Всё вокруг объято огнём: огромные небоскребы рушатся от выстрелов обезумевшей толпы, хлынувшей в город после взрыва главных ворот, горят деревья, полыхают машины на парковке у здания мед. центра П.О.Р.О.К.а. Воздух сотрясают выстрелы. Они сливаются в одну большую какофонию звуков, и ничего разобрать уже невозможно. Где чужие, где свои — это уже не имеет значения, точно не сейчас. Люди обезумели, становясь все больше похожими на шизов, чем на самих себя. Их слишком долго держали за воротами: они настолько возненавидели своих тюремщиков, что готовы превратить в руины последний защищенный город, в котором у них имелся хоть какой-то шанс на выживание. Они стреляют без разбора. Им лишь бы убить, а кого — не важно: главное – устранить соперника, иначе он устранит тебя. Простые, животные инстинкты. Жить хотят все, пусть даже в таком мире, но хотят.
Томас отчаянно пытается прорваться сквозь завесу из дыма и огня, надеясь, что его не настигнет случайный выстрел: тогда у него не останется шанса на спасение. Шанса на спасение своего друга, который сейчас мертвым грузом висит на его плече, с трудом передвигая ноги. Томас знает, что Ньют пытается бороться. Знает, что он сильный. Верит, что он сможет. Но Вспышка ослабила его и продолжает с каждой секундой отнимать все больше сил, пробираться в каждую клеточку мозга, стирая напрочь все воспоминания и саму личность, подчиняя Ньюта своей воле. Несмотря на шум от выстрелов и взрывов, Томас слышит сбитое дыхание Ньюта. Он знает, что пока он слышит сиплые вздохи и чувствует их на своей щеке, то с его другом все будет хорошо.
Выстрелы слышатся, как в тумане. Он уже не замечает ни огня, ни дыма, а просто идёт вперед, не разбирая дороги. Где-то там его друзья, сыворотка, спасение Ньюта, лекарство от смерти… Всё тело болит и ноет, но адреналин помогает идти и не падать. Одна мысль о спасении друга придает ему сил.
«Только бы успеть, только бы спасти…», — единственное, что мелькает в мыслях.
Вдруг тело Ньюта обмякает, и он падает, увлекая Томаса за собой. Сбивчивое дыхание пропадает, а ему на смену приходит тишина. Томас попытается тащить Ньюта за руки, лишь бы оказать хоть на миллиметр ближе к спасительному лекарству, но все тщетно… Усталость, боль — все это он чувствует в один момент, когда оказывается на земле. Он больше не способен нести на себе Ньюта. Еще несколько попыток, но все безрезультатно. Он пытается и пытается, но силы уже оставляют его. Припав к груди Ньюта, он слышит сердцебиение: тихое, но оно все же есть.
Он еще жив, он все ещё со мной…
Выстрелы стихают, и он слышит голос Терезы. Он разносится эхом по всему городу, звуча из всех динамиков. Сейчас Томас не хочет ее слушать.
«Томас, ты можешь спасти Ньюта. Для этого еще есть время», — произносит Тереза, и эти слова отдаются эхом в его голове. Он бросает взгляд на лежащее на полу тело… Вены уже отчетливо видны на его бледном, но таком красивом лице. Нет, у них нет времени. Больше нет... И уж точно не достаточно, чтобы сделать сыворотку для Ньюта.
«Пожалуйста, вернись. Я жду тебя. Знаю, ты поступишь правильно», — говорит она и отключает микрофон. Вот только он больше не верит ей. Это все — план П.О.Р.О.К.а, чтобы заполучить его. Всего лишь уловка. Ньюта могут спасти лишь его друзья, которые сейчас бегут сюда под пулями, чтобы только принести лекарство, а он не может ничего сделать для него. Только лишь потянуть время.
Он оборачивается и видит, как Ньют встает. Как будто здоровый… Но Томас знает, что уже поздно. Он боролся и проиграл Вспышке. Теперь это не Ньют. Просто оболочка, жаждущая смерти. Но Ньют все еще жив, где-то в глубине, но он
жив, Томас чувствует это.
