разбудить Эвена, выбрался из его объятий. Так же бесшумно зашел в ванную комнату, взял зубную щетку и выдавил пасту. Он, начиная чистить зубы, отвлекся на телефон, оповещающий о входящем сообщении от мамы, и, как бы ему ни хотелось проигнорировать его, он открыл диалог. Это был очередной стих из библии, поэтому парень просто набрал красное сердечко и отправил в ответ. Его отношения с родителями не то чтобы были ужасны, но возвращаться к себе домой ему не хотелось совершенно, и желание было обоюдным. Мама теперь держала его на расстоянии, молясь, чтобы стигматы пропали, чтобы ее сына «освободил дьявол». Мило, ничего не скажешь. Он услышал позади себя шаги и, когда оторвал глаза от экрана, в зеркале увидел сонного Эвена, который подпер косяк плечом и смотрел на него чуть затуманенным взглядом. Исак продолжал чистить зубы, не отвлекаясь на старшего, так что тот, коротко зевнув, подошел к нему и положил руки на его плечи, притягивая к себе. — Ты рано проснулся, — пожаловался Найшейм. — Мы могли бы еще полежать, — поцеловал его в висок, после прижимаясь щекой к нему. Вальтерсен наклонился к раковине, сплюнул пасту и прополоскал рот. — Скоро начнутся уроки, — развернулся к нему лицом и состроил подобие улыбки, хотя это не особо ему удалось, потому как каждое новое сообщение от любого из родителей омрачало его на долгое время. Сейчас было проще, ведь Эвен поддерживал его, даже не зная об этом, но все же тень той печали оставалась глубоко внутри него. — Может, не пойдем? — предложил Найшейм, но младший отрицательно помотал головой и отошел от него. — Умывайся, — поцеловал в щечку, пристав на носочки и дополнительно держась за его плечи, и вышел из ванной. И, Эвен мог поклясться, он не хотел смотреть на дисплей забытого телефона, но желание узнать, чем расстроен его маленький мальчик, было все же сильнее. Парень нажал на кнопку блокировки, но никаких уведомлений не было. Приведя себя в порядок, Эвен зашел обратно в комнату, где Вальтерсен собирал учебники на предстоящий день. — Я предложил серьезно. Давай не пойдем? Остались все равно пустые уроки, — состроил умоляющий взгляд, и на этот раз младший ему более-менее нормально улыбнулся, сразу стало заметно, как сильно он старался в прошлый раз. — К тому же многие ученики уже уехали. — И что мы будем делать? — Целоваться, — вскинул игриво брови, медленно шагнув к младшему, а затем резко пересек комнату, схватив Вальтерсена в свои объятия, и чуть приподнял над землей. Он надеялся еще и прокрутить его, но реальность оказалась немного менее романтичной: Исак весит не пару килограмм. А жаль, Найшейм носил бы его на руках. Старший поставил его на землю, обрадованный смехом своего парня, и приподнял его подбородок, чуть наклоняя его голову вбок для лучшего доступа. Поцелуй со вкусом их зубной пасты… идеально. — Серьезно? Мы будем только этим заниматься? — Ну, можем поговорить о твоем впечатлении о фильме. Тебе понравился? — Я даже не досмотрел, — отвел глаза Исак, но Эвен снова повернул его личико к себе и улыбался. — Все закончилось хэппи-эндом. — Все всегда заканчивается им, это уже скучно. В жизни все труднее и во много раз трагичнее, чем в фильмах, — немного грустно ответил Исак. Не то чтобы фильм так уж его расстроил, в нем сейчас говорила небольшая обида на родителей, поэтому он не особо-то и мог с собой что-то поделать. Увы, Исак далеко не так хорош в сокрытии чувств, и все его переживания были написаны на лице. Эвен видел это, но не знал, как лучше спросить, ведь напрямую было бы грубо так высказываться. Намного лучше, наверное, косвенно спросить у младшего об его настроении. — Ну да, но на то фильм и создан, чтобы показать лучший мир, чем он есть на самом деле, разве нет? Я говорю не про те выдумки о будущем или боевики, — быстро поправил он себя и потянул Исака на кровать. Сам уселся на нее, расставив широко ноги, а Исак встал между ними, поглаживая старшего по голове. — Может быть, — на пару секунд замолчал. — Ты же знаешь, что у нас сейчас идет завтрак и, если мы не успеем, останемся голодными? — Мы закажем пиццу попозже, — уткнулся лицом в живот Вальтерсена и обнял обеими руками, крепко