«Linkin Park — Faint»
Возможно, Гэндзи больше не боялся своего старшего брата, понадеявшись на собственную силу воли, но отрицать превосходство последнего было глупо. Он действительно тренировался всю свою жизнь, пока младший гулял и праздновал. Что из этого получилось? Резкий удар в подбородок чуть не выбил передние зубы у студента Академии, заставляя того быстро пятиться, стараясь не упасть. Хандзо же, за мгновения ока сближаясь с соперником, совершил целую серию из града кулаков, обрушивая те в грудь и ребра брата. Припав к стене, неназванный Наследник старался заблокировать, но мужчина увел его ладони вниз и познакомил переносицу со своим лбом. Сломанный нос тут же отозвался кровавым потоком, застилающим рот и воротник одежды. Обхватив лицо Гэндзи, прибывший обратно в Америку гость впечатал затылок того в зеркало, отбрасывая непослушное тело прочь. Перекатившись по полу, младший Шимада судорожно пытался отдышаться, заглатывая частички воздуха раскрытым ртом. Нужно было что-то делать, кроме получения агрессивных выпадов. Оборона — явно не вариант… Подбежавший к нему Наследник обхватил плечи и подпрыгнул, вновь причиняя разбитому носу нестерпимую боль уже от собственного колена. Воспользовавшись секундной слабостью соперника, мужчина откинул того на ступеньки, пару раз наступив ногой на вздымающуюся грудь: — Этого ты хочешь, да?! Чтобы от тебя ни осталось ничего?! Даже не думай открывать рот против меня, ясно?! У такого отброса как ты место у стен Клана, прося милостыни в грязи и обносках! Хватит уже злить меня! Мы возвращаемся домой! — но парень, схватив его ступню, съежился, отгоняя прочь доминирующего собрата. Тот, обхватив перила одной рукой, чуть не упал вниз, пока принципиальный родственник кричал: — Не тебе решать, что мне делать в своей жизни! Если ты мечтал отдать ее Семье, то пускай! Но ты не в праве лишать меня моего же выбора! Скривившись от прорывающейся желчи и ярости, Хандзо стал снова подниматься к нему, смахивая сальные от пота волосы: — Такова воля нашего Отца, нашего Главы! Он растил тебя, он учил тебя, он любил тебя! Так прояви уважение и стань чертовым Лидером! Обрети наконец стержень! — усмехнувшись розоватыми зубами, Гэндзи наконец встал на ноги, поднимая руки для защиты: — О-о-о, поверь, он у меня есть… Ведь я сам решил быть обычным студентиком, выбрал ходить на ненужную работу, пока множество дорогих тачек пылятся в гараже многоэтажного особняка! Из нас двоих ты сам выбрал легкий путь, который не предоставит тебе никакого выбора! Так что реши САМ, чего именно ТЫ хочешь! — ринувшись к нему, один из Шимада завопил: — Я ХОЧУ ПОЛУЧИТЬ ТО, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ! — но его младший брат, опередив поднявшийся кулак, схватил локоть, притягивая японца к себе. Обрубки пальцев схватили горло, опуская лицо на лакированные перила, по которым тут же потекла кровь. Закашляв, будущий Глава отмахнулся от нелепого захвата, в который попался исключительно благодаря ослепившему его гневу. Они оказались на втором этаже, едва не споткнувшись о махровый ковер, своим бордовым оттенком уже готовым скрыть в себе чужие обиды. Гэндзи с опаской продолжал пятиться, пытаясь вспомнить все повороты в этом до нельзя пафосном лабиринте. Как же давно он здесь не жил, черт подери… Наткнувшись лопатками на внезапный поворот, студент выругался, ловко увернувшись от кулака брата. Тот, оставив заметную вмятину в стене, взревел от сбитых костяшек, оплеухой догоняя ретировавшегося упрямца. Звон в ушах на секунду овладел сознанием ученика, но прилетевшая в ребра ступня тут же отрезвила рассудок. Беззвучно вскрикнув, он прислонился к углу закончившегося коридора, уведя тело чуть назад, а затем сам контратаковав. Пальцы, угодив в ключицу Хандзо, почувствовали легкий треск, но сам мужчина не подал никакого вида. Он был поглощен своей местью. Местью за предательство, которое