Всё, что угодно

Это произошло однажды ночью. Ещё одной ночью, точно такой же, как и десятки прочих ночей до неё. Она была холодной, и мокрой, и унылой, и я стал уже слишком стар для всего этого дерьма. Слишком стар, чтобы работать в ночных сменах. Слишком стар, чтобы горбатиться в каком-то паршивом минимаркете. Иисусе, я стал уже почти слишком стар, чтобы работать вообще! Я считался владельцем чёртового предприятия и всё равно кончил тем, что сам торчал здесь по ночам. Нет, изначально я нанял своего племянника, чтобы тот взял эти смены на себя: двадцатидвухлетний пацан шатался где ни попадя и не имел за душой ничего, кроме школьного аттестата, и моя сестра просто умоляла дать ему какую-нибудь работу. Он удостоился моего доверия и был достаточно молод, чтобы работать с одиннадцати вечера до семи утра. Однако меньше, чем через полгода, парень мотивировался учиться дальше и потащил свою задницу в колледж. Я практически не сомневался, что моя сестра планировала это с самого начала. Она знала, что всего несколько месяцев работы в такой дыре станут именно тем пинком, в котором нуждался её сын. Этот маленький негодник, ломанувшись получать высшее образование, оставил меня здесь без помощи. Конечно, у меня имелась и парочка других наёмных работников, но одним из них была молодая мать, которой не подходили ночные смены, а второму — подростку-панку — я бы ни за что не доверил управлять моим магазином по ночам без присмотра. На дверях висело объявление «Требуется продавец», но было трудно найти компетентного, заслуживающего доверия помощника в таком захолустье. Ещё несколько ночных смен, подобных этой, и я пошлю к дьяволу мечты о комфортной старости и продам это чёртово место за те гроши, которых оно стоило. Если бы моя жена была жива, она немедленно дала бы мне лёгкий подзатыльник и сказала: «Хватит воспринимать всё так негативно, Ричард. Это ещё не конец света». Я поморщился от воспоминаний о женщине, с которой провёл больше половины жизни, и от очередного напоминания, что её больше не было рядом со мной. Но скорбные мысли прервал звон колокольчика, звучавший всякий раз, когда открывалась дверь. Я глянул поверх развёрнутой передо мной газеты, без удивления заметив ещё одного представителя типичной ночной клиентуры. Было почти два часа ночи, и единственные люди, забредавшие в магазинчик с небольшим выбором товаров в такое время, были либо наркоманами, либо малолетними преступниками, либо бездомными. А иногда всеми тремя сразу. Этот вот на первый взгляд выглядел практически так же, как и большинство подростков-бандитов, которые ночами бродили по округе. Его кожа была бледной, а под глазами залегли тёмные круги, которые часто означали употребление каких-нибудь наркотиков. Он оделся так, что казался старше, чем предполагало его юное лицо, и был на удивление высоким для подростка. Одежда была ему великовата — наверное, парень стремился выглядеть крупнее. Он носил потёртую кожаную куртку, не подходившую ему по размеру, но, вполне возможно, это был какой-то бандитский дресс-код. В этом округе встречалось немало банд, и их члены всегда носили сочетающиеся платки, или куртки, или нечто такое же патетическое. Я выглянул в окно, и увиденное там лишь подтвердило мои догадки. Припаркованный у дверей автомобиль был классическим и чересчур впечатляющим для того, чтобы им управляла какая-то шпана, если только парень не украл его у некоего работящего мужчины среднего класса. Единственное, что показалось мне неординарным в этом конкретном гангстере — он выглядел абсолютно не агрессивным. Уверенным? Да. Авторитетным? Как ни странно, да. Мог быть резким на поворотах? Сто процентов. Но не агрессивным. Войдя, он не взглянул на меня, чтобы проверить, собираюсь ли я помешать ему красть то, за чем он явился, а лишь