сжимая. — Ладно, — согласился парень. — А что касается фильма, то та часть, которую я посмотрел, мне понравилась. Я рад, что главный герой выбрал то, что в будущем пойдет ему на пользу. — А как ты считаешь, в реальности человек может выбирать сам? — поднял лицо к нему и смотрел снизу вверх, ожидая ответа. Исак ненадолго задумался, потому что отчасти он был с этим согласен, но в остальном считал, что все уже предрешено. — Может быть, — уклончиво произнес младший. — Я считаю, что все, что должно произойти, произойдет. И человек не так сильно связан с этим выбором. — Это звучит грустно. — Ты с этим не согласен? — выпустил из своего захвата Эвена и сел на кровать, забравшись на нее с ногами. — Я считаю, что каждый человек — режиссер своей жизни и именно он решает свою судьбу, — Эвен придвинулся к младшему, заглядывая тому в глаза, в то время как тот притянул ноги к себе и положил голову на руки, чуть отворачиваясь о него. — Но это… так одиноко, — признался Исак. — Словно во всем мире ты один, можешь положиться только на себя, довериться только себе… разве это не тоже грустно? — Может быть, — Найшейм перетянул Исака к себе, помогая ему поудобнее устроиться на своем плече, и Вальтерсен крепко обнял его. — Мне это не нравится. Когда все уже распределено без ведома человека, кажется, что все несчастья, несмотря на их сложность, преодолимы, — погладил напульсники и пристально смотрел за ними. Когда у человека нет права выбора, он не может отвечать за подобное. Тогда стигматы действительно не его вина. Значит он не может что-либо исправить. — Ты прав, наверное, — согласился, не желая спорить, Эвен и, целуя его в висок, крепче к себе прижал. Не хотелось терять эту близость; не хотелось, чтобы Исак сейчас закрывался, как если бы кто-нибудь высмеял его мировоззрение. — Эм, кстати, что будешь делать на каникулах? Ты из другого города? Уедешь, наверное? — Да, из другого, но я останусь здесь, — поджал губы. — Почему? — Ну… не хочу возвращаться домой. Это неинтересно и долго рассказывать, так что не бери в голову, — протараторил Исак, почесав затылок. Он не знал, как отреагирует Эвен на всю его семью, так что лучший вариант — молчать. Эвен и сам никогда не рассказывал о своей семье, так что все по-честному. — Наверное, устроюсь на работу, чтобы не потратить впустую эти месяцы. — Почему ты не хочешь уехать домой? — хоть Исак и не видел его лица, был уверен, что сейчас Найшейм нахмурил брови и чуть надул губы, пытаясь мысленно вспомнить, говорил ли Исак когда-нибудь о проблемах в семье. Но вроде ничего подобного никогда не было. Однозначно не было. — Ну, моя мать… она немного сошла с ума, а отец бросил ее и меня перед этим учебным годом, так что… эм, я же говорю, это скучно. Давай как-нибудь в другой раз. — Нет, я хочу узнать о тебе и твоей семье побольше. — Это длинная история, — в последний раз предупредил Вальтерсен, а Эвен лишь пригладил его волосы, намекая, что не против провести и весь день напролет, выслушивая Исака. — В общем, моя мама очень религиозна. Намного сильнее меня, но… Когда у меня появились стигматы, она действительно любила меня и считала это не чем иным, как даром божьим. Холила и лелеяла, потому что я был первым и единственным ребенком, да и еще с таким «счастьем». Но потом… я не знаю, что изменилось, просто в один день она пришла и сказала, что отметины — проклятье, начала громить нашу квартиру, пыталась бросать в меня предметы какие-то, но ее остановил мой отец. Он увел меня в комнату, а сам остался с мамой. Я не знал, что происходило, ведь мне было годика три или четыре, я не понимал, что случилось с мамой и почему она возненавидела меня… В любом случае, ее положили в клинику. — Психиатрическую? — Угу, — согласился, но очень неохотно продолжил говорить. — Собственно, долго она там не пробыла, потому что диагноза ей так и не удалось поставить. Многие оскорбляли ее и ненавидели, особенно когда узнали, что она причиняет мне вред. Ну, а потом отец решил устроить меня в этот интернат, чтобы я мог учиться и нормально строить свою жизнь, а не увяз в болезни своей матери. И ей действительно становится лучше с каждым днем, так что… так что, думаю, именно я причина