он сам себе навязал. За ту вину, которую никто не совершал. Но в его мыслях заговорщиками были все — от Отца до младшего брата, спешно ударившего в скулу. Застыв на секунду, вернувшийся японец захрустел уставшей шеей, с резкого разворота угодив ногой в живот Гэндзи. Тот, отлетел на пару шагов, приземлился в слишком знакомой комнате, вечно дышавшей стариной и напыщенными благовониями. Сияние начищенных до блеска витрин могло ослепить неподготовленного гостя, но сам Хандзо частенько бывал в своей небольшой коллекции, привезенной из Ханамуры в память о доме. Приятно смотреть на частичку родной земли, находясь при этом в тысячах километрах от нее. Выдыхая кровавые капли из своего рта, младший сын почившего Содзиро запачкал ими паркет, пока соперник только входил в прохладную от бесконечной стали комнату. Облизав разбитую губу, мужчина встретился своими карими глазами с изумрудным светом наглого оборванца, в тайне завидуя такому необычному цвету для их породы. Что еще он украдет у него?! — Даю тебе последний шанс, братец. Если ты одумаешься и перестанешь жевать сопли, тебе все простят. Все твои слова, все твои никчемные вопли о выборе… Ты станешь Главой, как я, станешь моей правой рукой… Будешь править, твою мать! — вытирая горячую бордовую пелену со своего лица, Гэндзи помотал головой: — Я люблю свою жизнь. И эта любовь сильнее жалкого страха перед тобой и твоим слепым повиновением законам Клана! Остановись сам, пока не стало слишком поздно, ублюдок! — взревев от непробиваемости этого сосунка, старший сын обхватил увесистый манекен и повалил тот на опешившего парня, скрываясь от его взора. Увернувшись от такого нелепого хода, студент тут же был ослеплен ударом в лоб, отчего потерял концентрацию и ноги тут же подвели его. Хватая пальцами край тюля, он оборвал тот на себя, падая на жесткий пол. Запутавшись в тяжелой ткани, младший брат попытался встать, но увесистый носок ботинка выбил пару передних зубов, отчего те засвистели в угол бледными горошинами. Закрывая ноющий рот, Гэндзи развернулся на паркете, сбивая Хандзо с равновесия, прыгая на того сверху. Руки того были намного сильнее, но ударов было не избежать. Продолжая доламывать нос этого ничтожества, ставившего свои интересы превыше его собственных, Шимада-младший выплескивал всю ярость, что накопилась на этого высокомерного засранца годами. Только сейчас, только здесь! Но колено угодило по спине, отчего лидирующий соперник рухнул чуть дальше. Мужчина, схватив его за волосы, с криком опустил лицом на витрину, разбивая стекло на мелкие кусочки. Завопив от отчаяния и хлынувшей из множества ран крови, студент ударил локтем в горло, отбегая к уцелевшему манекену. Пара осколков пробороздили его кожу, отчего та горела и чесалась, причиняя нестерпимую ноющую судорогу. Теряя контроль над собой, парень выхватил лезвие катаны из пластиковых рук, замечая тоже самое оружие в зажатых ладонях брата. Тот, пытаясь отдышаться от предыдущего удара в глотку, сплюнул длинную розовую нить, разделившуюся на половину от остроты заточенного клинка. Оружие всегда должно быть наготове — таков… Таков закон. — Что, больше не сможешь использовать смазливое личико для охмурения толпы безмозглых баб, брат?! — продолжая хрипеть, окликнул его Хандзо. Пытаясь сдержать слезы от накатывающих позывов острой боли, Гэндзи дрожащими пальцами медленно вытащил глубоко засевшую оскомину. Стискивая оставшиеся зубы, ученик Академии выбросил ту прочь, наступая подошвой кроссовка. Игры кончились. — Все эти раны — ничто… Поверь, глубоко в душе тебе будет намного больнее, когда ты вернешься в Имение с пустыми руками… Ха… — искры посыпались от обрушившейся на него катаны, в этот раз удачно заблокированной студентом. Следующий удар разрубил манекен пополам, оставляя на стене позади него глубокий порез. Крутящийся вокруг своей оси мужчина был превосходным фехтовальщиком, что