прочесал пальцами мокрые от дождя со снегом волосы, в то время как его зелёные глаза — необычно яркого живого оттенка — уже сканировали полки с продуктами явно в поисках чего-то конкретного. Он шёл не самоуверенной развязной походкой, как большинство хулиганов; вообще-то, с каждой новой секундой наблюдения он всё больше казался мне крайне изнурённым юношей, а не подростком, который пытался что-то доказать окружающим. От меня не укрылось то, как часто парень бросал взгляд на свою машину. Не то чтобы я мог его в этом винить: хоть сам я посмотрел на неё лишь мельком, этого было достаточно, чтобы понять — автомобиль был хорош, и оставлять его без присмотра в таком районе, как этот, определённо было рискованно. Я незаметно наблюдал за мальчишкой из-за прилавка, пока он бродил по рядам, то и дело хватая что-то с полок. Товары, которые он брал, были специфическими, если не сказать больше, и совершенно не такими, какие в обычной ситуации стал бы приобретать парень не старше семнадцати лет. Когда он подошёл к кассе, то вывалил передо мной весьма любопытную коллекцию: апельсиновый сок, сироп от кашля, таблетки от боли в горле, питательные батончики из гранолы, яблочное пюре, вяленую говядину и большой свитер, всколыхнувший в моей памяти слишком много воспоминаний. Несколько лет назад моя жена настояла на том, что у нас должен быть запас какой-нибудь одежды на складе. Я не согласился, но эта женщина всё равно заказала желаемое и получила кучу зелёных свитеров с вышитым большими буквами названием штата на груди, словно люди нуждались в ещё одном напоминании, что они в застряли в унылом и промозглом Мичигане. Я вечно жаловался на то, как долго нужно от них избавляться, но она всё равно заказывала новую партию сразу, как только нам удавалось сбыть последний свитер. Бренда настаивала, что важно было иметь в продаже тёплые вещи, если живёшь в таком холодном штате. Я же отмечал, что их гораздо чаще воруют, чем покупают, но её ответ всегда оставался одинаковым: «Если кому-то так сильно нужен настолько идиотский свитер, значит ему ужасно холодно, и будет абсолютно справедливо, если он его получит». Я не соглашался с ней тогда и не был согласен сейчас, но с тех пор, как её не стало, я, хоть убейте, не мог перестать заказывать это чёртово шмотьё. Я начал пробивать товары, и пальцы слегка дрогнули в тот момент, когда свитер оказался в моих руках. — Пакет нужен? — хрипло спросил я. — Нет, так донесу. Голос подростка был таким же грубым, как и кашель, который он попытался приглушить воротником куртки после того, как ответил. Если бы не полное отсутствие запаха табака и не только что пробитый на кассе сироп от кашля, я бы предположил, что парень был заядлым курильщиком. Необходимость в свитере так же стала очевидной при виде крупной дрожи, которая прошила его высокую фигуру. Я не удивился тому, что мальчик замёрз — под его курткой виднелась лишь тонкая футболка; он явно был не отсюда. Мичиган — не тот штат, где ты можешь выжить в двух слоях одежды в начале февраля. Снег растаял всего пару дней назад, а температура воздуха сегодня снова опустилась до нуля. — Двадцать восемь долларов и тридцать центов. Маска безразличия, застывшая на лице подростка, на мгновение слетела, когда он нахмурился и крепче сжал побелевшие губы. Он вытащил из кармана небольшую стопку мятых купюр и перебрал их, прежде чем крепко стиснуть в кулаке. Что-то вычисляя в уме, он смотрел на разложенные перед ним продукты, а затем протянул руку и коснулся свитера. Во взгляде мальчика на мгновение промелькнула острая тоска, прежде чем он совладал с собой и быстро отодвинул вещь в сторону. — Только это, — заявил он, жестом указав на остальные товары. Я оценивающе оглядел молодого человека перед собой, нахмурившись, когда он не смог сдержать ещё одну