The wicked secret of the immortal

      До встречи с Дорианом Грейем, Шарлотте казалось, что ей известны все грязные и порочные секреты Лондона, пропитанного жаждой к низменным наслаждениям, пьянящим разум и сердце, подобно терпкому вину багрового оттенка или одурманивающему опиуму, так стремительно вошедшему в моду. Но оказалось, что этот город куда темнее и загадочнее, более жестокий, скрытый и жуткий, тая в узких улочках свои собственные секреты.       — Вы часто посещаете подобные заведения? — осторожно поинтересовалась Шарлотта всё же, встречаясь тут же с ним взглядом и видя мягкую улыбку на его губах.       Казалось, что на каждый вопрос он отвечает плавностью жестов и этой всезнающей, немного усталой, улыбкой. Неторопливый и изменчивый, словно ноты очередной музыки, к которой он явно питал слабость, прикрывая на миг блаженно глаза и глубоко вдыхая, ощущая щекочущий ноздри аромат греха.       — Нет, — он медленно покачал головой из стороны в сторону и улыбнулся на мгновение ей чуть шире, прежде чем коснуться большим пальцем тонкого запястья и провести ласкающе по бледно-голубой венке вверх, ощущая размеренную пульсацию.       В подобных заведениях она никогда не ощущала себя некомфортно. Да и с чего бы? Она ведь шлюха. Такая же, как и эти девушки, чьи наряды показывали больше, чем скрывали. Разница скрывалась лишь в том, что она не жила в такой роскоши. До такого уровня её матери ещё далеко, пусть она и называла её нескромно всегда лучшей сводницей Лондона. Но сейчас ей выпал шанс стать частью истинной роскоши, которую познать дано единицам в этом городе.       — Вы ведь не против? — Дориан поинтересовался вдруг вежливо, отвлекая её от мыслей и перебирая пальцами шнуровку на тугом корсете, ведя плавно линию выше и прикасаясь в итоге к нежной коже между её округлыми грудями. — Это место Вас не смущает?       Шарлотту всегда удивляли его манеры и выдержка, а ещё то, как он одним своим взглядом мог спутать мысли. Прежде контроль находился всегда в её руках. Даже когда она оказывалась прижатой к кровати, ощущая на себе вес мужчины.       — Я выросла в таких условиях, — она перевела взгляд карих глаз на его руки, которыми он чуть ближе прижал её к себе, холодя слегка кожу шеи металлом колец, которыми были унизаны его изящные и искусные пальцы, способные отыскать самые чувствительные точки на её теле с завидной лёгкостью.       Её новый покровитель в корне отличался от сэра Джорджа, с которым договор она отказалась всё же подписать, не желая больше терпеть его собственнические выходки, переходящие черту. Дориан Грей совсем другой. Он казался чересчур отстранённым, с затаённой скукой в глазах, но всё же непередаваемо прекрасным. И она не кривила душой, томно шепча ему это на ушко, прежде чем оставить влажный поцелуй на бархатистой коже его шеи. У него были такие плавные черты совсем юного лица, по которым невольно начинаешь скользить взглядом, переводя неизменно его на мягкие и нежно-розовые губы, вкус которых хочется ощутить с того мгновения, как он привычно приглушённым баритоном представляется.       О таком покровителе мечтали, пожалуй, многие. Молод, хорошо воспитан, богат и очарователен. А ведь не Дориан был её целью изначально. О существовании его знать даже не знала, всерьёз намереваясь заполучить чуть менее таинственного в сравнении с ним лорда Фэллона. Вот только тому больше по душе пришлась кроткая Люси, которую он с придыханием именовал теперь всегда своей Персефоной, скорее скалясь, чем улыбаясь порочно. Ниспадающие тонкие русые прядки на лицо, будто бы давали повод, маня и вызывая в ней желание прикоснуться к бледной коже его скулы. И всё же, смотря в его глаза чуть дольше, можно было разглядеть что-то таинственное и, возможно, губительное. Но в конце концов, разве всё прекрасное не таит в себе опасность?       Их знакомство ведь было просьбой, на которые Дориан не привык отвечать отказом. А у неё впервые мелко подрагивали пальцы рук от того взгляда, которым он окинул её бегло. Совсем скучающе и лениво, похлопав после ладонью рядом с собой тогда, прося присоединиться к нему на мягком диване его гостиной, где сотни взглядов с его портретов впились в её кожу тотчас же.       — Вы красивы, — произнёс мягко Дориан, скользнув фалангами пальцев по линии скулы, прежде чем очертить большим пальцем её пухлые губы, накрашенные яркой помадой. — А я ценю красоту.       — И что же для вас красота? Это? — она кивком головы указала на собравшихся здесь людей, особо не заботящихся о количестве выпитого или принятой дозе опиума, которая туманила слегка и её сознание в этот миг, обостряя чувства до предела.       — Со временем всё труднее и труднее разглядеть красоту, — сожаление едва можно было уловить в неторопливом звучании бесцветного голоса, — Эмоции не такие яркие, а ощущения теряют свою краску, становясь совсем скудными и унылыми.       Шарлотта же нахмурилась в ответ на эти слова, взглянув на него с лёгким недоумением, которое он принял широкой улыбкой. Ведь говорил будто умудрённый жизнью старик, тогда как он был едва ли старше её.       — И что же вы делаете для того, чтобы вернуть остроту? — она вопросительно вздёрнула бровь, склонив голову пытливо чуть набок, и взглянула ему в глаза куда смелее предыдущих раз, напоминая себе кем является на самом деле.       — Пробую новое, — Грей же пожал плечами небрежно, беря со стола ножик для фруктов, и уловил напряжение, появившееся в её теле мгновенно, сменив проблеск заманчивой строптивости и уверенности в себе.       Он взглянув на неё испытующе вновь, выдержав напряжённую паузу, прежде чем провести большим пальцем по острому лезвию, рассекая бледную кожу и пуская алую кровь, которая скользнула струйкой вниз, скатываясь в ладонь и обагряя её. Его дыхание стало чуть более шумным, и Дориан Грей приблизился к ней ещё ближе, ловя губами её прерывистых вздох, говорящий о зарождающемся страхе. А затем провёл неспешно большим пальцем по её губам, добавляя цвету помады куда большую яркость, и этот жест она приняла испуганным блеском во взгляде, который он несомненно уловил.       — Не бойтесь, Шарлотта, — прошептал он так сладко и мягко, по-прежнему смотря ей в глаза, приближаясь всё ближе и ближе к её лицу, пока наконец не скользнул языком по её губам, пробуя свою собственную кровь на вкус.       Дориан Грей ни разу за эти две недели не заговорил с ней о заключении договора, не оговаривал даже сумму и правила, которые были прежде установлены для неё. Он давал самое желанное — свободу. И Шарлотта намерена была всё же задержаться подле него как можно дольше, вцепившись изо всех сил в неожиданную удачу, пусть и имеющую за пеленой очарования нечто таинственное, заключённое в непростых пристрастиях к тому, что ей пока знать было не положено. В конце концов, её с детства учили тому, что чужие желания не должны осуждаться. Уж точно не шлюхой. И если ему нравится причинять самому себе боль, то так тому и быть.