Next To The Mirror

Якоб подходит к потрескавшемуся зеркалу и пристально смотрит на свое бледное лицо и огромные мешки под глазами. Казалось, что он не спал уже несколько дней, каждый раз утоляя безумное желание нормально выспаться огромным количеством кофе. Он сам уже не помнил, когда последний раз спал больше часа. Порой бессонница кажется забавной штукой, но только до тех пор, пока она не становится хронической. Якоб, спустя год самобичевания и одиночества, решил все нормализовать, расставить все точки над «и». Для начала он решил начать высыпаться и не сидеть всю ночь за просмотром всего, что под руку попадется. Он старался, честно, даже начало получаться, но очередная жизненная подножка все нарушила. Жизнь та еще сучка. И каждую бессонную ночь он вновь оказывался около зеркала в ванной, чтобы еще раз попытаться осознать, что он больше никогда не сможет нормально спать. Якоб пытался начать нормально есть, ему надоели резкие перепады от переедания до голода на несколько дней. Из-за всего этого он больше похож на скелет, что неаккуратно обтянули самой худшей кожей на свете. Себя он всегда сравнивал с гнилым мешком мяса, которому суждено вскоре оказаться в могиле, словно он вовсе никогда не жил. Ему это все осточертело, очень сильно. Он, примерно, раз восемь садился на здоровое питание, но всегда терпел очередное поражение. Ему нужна была поддержка людей, но людей он ненавидел. И каждую бессонную ночь он вновь оказывался около зеркала в ванной, чтобы еще раз посмотреть на свое ужасное тело. Якоб пытался бросить курить, он курил более семи лет. И без того ужасная кожа была безумно бледной. Зубы были желтыми, словно только начавшее ржаветь железо. В них попадались участки с кариесом, что цветом своим был похож на сажу от зажигалок на потолках подъездов. Из ротовой полости всегда ужасно пахло, но он не пытался раньше с этим бороться, ему было плевать. Возможно, к моменту, когда он решил бросить, его легкие были простыми мешками с никотином, что уже непригодны для использования. Но он твердо решил бросить, даже пообещал это зеркалу в ванной. В его распоряжении был бесконечный запас времени и крупный запас мотивации. Через какое-то время его очень неприятно задевает коллега по работе. Снова сигарета. Снова все как раньше. И каждую бессонную ночь он вновь оказывался около зеркала в ванной, чтобы откашляться. Якоб пытался начать доверять людям и расширить свой круг общения, чтобы в нем были не только зеркало и один лишь человек. Он ненавидел людей очень долго, это уже была своеобразная зависимость, пусть и странная. Своего единственного друга он всегда поливал грязью, чтобы не испытывать ломки из-за своей запущенной мизантропии. Друг его прекрасно понимал, дорожил им и давал выговориться. Они вдвоем даже начали поиски новых знакомых, дабы не тянуть на себе этот груз одиночества. Знакомые нашлись быстро, но оказались они редкостным дерьмом. Друг предает его, отдав предпочтение новым знакомым. И каждую бессонную он вновь оказывался около зеркала в ванной, чтобы очень долго кричать неизвестно кому о своей ничтожности. Якоб пытался перестать резаться и начать носить футболки, а не рубашки с длинными рукавами даже в самые жаркие дни августа, когда солнце особенно сильно бушует. Он всегда резал руки, самые сильные порезы на ногах не приносили никакого успокоения или удовольствия, только неприятное жжение, что не проходило очень долго. Его запястья уже привыкли к этому и никак не болели. Он даже не отрицал, что вред самому себе это не есть хорошо. Якоб был с этим полностью согласен, но это никак не помогало ему бросить лезвие в сторону, забыв про селфхарм хотя бы на время. Каждый день он покрывал себя серией новых ран, не давая старым шрамам зажить хоть ненадолго. Думаю, понятно, что у него ничего не получилось и в этот раз. И каждую бессонную ночь он вновь оказывался около зеркала в ванной, чтобы осмотреть порезы. Якоб со всей силы бьет в зеркало кулаком, что оно разбивается на мелкие осколки, которые потом разлетаются по всей комнате. В юноше накопилось достаточно ненависти к себе и всей своей жизни от начала и до конца. Все его начинания проваливаются, даже не успев начаться. Любой человек, знакомый, друг или родственник рано или поздно уходит. Любое желание поменять свою жизнь пропадает. Жизнь та еще стервозная сука. Он, скорее всего, доживает свой последний день этой жизни, дальше только забвение. Открытое окно на балконе безумно манит Якоба к себе. Он хотел спасти себя от жестокого мира, а в итоге спас жестокий мир от себя.