more than everything.

– - Это так прекрасно, когда у тебя есть парабатай. Она снова делает это. Ливви в очередной раз заводит разговор об этом чертовом ритуале, заставляя Тая чувствовать себя виноватым. Как будто мало ему едва ли не ежедневных упоминаний от Ливии наедине, она решила подключить еще и зрителей. Они все сейчас собрались в компьютерной, продолжая расследование загадочных убийств. И девушка выбрала буквально самый неподходящий момент, чтобы заставить брата почувствовать укол совести из-за постоянных отказов в проведении ритуала связывания. Сейчас Тибериус рад, что взгляд его обращен к монитору и сестра не может видеть, как он изменился в лице. Мнение других его в данный момент не очень волнует, но все-таки он немного расслабляется от того, что сидит спиной ко всем остальным и перестает нервно сматывать и обратно разматывать провод мыши. – Не понимаю, почему, – бурчит и резко выдыхает Тай, не думая, что его услышат и полностью концентрируясь на информации, высвечивающейся на экране компьютера. Почему Ливви не понимает причин, по которым он не хочет наносить эти руны? Зачем продолжает эти бессмысленные разговоры об одном и том же, невольно вынуждая Тая все чаще говорить ей "нет"? Он так сильно не любит огорчать сестру, но она просто не оставляет ему выбора. Почему? «Может, потому, что ты ни разу не рассказывал ей истинных причин своего упрямства, болван?» - возникает в голове голос его рассудительной стороны, о которой он часто забывал, когда дело касалось Ливии. Да, все и правда было так. Он никогда не говорил сестре, что нежеланием становиться ее парабатаем он не просто демонстрирует свое не лучшее мнение о ритуале, но и защищает Ливви. Ведь каждый знал, что Тай мечтал стать Центурионом с того самого момента, как оказался полностью беспомощным во время Темной Войны. Джулиан буквально спас его от рук отца, потерявшего свою душу по вине Себастьяна Моргенштерна. Он как сейчас помнил глаза Эндрю, не выражавшие ни единой эмоции, в которых ясно различалось лишь желание забрать побольше жизней. Даже, если это будет его десятилетний сын. В кошмарах Таю еще часто затем являлся момент гибели старшего Блэкторна от рук Джулса и то, как Тибериус воскликнул о своей ненависти. Но лишь он знал, что ненависть эта была не к старшему брату, а к тому, что он сам был не в состоянии защитить ни себя, ни Лив. Даже ей он не говорил об этом, считая, что такие чувства должны остаться только в его мыслях. И буквально сразу же, как только Схоломант вновь открылся, вновь начал подготавливать лучших Сумеречных Охотников, Тай четко решил, что отправится туда, как только достигнет нужного возраста. Его не могли остановить ни разговоры о том, что парню его склада ума там будет не просто тяжело, а буквально невыносимо. Он не подавал вида, что слышит разговоры Джулиана с Дианой о том, что он не похож на остальных, что таких как он обычно ни во что не ставят что в мире примитивных, что у Сумеречных Охотников. Тибериус отказывался принимать это и старался заниматься в Институте по мере своих возможностей, чтобы его хотя бы приняли в Схоломант, а дальше уже будет видно. Никто и не догадывался, что его любимые наушники он редко вынимал из ушей в частности и из-за того, чтобы заглушить собственные сомнения о своей пригодности в Центурионы. Ведь его вера в себя была последним, что не давало парню отказаться от всей этой затеи. И он держался. Уделял больше времени умственной подготовке, чем физической, но при желании мог спокойно проткнуть оба глаза тренажеру своими любимыми ножами, пока в наушниках звучал один из любимых треков. Потому Тай даже не рассматривал факт того, что может по каким-то причинам не попытать удачу. И если его примут, сестра останется одна. Да, конечно, вместе с Джулианом, Эммой, Марком, Дрю и Тавви. Да даже с Дианой. Но без него, без своего близнеца. При данных обстоятельствах Ливви сможет это пережить. Да, ей будет больно, возможно даже покажется, что частичка ее самой ушла вместе с братом, но в конечном итоге она справится. Ведь Ливия сильная, одна из самых волевых девушек, которых Тибериус знает, хоть это тщательно скрывается за ее мягкой и безобидной внешностью. Первое впечатление обманчиво. Но что будет, когда они пройдут ритуал парабатаев, обменявшись самыми мощными рунами, свяжутся на всю жизнь? Это не просто та связь, которая существует между близнецами на данный момент, она в разы серьезнее. Им будет нелегко находиться на расстоянии друг от друга и сутки, а что уж говорить о времени его обучения в Схоломанте. Это сломает и сестру, и его самого. И если о себе Тай не переживал, ибо привык думать о собственных проблемах в последнюю очередь, то за нее он волновался больше жизни. Ливия была для него всем с того момента, как он начал понимать, что значат такие сильные эмоции. До этого он просто воспринимал это чувство как должное, что у всех близнецов оно заложено в ДНК. Но чем взрослее он становился, чем более продолжал выделяться среди других Охотников своим мышлением, тем отчетливее убеждался, что та связь, которая объединяет Тая и Лив - особенная, как и они сами. Он бы пошел ради сестры на все: убил, умер сам, пожертвовал всем, что можно было поставить на кон. И если бы он не хотел стать Центурионом, если бы ему не пришлось покинуть самого близкого человека, хоть и едва ли не без сожаления, он бы, не раздумывая, дал свое согласие стать ее парабатаем. Ей даже не пришлось бы спрашивать Тиберия; скорее всего, все было бы понятно и без слов. Потому Ливви до сих пор и не могла уловить ход мыслей брата, из-за которых он вечно отмахивался от этих