Случайность

      Милая, пушистая кошечка, трёхцветная Ошибка, царственно и немного сонливо вышагивала по пустоте своими пятнистыми лапками. Эррор спал на самодельном гамаке из синих нитей, свисающего с «потолка» пустоты. Тихо и спокойно.       Ошибке тишина нравилась — в ней чувствовался особенный шарм и одиночество. Приятное — именно такое, когда хочется побыть немного одному. Однако, тишину нарушил громкий всхрап Эррора, от чего животное вздрогнуло, негромко даже от внезапности впившись когтями в белый «пол». Но, поняв, что это её хозяин, Ошибка недовольно замахала хвостом.       Конечно, скелет не являлся особенно-то образцовым хозяином, да и кошка его сама находила себе пропитание, но храп Эррора во сне пугал Ошибку. А раздражал-то как! Стоило разрушителю миров начать храпеть, так его милая домашняя кошечка быстренько начинала вспоминать, как открыть портал в тот же Оутер или Бёрдтейл. Фыркая, недовольно размахивая хвостом — но уходила. Это жутко не нравилось ей, и поэтому Ошибка решила — время революции.       Пора исправлять вечный храп на спокойствие и горячо любимую тишину.       Но для начала кошка решила поесть ветчины, перепавшей к ней от непонятных голосов, всегда раздающихся также неизвестно откуда. Откусив огромный кусок мяса с помощью острых клыков и вылизав грязные лапки, Ошибка подкралась к Эррору, резко плюхнувшись тому на живот. Тот от неожиданности резко открыл глазницы, проснувшись, но увидел лишь уставшее животное, не знающее сна уже шесть часов. Скелет хотел было согнать нерадивую кошку, но передумал, сжалившись — в конце концов, даже Ошибке нужен сон. Закрыв глазницы, Эррор слегка раскачал гамак, делая что-то наподобие колыбели для своей пятнистой кошечки, и та довольно замурчала, закрыв хвостом бледно-розовый носик. Скелет довольно улыбнулся, чувствуя тепло и слушая успокаивающее мурчание-колыбельную.       Вскоре, оба заснули, и случайно мимо проскочивший Инк, заметив столь милую и пожалуй, редкую для его противника картину, улыбнулся. Достав свой блокнот для записей и ручку, художник записал это событие, дабы в случае чего снова перечитать его и, возможно, вспомнить. Это случалось редко, но хорошо отпечатывалось в памяти Инка, и так похожую на память рыбы.       Записав всё, довольный художник удалился в свою часть антипустоты, где не было синих нитей, а лишь скромный, но тихий и хорошо обставленный домишко. Его дом.

***

      Через несколько часов, зевая, Ошибка потянулась и заметила, что её лапы слегка… удлинились. Будто и не кошачьи вовсе. Открыв оливкового цвета глаза, кошка аккуратно перекатилась на пол, вытянув когти от слабой, но ощутимой боли. Попытавшись встать, Ошибка наконец-то решила посмотреть на свои любимые пятнистые лапки.       Собственно говоря, Эррор, ругаясь отборнейшим матом и сидя на излюбленном гамаке, проснулся от чужого гавканья. Оглянувшись вокруг, скелет увидел белую лайку в чёрных и молочно-кофейных пятнах; это показалось Эррору странным, да и к тому же, его кошка не разгуливала рядом, как обычно, лениво размахивая хвостом и иногда создавая порталы в другие миры. Лайка тихо заскулила, увидев проснувшегося Эррора, и подошла к нему.       Опечаленные зелёные глаза показались чёрному скелету очень знакомыми. Решив кое-что проверить, он негромко шепнул: — Ошибка?       Собака радостно заяла, и Эррор улыбнулся, но тут же задумался — он понял, что кошка посимпатичнее собаки, пусть даже и необычного для обычных представителей этой животной расы цвета, да и к новому облику скелет не собирался привыкать. Надо что-то делать.       Пока Эррор думал, пятнистая лайка тёрлась пушистой мордой об эбонитового цвета кости ладони, слегка приподнимая кверху ало-золотистые пальцы. Скелет даже улыбнулся на такой жест его питомицы, всё больше узнавая в ней свою наглую кошечку Ошибку, для которой его «нет» на прикосновения всегда оставалось «да».       Решение нашлось почти сразу — разрушитель махнул Ошибке рукой, поправил одеяло на гамаке из синих нитей, взбил неторопливо подушку, похлопывая по её синей наволочке, аккуратно положил в гамак и зашагал к Инку, надевая попутно чёрную толстовку. Пятнистая лайка, с завитым в бублик пушистым полуночно-снежным хвостиком побежала вслед за хозяином, высунув ярко-розовый язык из пасти и радостно улыбаясь. Двигая стоячими ушами, она разматывала бублик-хвостик, размахивая им и с интересом наблюдала, как пространство, окружённое тьмой, постепенно светлеет, а синие нити, находящиеся буквально везде, остаются позади. Вскоре, когда скелету надоело идти, он взял Ошибку за мохнатый загривок и телепортировался прямо к небольшому двухэтажному дому.       