13 сентября 2037 года
Небольшое светлое кафе, расположенное в центре города, манило прохожих своей красивой вывеской и уютным интерьером, который позволял расслабиться после тяжелого рабочего дня или просто помечтать о будущем, полностью погружаясь в свои мысли. Уже полчаса он сидел за третьим от двери столиком, разглядывая через большое чистое окно улицу, где быстрым шагом проходили люди, так сильно спеша по своим делам, отчего совсем не замечали то, что их окружало. На столе стояла уже давно остывшая чашка с крепким кофе без сахара, а рядом лежал раскрытый ежедневник с записью даты, времени и места встречи, на которую парень, собственно, и пришёл. По залу разливалась плавная, совсем тихая музыка, но всё же её иногда заглушали шаги снующих туда-сюда официантов с подносами. Мужчина размышлял обо всём, что случилось с ним за последние несколько дней, неприятно хмуря тёмные брови и поджимая губы. К примеру, вчера он сильно поссорился со своей женой, отчего та ушла спать в другую комнату, в сердцах выкрикнув, как сильно ненавидит их брак; пятилетняя дочь вернулась от бабушки совсем неузнаваемым и избалованным ребёнком, будто её подменили; любимый всеми терьер по имени Чарли заболел и теперь находился под постоянным наблюдением врачей, что, кстати, стоило немалых денег; а новенькую машину, купленную в прошлом месяце, уже успели поцарапать на парковке торгового центра. Такие по-идиотски взрослые проблемы, от которых прошлого его, двадцатилетнего паренька, мечтающего лишь о карьере певца, сейчас бы просто стошнило. Но жизнь не стоит на месте, интересы меняются, а гитара, так долго служившая источником вдохновения, уже давно покоится среди прочего хлама в гараже родителей. Не отводя взгляда от окна, берёт в руки чашку с кофе и делает небольшой глоток. Кривится и подзывает официантку, прося заменить заказ. — Джастин? Джастин Бибер? — незнакомый женский голос заставляет мужчину повернуть голову. Он тут же замечает невысокого роста блондинку, стоящую у его столика и нервно сжимающую лямку сумки. — Я Мэридит. Мэридит Блэйк, — поясняет женщина, протягивая вперёд правую руку. Джастин отвечает на рукопожатие, окидывая незнакомку оценивающим взглядом: она явно постарше на пару-тройку лет, худая, симпатичная, судя по кольцу на безымянном пальце левой руки — замужняя, но наверняка так и не имеющая своих детей. Почему-то её лицо и голос кажутся ему такими знакомыми, но он никак не может вспомнить, где мог её видеть. В школе? Колледже? На какой-нибудь вечеринке, которые он посещал когда-то? В какой-нибудь компании? Или, может, просто на улице? Ответа на эти многочисленные вопросы Джастин не находит, поэтому решает просто задвинуть их подальше и переключить всё внимание на собеседницу. Мэридит ставит сумку на кожаное кресло и садится напротив мужчины, заправляя выпавшую прядь волос за ухо и прикусывая нижнюю губу. Нервничает. Но, почему? — Итак, зачем Вы назначили встречу? — интересуется мужчина, принимая кофе от только что подошедшей официантки. Ему действительно уже не терпится узнать, что так срочно понадобилось этой женщине, отчего она даже не постеснялась позвонить вчера поздним вечером, как раз таки послужив яблоком раздора в семействе Бибер. И, наверное, Джастин поступает неправильно, встречаясь с той, к кому так сильно приревновала его жена, но почему-то эта встреча кажется ему слишком важной. Будто она поможет распутать уже давно затерявшийся и позабывшийся клубок. — Мне, пожалуйста, зелёный чай, — блондинка улыбается кивающей официантке и складывает руки на столе. — Я хотела с Вами поговорить о Хоуп. Бибер давится кофе, и тот тут же оказывается на его синих брюках. Хватает со стола салфетку и принимается лихорадочно растирать пятно, бубня себе под нос ругательства. Через несколько часов у него совещание, на которое ему, похоже, теперь придётся пойти вот так. Мужчина не поднимает глаз на сконфуженную блондинку, потому что просто боится заговорить с ней на начатую ею тему. Да и зачем ей говорить о Хоуп, если прошло больше пятнадцати лет с тех самых пор? — Кто ты? — его голос кажется грубым, но Джастину наплевать, ведь та задела кое-что важное. То, что не заживёт никогда, сколько швов бы ты не накладывал, сколько перевязок ты не сделал. Эта рана будет гноиться всю жизнь. — Я, — Мэридит теряется, явно не ожидая такого вопроса. Она ведь думала, что он помнит её. — Я сестра Хоуп. От этого имени свербит где-то в груди, отчего хочется скривиться, но мужчина стойко держится и лишь сдержанно кивает на её ответ. Он полностью устраивает его. Она не чужая. Хотя… если позволила ей уйти, то, значит, всё же была чужой. — Я знаю, что в колледже вы неплохо ладили. Неплохо. Почему-то хочется засмеяться. Громко, истерически, вложив в этот смех столько боли, сколько ещё может испытывать израненная душа. Неплохо. Их отношения были полнейшим