Ключ к миру

      — Вижу, не очень помогает, — наконец, сказал Силверган. — Может быть, сходить за подавителем? Или просто попросить их прервать на время свои выступления?       Мокрые тряпицы, которые Орион прижимал к раскалившимся антеннам, нагрелись и почти высохли, ещё не тлея, но быстро приближаясь к отметке, когда это будет возможно. Пакс с трудом слышал десептикона сквозь ввинчивающийся в голову сигнал — похоже, станция находилась достаточно близко, чтобы разбалансированные системы сходили с ума. Заблокировать их не получалось, однако обрывок фразы он всё-таки смог разобрать и выдохнув сквозь зубы, кивнул.       — Лучше подавитель… пожалуйста.       — Подожди немного…       Раскрывшуюся и тут же захлопнувшуюся дверь автобот не заметил — очередная мелодия сменилась тараторкой от ведущих.       — …Как всем нам хорошо известно, господа из Сената продали нам своего Прайма...       — Скорее уж подарили, брат! — не согласился другой.       — В любом случае, подарок явно был подпорчен! С аппарели Астротрейна главную головную боль нашей ставки, после коммандера Старскрима, разумеется, закатали в реанимацию, из которой, по слухам, он ещё не выбрался! — продолжал весело вещать первый десептикон.       — Брат, если это действительно так, мне кажется, мы можем с чистой совестью присвоить Сентинелу звание «почетный десептикон». Кажется, так надолго и капитально вывести из строя Непоколебимую Пафосную Вышку не мог даже наш любимый Вождь!       Помимо воли Оптимус усмехнулся, услышав свое шуточное прозвище, данное «за рост, антенны и пафосные речи». Признаться — от десептиконов он ожидал более грубых слов…       — Впрочем, вряд ли это поможет ему хоть чем-то, — весело заметил второй ведущий.       — Согласен, Френзи. На бывшем Прайме теперь не только наши мишени — кажется, четвертовать его теперь мечтает, как минимум, половина автоботов.       А вот это было больно. Он понимал, что после того, как его объявили предателем, не стоит ждать ничего другого, но все равно…       — Но есть и те, кто прислушивается больше к голосу здравого смысла, а не Сената — личный отряд нашего Прайма исчез и не подает сигналов с того самого мига, как Сентинел заявил о его предательстве. Что ж, можно только похвалить умное решение Айронхайда и Джазза — вздумай они подчиниться Сенату, вряд ли бы их ждало прощение и понимание. Так что, понимая, что ребятки оказались заперты между нами и лояльными Сенату сослуживцами, мы им где-то сочувствуем…       — Что, впрочем, не отменяет осторожности! Отряд Прайма известен своей упертостью и идейностью, они сражаются не за Сенат, а за «Великие Автоботские Принципы», хоть мы и ни на болт не видим разницы, поскольку снаряд, прилетевший от тех, кто сражается за Принципы, бьет не менее сильно и убивает не менее качественно, чем снаряд, выпущенный дроном Сената…       — Однако боевые действия все же временно приостановлены — вот, даже нас отозвали с фронта. Стоит ли надеяться, что Отряд Прайма просто затихарится в скалах? Или замкомы Оптимуса решат, что заключенное Сенатом перемирие к ним не относится, и продолжат свою вредительскую деятельность? По-любому, товарищи, сохраняйте бдительность — эти безбашенные психи наверняка попытаются спереть у нас сенатскую взятку…       — Ведь иначе Прайма не назвать — по последним данным он все еще в медблоке и до сих пор не пришел в сознание! Причем, отнюдь не мы обработали его так качественно — таким его нам отдали, а мы взяли, потому и взятка…       Оптимус вновь не удержался от смешка. Что ж... правдивость слов ведущих отрицать не приходилось. К описанию ситуации десептиконы подошли с юмором, невольно поднимая настроение. Он поймал себя на мысли, что хотел бы увидеть лицо Сентинела во время «вручения почетного звания», особенно если вручать будет Мегатрон.       