младший брат не мог забыть. Слишком много времени тот проводил за тренировками, слишком много тратил на усовершенствование всего себя. Но ради чего? Ради этого момента? Ради триумфа из песка, который обрушится после слабой морской волны? Увернувшись левее, Гэндзи сделал прямой выпад, оставляя кромкой лезвия небольшую рану на плече своего врага. Тот, не замечая такую незначительную вещь, увел своим мечом чужую сталь, обрушив основание рукоятки на лоб родственника. Из-за неточности удара плотно обмотанное дерево скользнуло дальше, стесывая часть брови и задевая оставшиеся крупицы стекла. Закричав от вновь нахлынувшей боли, парень вырвался из оружейной прочь, опираясь ладонью о стены, оставляя видимый след. Что он делал? Брат был намного сильнее него, но разве можно убежать сейчас? Что же делать, что делать… — Хватит бегать от меня, жалкий слабак! Уверен, что Отец не готовил тебя к настоящей битве, да?! Просто сюсюкался с тобой и стирал сопли с ущербного носа, пока я погибал в додзе и уничтожал себя в библиотеках! — переставая видеть левым глазом, младший Шимада обхватил рукоять двумя руками, пока ковер, как и обещал, съедал всю кровь мягким ворсом: — И в итоге… Ты все равно не станешь Главой… Какая жалость… — заблокировав клинок брата, Гэндзи отвел его дальше, прокрутившись и вонзив лезвие в стопу противника. Тот, выдержав и это, питался исключительно растущим гневом, оттолкнув сопляка дальше и совершил взмах. Удивившийся промаху исключительного будущего Наследника, никогда в своей жизни не совершившего ни одной ошибки, студент посмотрел на пол, застывая. Там, продолжая дергаться, остывала его собственная рука, отсеченная по самый локоть. Закричав будто от ожога, Шимада-младший опустился к перилам второго этажа, сдерживая свой завтрак в желудке. Все, что осталось от его правой половины, изрыгало потоки крови, стекавшей по карнизу вниз, скапливаясь на дубовом столе. Слова не могли прорваться через пелену страданий, который обрушились на неподготовленный разум простого работника забегаловки, выбравшего неправильный день для посещения особняка. — Что… Что ты… Сделал… — шок овладевал телом, давая тому толчок к движению, пока Хандзо, окропленный чужой кровью, столкнулся с ним, ломая деревянные преграды и падая прямиком на крепкую столешницу, слыша хруст всех костей своего врага. Сломавшиеся ножки обрушили антиквариат, пока два брата оказались на полу. Первым поднялся старший, смахивая с лица часть щепок. Обернувшись на ползущего к выходу соперника, трясущегося от охватившей его агонии, японец отдышался, стирая с серебра стали бордовый оскал: — Нет, ты никуда не уйдешь… Только Глава покинет этот дом. И это будешь не ты… Что, кроме слов ты ничего больше не можешь, слабак? — остававшаяся лужа крови после его мешковатого тела размазывалась одеждой, пока Гэндзи не был поднят за волосы вновь. Мозг переставал различать реальность от воображения, ноги не держали, а сломанные ребра прорывали легкие. По подбородку продолжала стекать горячая жидкость, пока внутренние органы постепенно предавали своего Хозяина. Что на этот раз… — Я… Убью тебя… Убью… Убью… — шептал тот на последнем издыхании, пока Хандзо стискивал катану: — Только ты замечал ожоги на моих руках, еще там, в Бразилии. Думаешь, что все рассказы нашего Отца были ложью? Думаешь, что ЭТОТ знак не делает меня Лидером?! Я покажу тебе, что значит добиваться своей цели, ни смотря ни на что! Ты смотришь, братец?! Потому что я покажу тебе лишь однажды! Ты станешь первым, кто узрит всю красоту и мощь Клана, который ты так старательно отвергаешь! И только на самом пороге смерти ты поймешь… От чего ты отказался, променяв бесконечную власть на чертову шлюху и бедность! СМОТРИ! СМОТРИ НА МЕНЯ, БРАТЕЦ! Я ПОКАЖУ, ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ НАСТОЯЩИМ ДРАКОНОМ! Ryuu ga waga teki wo kurau! Вспышка ослепительно-синего пламени