дерьмом, в котором оба, к сожалению, потонули. Но, если один из них нашёл спасение, то второй остался барахтаться там навечно. — Пару дней назад я разбирала вещи в доме родителей и нашла вот это, — снова проговаривает женщина, совсем не обращая внимание на игнорирование со стороны Джастина, и лезет в сумку, доставая оттуда небольшую тетрадь, обклеенную различными наклейками. — Здесь часто упоминается Ваше имя. А также, — нервно сглатывает, — здесь написано о том, чтобы её сразу же передали Вам, если когда-нибудь найдут, — она протягивает тетрадку Биберу, который всё же оставляет жалкие попытки оттереть брюки. Толстая и до боли знакомая тетрадь ложится в его руки, и мужчина чувствует, как тяжесть и горечь давних воспоминаний пробуждается где-то в районе грудной клетки, неприятно свербя в лёгких. Дыхание сбивается, сердце бешено колотится, а пальцы, крепко сжавшие тетрадь, белеют. Мысли раз за разом возвращают его к образу Хоуп, чётко прорисовывая каждую, казалось бы, давно позабытую деталь её внешности. И даже сейчас, в его голове, она совсем не улыбается, а лишь устало смотрит на него своими карими глазами. Небрежный почерк, сотни предложений, написанные чёрной и слегка растёкшейся (видно, от слёз) ручкой; множество перечёркнутых слов, поверх которых написаны совсем другие — противоположные. Он вспоминает эту тетрадь, но не знает содержимого ни единой страницы, ведь Хоуп никогда не давала читать то, что частенько записывала. — Что ты хочешь узнать? — смотрит на блондинку, так спокойно — будто ей плевать на происходящее, будто у неё совсем ничего не болит внутри — попивающую свой зелёный чай. Мэридит улыбается и уверенно произносит то, что заставляет Джастина пожалеть об этой встрече: — Я хочу узнать, что на самом деле произошло с Хоуп.3 сентября 2020
Начинать новый этап в жизни всегда казалось для меня безумно сложной вещью, к которой невозможно было подготовиться заранее. Я каждый раз захлёбывалась в собственных рыданиях в ночь перед чем-то важным, неделями накручивала себя и рисовала в своей голове худшие исходы событий, с какими только можно столкнуться. Пожар, наводнение, извержение вулкана или землетрясение, даже в тех районах, где такое просто невозможно — я представляла всё в мельчайших подробностях, погибая в каждой из этих картин. Мэридит, моя старшая сестра, всегда смеялась надо мной, чем ещё больше доводила до параноидального состояния. А вот отец, наоборот, успокаивал и говорил о том, что начинать заново всегда любопытно, ведь, кто знает, какие сюрпризы может подкинуть жизнь. И если бы я только знала, к чему приведёт моё решение переехать так далеко, я бы никогда не слушала отца. В Портленде оказалось холоднее, чем я ожидала, поэтому мне приходилось посильнее кутаться в свою джинсовку, пока я катила тяжеленный чемодан по совсем незнакомым улицам. Здесь всё казалось таким серым и унылым, что мне захотелось домой, в солнечную и тёплую Аризону, сразу же, как только автобус припарковался, а водитель сообщил, что мы прибыли. Добираться пришлось на автобусе, тридцать часов, с двумя пересадками, потому что родители (только мама) настолько не хотели отпускать меня, что дотянули до последнего, и билетов ни на самолёт, ни на поезд не осталось. Всё лето маме чудилось что-то плохое, какие-то знаки свыше, отчего дома стояла гнетущая обстановка, с которой нам с отцом пришлось смириться — ведь мама беременна, и кто знает, что происходит в голове у беременных женщин. — Зачем нужно было вообще подавать документы так далеко? — неустанно бормотала мама за завтраком, обедом и ужином. — У нас в штате нет колледжей, что ли? — её раздражал тот факт, что я бегу, но больше её раздражало то, что она совсем не понимала, от кого. — Мэридит живёт в двух часах езды от Портленда, мам, — повторяла я, как робот, запрограммированный только на одну фразу, в попытках сгладить нависшее над нами напряжение. — Если мне что-то понадобится, я всегда смогу к ней обратиться за помощью. Вообще-то не могла, потому что Мэридит, несмотря на то, что была моей родной сестрой, никогда не была мне близка. Мы часто ругались и никогда не говорили по душам, все мои воспоминания, связанные с ней, были только плохими: вот мы подрались из-за шоколадки в детстве, вот она «нечаянно» оторвала руку моей новой кукле, за то, что я поломала её наушники, вот она бесконечно рассказывает о том, что я так и останусь плаксой, вечно прячущейся за спиной отца. И только из-за её постоянных нотаций я подала документы в колледж, находящийся в тысячи милях от дома, хотя совсем не хотела этого. Но даже тогда она не порадовалась, а сказала, что я сделала это специально, чтобы обременить её и испортить ей жизнь своим присутствием. — Два часа — целая вечность, — не унималась мама. — Пообещай звонить нам с отцом дважды в день и, если что-то пойдёт не так, сразу же вернуться