Бывший Прайм прижал ладони к антеннам и закрыл глаза, отстраняясь от болезненных ощущений. Нужно только перетерпеть. Лучше всего это делать, о чём-то размышляя. Благо радио невольно подкинуло множество информации, вселяя грусть от ситуации, но куда больше поднимая дух — о его реальном состоянии действительно никто не знает, а его команду по-прежнему не нашли. Хорошо. Очень хорошо. Просто прекрасно!       Он боялся думать о ребятах, старался не накручивать, уверяя себя в том, что они справятся и без него. Они прошли вместе всю войну, они знают, как действовать в таких обстоятельствах. У них был план отхода на крайний случай — спасибо гению Проула, он насоставлял планы в планах, расписал множество вариантов — даже тот, где всё сорвётся, так и не начавшись. Тот, что очень похож на творящееся вокруг безобразие.       Десептиконы зря беспокоятся о нападениях — команда будет сидеть тише воды, ниже травы, но вот то, что они попытаются его отбить — правда. Даже если бы он мог отдать им прямо противоположный приказ, в данном случае его и слушать не станут. Уж в этом сомневаться не приходилось. К счастью, Рэтчет и Хайд не позволят никому наделать глупостей. Миссия спасения начнется только тогда, когда будут хоть какие-то шансы на успех. Иными словами, «пока он не покинет медблок», ожидать чего-то бессмысленно. Хорошо. Сейчас он был бы лишь обузой...       Дверь в кварту открылась и в неё быстрым шагом вошёл Силверган с узнаваемым прибором в руках. Глушилка общих частот. Праймас! Никогда бы не подумал, что будет так рад её видеть. Стоило Прайму взять в руки работающее устройство, как с его губ сорвался облегченный вздох.       — Спасибо! — Искренне поблагодарил он, почти падая обратно на платформу.       — Ты как? Может, еще обезболивающее? — Силверган встревоженно рассматривал его.       — Не надо, — мотнув головой, пробормотал Оптимус, чуть расслабляясь. — Пройдет через пару минут. Сам не ждал такой реакции. Давно не было... Спасибо. Правда.       — Я не фанат пыток, знаешь ли, — улыбнулся десептикон, и не сдержав любопытства, спросил: — Так ты, выходит, можешь, как радиоточка, ловить передачи открытых каналов, а не только частоты для личного общения?       — Нет, — немного смутившись, ответил Орион. — На самом деле вот так, только когда очень сильный сигнал. Радиоточка или узел связи там. Ну, и как сейчас, видимо...       — Ясно. Но если что, ты говори сразу, — проницательно посмотрев на автобота, попросил офицер. — Тебе сейчас нельзя никаких потрясений и волнений. Я обещал медикам за тобой присматривать.       Оптимус улыбнулся.       — Что, тоже попадает?       — А ты думал!       Офицер фыркнул и потёр шею, словно вспоминая что-то забавное и одновременно смущающее.       — Наш хирург частенько обещает примотать меня цепями к платформе, а лучше — активировать статзахваты ремплатформы на весь срок реабилитации.       — О, — бывший Прайм сочувственно посмотрел на Сильвергана. — Меня обычно грозили примонтировать к койке и отбирали датапады. — Он ненадолго задумался, а затем добавил: — И читали лекции. Много-много лекций медицинского характера, — скривился, вздохнул и почти пожаловался: — В первую очередь об омегах.       — Твой медик знал? — без удивления спросил офицер, словно озвучивая догадку.       — Конечно, — кивнул Оптимус. — Как такое скроешь? Мне очень повезло, что Рэтчет имел дело с такими, как я, и не разделял общую политику Сената. Под его присмотром у меня прошло два искрения, пока бои не перешли в совсем горячую стадию. Он сумел почти полностью нивелировать оверановое излучение, улучшил блокаду, несколько раз купировал начавшееся искрение прямо в разгар сражений. — Он тихо вздохнул, прикрывая глаза. — Мне очень повезло.       — Хорошо, когда есть друзья, которым можно доверять, — согласился десептикон. — Ешь яблоки, Орион. Шоквейв выглядел почти довольным, когда принёс их.       — Ты можешь различать его настроение… сейчас?       — Могу — по движениям, по тону… — офицер пожал плечами. — Я довольно часто с ним встречаюсь и знаю, что он может быть спокоен, раздосадован или удовлетворен — по-своему, конечно, и эти эмоции у него… как блик света на металле. Мелькнул и пропал. Но их можно заметить, если присмотреться и поймать момент.       Он хлопнул автобота по плечу, и улыбнувшись, отсел за терминал.       — Может позже, когда придёшь в себя после наших “побудчиков”, у тебя найдутся силы рассказать мне что-нибудь ещё из истории Кибертрона? Мне нравится с тобой беседовать. А пока — угощайся.       На блюдо с яблоками Прайм смотрел долгим, трудноопределяемым взглядом, и единственное, что можно было в нем увидеть, это тоску — не во взгляде даже, и не в позе, в его искровом поле тлели искры чего-то болезненного и беспомощного. Он взял положенное на самый верх горки яблоко и осторожно надкусил, словно опасался чего-то.       Сам Мегатрон яблоки не любил. Помнил кислый, жгучий, вяжущий вкус дикой мелочи, росшей на окраине Тарна — которых, если не успевал съесть, пока те были белые, не оставалось вовсе. От них часто болел живот, скручивало системы из-за слишком большой концентрации кислоты. После, когда вырос, когда стал тем, кем стал, просто не интересовали — рацион и образ жизни располагали к мясу и энергону — настоящие фрукты и овощи до сих пор казались невероятной роскошью и излишеством. Лишь однажды, на какой-то праздник, Оверлорд принёс бадью загадочного вещества под названием «яблочное варенье», не пойми с чего решив угостить окружающих — вот оно было вкусным. Но Мегатрон как-то не додумался тогда спросить сумасшедшего воителя, где тот взял эту штуку. А сейчас… тот, должно быть, уже и забыл.       Тем временем Оптимус сосредоточенно жевал даже на вид кислый плод, и даже не кривился, но глядел на угощение, как шахтер на взрывчатый кристалл.       — Ты так смотришь на эти яблоки, будто ждёшь, что они взорвутся, — весело поддел он Прайма.       — Шоквейв угощал меня ими, когда был сенатором. Это такое... почти детское, счастливое воспоминание, которое, кажется, и забыл вовсе, и не уместно в настоящем, но вот оно здесь и... я не знаю, что с ним делать.       — Да, — кивнул Мегатрон. — Так бывает.       Он смотрел на автобота и приходил к неожиданному пониманию, что Оптимус, пусть по нему этого и не скажешь, вероятно, ломал себя не меньше, чем он сам в первое время на Арене. Прайм спрятал все свои желания и мечты кроме какой-то одной цели, отрекаясь от своего комфорта. И должно быть, подсознательно он опасается, что если позволит себе что-то такое, всё окончательно развалится.       — Об истории Кибертрона можно говорить годами и всегда будет что-то, чего тебе ещё не рассказали. В школах учатся около двух ворн, и всё это время там есть история. Так что будет лучше, если ты сам задашь мне какую-нибудь тему. А то я не управлюсь до Праймасова возвращения.       — Расскажи о Древнейшей эпохе, — попросил Мегатрон. — До войны с Квинтессонами. Только не официальную версию о добром Создателе и злом Разрушителе, а то, что объявили «недоказуемой теорией». Шоквейв как-то упоминал о ней — ты ее знаешь?       Оптимус улыбнулся — как видно, эту тему он любил. И заговорил:       — Конечно, на то я и архивист. Ну, слушай: в те времена, о которых пойдет речь, еще не существовало Кибертронского времяотсчета, да и самого Кибертрона, такого, каким мы его знаем. И даже нашего народа в ту пору не существовало — были те, кого принято называть первопредками, народ с планеты Земля…