Ньют поворачивается. Его налитые кровью глаза с ненавистью смотрят на Томаса. Он не может поверить. Это не он. Не тот, кого он привык видеть каждый день, обнимать, а иногда даже разговаривать перед сном… Перед ним проносятся многочисленные сцены из Глэйда. Вот они впервые знакомятся с Ньютом: тот смотрит заинтересованно, как будто изучая его. Вот Томас говорит с ним об Алби, который отправился в Лабиринт, чтобы найти Бена. Тогда Ньют сказал, что Алби обязательно вернется. Он всегда видел только лучшее в людях, всегда верил в своих друзей, всегда пытался спасти других, – как сегодня Минхо – не думая о себе… Почему Томас никогда не может сказать «нет» Ньюту? Ведь всем может, но только не ему. Если бы он остался с Галли, он бы получил сыворотку, это дало бы хоть немного времени. Его было бы достаточно, чтобы изготовить лекарство из крови Томаса и уничтожить болезнь навсегда.
Он снова смотрит на Ньюта. Они встречаются глазами, и его друг срывается с места, опрокинув Томаса на холодный камень.
«Ньют! Ньют!» — кричит Томас в попытке достучаться до воспоминаний Ньюта. Он не хочет причинить ему вреда. Он не сможет убить его. Не сможет, даже если придется.
Томас отталкивает Ньюта, и тот улетает в сторону, падая лицом на холодный камень. Сейчас он не чувствует боль. Лишь злость и животные инстинкты. Убить. Сожрать. Замучить. Он прыгает на Томаса снова и снова, пытаясь добраться до него.
«Убей меня!» — тихо просит Ньют, перед тем как встать и вновь нанести удар. Томас знает, что не сможет выполнить эту просьбу. Любую, но не эту.
С разбега Ньют прыгает на Томаса, и они падают. Томас чувствует резкую боль в спине, но это все так, мелочи. Он слышит, как щелкают челюсти, стараясь добраться до него.
«Ньют, очнись! — зовет он, отчаянно пытаясь докричаться. – Ньют!»
Вдруг глаза Ньюта проясняются. Он снова видит в них то самое знакомое выражение, которое видел всегда, но теперь оно перемешано с болью. Ньют пытается отдышаться. Он пришел в себя. Томас смог. Нашел Ньюта.
«Прости, Томми, прости», — говорит он на выдохе сквозь слезы. Томми. Ньют был единственным, кто его так называл. Так, как он произносил это имя, не мог никто. Даже сейчас из его уст это звучало успокаивающе. Томми…
Вдруг Ньют выхватывает пистолет и приставляет его к виску. Вот он уже готов выстрелить, но Томас не дает. Он выбивает его из рук Ньюта, и оружие откатывается далеко, ровно настолько, чтобы Ньют не смог его подобрать. Томас понимает, что Ньют не хочет
так жить, но не может позволить… Он спасёт его. Он дал обещание.
Вдруг глаза Ньюта снова заволакивает злость. Он снова становится шизом. Томас не смог удержать его. Упустил. Снова.
Вдруг Ньют достаёт что-то блестящее. Нож. Томас хочет закричать, попытаться образумить Ньюта, но тот даже и не думает пронзать себя лезвием. Он кидается на Томаса и вновь оказывается сверху, готовясь пронзить сердце друга ножом. Каким-то чудом Томас успевает перехватить его руки, но оружие медленно, но все же достигает цели. Томас чувствует, как медленно нож пронзает плоть. Ему больно, он кричит, но все ещё смотрит в те самые родные глаза, сейчас обезумевшие от Вспышки. Невероятным усилием он все же выбивает нож и скидывает Ньюта с себя. Он понимает, что не дотянет. Он не сможет сражаться с Ньютом до прихода друзей.
Ньют подбирает нож и вновь кидается в его сторону. Томас успевает отскочить от ножа, и ещё раз, и ещё… И тут приходит осознание. Просто секундный порыв, но он понимает, что должен выполнить последнюю просьбу Ньюта. Это должен быть он и никто другой. Он... Томас кидается в сторону Ньюта, перехватывает его руку, замахнувшуюся для удара, и поворачивает, наставив лезвие ему в грудь. Ньют делает рывок и… замирает. Томас ловит его, а пальцы его друга судорожно сжимают его футболку. Он чувствует, как хватка ослабевает, и отстраняет Ньюта от себя. Тот смотрит вниз, на свою грудь, в которой торчит нож, вошедший по самую рукоять.
Ньют поднимает глаза. Теперь это тот самый,
его Ньют. Они встречаются взглядами. В красных глазах его друга он не видит ненависти или злости. Лишь благодарность и… ещё что-то, что он видел много раз, но никогда не мог понять, что это.
