Душа гитары

Слава такая штука: либо она есть, и мир прекрасен, все тебя любят и деньги к тебе рекой текут; либо ее нет, и тогда ты никому не известен и не нужен, а в кармане у тебя даже мышь не повесится - не на чем. Примерно в таком состоянии и пребывал в тот достопамятный вечер Роман Миталыч Гурьев. Наскребя по сусекам немного наличности, он пошел в магазин за новыми струнами. И увидел ЕЁ. Гибсон Лесс Пол. Черная, блестящая, гладкая дека, что так и манила взор. Идеально натянутые струны, что так и просятся под умелые пальцы. Мужчина нервно сглотнул и, прихватив комплект струн, поспешил прочь из магазина. Эта красотка ему не светит. А значит, лучше постараться забыть о ней. Но забыть так и не смог. Она снилась ему ночами, каждый раз заходя в магазин, он невольно находил именно ее взглядом. И однажды нервы не выдержали, и он все же решил ее купить. Обшарив всю квартиру и сдав всю стеклотару, Рома пришел в тот злополучный магазин. Когда, наконец, гитара оказалась у него в руках, мужчина чуть не пустил слезу от счастья. Правда, продавец при продаже как-то странно на него смотрел и еще говорил что-то о том, что гитара эта несчастливая, и уже несколько владельцев ее назад вернули, поседевшие, но Рома только отмахнулся. Он во всякие глупые суеверия не верил, а про гитару чувствовал - моя! Домой летел буквально на крыльях, от радости даже не заметил, что вместо лифта пробежал все пролеты буквально за несколько минут. Дела пошли в гору. Рома недоумевал: "И что там этот торгаш про неудачу говорил?" Выступления, концерты, деньги, девушки и виски полились на мужчину рекой. И за все он благодарил гитару. Сотоварищи его по группе диву давались: Миталыча словно подменили. Пить почти перестал, приоделся - любо дорого смотреть! Только вот с гитарой своей он почти не расставался. Везде ее с собой таскал, на репах из рук не выпускал. Ребята даже подшучивать над гитаристом стали: "Миталыч, а ты с ней не спишь, часом?" Роман краснел, не рассказывать же, что кладет гитару рядом с собой в постель. Не мог он с ней расстаться даже ночью. С утра руки сами тянулись к инструменту. И странно, ему казалось, что гитара отвечала на его заботу лаской. В доме тоже что-то неуловимо переменилось. Будто невидимая женская рука приносила уют и тепло в его холостяцкую берлогу. Что-то тянуло его домой снова и снова. Сжился Рома с гитарой. Заботился о ней, как о родном детище. И гитара ему тем же отвечала. Когда грустно на душе было, стоило ее в руки взять - и сразу отпускало, легче становилось. Рома никому бы в этом не признался, но казалось ему, что теплая рука по дружески его по волосам гладит, успокаивает. Он даже имя ей дал ласковое - Леся. Иногда он даже не замечал того, что разговаривает с ней, рассказывает о своей жизни. Не замечал и того, что струны словно бы отвечали на его прикосновения. Нет, не привычным перезвоном, а красивым женским голосом. Однажды ночью Рома проснулся, как от толчка. Что-то заставило его подняться с дивана. Пройдя до двери кухни, он замер, услышав тихий женский мелодичный голос, что напевал о любви и тоске по свободе. Приоткрыв дверь, мужчина замер. На подоконнике сидела красивая молодая девушка в платье, будто сотканном из лунного света. Черные, как смоль, волосы опускались ниже лопаток. Рома залюбовался ею. Невысокая, невероятно тонкая, руками она обхватывала колени, с грустного лица смотрели искристые, голубые, словно далекие звезды, глаза. - Кто вы? - Голос гитариста дрогнул. Девушка резко замолчала. Встав с подоконника, подошла к Роману, платье развевалось от каждого шага, в глазах, как показалось гитаристку, что-то вспыхнуло, такое родное и близкое, теплое и... влюбленное. - Леся, - тихо прошептала она. - Леся? - Рома вздрогнул. Но ведь так он звал свою любимую гитару... - Да, - девушка вдруг улыбнулась, тонкие пальцы легко коснулись лица мужчины. Гурьев внезапно осознал, что именно этот голос он слышал, когда касался струн, когда писал музыку. И эта рука, бережно, невесомо погладившая его по щеке... Рома перехватил тонкое запястье, прижался к ладони щекой, ощущая необыкновенное тепло в душе. - Но как? - он совсем растерялся. - Гитара...и...