волну дрожи. — Ты уверен? Тебе хватит денег, если оставишь батончики и яблочное пюре, или, например, батончики и сок, — предложил я, осознавая, что сироп и тёплый свитер, похоже, были тем, в чём больше всего нуждался кашляющий и дрожащий юноша. Тот не задумался ни за секунду, тут же отрицательно покачав головой. — Он ничего не ел целый день, и все бутылки с водой в багажнике замёрзли. Ему нужна еда и сок. Я уже собирался спросить, кем был этот «он» и почему, чёрт возьми, тот не мог купить себе еду сам, но отвлёкся на звон открывшейся двери. Это был ребёнок. Маленький — выглядел лет на десять, может, одиннадцать — и абсолютно несчастный. Он казался крошечным и невероятно худым, утонув в толстовке, которая болталась аж до его коленей. Его влажные волосы спутались, падая на бледное лицо. Прежде, чем я смог спросить, какого чёрта он здесь делает, или — ещё лучше — какого чёрта вообще бродит в одиночку в это время суток, он заговорил. — Ди. Я думал, что голос подростка был хриплым, но это было ничто по сравнению с голоском младшего мальчика. Бедный малыш едва мог говорить. Парень отреагировал мгновенно, развернувшись и бросившись к тому быстрее, чем я успел моргнуть, и присел на корточки перед ребёнком, тут же отодвинув с его лба мокрые пряди, открывая миру пару больших карих глаз. — Что ты здесь делаешь? — спросил подросток. — Тебя долго не было. Я волновался, — прошептал ребёнок хрипло. — Я же говорил тебе, что мне нужно кое-что купить, приятель. Тот открыл рот, собираясь что-то ответить, но вместо этого смог выдать только кашель, который звучал крайне болезненно и ощутимо сотрясал худенькое тело. — Хей, мелкий, тише. Тише, — неожиданно очень ласково произнёс старший, приобнимая младшего мальчика за плечи, правой рукой хлопая его по спине, а левой — успокаивающе поглаживая по груди. Тот вцепился пальчиками в футболку парня и держался за неё, пока приступ наконец не закончился, после чего привалился к нему и положил голову на его плечо. — Чёрт возьми, братишка. Ты должен был оставаться в машине, как я тебя просил, — проворчал парень, хотя его голос был наполнен скорей сочувствием, чем злостью. — Прости, Дин, — едва смог сказать ребёнок. — Всё хорошо, приятель. Ты тоже прости, что я так задержался, но в следующий раз оставайся в машине, ладно? Тот покорно кивнул, но не поднял голову с плеча своего — брата? — и обнял его ещё крепче, словно искал в этом человеке привычный комфорт и тепло. Подросток — Дин, как я понял — и не подумал отстраняться от ищущего тепла ребёнка и сразу же прижал его к своей груди. — Дерьмо, Сэмми. Ты совсем ледяной, — пробормотал Дин и без колебаний выскользнул из своей куртки, чтобы одеть в неё младшего брата. Малыш тут же укутался в куртку, скрывшую под собой его тонкую дрожащую фигурку, и уставился вверх на старшего мальчика. — Н-но ты уже отдал мне свой с-свитер. Тут хо-холодно, тебе нужна куртка, — сипло заспорил он, закашлявшись на мгновение, прежде чем неуклюже попытался содрать с себя добавленный слой одежды. — Эй! Оставь её, Сэм. Я в порядке. Сэм явно был с ним не согласен, решительно мотая головой из стороны в сторону и продолжая попытки выпутаться из слишком большой для него вещи. — Нет. Ты в одной ф-футболке. Тебе холодно. Тебе не должно быть холодно. Это я в-виноват, что ты заболел, я не хочу, чтобы ты заболел ещё сильнее, — без остановки бормотал Сэм, всё ещё сражаясь с курткой, чтобы вытащить свои нескладные конечности из рукавов. — Перестань! — приказал Дин чистейшим родительским тоном и легонько хлопнул мальчика по рукам, прекращая его попытки снять кожанку. Сэм издал обиженный вздох и несчастно уставился на старшего брата, который теперь застёгивал на нём куртку на все пуговицы до последней, надёжно упаковывая в неё Сэма. — Я в порядке. Ты должен