Триумвират

Холодно. Как же холодно. Радостные крики сумасшедшей толпы, алчущие, они не могут поверить, что им все же удалось. Жертва была принята, хотя та до сих пор жива. Какая душа способна призвать сразу двух? Только самая лучшая, самая чистая, самая сильная. Настолько, что два Высших ринулись на зов с обещанием вкуснейшей трапезы в их жизни. Фанатики словно обезумели, каждый хотел исполнения своего желания. Молодость. Богатство. Даже бессмертие. Даже пошли на крайность — Черное таинство, подумать только… Какая грязь. — Твой полный боли голос дошел до нас, — шепот, раздавшийся из ниоткуда, охватил весь зал, который стала окутывать паутинная дымка. — Душа, говори свое желание, и делай выбор — один из нас его исполнит. — Н-нет… — Сиэль еле ворочал языком от боли и шока. — Мне нужно… нужно больше. Мне нужна сила, больше силы! — Убейте его, убейте! — кричали отчаянно голоса на периферии, но они постепенно затихали, отдалялись, пока совсем не затихли. Сиэль теперь видел лишь их смазанные в отдалении силуэты. Они что-то пытались сделать, но ни на шаг не могли приблизиться к алтарю, на котором лежал мальчик. Тьма стала его спасением, его вуалью, охраняющей и оберегающей. Но надолго ли… — Оя-оя, какая жадная душа, — другой голос, мягкий, обволакивающий, раздался от ворона, черными глазами-бусинами поглощающего облик молодого юноши, нагим лежащего на алтаре. — Зачем тебе два демона, мальчик, для исполнения любого людского желания будет достаточно и одного. — Нет! — резкий вскрик разрезал обманчивую тишину. — Я хочу мести, хочу силы, которой не обладает никто! Вы оба — паук и ворон — вы оба мне нужны. Глаза обоих демонов словно зажглись в восторге от этих слов. Столько отчаяния, гнева, боли было в словах этой души. Как же… восхитительно. Невероятно сладко. Эта душа обещала стать самым лучшим наслаждением — такая чистая, но при этом в ней столько порока и тьмы. Как неограненный бриллиант, но она блистала, от нее исходил свет как от маяка, среди серой бури других душ. Никто не собирался отпускать свой шанс на обладание, Фаустус лишь переглянулся с Михаэлисом, предупреждая, что отступать не намерен. Ворон на это только ухмыльнулся. — Значит ли это, что ты хочешь нас обоих, но душа, твоя чудесная душа будет отдана лишь одному из нас? Как несправедливо, сладкий, ты хочешь, чтобы мы сражались за тебя в итоге?.. — Нет, демон, — хрипло засмеялся Сиэль, и смех его был пустой, в нём не было жизни, — вам не придется сражаться за право обладания моей душой. Служите мне оба, а когда придет Судный день, вы оба заберете мою душу, разделив ее пополам между собой. Как вам такой вариант? В тишине его голос эхом пронесся в обманчивую пустоту, отражаясь от невидимых паутинных стен. Сиэлю казалось, что именно в этот момент демоны приглядываются к нему, словно оценивая — достоин ли он — и невольно напрягся, ожидая решения. — Да будет так, — сказал Паук, через секунду появляясь перед Сиэлем в образе элегантного джентльмена в прямоугольных очках. Сиэль не обманывался этой видимостью человечности — глаза демона горели желтым пламенем, пожирая мальчика голодным до дрожи взглядом. Второй демон, Ворон, в молчании обернулся в свою человеческую форму, от которой у Сиеля на миг защемило сердце. Заметил демон, или нет, но на секунду на его устах зазмеилась улыбка, полыхающая также в его огненно-красных глазах. — Не стоит мешкать, надо подтвердить договор. — Это как? — Посредством пентаграммы, что нас свяжет. Одна на вас, граф, вторая — на демона. Сами понимаете, что в такой уникальной ситуации, одной пентаграммы будет мало. Вам придется смирится, и принять два дара от нас. — Ехидства демону было не занимать. — Довольно, — вмешался первый демон, — пора начинать. Михаэлис ухмыльнулся, и замолк. Фаустус — демон с обличьем паука — приблизился к Сиэлю, следя за его реакцией и каждым малейшим движением откровенным взглядом. — Чем ближе пентаграмма к глазу, тем сильнее связь демона с призывающим. Однако было бы жаль портить такие прекрасные глаза, так что, откройте рот, маленький граф. Клод ласковым движением приоткрыл рот мальчика, не дожидаясь его реакции. Сиэль чуть не закричал от ужаса — быстро перебирая лапками к нему в рот лез большой паук на тонких ножках — и тут он не выдержал, и все же закричал. Но уже от боли. Паук словно ядом выжигал на чувствительном языке адские символы, собирающиеся в цельную композицию дьявольской печати. Закончив, паук словно растворился в дымке, впитавшись в графа с его вдохом, будто