«Мне всё ещё жаль. И я всё ещё хочу всё исправить».
Парень резко дёрнул рукой, будто хотел порвать эту записку, но так же резко остановился. Он перечитал эти два предложения ещё несколько раз, после чего всё-таки смял листок и выкинул его в мусорку. Мимо дверного прохода скользнула какая-то тень, но парню было всё равно. И такие записки начали появляться на его парте каждый день, в то время как Вонхо перестал приходить заранее и чуть ли не опаздывал на занятия. Постепенно к бумажкам вновь стали добавляться подарки, но уже более полезные для парня. Их основу составляли блокноты, тетради, ручки, так необходимые любому начинающему продюсеру. Однажды Чангюн не выдержал и всё же написал Хосоку.im_what_im: Хён? im_what_im: У тебя всё хорошо?
ramyun_master: Привет, Чангюни! ramyun_master: Конечно, всё хорошо. А что?im_what_im: Я что-то сделал не так?
ramyun_master: Нет! С чего ты взял это? ramyun_master: Что-то случилось?im_what_im: Просто мы стали меньше общаться… im_what_im: Я и подумал, что что-то не так
ramyun_master: Ох, прости, Кукуни ramyun_master: Я не думал, что ты так отреагируешьim_what_im: То есть, ты это специально?
ramyun_master: Я не это имел ввиду! ramyun_master: Просто я подумал…im_what_im: Что ты подумал?
ramyun_master: Просто Чжухон стал оставлять записки, и я подумал, что у вас всё наладилось, и я тебе больше не нужен.im_what_im: Хён
ramyun_master:?im_what_im: Тебе надо меньше думать
ramyun_master: А вот тут не понялim_what_im: Я с ним не общаюсь. Вообще im_what_im: А записки я выкидываю в мусор
ramyun_master: Правда? ramyun_master: Жди меня у входа ramyun_master: Буду через 3 минуты И Чангюн пошёл ко входу, чтобы встретить Вонхо, который и правда подошёл ровно через три минуты. Только вот записка от Чжухона лежала не в мусорке, а в кармане. И в голове был не Вонхо, который думал, что не нужен Чангюну, а Чжухон, который Чангюну, вроде как, не нужен. Хосок вновь начал приходить раньше, но Чангюн стал приходить ещё раньше, чтобы забрать себе записку, а на её место подложить листок бумаги, который позже выкидывал старший вместе со всеми подарками. А однажды он встал прямо на входе, смотря на пустую парту Чангюна. — Сегодня ничего нет, — ответил ему последний. Но только сам Чангюн и всегда наблюдавший за ним по утрам Чжухон знали о том, что внутри рюкзака младшего лежал новый блокнот с его любимой айдол-группой, тонкая чёрная ручка и записка. И постепенно последний пункт в утреннем списке Чангюна сменился на «спрятать всё, пока Вонхо-хён не увидел». Так всё и продолжалось изо дня в день, а Хосок так ничего и не заметил. Чангюн проводил всё своё время с хёнами: то в институте, то дома, то в парке, то ещё где-нибудь. Везде с ним был кто-то из старших, а Вонхо всё больше и больше старался оставаться наедине с ним. Дальше — больше. Он начал чаще его обнимать, держать за руку. И только тогда до Чангюна стало доходить, что его лучший друг и хён любит его не как друга. Он не знал, что делать с этой информацией, с таким он ещё никогда не сталкивался. Вот с отвержением — да, тут он мастер, а что делать, если его любят (как парня), он понятия не имел. И это его напрягало. Сначала он думал, что ему стоит попробовать сделать то же самое, но это ни к чему не привело. Тогда он перестал обращать внимание, загоняя Вонхо во френдзону. Просто он не был готов к такому, ему не объясняли что делать, если тебя любят, а ты — нет. Хосок же не оставлял его, а наоборот становился всё ближе и ближе. В один момент он приблизился настолько, что Кихён стал что-то подозревать. Тогда он попросил Хёну и Вонхо прийти к ним, пока Чангюн был с матерью в магазине. Усадив всех у себя в комнате (Шону на кровати, Хосок на полу) и сев на стул, он начал. — Что ты собираешься делать? — ситуация ему немного напомнила диалог с Чжухоном, начавшийся когда-то точно так же. Вонхо запнулся таким же образом, как и Чжухон. Оба парня были угрозой для Чангюна, как считал Кихён. Все эти параллели заставили его усмехнуться. — Я хочу сделать его счастливым, — наконец-то