согреться. И болеешь ты, а не я, — заверил Дин. Я едва не рассмеялся вслух от выражения, возникшего от этих слов на лице младшего мальчика. Оно чертовски близко походило на взгляд моей жены, который она метала в меня тогда, когда на что-нибудь злилась. — Даже если бы я и был болен — а это не так, — то это точно не было бы твоей виной, Сэм. — Н-нет, было бы, потому что я заболел первым и заразил тебя, — всхлипнул Сэм, его глаза стремительно наполнялись влагой. — Хей, всё. Перестань, — повторил Дин, большим пальцем стерев несколько сбежавших по бледному личику слезинок. Его тон удивил меня: он был категоричным, но ласковым; авторитетным, но пропитанным любовью… как у матери. — Прости, — прошептал малыш Сэм, со стыдом склонив голову. Для меня было очевидным, что он очень редко становился таким эмоциональным, как сейчас. Они оба. Моё внимание переключилось на Дина. Тот нахмурился, услышав извинение, а потом на мгновение задумался, после чего протянул руку и двумя пальцами стал поднимать дрожащий подбородок младшего брата до тех пор, пока большие карие глаза неохотно не встретились с ярко-зелёными. — Как ты заболел? Вопрос, казалось, озадачил Сэма так же сильно, как и меня: он сощурился и в полном замешательстве уставился на Дина. — Ты заболел, потому что тратил каждое утро перед школой на то, чтобы убрать снег с каждой чёртовой подъездной дорожки в районе, Сэм. — Ты не знаешь точно, — пробормотал тот, кашляя через каждое слово. — Ты торчал на морозе по нескольку часов каждый день и вставал так рано, что спал слишком мало, а потом потерял свою курточку в школе и шёл домой без неё, не сказав мне об этом. Я мог поставить на то, что эти двое уже вели раньше подобный разговор, потому что бледное лицо Сэма слегка заалело, и он быстро отвернулся. — А теперь скажи, зачем ты убирал снег? — голос Дина стал невозможно ласковым, как и взгляд, которым он окинул младшего мальчика. Он явно уже знал ответ на свой вопрос, но по какой-то причине хотел услышать его от своего брата. — Потому что я собирал деньги, — шепнул Сэм. — На что? — подтолкнул его Дин, растягивая губы в лёгкой улыбке. — На п-подарок на твой день рождения, — невнятно пробормотал тот. — На мою крутую футболку с Металликой и новую кассету Зеппелинов для моей коллекции, — провозгласил Дин, сияя от смеси гордости и благодарности. Робкая улыбка осветила усталое личико Сэма, позволяя мне увидеть, как его взгляд на мгновение загорелся радостью, а на щеках выступили очаровательные ямочки. — Значит, на самом деле, твоя болезнь — это моя вина, ведь если бы у меня не было дня рождения, ты бы не заболел, зарабатывая деньги мне на подарок. Улыбка Сэма погасла, и он сердито уставился на брата, явно не впечатлённый этими доводами. — Эй, приятель, не смотри на меня так. Мы ведь тут над твоей странной логикой работаем, — фыркнул подросток. Младший мальчик закатил глаза с таким драматизмом, что я поймал себя на том, что не могу удержаться от улыбки. Я ждал ответной неодобрительной реплики, но прежде, чем Сэм смог продолжить спор, его охватил ещё один приступ кашля, укравший как шанс на всякий ответ, так и его дыхание. Всё веселье сразу же покинуло Дина, его взгляд излучал беспокойство, и он принялся гладить ребёнка по спине и груди. — Тише, малыш. Я с тобой. Постарайся сделать медленный вдох и выдох. Вот так, молодец. Дыши, Сэмми, — подбадривал Дин. Его голос был тихим и успокаивающим, хотя во взгляде плескалась боль. Его терзали страдания младшего брата — ребёнка, который хрипел, задыхался и дрожал в его руках. Я мог это понять. Проклятье, этот мальчик был мне абсолютно чужим, но даже меня коробило от ужасных звуков, которые он издавал, и от силы заболевания, мучившего его худенькое тело. Когда кашель наконец отступил, Сэм прислонился к брату и положил голову