Выкрашенное в нежно-кремовый цвет здание, с мансардной бордовой крышей и огромным, круглым окном с деревянной рамой на втором этаже и тремя пластиковыми окнами на первом. Вполне простой и обычный жилой дом. Зайдя на крыльцо, Эррор заметил золотистый колокольчик с бледно-розовой ленточкой, и хмыкнул.       Он схватил её пальцами, дергая за тонкую ткань; колокольчик требовательно зазвонил, и вскоре дверь открылась, а из неё выглянул заспанный Инк в одних синих шортах и белой майке. Майка совершенно не скрывала узоров на костях, обычно не видимых под множеством слоёв одежды; одна из глазниц Инка закрылась, тем временем как вторая только собиралась это сделать.       Почесав правую скулу с чернильным пятном, он закрыл ладонью рот; и зевая, Инк сонно спросил: — Что-то случилось, Эррор? Ты обычно просто так не заглядываешь.       Недавно, разрушитель бы прибил к стенке художника, требуя, чтобы тот немедленно придумал какое-нибудь лекарство для пушистой и милой Ошибки, но благодаря создателям, так же недавно заставивших их помириться меж собой — так сказать, заключить договор о неком мире, где никто не разрушает, но никто и не создаёт — он должен сейчас разговаривать и просить, а не требовать. Всё честно. В этом перемирии, однако, появился огромный плюс и для Эррора, покрывающий все минусы — он мог спокойно приходить к Инку и просить его о чём угодно. В основном это были просьбы залечить раны, когда ему совсем становилось худо после битвы с каким-нибудь новеньким безумным Сансом, ещё не познавшим всё о мультивселенной, а уничтожить Эррор, его, конечно, не мог.       Вот и приходилось отбиваться иногда до того, чтобы идти к Инку. А тот даже никогда и не бывал против, радушно принимая чёрного скелета у себя дома. Эррор не понимал этого излишнего дружелюбия, исходящего от его врага, но после того, как в его жизни появилась Ошибка, скелет начал ловить себя на мягкости по отношению к ней, и, как ни странно, к художнику. Ему это не особо нравилось, но приходилось признавать, что за эту кошку скелет готов отдать всё что угодно, лишь бы только жива оставалась. и рядом с ним.       Вспомнив о кошке, Эррор посмотрел на лайку, в которую она превратилась, а затем на Инка, что терпеливо стоял на пороге, оперевшись на дверной косяк и сложив руки на груди. Художник, заметив, что разрушитель обратил на него внимание, дружелюбно улыбнулся, повторяя свой вопрос. Эррор спохватился, кашлянув, и ответил, немного даже запинаясь временами: — Да знаешь… С Ошибкой что-то не то. Можешь посмотреть?       Эррор ненавидел просить о помощи. Но Инк оставался единственным, кто мог ничего не просить взамен, помогая ему. И это казалось для разрушителя странным — но он тут же вспоминал о том, что всё материальное для художника можно создать с помощью Брума, его кисти, а чувства… Ну, бездушному они без красок-то почти и неведомы, да особенно и не нужны. Ещё, пока Эррор, войдя в дом вместе с лайкой, садился на предложенное Инком кресло для ожидания, он подумал о том, что с их перемирием художник получил ещё и нейтральное и даже какое-то приятельское отношение Эррора, о чём тот талдычил каждую их битву, вызывая у разрушителя нервный тик. И фактически, Инку этого хватало.       Цыкнув, чёрный скелет закрыл глазницы, но потом всё же одну приоткрыл, наблюдая за тем, как Ошибка покорно подставляет свою морду под ласки Инка, пока тот нежно и со спокойствием разговаривал с ней: — Итак, ты не помнишь, как стала собакой, Ошибка? Может, ты что-то не то случайно выпила или съела?       Лайка понуро опустила голову, смотря грустным взглядом в пол. Инк покосился на Эррора, развалившегося по-царски на кресле, и тут он вспомнил, что под гамаком валялось откушенное мясо от голосов, доставших скелета просьбами о кормёжке его самостоятельной кошки. Вздохнув, Эррор телепортировался в свою пустоту и обратно, прихватив злосчастный кусок отбивной, кидая последний в «лицо» художнику.       