«Знаешь, я не умею красиво признаваться, но обычно люди начинают с обращения, верно? Дорогой Бэкхён, я бы хотел сказать тебе это лично, но, боюсь, не смогу это сделать. Почему-то вся моя храбрость пропадает, когда ты оказываешься рядом. Наверное, я так же не смогу написать это короткой строчкой, чтобы внести ясность, поэтому я расскажу тебе, как я пришёл к тому, что сейчас имею. Помнишь, летом мы ездили на море? Всей компанией наших общих друзей. Кёнсу познакомил нас ближе к вечеру, когда все вещи были разобраны, и мы отдыхали. Ты тогда очень нерешительно пожал мою руку, надувая щёки (Кёнсу сказал, что тебя задевает, когда люди, с которыми ты знакомишься, выше тебя). У тебя очень нежная кожа, как шёлк. Я не знал, что такая бывает у парней. Мы не виделись потом, ты ушёл прогуляться по набережной. Кёнсу попросил меня найти тебя. Я вспоминаю тот вечер и понимаю, что именно тогда сделал неосознанный выбор. Всё могло бы быть не так, но изменить я уже ничего не могу. Да и не хочу. Ты сидел у воды, зарывшись руками в песок. Я хорошо запомнил твою жёлтую рубашку и звезды, которые ты рассматривал. Мне показалось, что они тоже были жёлтыми. Я люблю… жёлтый цвет. Я должен был сказать тебе сразу. Но я был разбит в пух и прах, когда осознал. Я словно провел черту между нами жёлтой краской. У меня был шанс, даже сейчас… Это мой шанс. Мне бы очень хотелось посвятить тебе песню или хотя бы стихотворение, но я умею лишь рисовать. Вряд ли у меня получится перенести твои черты на холст идеально, но я постараюсь. Я люблю тебя.»
Бэкхён прищурился от того, что глаза непрошено щипало. Он плотно закрыл рот ладонью, чтобы не издать ни единого звука, нарушив тем самым идеальную тишину в студии. За время чтения он залез на подоконник с ногами, погружаясь в текст и вспоминая тот самый день, когда они познакомились. Парень поднялся, нерешительно убирая ткань с холста. На нём был он, Бён Бэкхён собственной персоной. На тёмно-синем фоне с аккуратными кляксами жёлтых звезд. С поразительно заразительной улыбкой и в жёлтой рубашке. *** Чанёль вернулся в студию ближе к трём часам дня. Профессор философии задержал их на несколько часов вместо обещанного одного по поводу организации праздника для университета. По несчастливой случайности, именно их курсу в этом году выпала честь заниматься организацией. Пак устало вздохнул: ни погода, ни дела не радовали. В помещении никого кроме него не было. Он уже несколько дней не мог подобрать слов, чтобы рассказать Бэкхёну о своих чувствах. Парень даже не заметил, что смятая записка исчезла со столика. Он открыл портрет Бёна и застыл на месте: на мольберте перед картиной стояла его записка, тщательно выглаженная для того, чтобы её можно было поставить. Парень взял ее в руки и перевернул, смотря на надпись. На холст упали первые за день солнечные лучи. Желтой краской крупно было написано только три буквы:«YES».