ты? - А что, разве так не бывает? - лицо девушки словно светилось изнутри, это было что-то невероятное, сказочное. И в тоже время жизненно-важное. Рома боялся, что если отпустит её, то она растает, а все остальное окажется сном. - В сказках - бывает, - подумав, ответил мужчина. - Так как же так получилось, что ты - моя гитара... То есть, что ты стала гитарой? - Это долгая история. Если ты готов выслушать ее... то садись, я расскажу. Рома кивнул и сел за стол, девушка погрела чайник и накрыла на стол. Села напротив Романа, в тишине зазвучал ее красивый голос. - Это было очень давно. Теперь уже нет этого королевства, нет тех, кто жил там, - голос дрогнул, по щекам Леси потекли слезы, - нет моей мамы. Она была королевой, мудрой и сильной, но в тоже время слабой. Однажды в нее влюбился злой колдун... похоже на сказку? - спросила она тихо. Роман не знал, что ответить, лишь взглядом просил продолжать. И Леся продолжила: - Он приходил к ней и просил стать его женой. Моя мама была красива, ее любили многие, но она всем отказывала, так как помнила и любила отца. Папа погиб, защищая свою страну, свое королевство, в котором с его смертью наступил мир. Отказала она и колдуну, сказав, что её дочери не нужен такой отец, а ей самой такой муж. Про колдуна ходила дурная слава, говорили, что он может превращать людей в игрушки и деревья, в животных. После очередного отказа колдун сказал маме, что она об этом горько пожалеет! - девушка вздрогнула, обняла себя за плечи, вновь посмотрела на Гурьева. Тот молчал, пораженный тем, что слышит. - Моя мама имела красивый голос, она отлично пела, даже птицы смолкали в саду в этот момент. И колдун рассмеялся, сказал: «Раз ты хорошо поешь, то будешь делать это до тех пор, пока тот, кто будет держать гитару в руках, не полюбит тебя!» - снова наступила тишина. Роман не выдержал, подвинулся ближе, коснулся ее лица пальцами, заглянув в глаза, в которых стояли слезы. - Я была тогда маленькая, но я очень любила маму! Когда колдун взмахнул руками, творя заклятие, я подбежала к маме, обняла ее, и всё обрушилось на меня. Колдун рассмеялся. "Все вышло намного лучше! Твоя дочь будет расти, оставаясь душой гитары. Расти до двадцати лет. А потом, если ее никто не полюбит, она навсегда останется гитарой!" На кухне наступила тишина. Ошеломленный Рома молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Значит, ему не показалось, что это необычная гитара. Теперь стало ясно, наконец, почему он так привязался к своему инструменту... потому что это не инструмент вовсе! Рома сидел молча. Не осознавая своих действий, погруженный в свои мысли, он притянул девушку за руку к себе и посадил на колени. Руки сами оплели тонкую талию. Подбородок мягко ткнулся в плечо Леси. -Я люблю тебя. - Произнес он тихо, скорее даже для самого себя. Осознав сказанное и связав это с тем, что творилось у него в сердце и душе, Рома развернул девушку к себе и сказал, глядя в глаза. - Я люблю тебя, Леся! Девушка вздрогнула. Это было первое, по-настоящему искреннее признание в любви. Да и она сама за это время, что жила у Романа очень полюбила его. Но... - Рома, - Леся не отвела глаз, ее руки коснулись его волос, она улыбнулась, - я люблю тебя, но всё не так просто... - в этот момент в кухне растворилось окно, по небольшому помещению закружил ветер, буквально выхватив девушку из рук гитариста. Раздался хриплый смех. - Любви захотел? А вот не бывать этому! Коли хочешь вновь свою любимую увидеть - попробуй ее сперва найти! - прорычал чужой голос, и все стихло. Рома остался один в пустой квартире. Сердце пронзило болью. Он вскочил, подбежал к окну, но снаружи была глухая ночь, только узкая, серебристая дорожка шла от балкона в небо, словно приглашая идти по ней, искать ту, которую Рома искренне полюбил, и без которой уже не представлял свою жизнь. Мужчина не колебался ни секунды. Вылетел на балкон, взобрался на перила. Первый шаг делать было страшно, однако вспомнил Рома о Лесе - и ступил вниз. Лунная дорожка удержала от падения. Выдохнув облегченно, Гурьев двинулся по ней к Луне. Чем ближе подходил, тем светлее становилось вокруг. Он и не заметил толком, как раскинулись по бокам от тропинки искристые равнины, а небо над головой заполнили незнакомые, причудливые созвездия. Однако Рома не обращал внимания на окруживший его пейзаж. Взгляд его приковал к себе потрясающей красоты дворец из хрусталя да мрамора, тонкий, ажурный, невесомый. Он подошёл ближе, высокая дверь распахнулась, приглашая войти внутрь. Роман, не сомневаясь ни минуты, сделал шаг вперед, дверь закрылась, раздался скрежет поворачивающегося ключа в замочной скважине. - Пришел все-таки... На этот раз голос показался Роме знакомым. Он прошел вперед по устилавшему пол бархатному ковру и оказался в гигантском тронном зале. Возможно, когда-то здесь было красиво, но сейчас зал окутывали мрачные тени. А в центре его, на троне, восседал...