ему на плечо, одной рукой схватившись за ткань его чёрной футболки, а в другой сжав маленький амулет, который висел у Дина на шее. — Вот это мой мальчик. Дыши. Дыши… — пробормотал Дин и склонил голову набок, чтобы заглянуть Сэму в лицо. — Как ты? — Устал, — просипел Сэм. Я вздрогнул одновременно с Дином в ответ на звук голоса, прозвучавшего ещё более разбито, чем всего минуту назад. — Давай-ка вернём тебя в машину, — объявил молодой человек и начал подниматься с корточек, но был остановлен Сэмом. — Стой. Тебе может пригодиться это, — прошептал мальчик, вытаскивая что-то из кармана своих чересчур больших треников. Я прищурился, вглядываясь в то место, где стояли вплотную друг ко другу эти двое. Моё зрение было уже не таким, как раньше, но я успел заметить несколько мятых купюр, которые были протянуты в маленькой дрожащей ладони. — Ни за что, чувак, ты же всё на свете себе отморозил, пока их зарабатывал! Оставь их, — воскликнул Дин, отталкивая от себя предложенное. — Всё нормально, это с-сдача с твоего подарка. Мне она ни для чего не нужна, а ты всегда тратишь на меня свои деньги. Я уже взрослый… И я хочу помочь, — едва смог продолжить спор Сэм, потому что его голос ломался всё сильнее и сильнее с каждым словом. — Нет, я их не возьму, — твёрдо ответил подросток. — И тебе нужно перестать разговаривать, приятель, потому что твой голос звучит дерьмово, — добавил он. — Ди, — вздохнул Сэм, физически не способный выразить своё несогласие ярче. — Я сказал, что они не нужны. Нам хватит моих. Так что прячь давай. Мальчик неохотно засунул деньги обратно в карман. Он явно ослабел ещё больше, так как снова привалился к брату всем телом. Но Дин словно бы и не заметил добавившийся вес — он обнял мальчика и с лёгкостью поднял его на руки. Сэм не запротестовал. Сцепив ноги у Дина за спиной и крепко обхватив его руками за шею, он опустил голову на надёжное широкое плечо. — Ты и так помогаешь, слышишь? Даже больше, чем надо, чёрт возьми. Просто дай мне позаботиться о тебе сейчас, — мягко произнёс Дин. — Ты всегда заботишься обо мне, — тихо вздохнул Сэм. Я увидел по глазам подростка, как его вдруг охватило какое-то чувство. Это была не усталость, не горе, не ответственность… это была любовь. Та любовь, которая не имела условий и не видела границ. Та неистовая любовь, которая существовала всегда, но то и дело проявляла себя, сшибая тебя с ног приливной волной, перехватывая дыхание и наполняя душу и сердце так, что, казалось, тебя разорвёт на части от этого чувства. Та же любовь, которую мы с женой испытывали к нашему сыну. Она не исчезла и не уменьшилась ни капли, даже после его смерти. Он погиб в автокатастрофе вскоре после своего шестнадцатилетия, но я до сих пор помнил каждый момент, когда обнимал его. Я смотрел на то, как Дин держит Сэма, и понимал, что это одно и то же чувство. Я знал этот взгляд: у меня был такой же, всегда, когда я сжимал своего маленького мальчика в руках. Яростная защита. Непреодолимая благодарность. Бесконечное обожание. И всепоглощающая, безусловная любовь. Я сделал всё возможное, чтобы сморгнуть пелену слёз, увидев, как Дин положил руку на затылок младшего брата, запутавшись пальцами в длинных каштановых волосах. Наклонившись, он что-то зашептал тому на ухо. Я не расслышал слов, но догадывался о смысле, и отвёл взгляд, не желая смотреть на этих мальчиков в такой уязвимый для них момент. Я дождался, пока молодой человек вернётся к кассе, прежде чем выглянуть из-за газеты, которую так внимательно «читал» последние несколько минут. Дин прижимал к себе младшего брата с таким видом, что, кажется, мне не разрешалось даже взгляд на него бросить. Так что я смотрел исключительно в глаза Дину, который теперь пристально наблюдал за мной. — Только это? — ещё раз уточнил я, указав на все