ххх
В машине все окна открыты — Ник думает, что осенняя прохлада приведёт в чувства. Щёки горят, будто от звонких пощёчин, а тело ломит, как от ножевых. Иронично получается, ведь нож в спине с каждой милей к дому ощущается всё отчётливее. Даже Портленд на удивление спокоен и тих. От мегаполиса начинает тошнить после двух кварталов — родной пейзаж стал вмиг чужой. До выезда за его переделы всего полтора часа, но Бёркхардт выбирает шоссе, ведущее прямиком к ней. Ветер треплет небрежно волосы, щиплет кожу, но Ник, правда, ничего этого не ощущает. Закоченевшие пальцы держат мёртвой хваткой руль. Хочется резко вывернуть вправо, влететь в ближайшее дерево, разрывая тело ударом или стеклом. Столько вариантов, всевозможных итогов, но её миловидное лицо стоит перед глазами навязчивой идеей. Лишь бы увидеть, наверное, в последний раз. Засадить нож поглубже до звёздочек перед глазами. Ник тормозит резко, дёргая головой вперёд. На ватных ногах выходит из машины и нарочно медленно открывает дверь собственными ключами. Запах её духов тут же разъедает остатки уверенности прямо у порога. Знакомые медовые волосы маячат в гостиной у окна туда-сюда. Волнуется. И он тоже, но намного сильнее. Когда подходит ближе, то теряется. В словах, эмоциях, воспоминаниях и ощущениях. Бёркхардт возвращается на год назад, видит, как сидят на диване в обнимку, смотрят кино, целуясь до колик в животе и приятном напряжении в паху. Клянутся в вечной любви, словно ничего никогда не будет разрушено. А потом чёрная полоса рвёт по швам все клятвы: она безразлична, но заботлива, ещё улыбчива, с твёрдой памятью и с огромным местом в его сердце. Сейчас же замешанная в плане Шейд, с кем-то другим, правда, такая же яркая. Ник сидит на пуфе сгорбленно и отрешенно, но ярость, что бушует внутри тайфуном, ярко светится в темных глазах. Джульетта не тянет — рассказывает о романе с неизвестным мужчиной, не подбирая слова и крича, что любит. Вот только не Ника, с которым делила кровать несколько лет. Детектив цепляется взглядом за узорчатые шторы, пыльный плафон люстры, большие картины, вставленное новое окно после драки на пару с матерью, купленную тумбу, что сломал собственным телом. Смотрит куда угодно, но только не на Силвертон. — Всё началось ещё до комы, в конце лета, когда ты был в соседнем штате, помогая ФБР. Я скучала, Ник, пыталась дозвониться часами, но получала лишь минуту твоего внимания. Несправедливо. А потом появился он, и всё закрутилось так быстро… — ей единственной в этот вечер говорилось легче. — А потом я впала в кому, и ты стал чужим, таким чужим, что чувства к нему возросли в разы. Я тебя не помню, как бы сильно не пыталась вспомнить. Фотографии, твоя одежда, общие друзья — ничего. Белый лист. Мне, правда, жаль, но я люблю его. Сильно. Бёркхардт слышит лишь это — остальное рушится о плотный купол безразличия, который держится непозволительно долго. Сердце рушится на части от каждого взгляда Джульетты, впиваясь шипами куда-то под рёбрами. В её словах больше нет нежности и заботы. Все рухнуло, как карточный домик. — Кто он? Кто он?! — срывается на крик Ник, задыхаясь, а после минутного молчания добавляет, — Хотя знаешь, не важно. Он встаёт, слегка пошатываясь, как от удара, смотрит на бывшую с презрением и неподдельным отвращением. — Заберу вещи завтра, — мужчина ставит жирную точку в их отношениях без сожаления. Ник кое-как выбирается на улицу, громко хлопая дверь и оседая на крыльце. И он понимает, что общий дом разрушен до тёмного фасада. Навсегда. — Я тебя давно не люблю, — кричит яростно в след Джульетта и улыбается, сквозь слёзы. Она будет счастлива.ххх
У Монро уютно — трейлер начал угнетать после одного стакана виски. Привычная дубовая мебель, коллекционные излюбленные часы, тёплый кофе и отсутствие реальности, в которую возвращаться не хотелось. На фоне местные новости, тяжелое дыхание Потрошителя и все та же потерянность. Полночь встречает дождём и промозглым ветром. Он давно сидит в старых спортивных штанах, мятой футболке, кутаясь в тёплый бабушки Эдди плед. — Мне жаль, — Монро извиняется, наверное, в сотый раз, бесстыдно разглядывая мужчину. — Не ты же спал у меня за спиной в течение четырёх месяцев с другим, — Ник горько усмехается, потирая устало переносицу. — О, чувак, это ужасно, — Эдди считает себя огромным идиотом, которого роняли слишком много в детстве. — Я могу посмотреть в книгах, как снять заклятие, позвонить