Roads Untraveled

Верилий Страбон никогда не считал себя самоуверенным или самовлюблённым — по правде сказать, он бы не отказался иметь побольше уверенности или любви к себе, — однако, договариваясь о работе, он обычно ни капли не волновался. Хладнокровие не покидало его ни перед комиссией из замшелых заносчивых чародеев, когда Верилий утверждал свой авторский план лекций по влиянию географических факторов на заклинания быстрого перемещения, подготовленный для Университета волшебства, ни в компании вежливого, улыбчивого человека, представившегося как “Джоффри”, под чьим присмотром “мессер Страбон” подписывал целый ворох угрожающих официальных бумажек — включая и соглашение о неразглашении, которое в случае нарушения предусматривало смертную казнь. Нет, Верилий не нервничал, когда дело касалось его работы: он знал, что был прекрасным специалистом с безукоризненным послужным списком и, поскольку в деньгах никогда особенно не нуждался, мог позволить себе побыть переборчивым. И если потенциальный заказчик отказывался в итоге от услуг “мессера Страбона”, то это в первую очередь были проблемы самого заказчика. Однако здесь и сейчас, на полуофициальной встрече с принцем Хелсетом, Верилий по-настоящему волновался — хотя, если подумать, сама по себе перспектива (не) составлять морровиндские карты имела к его волнениям лишь косвенное отношение... Беседа начиналась довольно стандартно: обмен любезностями, россыпь биографических фактов, оглашённый вслух послужной список, — как минимум, та его часть, что Верилий мог оглашать, не опасаясь вежливого, улыбчивого и чем-то невыразимо жуткого “Джоффри”, — представление рекомендательных писем и прочая суета. Однако потом принц плавно перевёл разговор на погрешности проекции Диренни и ключевые недостатки традиционного морровиндского районирования, и Верилия предсказуемо понесло. Да и как можно удержаться, когда удаётся поймать себе собеседника, который не только проявляет искренний интерес к твоей работе, но ещё и неплохо разбирается в теме? В общем, Верилий впервые за день немного расслабился, перестал ходить вокруг потенциального работодателя на цыпочках, позволил себе активно жестикулировать и в итоге так разошёлся, что чуть было не опрокинул вазу с нибенийским виноградом, клеймя Тархиэля из Лилландрила не знающим математики ретроградом. После этого конфуза Верилий немного угомонился — очень вовремя. Как оказалось, принц Хелсет всего лишь усыплял его бдительность. – Что же, теперь я понимаю, почему сэра Верано столь высокого о вас мнения, мессер Страбон, – проговорил тот мягко, посматривая на собеседника из-под полуприкрытых век. – Думаю, для вас не секрет, что именно он предложил вашу кандидатуру для этой сложной, ответственной задачи. Однако меня давно занимает один вопрос, мессер Страбон: как же вы познакомились? Мессер Страбон въяве почувствовал, как кровь приливает к щекам — проклятая физиология! Впрочем, решительно напомнив себе, что он уже не мальчишка-подросток, а зрелый мужчина, которому стукнул сорок один год, и мяться-заикаться ему не с руки, Верилий не без труда, но собрался с мыслями. – Мутсэра Верано заинтересовался моими исследованиями по изменению сиродиильского климата, Ваше Высочество, – откликнулся он, глядя в смеющиеся глаза принца Хелсета, – и между нами завязалась весьма оживлённая научная переписка. Видимо, у него не осталось сомнений в моей компетентности — и мутсэра Верано посчитал, что я справлюсь с возлагаемой на меня задачей. – Он трижды ездил к вам в Имперский город, насколько мне известно. – Мутсэру Верано отличает редкое научное любопытство, – прибег к “домашней заготовке” Верилий. – Его очень заинтересовала моя обширная коллекция карт и географических атласов. Хелсет кивнул, словно бы соглашаясь, и, полуобернувшись к подпиравшему двери охраннику, с усмешкой обратился к нему на данмерском. Верилий не удержался и снова удушливо покраснел: он очень скверно знал этот язык — недостаток, который рассчитывал исправить в самом ближайшем будущем, — однако так уж получилось, что слово “задница” он выучил одним из первых. Мутсэру Верано отличало не только редкое научное любопытство, но и немалые педагогические таланты. – Могу вас заверить, Ваше Высочество, что подобные документы действительно требуют долгого, кропотливого изучения. – Не сомневаюсь, мессер, не сомневаюсь, – с мягкой кошачьей улыбкой откликнулся Хелсет. – Тем более что сэра Верано, насколько мне известно, отличается широким кругозором, обстоятельностью в прикладных исследованиях... “Если он скажет хоть что-то о хорошо подвешенном языке, – обречённо подумал Верилий, – то до конца этой встречи я просто не доживу”. Однако принц Хелсет всё же решил проявить царственное милосердие и не добивать своего исстрадавшегося собеседника, ограничившись безлично-вежливой ремаркой о древнем и славном семействе Верано. Верилий вздохнул и решился на контратаку. – Пользуясь случаем, я хотел бы признаться, ваше величество, – начал он осторожно, – что для меня большая честь – встретиться с просвещённым монархом, такое внимание уделяющим приумножению научного знания. Вы – подлинное украшение этой земли, ваше величество. Неудивительно, что Савос Верано настолько вам предан. Лесть была грубой и безыскусной, однако Верилий не оставлял надежды, что всё сработает должным образом. Он был не особо талантливым дипломатом, но чувствовал, что должен как-то это обозначить: неважно, какие отношения связывают его с Савосом, а сторону они оба выбрали недвусмысленно-однозначно. Атину Ллетану они ничем не обязаны — зато в меру своих скромных сил готовы всячески способствовать успеху мера, оказавшего им покровительство. Договариваясь о работе, Верилий Страбон обычно ни капли не волновался, однако сейчас… Сама по себе перспектива (не) составлять морровиндские карты его не особо тревожила — но писем и редких поездок под полунадуманными предлогами и Савосу, и Верилию сделалось нынче решительно недостаточно. Их общая коллекция карт настоятельно требовала регулярных прикладных исследований.