охватила его ладонь, закручиваясь и словно рождаясь из давно набитой татуировки, от которой сам Гэндзи хотел отказаться. Зачем все это позерство? Неужели и правда есть какой-то смысл во всем этом? Ведь есть? Что-то огромное вырвалось из клинка старшего брата, огрызаясь длинными, как копья, клыками. Взмахивая непомерными, как горы, крыльями. Застилая глаза блестящей, как вода, чешуей. Стремящейся к нему, подобно огню с небес, названного «метеоритом». Это и есть мощь настоящего Наследника Клана? Но какой ценой? Мраморный пол был сметен ударной волной, устремившейся к выходу из особняка. Его фасад, будто вырванный с корнем, разорвался на куски, сметая также соседний участок. Огонь, сожравший весь дом, тут же перестал реветь, будто исчезая без следа. Словно и не было двух яростных ДРАКОНОВ, желавших сожрать маленького человечка. Ужаснувшийся от собственной силы Хандзо слепо попятился к соседнему окну, понимая, что под таким завалом он точно не пройдет. Его карие глаза, изучая части небольшого имения в Америке, со смесью упоения и страха наконец обнаружили кричащего брата. Теперь он точно был способен только на это. Раскрошившаяся и опаленная нижняя челюсть, оставив пустоту на своем месте, тряслась уродливым языком, будто длинным змеем тянувшимся прямиком из глотки. Слизанная огнем одежда, исчезнув, открыла бледную плоть, начавшую тлеть от горящих на ней обломках. Сожженные волосы оголили окровавленную голову, в которую уже усели вонзиться пара щепок из разваливающихся балок. Это и было ЕГО наследием. Тем, что он выбрал сам, решив перечить его воле. Нет… Воле ВСЕГО Клана. Ведь Хандзо и есть Семья. Он — Шимада. Так он думал, это то, что читалось в его испуганных глазах. Или же… Видя остатки своего родного брата, умирающего под завалами дома, мужчина обхватил виски ладонями, слыша не рычащие предсмертные вопли, а детский смех пробегающих мимо него силуэтов. Слишком давно это было, слишком… Еще в те времена, когда Отец гулял с ними недалеко от Имения, показывая все секретные места и источники, бурлящие жаром недр. Тогда, когда улыбка не сходила с их лиц, тогда, когда они все были счастливы. В те времена, когда о смерти Главы не было и речи, когда додзе было лишь развлечением, а библиотеки утоляли простой интерес. Но что произошло? — Что… — закон их Клана был непреложен для каждого. И даже самая влиятельная сила не могла… Но ведь Лидер стоит во главе всей Семьи. Он может менять законы, может быть сильнее них, ведь он — сама воля, сама сущность мощи Шимада. Нет, он не может быть простым ведомым, нет. Нет! Горевший заживо студент не мог пошевелить раздробленными в кашу ногами, прижатыми очередным строительным мусором. Все, что ему оставалось — вопить, просить о пощаде, молить о скорой смерти. Лишь бы мучения прекратились, лишь бы боль ушла! Пронзительные крики вонзились в грудь Хандзо подобно ледяному ножу, заточенному им же самим. Стержень. Он имел его, так ведь? Никто не осмелился бы на то, что сотворил он, никто! Клан превыше любых семейных уз! Ведь Клан это не… Это не Семья? — Что я наделал… — ломавшимся голосом прошептал Наследник, окруженный презрительными взглядами всей семьи. Они шептались за его спиной, хотели наказать, говорили о преступлении, о проклятье и о проступке, за которым последует кара. Настоящая кара. «Нет, прошу… Отец… Мама… Я стану лучшим, я ведь этого достоин… Мама? Мама?!» — но лишь треск плоти служил ему ответом. Закричав от охватившего его сомнения, Хандзо побежал к брату, но часть крыши обвалилась, прикрывая собой последнюю надежду на спасение. Оказавшись снаружи, Шимада закричал, черпая снег своими пальцами. Что он наделал, что он сотворил. Что он наделал со своей семьей, что… Что… Нет, нет… Нет! НЕТ! — Молю тебя… Молю… Прости меня… Брат… — звуки приближающихся сирен охватили уши, но тень былого призрака уже исчезла.***
Сражаться. Все, что говорил ему Отец.