обратно. — Обещаю, мам, — безразлично кидала я, зная, что никогда не сдержу обещание. Доехав до кампуса на такси, я выгрузила свой чемодан и, поблагодарив водителя, неспешно направилась в сторону большого здания, чувствуя, как внутри нарастала тревога. И зачем я только приехала сюда? Почему именно Портленд? Почему не осталась в Финиксе, где каждый день можно было греться на солнце и видеться с Ингрид по выходным? Почему я, как трусиха, сбежала за тысячу миль, лишь бы доказать себе и всем остальным, что смогу справиться самостоятельно? И почему я задумалась над этим только сейчас, когда уже слишком поздно? Эти вопросы роились в моей голове, создавая в ней невообразимых размеров спутанный ком, распутать который мне не удастся, даже если я приложу кучу усилий. Я сама не знала, зачем поступила так. Сама не могла ответить себе и признаться в том, что я просто сглупила. В любом случае, теперь пути назад не было, ведь я так уверяла родителей в том, что знаю, что делаю, уверяла Ингрид, что мне это нужно; твердила Мэридит, что смогу и даже не потревожу её. Теперь придётся оправдывать все возложенные на меня ожидания. Даже если для этого мне придётся грызть зубами землю. Моя комната располагалась почти в самом конце коридора общежития, и это было очень неудобно, потому что все душевые, туалет и кухня остались почти при входе в здание. Дверь была незаперта — меня предупреждали в письме, что в день заезда все комнаты открыты, а ключи лежат в прикроватных тумбах, чтобы не создавать толкучку в кабинете коменданта и не терять время. Стены были окрашены в кремовый цвет, на окнах не было занавесок — их заменяли жалюзи, стояло три полутораспальных кровати и один большой шкаф, который, по видимому, мне придётся делить ещё с двумя соседками; у каждой кровати расположился небольшой рабочий стол с тумбой, куда можно было сложить учебники и тетради. В принципе, неплохо, если не считать тот факт, что мне совсем не хотелось находиться здесь. Родители предлагали снять для меня небольшую студию неподалёку от колледжа, но я твёрдо отказывала, ссылаясь на то, что будет удобнее жить в общежитии, будет шанс завести новые знакомства и научиться справляться с трудностями, да и одной жить слишком скучно. Только вот, все эти отговорки были сказаны лишь потому, что Мэридит возненавидела бы меня ещё больше, согласись я на предложение родителей, — она жила в общежитии целый год, прежде чем отец снял для неё квартиру. Несмотря на то, что мой чемодан был почти неподъёмным, вещей в нём было совсем немного, тем более, вещей, которые бы смогли подойти для нынешней погоды. В Финиксе я привыкла носить лёгкие платья и шорты, а здесь придётся обзавестись утеплёнными колготками, джинсами и свитерами, которых у меня не было. Пришлось даже просить у Мэридит прислать парочку своих вещей, чтобы я смогла надеть их, и банально выйти в магазин. Поэтому, разложив книги, одежду на одну из полок в шкаф и косметику в прикроватную тумбу, я решила найти в поисковике ближайший торговый центр, где можно перекусить и купить одежды. Учёба начиналась только через два дня, поэтому торопиться было некуда, и я впервые за почти двое суток смогла выдохнуть и переварить всё, что произошло. И только сейчас ко мне наконец пришло осознание, что уже началась новая жизнь, а старая осталась за тысячу миль. Слёзы сами подступили, и я даже не старалась их сдерживать, понимая, как сильно я скучаю по дому, родителям, Ингрид и школе, в которую больше никогда не вернусь. Я не сразу услышала, как отворилась дверь, и кто-то вошёл в комнату, везя по полу такой же тяжёлый, как и у меня, чемодан. Обернувшись, встретилась взглядом с миловидной блондинкой в светло-коричневом, слегка растянутом свитере и чёрных джинсах. Первые пару секунд она просто молча пялилась на меня в ответ, а потом растянулась в широкой улыбке и, отпустив ручку чемодана, сделала шаг ко мне навстречу. Девушка выглядела дружелюбной и, не скрою, была очень красивой, она с лёгкостью могла бы сниматься в каких-нибудь сериалах про подростков, играя королеву школы. — Я Эйприл, — блондинка протянула мне руку с аккуратным маникюром, и я неловко пожала её, — твоя соседка и новая лучшая подруга, — она ещё шире улыбнулась, и я не смогла не улыбнуться в ответ, настолько Эйприл заряжала своей энергетикой. — Хоуп, — проговорила я смущённо, потому что новые знакомства всегда давались мне очень трудно, даже если собеседником был такой человек, как моя новая соседка, не поговорить с которой было невозможно. — Думаю, мы подружимся, — она отпустила мою руку и прошла к соседней кровати, швыряя на неё свою сумку, — а если ты любишь Кэти Перри и кофе по утрам, то точно подружимся. Я ничего не ответила, потому что ни Кэти Перри, ни кофе я не любила, но, смотря на Эйприл, я впервые за день подумала, что Портленд не такой уж и плохой, каким показался мне изначально.