и не было. Но след его пребывания желтым огнем горел на языке, напоминая о заключенном контракте. Боль тоже исчезла, оставив лишь намек на слезы где-то глубоко в Сиэле. Глаза демона-паука довольно блеснули в темноте, а тени словно сгустились вокруг. Теперь он точно не отпустит эту восхитительную, изысканнейшую душу, сокрытую в невинном теле ребенка. Он будет его, это точно, и Михаэлис не станет для него помехой. Пусть ему достанется только половина души, но Граф, о, этот ребенок станет его. Хозяином. Сокровищем. Одержимостью. Демон преклонил колено перед его новым Господином, лишь мимолетно бросая взгляд на второго демона, который с ироничной улыбкой смотрел на выступление, устроенное Фаустусом. Шелест опадающих крыльев усилился, когда Михаэлис подошел к твердо глядящему на него мальчику. Стук каблуков эхом пронесся по пустой зале, в которой не было сейчас никого. Ни клеток, ни сектантов, этих чертовых ублюдков. Магия? Разве что демоническая. Сиэль не мог определиться, что же он чувствует — страх или покой — обе эти эмоции были сильны, и обе он старался скрыть от этих потусторонних существ, глядящих на него с такой жаждой обладания и голодом. Мелькнувшая где-то на периферии мысль о неразумности происходящего была мгновенно подавлена болью в занывшем клейме. О нет, эти твари — все получат по заслугам. Он отомстит, и они захлебнутся в крови. Фантомхайвы не прощают. Никогда. И пора напомнить миру об этом. — И правда, чем ближе к глазу, тем сильнее связь… — демон словно задумался над словами Фаустуса, смотря Графа, который следил за каждым движением, каждым шагом демона. — Граф, взгляните на меня, — демон улыбнулся, и улыбка его обещала все райские наслаждения. Мягко приобняв дернувшегося было Сиэля, Михаэлис второй рукой нежно провел по шелковистым волосам в намеке на ласку, и не медля больше ни секунды, когтем выцарапал свой адский знак на правом глазу мальчика. Сиэль закричал, невыносимая боль была в этом крике. Непроизвольно он начал вырываться из хватки демона, которая оказалась каменной, намертво удерживая. — Ну что ж вы, граф, — нежно, словно заботливая мать, улыбаясь, демон окровавленной рукой провел по щеке мелко дрожащего юноши, — уже все, теперь мы с вами навеки связаны, и эти печати тому подтверждение. Как и мы от вас, так и вы не сможете убежать, или спрятаться от нас. Вы с нами теперь навсегда, пока не наступит час заплатить. Последняя фраза словно отрезвила Сиэля. Резко отмахнувшись от демона, он словно открыл новый резерв в себе. Теперь перед демонами стоял не маленький сломленный насилием и издевательствами мальчик, а настоящий Граф, который не побрезгует ничем, и будет готов пойти по головам, лишь бы исполнить свою самую сокровенную цель — Месть. — Раз теперь вы стали моими слугами, то я вам приказываю — назовите свои имена! — Сиэль стоял, слегка опираясь об алтарь. — Какой командный голосок у нашего Господина, — насмешливо произнес Михаэлис, но все же склонился в легком полупоклоне перед гордым человечком. — Вы волены назвать нас как сами пожелаете, милорд. — Отлично, тогда ты будешь Себастьяном, моим дворецким, а тебя, — палец указал на Фаустуса, — я буду звать Клодом, и ты будешь моим секретарем. Все ясно? — Да, господин. — преклонил колено Фаустус. — Для меня будет честью и чистым удовольствием служить вам, направлять вас… — Одной службы мне будет достаточно, — отрезал Сиэль. — Милорд, могу ли я поинтересоваться, почему вы выбрали именно это имя? — Улыбкой Михаэлиса можно было соблазнить даже девственницу. — Отчего же нет, Себастьян, — после небольшой паузы все же ответил Сиэль, — это имя моей покойной собаки, — мальчик с ухмылкой наблюдал за замершим лицом демона, на котором промелькнула тень отвращения. — Мне кажется, тебе подойдет идеально, ведь ты теперь моя послушная собака. Вы оба. Будьте верны мне, никогда не покидайте меня, и никогда не лгите! Что о себе думает этот наглый мальчишка? — Да, милорд, — поклонились демоны. И вуаль тьмы постепенно начала истощаться, напоминая о том, внешнем мире. И с каждой секундой, крики людей, сектантов, становились все громче. — Что будем делать с ними, господин, — спросил Клод, презрительно смотря на беснующуюся толпу. — Убейте их, — равнодушно дал отмашку Сиэль. — Да, милорд. Кровь… Повсюду крики боли и ярко-алая кровь. Она стекала по светлым стенам, собиралась в смердящие железом лужицы. Казалось, весь мир тонет в крови, и он - единственный островок чистоты в этом мире. Как странно, Сиэлю уже не было так холодно.