Сражаться. Все, что твердил ему Брат.
Сражаться. Он не знал своей Матери, но был уверен, что она поддержала бы его стремление. Сражаться и… Проиграть. Погребенный под обилием мусора, Гэндзи пускал кровавые слюни, вырывающиеся из вырванной нижней челюсти. Кожа на лице была полностью слизана, отчего даже пламя не казалось таким горячим. Как он до сих пор мог жить? Все эти раны должны были убить его. Смерть всегда сильнее любого человека… Длинный осколок катаны пронзал его грудь, но обгорелая левая рука обхватила разбитое лезвие. Боль уйдет, определенно уйдет. Этот огонь вокруг тоже уйдет. Его рука отрастет и забытое чувство неполноценности тоже уйдет. Все уйдет, абсолютно все. Все, кроме проклятого лица, наслаждающегося страданиями родного брата. Того самого, что отрубило его руку. Того самого, что обрушило на него всю ярость и весь гнев. Показало, что является настоящей силой в их мире. Только кровь и насилие. Только пламя и ужас. Больше ничего. Так зачем… Почему он продолжает сражаться за свою обреченную жизнь? Что движет этим несчастным обрубком, когда-то бывшим человеком? Правильно. Другое лицо. Лицо с голубыми глазами. Такими холодными и притягательными, что любая снежная вершина снизошла бы лавиной от зависти. Лицо, обрамленное золотыми локонами. Фигура с сияющими крыльями за спиной, продолжавшая тянуть к нему нежную ладонь, всегда готовая на спасение. Нет, оставлять ее нельзя. Нельзя… Слезы тут же высыхали на горящей плоти, пока рука пронзала раздавленные ноги оставленным подарком от брата. Часть катаны, режа пальцы, отлично прорубала мясо, почти не заботясь о раздробленных костях. Что он делал. Что он сотворил… Последние крупицы рассудка покидали сознание, уступая тупым инстинктам. Отрубать собственные конечности, чтобы выжить. Что за глупая идея, что за немыслимое желание жить. Зачем? Увидеть красоту. Зачем? Насладиться новым днем и погрузиться в его объятья. Зачем? Зачем. Чтобы выгрызть глотку, чтобы снимать кожу слой за слоем, чтобы раздробить каждую косточку, чтобы резать, чтобы ломать, чтобы прокручивать, чтобы лишать, чтобы убивать. Впадать в дикий экстаз от одного только представления погибающего предателя, лишившего его всего. Но тс-с… Этого еще никто не знает. Точно ведь? Рыдая от боли и невозможности простого существования, оставшийся с обезображенной левой рукой и полу-ослепшими глазами, потерявшими весь свой изумрудный блеск… Он родился заново, встретив холодный снег уродливым детенышем, неспособным даже самостоятельно дышать и смотреть. Все, что ему оставалось — реветь, размышляя о погибшем Я. Размышляя о ногах, оставленных в огне. Размышляя о куске мяса, которым он стал. Размышляя о лицах тех людей, что нашли его ТАКИМ. Все, что ему оставалось — сходить с ума.