выдал Хосок. В этот раз Кихён не стал перебивать, да и перебивать ему было нечем. — Я знаю, что он настрадался. Я даже знаю каково это, и я не хочу, чтобы он проходил через нечто подобное ещё раз, — Вонхо сделал паузу, чтобы набрать побольше воздуха и успокоиться. — Я люблю его, и для меня на первом месте — его счастье. Шону выглядел шокированным таким откровением, а Кихён глубоко задумался. Чангюну вроде спокойно с Хосоком, но значит ли это, что последнему можно позволить сделать это? С одной стороны, Кихёну так будет лучше — Вонхо Чангюна в обиду не даст. С другой стороны, братская связь не позволяла ему так просто с этим согласиться. — А ты у Чангюна спрашивал? — поинтересовался Кихён. Этот вопрос показался ему самым важным. — Он этого хочет? — Кто не хочет быть счастливым? — без заминки ответил Хосок, будто уже успел выстроить у себя в голове схему разговора. — Он не это имел ввиду, — вставил Шону, объясняя. — Хочет ли Чангюн быть счастливым с тобой? И будет ли он счастливым с тобой? В этом заключался вопрос. Выражение лица Вонхо сменилось с уверенного на ошарашенное. Стало ясно, что об этом он не задумывался. — Надо сначала спросить самого Чангюна, — продолжил Хёну. — Потом уже идти со своими намерениями дальше. Но, конечно же, лучше стоит иметь примерный план действий на три случая: согласие, отказ и время подумать. Кихён с удивлением посмотрел на своего соулмейта. — А ты думаешь, я подошёл к тебе без плана? — спросил тот. — Правда, он мне не понадобился, но он у меня был. — В любом случае, — прервал чужие размышления Кихён. — Для всех нас мнение самого Чангюна важнее всего, так что без него ты, — он указал на Хосока, — ничего не делаешь, ясно? Последний только кивнул, вновь уходя в размышления, которые были прерваны звуком открытия входной двери и громким, радостным «Мы вернулись!». Вонхо решил не медлить, но оставил себе достаточно времени для разработки плана. К выходным всё было готово, и он позвал Чангюна к себе. — Я хочу сказать тебе кое-что, — начал Хосок, но был прерван. — Ты любишь меня. Я знаю, — больше пробормотал, чем сказал Чангюн. Старший был удивлён: не мог же первокурсник подслушать их разговор? — Это было очевидно, — добавил он немного громче, будто читая мысли Хосока. — Хён, я давно понял. Я просто не знал, что мне делать, понимаешь? — продолжил он. — Я… Я просто растерялся. — Ты не любишь меня, — подвёл итог старший. Когда он увидел, что его собеседник лишь кивнул, его сердце будто разбилось на мелкие кусочки. Младший же, увидев эту перемену каким-то невообразимым образом, воспринял всё на свой счёт. — Мне жаль, хён. Я пробовал полюбить тебя в ответ, но у меня не вышло. Мне жаль, правда, — начал было он, но Хосок перебил его. — Ты не виноват, — но Чангюн лишь упрямо покачал головой. — Чангюни, ты не виноват. И хён тоже не виноват, — младший опустил голову и начал смотреть в пол, что было явным признаком того, что он бы хотел уйти оттуда как можно скорее. — Никто не виноват. Просто когда-то чувства есть, а когда-то их нет. Мы ничего не можем с этим поделать. По всем законам сейчас успокаивать должны Хосока, ведь именно у него случилась односторонняя любовь, но вот он сидит и успокаивает своего возлюбленного. Мир сошёл с ума, причём уже давно. Вонхо позвонил Кихёну, чтобы тот забрал своего брата, ведь в таком состоянии отпускать его одного было опасно: вечно заниженная самооценка и неуверенность в себе заставляли его верить, что он один виноват во всём этом. На следующий день в записке от Чжухона не было ни одного слова, лишь номер телефона. Вечером Чангюн попросил полчаса одиночества, чтобы он мог разобраться в себе. Дверь он оставил приоткрытой, чтобы хёну и матери было спокойней. Сев за стол и достав бумажку из кармана, он уставился на неё, будто там должно было что-то появиться. Минут через пять он всё же начал переосмысливать всё то, что с ним произошло за последнее время, и пришёл к двум выводам: во-первых, он всё же любит Хосока, но только как друга, а во-вторых, он любит Чжухона. И не как друга.