ее сумасшествия. Именно я родился таким неправильным, из-за чего пострадала она, — Исак правда не хотел плакать, но воспоминания о своей семье были отнюдь не такими глупыми, чтобы из-за них нельзя было расстраиваться. Его семья превратилась в непонятную кучку вроде родных, но настолько чужих ему людей. Остались лишь традиции поздравлять друг друга с какими-то праздниками, но не более. — Но сейчас она иногда звонит мне, правда, скорее для галочки, или пишет сообщения со стихами из Библии, как сегодня утром. Ну, а папа интересуется моей учебой, хотя звонит не мне, а классному руководителю. Мы редко с ним общаемся, особенно после того как он развелся с мамой, но он присылает мне деньги каждый месяц и в какой-то странной форме заботится. — Я и не думал, что у тебя такая семья, — сочувствующе произнес Эвен и перетянул его к себе на колени, лицом к лицу, и крепко сжал в своих руках, возможно, даже сильнее, чем надо было. Исак спрятал лицо в изгибе его шеи и закрыл глаза, стараясь совладать со своими чувствами. — Мне жаль, — прошептал, поглаживая по спине. Исак ничего не ответил, он рассказал это не для того, чтобы Найшейм пожалел его, он рассказал, чтобы Эвен просто знал об этом и секретов между ними осталось меньше. Они молчали около пяти минут, в течение которых младший постепенно успокоился, перестал плакать и медленно обмяк в сильных руках. — Ты не находишь такую позу смущающей? — чуть отстранился от Эвена, упираясь руками в его грудь и непроизвольно выгнул спину, оглядывая их обоих. — Совсем нет, — улыбнулся и провел рукой вдоль спины и надавил немного на лопатки, чтобы Исак согнул его выставленные руки и снова прижался к нему. Его все более чем устраивало: так его мальчик был полностью в его руках, был так близко. В конце концов, тот подчинился и снова уткнулся тому в изгиб шеи. — Но это так и есть. — Тебе не нравится так сидеть? — Вальтерсен помотал головой и расслабился, глубоко вздохнув. — Вот и славно, — поцеловал в висок и стремительно краснеющую щечку, умиляясь детской реакции младшего. — Исак, а… Как насчет того, чтобы ты поехал ко мне домой? Нам, конечно, будет мешать постоянно Крис, но… — Нет, — прервал его Исак. — Я не хочу стеснять твою семью. — Но ты же все равно останешься здесь. Чем школа лучше, чем мой дом? — Тем, что здесь есть моя комната, хотя я в ней и редко нахожусь. Тем, что здесь будет пусто. Тем, что я не буду мешать кому-то. — Ничто из этого не причина, — наотрез отказался Эвен. — Дома, если ты захочешь, мама обустроит тебе свою личную комнату. Пусто, естественно, не будет, но мешать ты точно не будешь. Криса же вытерпели, а ты намного лучше него. Ты родителям точно понравишься. Я знаю. — Но разве твои родители не против наших отношений? — Они пережили Криса, им теперь ничего не страшно, — смеясь, ответил Эвен, а Исак выпрямился и хмуро на него посмотрел, молча требуя пояснений. — Ну, мы в прошлом встречались, — пожал плечами, словно в этом нет ничего важного, хотя так оно и было. Они попробовали стать парой, но спустя пару месяцев все плачевно кончилось, однако, чтобы не терять дружбу, они не разорвали все связи. И вот, что вышло. — Оу, эм, ясно, — Исак как-то осунулся и больше не прижимался так к Эвену. — Эй, это же было давно. Правда, — оправдался Найшейм, насильно стискивая того в своих объятиях, хотя и тот не особо сопротивлялся. — Теперь все кончено. А у меня есть ты. Но если не хочешь, чтобы мои родители знали о нас, то я могу представить тебя, как моего друга. Скажу, что твои родители уехали куда-нибудь на все лето, а ты не хочешь быть один, — приподнял за подбородок расстроенное личико Вальтерсена и поцеловал его в губы, языком пробираясь в рот и начиная играть с чужим. Они улыбались, пока целовали друг друга, и это казалось чем-то большим, чем просто поцелуй, словно он заставлял их радоваться чуть больше, чем то было нужно. — Давай ты не будешь принимать решение прямо сейчас? Подумаешь эти несколько дней хотя бы для вида? Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной, я вряд ли выдержу три месяца вдали от тебя. — Если ты меня покормишь. — Хорошо, — посмеиваясь, ответил Эвен и взял телефон из-под подушки.