Холстинин. Черный с серебром камзол туго обтягивал широкоплечую, мускулистую фигуру, буйная грива цвета воронова крыла придавала грубому, словно вырезанному из камня лицу особое, зверское выражение. - Смерти ищешь, маленький гитарист? - пробасил он, грозно глядя на Рому сверху вниз. После его слов зал закружился и исчез. Гурьев вновь оказался в том музыкальном магазине, где когда-то купил гитару. И продавец там был тот же. Но вот, лицо и тело его начали меняться, и перед Ромой предстал Алик Грановский. - А я ведь тебя предупреждал, что гитара проклята... - Верните мне Лесю! - Вернуть? Что ж, идем. Смотри. Гитар здесь много, и все не похожи одна на другую. Да, среди них есть твоя Леся. Если сможешь узнать ее по звучанию, то уйдешь с ней, но учти, это еще не все испытания. Алик подошел к песочным часам, перевернул их. - А теперь слушай внимательно, - перед Романом стоял Грановский, но говорил он голосом Холстинина, - после того, как узнаешь ее, ты должен отыграть концерт. Играть без медиатора и до тех пор, пока не упадет последняя песчинка. Если хоть раз остановишься, то твоя Леся умрет! Грановский отступил назад, и замер, словно мраморное изваяние, а Рома, нервно сглотнув, пошел среди рядов гитар. Каких тут только не было! Самых разных форм и расцветок. Были и редчайшие экземпляры, о каких Рома никогда бы даже и мечтать не смог. Были и Лес Полы. Рома брал в руки то один, то другой, трогал задумчиво струны, но звук ему не нравился. Не то, не его... Все дальше и дальше уходил Рома, и вдруг ёкнуло сердце. Вот она! Леся... Струны дрогнули под его пальцами, он почувствовал, как от них пошло тепло. И этот звук. Её голос. Такой красивый, нежный и в тоже время звонкий. Да, это именно она. Его глаза засветились. - Я нашел её, это именно она! Между тем, песок в часах медленно падал из одного отделения в другое, было слышно даже, как шуршат песчинки, ударяясь одна о другую. Грановский скривился, и снова заговорил голосом Холста: - Рано радуешься! Ничего еще не кончено! Теперь тебе нужно отыграть концерт, ни разу не остановившись, и ни слова не проронив. Заговоришь, или на миг прервешься - и Леся твоя в огне сгорит! Грановский хлопнул в ладоши, и пространство вокруг Ромы закружилось цветным хороводом. Когда же кружение остановилось, он обнаружил себя на сцене Рок-хауса. Вокруг была его группа, впереди - фанаты, а за их спинами, в вип-зоне - Холстинин с песочными часами. Не теряя ни секунды, он принялся играть. Он гнал песню за песней, не замечаю ошарашенных взглядов друзей и публики. Пальцы ломило, но было наплевать. Не останавливаться. Ни на секунду! Скоро пальцы стерлись до крови, но Рома был даже рад этой боли. Она отвлекала от усталости. Вдруг он заметил, что капли крови на полу складываются в какие-то надписи. Опустившись на одно колено, он начал читать, пальцы между тем продолжали играть, со струн капала кровь. "Я знаю, что может помочь. Сыграй его песню. "Игра с огнем". Именно она уничтожит его, как мага" "Но как? Я не знаю ни одной ноты этой песни!" Роман помнил, что нельзя разговаривать, поэтому говорил с Лесей мысленно, верил, что она услышит его. "Я помогу тебе!" Концерт был закончен, когда струны под пальцами ожили сами по себе. И уже они управляли руками Романа, а не он ими. Нота за нотой, аккорд за аккордом над залом полилась, знакомая многим, мелодия. Холстинина перекосило от ярости и бессилия. Музыка, написанная им самим, вытягивала из него магическую силу по капле. Он попытался добраться до сцены, но не смог пройти сквозь строй фанатов. С последней нотой произошло сразу несколько вещей: песочные часы разлетелись в дребезги, исчезая тончайшей пылью в воздухе, унося с собой силы мага, а на гитаре порвалась струна. Роман замер в ужасе. Он почувствовал, как гитара вздрогнула, ему показалось, что он услышал вскрик, в котором было столько боли… По его щекам потекли слезы. В это мгновение в зале наступила тишина, гитара стала оживать в его руках - она превратилась в невероятно красивую девушку. - Леся!.. - и тут он заметил, что одна прядь волос в иссиня-черных волосах любимой стала белоснежной. - Все хорошо, - Леся слабо улыбнулась и обняла его. Группа была в шоке: гитара превратилась в красивую девушку, которую с любовью обнял Роман. И сейчас они стояли не на сцене, а снова оказались на базе. Руки гитариста от одного прикосновения незнакомки заживали буквально на глазах. В этой тишине Роман проговорил: - Леся, я очень люблю тебя, ты согласишься пройти со мною жизненный путь, что бы ни случилось? Группа замерла в ожидании ответа девушки. - Я согласна, - прошептала она, глядя ему в глаза. - Тогда, горько, что ли? - нашелся Вадим. Следом "горько" закричала вся группа. В окно репетиционной базы смотрело солнышко, оно обнимало своими лучами двух молодых людей, для которых в данный момент существовали только они, и никого больше не было вокруг.