разговоров. Тай видел, как той было неприятно от его вечного "нет", но ничего не мог поделать. «Пусть лучше ей будет немного больно сейчас, чем она испытает настоящие страдания потом, если ты скажешь ей "да"», – говорил его внутренний голос каждый раз, когда Ливия отворачивалась от брата и обиженно поджимала губы, забывая о разговоре до тех пор, пока кто-то любым образом не затронет тему парабатаев. Но почему он не говорил сестре об этом? Почему было просто не признаться, что он не из-за своего упрямства вечно отказывается? Все просто: он прекрасно знал Лив и предвидел, как девушка начнет уверять его, что она справится с разлукой лучше, чем он думает. Она станет говорить, что все будет в порядке, что по возможности они будут видеться, она будет ему писать, может даже звонить, если Центурионам позволено пользоваться телефонами. Но он-то знает, что сестра специально будет преувеличивать свои силы, только бы брат ей поверил и не переживал. Может, в крайнем случае, она даже попытается убедить его, что ему совсем не нужен Схоломант, что он отличный Охотник даже без этой пафосной школы, прекрасно понимая, что он останется при своем мнении точно так же, как она сама не отстает от брата с ритуалом. Так в чем смысл пробовать объяснить ей истину, если исход будет все равно одинаковым? Пока шанс на поступление все еще есть, Тай будет за него держаться, хоть ему и придется расстаться с человеком, которого в душе он считал своим парабатаем еще с конца Темной Войны. Как они будут друг без друга? Будет ли она скучать или рассердится из-за того, что брат ее покинул и почти возненавидит? Тибериус не мог себе представить, что будет находиться вдалеке от сестры. В голове сразу возникали картинки, как в первые дни после победы и заключения Мира он не мог спать из-за нескончаемых кошмаров. Во сне Тай видел безжизненный взгляд отца так же ясно, как каждый день видит лицо сестренки. Порой ему казалось, что сон - это как раз то, что война закончилась, а не наоборот. Десятилетний Блэкторн пытался бороться со страхами самостоятельно, как привык, но в итоге не справился. В одну из ночей его разбудил тоненький голос Ливви и ее маленькие руки, трясущие его плечо. – Тай, ну же, проснись! - слышал он сквозь пелену кошмара и начал искать сестру во сне. - Просыпайся! Он резко открыл глаза и увидел, что Ливия сидит на кровати рядом с ним в пижаме, взлохмаченная после внезапного пробуждения и с испуганным выражением лица. Только в ту ночь он узнал, что кричал, во сне. И Тибериус рассказал ей о кошмарах, мучивших его уже не первый день, сказал, что порой боялся засыпать из-за страха снова увидеть убийство отца, который, если смотреть правде в глаза, был мертв уже задолго до этого. Ливви молча выслушала, не перебивая, пока брат говорил ей о том, что иногда даже не может разобрать, где сон, а где реальность, и, пододвинувшись ближе к нему, обняла так крепко, как умеет лишь она одна. Сестра положила голову к нему на плечо, пока Тай теребил пальцами ее волосы, пытаясь успокоиться. Ему всегда нужно было что-то держать в руках, чтобы во время волнения обуздать эмоции, поэтому Ливия не возражала против того, чтобы в этот момент этим чем-то ему послужили ее локоны. Она легонько гладила его по спине и чувствовала, как брат тяжело дышал, но чем дольше они так вот сидели, тем спокойнее становилось его дыхание, пока в конец не нормализовалось. – Побудешь со мной? – тихо спросил Тибериус, распутывая каштановые локоны со своих пальцев и выпуская сестру из объятий. Она, ничего не сказав, просто легонько надавила ему на плечи, укладывая Тая на подушку, а сама пристроилось рядом. Больше они не говорили, и сон вернулся к ним так же быстро, как и прервался незадолго до этого. И с тех пор, если Ливви спала рядом, его больше не мучили кошмары. – Кто-то всегда тебя прикроет, всегда защитит, – слышит знакомый голос парень. Сестра выдергивает его из мыслей прямо как в ту ночь из кошмарного сна, только сейчас он не в своей комнате, а в компьютерной, окруженный толпой друзей и родственников. Он многозначительно смотрит на нее, будто изучая, словно видит впервые. Ливия глядит на него сверху вниз, сидя на столе рядом с ним, как всегда, когда они работают. В ее взгляде читается привычная настойчивость, которая отчетливо проявляется, когда разговор заходит о парабатаях и какое-то крошечное волнение, неизвестно чем вызванное. Наверное, он уж очень надолго ушел в чертоги разума и пропустил весь разговор, вот сестра и переживает. – Я сделаю это для тебя в любом случае, – тихо, но уверенно говорит Тай, смотря сестре в глаза. Он очень редко делает это, не понимая, почему при разговоре люди обязательно должны налаживать зрительный контакт. Поэтому сейчас так он пытается донести до нее то, что ему все равно, связаны они специальной руной или нет, он всегда встанет на ее сторону, всегда защитит. Им не нужен этот глупый ритуал, чтобы они были готовы пожертвовать собой ради другого. Лив немного меняется в лице, как будто раньше не слышала от брата этих слов, хотя говорит он ей это чуть ли не в конце каждого спора о парабатаях. Но никогда раньше они не звучали настолько серьезно. В груди у нее все сжимается, и, наверное, она его наконец понимает, так как именно в этот момент накрывает его холодную руку своей мягкой ладонью и легонько сжимает. Тибериус чувствует, как напряжение уходит сразу же, как только он начинает чувствовать тепло руки Ливви, которая словно пытается передать его ему. Больше парня не интересует ничего в этой комнате, кроме сестры, сидящей, как и всегда, рядом с ним и дела, которое он просто обязан раскрыть.