товары, кроме свитера. Парень кивнул. — Семнадцать долларов и шестьдесят три цента, — исключив из чека стоимость одежды, объявил я. Тот снова кивнул и, одной рукой удерживая брата, другой вытащил деньги, отсчитал нужную сумму и бросил купюры на прилавок. — Вы местные? — спросил я. — Нет, просто проезжали мимо. — Здесь в паре кварталов есть недорогой мотель, если вы ищете место для ночлега, — предложил я, пока пробивал чек. Дин не стал отвечать, только покачал головой, с сожалением глянув вниз на те несколько долларов, которые у него остались, прежде чем засунуть их обратно в карман. Чёрт, я должен был догадаться, что если мальчик не мог позволить себе даже проклятый свитер, то о мотеле не могло идти и речи. — Ну… если вам нужно где-то прикорнуть, прежде чем возвращаться на дорогу, можете припарковаться во дворе за моим магазином до утра. Вас никто не побеспокоит, — предложил я, не в силах игнорировать то, что оба мальчика явно до смерти устали, не говоря уже о том, что были серьёзно больны. Взгляд, который я получил в ответ, был наполнен благодарностью, которая быстро угасла до вежливой признательности. — Спасибо, но, э-эм, лучше сохранять машину на ходу, чтобы печка работала. Так он остаётся в тепле, — Дин сказал это, как нечто само собой разумеющееся. Мне было трудно понять, как подросток вообще мог оставаться настолько самоотверженным. Парень не обращал внимания, как сильно он устал, как плохо себя чувствовал, как замёрз… он ставил своего младшего брата на первое место и не проявлял никаких признаков того, что это хоть немного его напрягало. Я стал собирать продукты и лекарства в пакет, хоть и помнил, что молодой человек изначально об этом не просил. Теперь у него на руках был ребёнок, и я решил, что пакет ему необходим. Всё купленное уже было собрано, когда мой взгляд снова зацепился за этот треклятый свитер. Я подумал о жене. Подумал о её навязчивой потребности всегда заказывать свитера на случай, если кому-нибудь было холодно. Подумал о нашем сыне и о том, как мальчики-подростки его возраста всегда занимали странное, особое место в сердце Бренды, и для неё не имело значения, какими сорванцами они были и насколько отличались от Джошуа. Я подумал о том, что, будь она со мной, её сердце напрочь растопили бы двое братьев, свидетелем отношений которых я невольно стал. Я улыбнулся, подумав, что эта женщина наверняка попыталась бы усыновить их, если бы могла. Её голос словно зазвучал у меня в голове, требуя, чтобы я перестал быть таким скупым брюзгливым стариком и проявил немного сочувствия. Жена являла собой то хорошее, что было во мне, и с её смертью я почувствовал, как всё доброе, щедрое и великодушное словно выжгли из моего сердца. Но, очевидно, какая-то малая её часть до сих пор жила и во мне, и в этом дурацком магазине, и в каждом из этих чёртовых свитеров. Протянув руку, я схватил эту простую на вид вещь и быстро положил её в пакет. На лице подростка отразилось недоумение. — Я не могу… Я оборвал его, мотнув головой, и потому что никто из нас не знал, что сказать, и потому что я мог поспорить, что Дин не хотел лишний раз тревожить младшего брата суровой реальностью их финансового положения. Хотя у меня было подозрение, что маленький Сэм и сам всё прекрасно понимал, но не мог и не хотел спорить с Дином. Я протянул пакет подростку. Тот всё ещё колебался, но один взгляд на засыпающего мальчика у него на руках помог Дину принять решение. Он взял пакет с кивком. — Спасибо, — негромко произнёс он следом. Если бы его голос не звучал так надтреснуто, то слова показались бы чистой формальностью, но я смог отчётливо увидеть благодарный блеск в его глазах. — Без проблем, — пробурчал я в ответ, пожимая плечами и игнорируя голос моей жены в голове, шептавший те же слова, которые она повторяла мне