«Томми», — тихо, почти одними губами произносит Ньют.
«Томми. Томми. Томми», — эхом отдаётся в голове у Томаса. Это его последнее слово…
Тело Ньюта обмякает и падает, но Томас успевает подхватить его.
«Нет, нет, нет!», — тихо шепчет он, не в силах поверить в происходящее. Зачем он это сделал? Зачем поддался? Зачем?
Томас осторожно опустил Ньюта на землю. Он все смотрел в его глаза и не мог поверить в то, что Ньют сейчас не встанет и не выдаст что-то типа:
«Ха-ха, шанк, это розыгрыш! Я – имун!»
Он не мог поверить, что все это серьезно, что больше никогда не услышит смеха, который так любил, что больше никогда не увидит лицо, которое так любил, что больше не заглянет в глаза, которые так
любил. Только сейчас, когда он потерял его, он понял, кем Ньют был для него. Только после его смерти осознал, почему он был так ему дорог. Томас действительно любил Ньюта, любил все в нем.
Слезы потекли сами, как только он снова посмотрел на Ньюта. Даже сейчас он выглядел так красиво, так прекрасно. Он никогда не сможет ему сказать о том, что чувствовал. Кто знает, может, Ньют чувствовал то же самое? Но он теперь никогда об этом не узнает. Никогда. Не в этой жизни.
Он слышит звук шагов и поднимает голову. Бренда опоздала. Пришла слишком поздно, не успела спасти… Если бы он ещё чуть-чуть потянул, он бы смог помочь ему, смог спасти. Что он наделал? Все из-за него.
Бренда смотрит на него и не понимает, что произошло. Томас все ещё плачет. Слезы катятся из глаз тонкой струйкой, делая мокрой его футболку. Он не смог сказать ничего. На душе было пусто, а сердце разбито на миллионы осколков. Он не успел сказать ему, что любит его. Томас просто встал, подобрал пистолет и ушёл. Была мысль всадить эту чёртову пулю себе в голову, но он сдержался. Он должен был жить ради друзей. Ради памяти о нём. Ньют хотел, чтобы Томас жил. И Томас исполнит это желание.
***
Вот они с Терезой уже на крыше. Все вокруг объято огнём. Спасения ждать неоткуда. Он пытается встать, но все тщетно. Дырка в животе не даёт ему даже пошевелить ногой. Хоть Тереза и пытается остановить кровотечение, кровь все равно хлещет из раны. Тереза… Когда-то он думал, что любил ее. Или, может, действительно любил. И вот сейчас они так близко… Снова секундный порыв — и он целует ее, вложив в поцелуй всю боль. Но тут же отрывается от ее губ. Этот поцелуй предназначался не ей, а тому самому блондину, что сейчас бездыханно лежит в самом низу, под этим высоченным зданием, которое вот-вот разрушится. Она — не он. Томас понял это только сейчас, в самом конце.
Внезапно он слышит шум вертолета. За ним вернулись. Его не бросили. Тереза почти доносит его до друзей, которые протягивают ему руки. Но он не дотягивается. Кто-то кричит:
«Давай, Томми!»
Ножом по сердцу. Только
Ньют имеет право так звать Томаса.
Тереза собирает последние силы и толкает Томаса в вертолёт. В этот же момент соседнее здание рушится, осыпаясь на ту самую крышу, где все ещё стоит Тереза. Она падает вниз, не сказав ни слова. Томас кричит. Ему плохо и морально, и физически. Он чувствует, что смерть близка как никогда. Но он готов. Готов встретить ее. Он не боится.
Ньют, я иду.
***
Томас очнулся на кровати в странной деревянной хижине. Повсюду были различные склянки и пузырьки с разными надписями. Томас посмотрел на свой живот. На месте раны красовался большой, практически чистый пластырь, немного пропитавшийся кровью. Он попытался встать. На удивление, это легко ему удалось. Когда Томас вышел на улицу, он увидел бескрайнее море, а в нем корабль, который они отремонтировали для переезда в Тихую гавань. Не далеко от моря находился лагерь, в котором уже кипела работа. Каждый был чем-то занят: кто-то убирал урожай, кто-то носил брёвна, кто-то просто сидел и наслаждался таким долгожданным спокойствием. Едва завидев его издалека, друзья прекратили разговор и накинулись на него, чтобы обнять. Весь день Томас проходил в тумане. Это место до боли напоминало Глейд: та же рабочая суматоха, то же рагу Фрайпана, те же зеленые луга… Но тут не хватало самого главного: Ньюта. Того, ради кого он жил в Глейде. Того, ради кого он просто жил.