Инк благодарно кивнул ему, сняв мясо с черепа и начал изучать его. Перевернул, посмотрел на откушенный кошачьими зубами бок, цокая языком и шепча: — Тут неплоха была бы помощь Саенса, чтобы изучить это мясо в лаборатории, но это позже. Кажется, я знаю, как превратить твою кошку обратно, Эррор.       Инк встал с дивана, положив отбивную на одну из полок, висящих у потолка, и взял оттуда же банку с прозрачным лаком. Ловким движением Брум перекочевал из угла в руки хозяину, а банка поставилась на пол; жестяная крышка слетела на деревянную поверхность пола с противным звуком, а кисть обмакнулась в лак. Без сковывающих одежду движений Инк действительно оказался очень ловким и быстрым, как молния; а его движения могли завораживать, заставляя наблюдать за ними.       Серьёзное выражение «лица» не выражало никаких эмоций, пока Ошибка завороженно, но всё же с опаской наблюдала за Инком, опустившим кисть, намоченную каким-то странным лаком. Эррор напрягся, видя, как художник подходит к его питомице, весь сосредоточенный.       А затем, Инк быстро и в то же время мягко делает крест на морде Ошибки прозрачным лаком. Потом на груди, спине и лбу. Шерсть под лаком становится мокрой и склизкой, что заставляет лайку поморщится, но художник резко произносит: — Терпи. Сама накосячила, вот теперь отчитывайся.       Эррор возмущённо ахает, видя, как на эти слова его Ошибка подчиняется Инку, врагу разрушителя. Будто художник её хозяин, а не Эррор! А затем успокаивается, снова развалившись в кресле. Почему-то, в этом странном доме царило невероятное спокойствие.       Тем временем, кисть проходит по шее, делая некий ошейник из бесцветного лака. Лайка закрывает глаза, поджав челюсти, а затем лаковые кресты и «ошейник» начинают светиться радужным светом, исчезая, а сама собака уменьшается и становится обычной кошкой в вороньих и молочно-кофейных пятнах. Эррор вскакивает с дивана, принимая на свои руки запрыгнувшую к нему Ошибку, тут же радостно замурлыкавшей. От лака не осталось и следа, а шерсть стала ещё пушистей, чем прежде. Кошка, на самом деле, за время в собачьем теле успела очень сильно испугаться — она не хотела остаться собакой, враждебным для неё существом. И сейчас, лёжа на руках Эррора, она поистине мысленно была благодарна Инку — этот художник смог вернуть Ошибке прежний и неповторимый облик, обожаемый ей всем сердцем. Эррор счастливо улыбнулся, чувствуя приятное покалывание в душе и поглаживая кошечку по пятнистой головке. Подняв взгляд на Инка, помывшего кисть и ставящего её в угол, Эррор хмыкнул, почесав скулу и произнёся как-то смущённо, смотря в глазницы художнику, где спокойно застыла звезда и синий круг: — Спасибо, что ли.       Инк кивнул, надевая синюю рубашку, лежащую на диване. Улыбнувшись, он ответил: — Всегда рад помочь.       Ошибка подняла голову, а затем спрыгнула с рук хозяина и, продолжая мурлыкать, потёрлась об ноги художника головой и пушистым тельцем, обвивая хвостом белые кости. Инк смутился такому вниманию к себе, приподняв слегка руки вверх и приподняв уголки вечной улыбки в недоумении. Ошибка мяукнула, будто говоря спасибо художнику и вернулась к Эррору, довольно мурлыкая. Тот взял её на руки и направился к выходу; Инк проводил их, совершенно спокойный и умиротворенный. Выйдя за дверь, Эррор зашагал к своей части антипустоты — такой же тёмной и непросветно чёрной, как его кости.       Художник улыбнулся, видя Ошибку, мирно спящую на руках Эррора; но затем, подумав, он внезапно окликнул разрушителя, уходящего к себе домой, и тот остановился, с непониманием смотря на врага; кошка же приподняла голову, заинтересованно взглянув на хранителя вселенных. Инк замешкался, но кашлянул, произнеся: — Слушай, я вдруг подумал… Может, заглянешь как-нибудь на чай? Да и Ошибку принесёшь… Она у тебя славная.       Эррор хмыкнул, недоверчиво поглядывая на Инка, но потом кошка мяукнула, потёршись об руку скелета и мурлыча; тот вздохнул, закрывая глазницы, а затем пожимает плечами, недовольно щурясь: — Что ж, ладно. Зайду. — Мне будет очень приятно, — казалось, Инк просто светится от возможности поговорить со своим временным бывшим врагом в той обстановке, где он не лечил бы раны Эррору. Последний тем временем телепортировался, оставляя художника в своих грёзах стоять на пороге калитки. «Ещё один друг!» — Подумал Инк, улыбаясь и выпив золотой краски для полного счастья. «Ещё одна проблема.» — Эррор гладил кошку, вздыхая. Та лишь мурлыкала, довольная.