сотню раз: «Ты глупый старик, если считаешь, что можешь обдурить весь мир и заставить его поверить, что у тебя нет сердца». Младший мальчик снова болезненно закашлялся, а потом приоткрыл глаза и приподнял голову, чтобы посмотреть прямо на меня. — Спасибо, — шепнул он, коротко блеснув ямочками на щеках. Я не был уверен, понял ли он суть произошедшего или просто был вежливым, но вдруг обнаружил, что мои губы сами собой растянулись в ответной улыбке. — Теперь позаботьтесь о себе, слышите? Сэм устало кивнул. — Мы позаботимся друг о друге, — хрипло объявил он, одарив меня серьёзнейшим взглядом, прежде чем сомкнуть веки и практически уткнуться носом в шею брата. Дин с ухмылкой закатил глаза в ответ на это заявление, но он меня не укрылась та нежность, которую излучали его зелёные глаза, или то, как он прижал ребёнка ближе к себе, когда, казалось бы, ближе было уже некуда. Но я ни на миг не усомнился в словах младшего мальчика. Я видел, как Дин с лёгкостью ставил нужды брата в разы выше своих собственных, но было так же абсолютно очевидно, как активно Сэм старался отплатить ему такой же заботой и таким же искренним обожанием. Я получил ещё один признательный кивок от Дина, прежде чем он развернулся и направился к выходу. — Ты должен надеть куртку, раз мы идём на улицу, — тут же раздалось бормотание Сэма, и тот начал возиться у Дина на руках. — Не, мелкий. Мы же только минутку там будем. Не снимай, — произнёс Дин, коснувшись рукой лохматой головы, и прочесал пальцами коричневые пряди, этим простым движением сразу же утихомирив брата. Я наблюдал за тем, как Дин замер у двери, чтобы поднять воротник куртки вокруг шеи Сэма и спрятать его лицо под своим подбородком, укрывая от непогоды, с которой им предстояло столкнуться. Сэм же поднял свою руку, скрытую под длинным рукавом кожанки, и приложил её ко лбу Дина, сделав тому своеобразный козырёк в попытке как можно больше защитить лицо брата от мокрого снега. И этот короткий момент можно было назвать точным отображением их взаимоотношений… как одного целого. Дин поспешил к машине. Снегопад был сильным и ограничивал видимость, но я смог разглядеть, как Дин подошёл к водительской двери, открыл её и наклонился, чтобы опустить брата на переднее сидение, а потом терпеливо подождал, пока тот переберётся на соседнее пассажирское место, и скользнул за руль сам. Дверца чёрного автомобиля захлопнулась сразу после этого, отрезав братьев от меня и от всего остального мира. Я не мог не чувствовать воодушевление, вызванное тем взаимодействием, которое я увидел между этими двумя. Прошло так много времени с тех пор, как я держал в руках тех, кого любил, но простое наблюдение за этими братьями заставило меня ощутить, что любовь была не таким уж давним воспоминанием. Я чувствовал, как любовь к моей семье течёт по моим венам, и знал, что она даст мне те силы, в которых я нуждался, чтобы пережить остаток этой ночи, и, возможно, весь остаток моих лет. В дальнейшем я проводил ещё много ночей, думая об этих мальчиках. Думая, откуда они приехали и куда направлялись. Думая, смогли ли они согреться и выздороветь. Думая, существовал ли кто-то, кто заботился о них, или они действительно были лишь друг у друга. Думая, кем они стали годы спустя. Но единственное, о чём я никогда не думал, — были ли они любимы. Потому что я был уверен, что любовь, которую эти двое братьев разделяли друг ко другу, была так же реальна, как снег, падавший с неба в ту ночь. По своему опыту я знал, что это та любовь, которая никогда не угаснет. Это неистово оберегающая любовь. Это самоотверженная любовь. Это безусловная любовь. Это любовь, которая защитит их от плохой походы, ужасных болезней, страшных несчастий и унылых ночей. Это любовь, которая поможет им пережить всё, что угодно. В этом я не сомневался.