Розали, ты ведь её помнишь? — Твоя подруга вряд ли мне поможет, да и ты тоже, — Бёркхардт вспоминает Рыжехвоста, которая оставила магазин на друга и укатила с мужем в Нью-Йорк. — Она любила его ещё до заклятия. — Мне так жаль, — снова повторяется Потрошитель, дёргая нервно ногой в такт часам. — Где теперь будешь жить? — В первое время у тебя, если ты не против. Иногда в фургоне, иногда у Хэнка. Ну, знаешь, пока не приду в себя и не найду постоянное жильё, — от собственных слов Ник чувствует приближающую тошноту, стоящую комом в горле. — Конечно, без проблем, — Монро понемногу начинает понимать, что роет себе могилу собственными руками. С Ником наедине надолго оставаться не хотелось — лишняя минута, и он сорвётся. Как сорвался три месяца назад. Они ложатся около трёх утра в разных комнатах: детектив остаётся в гостиной, а Эдди ложится в собственной спальне. Потрошитель не может заснуть, ворочаясь из стороны в сторону. Злополучный четверг, который никогда не покинет мысли, врезается в черепную коробку, возвращая в тот день. И всё помнится, словно это было день назад… Бёркхардт сидел на диване, добивая четвёртую бутылку тёмного пива. Запах солёной рыбы приятно щекотал нос, музыка из юношеских деньков звала в пляс, а хмель тянула в романтику и излишнюю нежность. Ник не сопротивлялся даже тогда, когда Монро обнимал — крепко, до одури, со всей животной силой, прижимаясь к подтянутому телу. От детектива пахло рожью, немного пшеничным шампунем и резкими цветочными духами Джульетты. Они сидели так минуту, потом две, три, наверняка больше пяти, но достаточно, чтобы свихнуться на нём. На удивление, Ник поцеловал первым — мягко, словно с опаской. А затем настойчиво, с горячим языком и острыми зубами, кусавшими нижнюю губу… А сейчас жалеет, что рассказал. Просто вывалил всё огромной кучей дерьма по самые уши. Ради себя? Или Ника? Но точно не в хороших побуждениях — Джульетту хотелось подставить давно. Рассказать про иной мир во время первого совместного ужина или при каждой случайной встрече. Лишь бы та сбежала, не заставляя Ника врать каждый день. Он — Гримм, а она обычный человек. Даже Хэнк является Изнаночником, от чего жизнь стала в разы проще. Монро засыпает под утро, дрожа то ли от холода, то ли от собственных чувств.ххх
Проходит месяц, а Ник ещё рядом. С таким же загнанным взглядом и тихим голосом по вечерам. В том же проклятом пледе, натянутом по самые плечи, за просмотром сериала, с кружкой тёмного кофе, реже со стаканом скотча и тёмными кругами под глазами. Монро немного ближе на диване, в кругу доверия и в сердце Ника, который теперь извиняется за неудобства каждую свободную минуту. Его тоже роняли в детстве? Эдди сходит с ума: от запахов, что пропитали квартиру; от отчаяния, что каждый раз обжигает язык; от собственных предрассудков, что съедают изнутри. Оба где-то на грани, у полосы, которая разделяет хрупкие миры. Очередная ночь приносит дождь и бессонницу. Потрошитель возится, как можно тише, перекатываясь то на один край, то на другой. Монро слышит его шаги под утро, закрывая быстро глаза, выравнивает дыхание и зарывается носом в подушку. Мужчина чувствует, как прогибается матрас под его телом — ложится без спроса рядом и накрывается небольшой частью одеяла. — Надеюсь, я тебе не помешаю, — шепчет Ник, прижимаясь к спине Потрошителя. — Н-нет, — Эдди отвечает так же тихо, распахивая глаза от холодных рук под кофтой. — Просто давай обсудим всё потом, ладно? — Бёркхардт понимает, что с утра его будет ждать лишь чёрная кружка с крепким кофе и молоком, добродушная улыбка и свежие булочки из небольшой пекарни за углом. — Конечно, без проблем, — Монро неловко поворачивается к нему лицом, не убирая прохладных рук. — Только, пожалуйста, не закрывайся в себе. Дай себе помочь. — Ты уже помог, — честно отвечает Ник. — Даже тем, что впустил в свой дом. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, чувак, — Потрошитель неловко кладёт ему руку на спину. — Спокойной ночи, Ник. — Спокойной ночи, Монро, — мужчина неожиданно быстро на мгновение накрывает его губы своими, растворяясь в измученной улыбке и мурашками по всему телу. У обоих ещё десятки дней, чёрные полосы, существа, разбитые не раз сердца. Но одно будет всегда — Ник где-то под боком, цепляющийся руками за длинные кофты Эдди. И пока Джульетта целует другого, он будет целовать Монро. Как и в тот четверг, как и сегодня. Он будет счастлив.