Вечером состоялся костёр, совсем как в Глейде, но тут не было место веселью. Они поминали тех, кто не добрался до Тихой гавани. Тех, кто погиб, не увидев этого райского места. Тех, кого забрала Вспышка или война. Винс поставил камень и предложил всем выбить имена тех, кого они потеряли, что оставить память о них и никогда не забыть. А Томас и не сможет забыть…
Томас остался у костра последним. Дрожащими руками он взял инструмент и начал стучать по камню. Сначала Тереза, потому что о нем вспоминать слишком больно. Когда Томас закончил работу, он отошёл от камня. Теперь там красовалось одно новое имя. Он попытался вспомнить хоть что-то связанное с ней, но в голове был только Ньют. Слезы покатились по щекам, пачкая новую футболку. Сзади он услышал шаги, но ему было без разницы, кто там. Главное, чтобы не мешал. Слезы текли все сильнее и сильнее. Его начало трясти. Он тихо прошептал:
«Я люблю тебя»
Рука нежно коснулась его плеча. Томас уже хотел было наорать на того, кто его потревожил, но, как только развернулся, потерял дар речи: перед ним стоял Ньют. Живой, целый и невредимый. Он не мог отвести взгляда: на Ньюте не осталось ни следа болезни, а лицо стало, казалось, ещё более прекрасным.
— Ты… реален? — только и смог выдавить Томас. И как будто в ответ на его вопрос, проходящий мимо Минхо махнул рукой и прокричал:
— Привет, Ньют! Рад тебя видеть.
Ньют обернулся и кивнул в ответ, а затем повернулся обратно к Томасу и улыбнулся:
— Я тоже рад тебя видеть, Томми.
Томми.
— Но как? Как ты выжил?
— Видимо, тебе совсем память отшибло, — Ньют улыбнулся, и от этого по венам Томаса разлилось приятное тепло. — После прыжка в бассейн нас спас Галли, он и принёс сыворотку. Вы вкололи мне ее, это дало время. А потом, пока ты был в отключке, здешние врачи сделали из твоей крови лекарство и вылечили меня окончательно. — Блондин рассказывал это так непринужденно, будто говорил о погоде, а от его улыбки Томасу тоже почему-то хотелось улыбаться.
— Ньют, я…
— Знаю, ты очень рад меня видеть. Но я пришёл не вовремя. Надо дать тебе время попрощаться. Я случайно услышал. — Он опустил глаза в землю и слегка покраснел. Это было самым милым, что видел Томас за всю жизнь. — Ты ее любил, да? Мне так жаль из-за того, что произошло.
— Ньют, я…
— Знаю, ты хочешь, чтобы я ушёл, — Он уже развернулся и собирался уйти, но Томас схватил его за руку и притянул к себе так, что между ними осталось не больше сантиметра.
— Ньют, я просто хочу, чтобы ты выслушал. Пока я был в отключке, мне снилось, что ты стал шизом. Тогда я думал, что это реальность. Ты просил меня убить тебя, и мне пришлось это сделать. Лишь потом я понял, настолько ты был мне дорог... Насколько я люблю тебя. Я пожалел тогда, что понял это слишком поздно. И я не хочу вновь совершить ту же ошибку.
И прежде чем Ньют успел что-то сказать, Томас сократил расстояние между ними и поцеловал его, вложив в поцелуй все свои чувства. Он ожидал, что Ньют оттолкнёт, но тот зарылся руками в его волосы и ответил на поцелуй.
Закатное солнце освещало двоих парней, которые были не в силах оторваться друг от друга. Наконец, Ньют отстранился от Томаса, взял его лицо в руки и посмотрел в глаза. От этого взгляда сердце Томаса защемило. Он вспомнил взгляд, полный благодарности и любви в тот момент, когда он вонзил в Ньюта нож. Теперь он видел тот же взгляд прямо перед собой. По щеке потекла одинокая слезинка, а затем ещё, ещё и ещё… Ньют, все ещё державший лицо Томаса в руках, провёл пальцами по щекам и стёр слезы, а затем тихо прошептал:
— Томми, я люблю тебя.
— А я тебя, Ньют.
И они вновь соединились в поцелуе.
