Уже не мальчики

Нежные мальчики. Мальчики в чулках и корсетах. Мальчики в шуршащих полупрозрачных юбках и пеньюарах. Мальчики с бархатной кожей и шелковыми волосами, уложенными причудливыми локонами или струящимися по их плечам. Мальчики с алыми губами, густо подведёнными глазами и угольно-чёрными ресницами, отбрасывающими кружево теней на их бледные щёки. Их тела сплетались в танце, создавая многорукое и многоногое чудовище, пышущее похотью, зовущее в пучины разврата. В голове будто звенели сотни серебряных колокольчиков. Комната мерно покачивалась, а может это качался я. Вдруг, выхватив взглядом знакомый силуэт в толпе, я нетвердой походкой направился в сторону коридора, ведущего в «личные апартаменты» юношей. Я нагнал Стиви у одной из дверей, к нему уже прижимался какой-то морфинист. Я понял это по его вялым движениям и отсутствующему взгляду. Вряд ли он представлял хоть какую-то угрозу для Стива в таком состоянии, но я все равно довольно грубо оттолкнул его и затащил мальчишку в комнату, заперев за нами дверь. Внутри пахло сыростью, а из приоткрытого окна веяло дождем и прохладой. Кроме кровати и кресла больше ничего не было. Боясь промахнуться мимо старого плетеного кресла, я упал на кровать и ослабил узел галстука. Было темно, но я смог рассмотреть Стиви, который теперь неуверенно топтался напротив, не зная куда смотреть и не решаясь встретиться со мной взглядом. — Что ты здесь делаешь? — наконец я задал вопрос, вертевшийся на языке с того момента, как я заметил его в толпе гостей. Но из горла, к моему удивлению, вырвался лишь неприятный хрип. Я прокашлялся и попытался снова, но к своему ужасу понял, что не могу издать ни звука. Стиви подошёл и опустился на колени, стягивая с меня обувь. — Вам нужно поспать, сэр. А утром мы поедем домой. Доктор Крайцлер будет очень недоволен. Но лучше так, Вам сейчас нельзя выходить… Он ещё что-то бормотал, снимая с меня сюртук, а затем и жилет, укладывая меня на кровать и укутывая одеялом, но я уже качался на волнах эйфории, которая сменялась болью, прокатывающейся по моему телу вниз до кончиков пальцев и обратно в мозг. Не знаю сколько я проспал, но мне было так душно, так влажно и в тоже время приятно. Кажется, я чувствовал жар чужого дыхания на своём виске, а мгновением позже чьи-то губы сомкнулись на моем члене, рождая фейерверки под сомкнутыми веками. Я не мог пошевелиться, не мог открыть глаза и мне оставалось только тонуть в этих чувствах, растворяясь в чужих фантазиях. Я не понимал, что происходит, когда услышал сдавленный полустон-полувсхлип. Было жарко, узко и ослепительно ярко. Больше я не слышал ничего, не мог связно мыслить и тем более говорить, только хрипел и пытался двигаться навстречу гибкому и податливому телу. Все оборвалось также внезапно, как и началось. Тьма вдруг накрыла меня, забирая тепло чужого тела, обволакивая холодом и липким страхом. *** Первое, что я почувствовал придя в себя, кто-то лежит у меня под боком. «Стиви…», — даже простая мысль отдалась болью в висках. Я осторожно повернулся и дотронулся до плеча мальчика, лежащего рядом. Боясь, что голос подведёт меня, я попытался аккуратно встряхнуть его. Стиви стал медленно заваливаться на спину, и в следующую секунду моим глазам открылась отвратительная и до рези в глазах знакомая картина. Я не мог кричать, не мог потерять сознание, просто смотрел. Похожую картину я видел так много раз за последние месяцы. Мой взгляд скользил по тому, что осталось от некогда прекрасного и такого нежного мальчика, отмечая сходство с предыдущими жертвами: чёрные провалы зиявшие на месте глаз, горло перерезано, грудь и живот вспороты, а внутренности вывалились на грязные простыни и теперь блестели в лучах рассветного солнца, гениталии отрезаны, множество порезов и отвратительных рубцов, обнажающих плоть и кости. Я смотрел, отмечая мелкие детали вроде следов от веревки на запястьях и выдранного клока волос. Как-будто не со мной происходило все это, как-будто не Стиви сейчас лежал рядом, осквернённый, обезображенный. Кажется, я не дышал, потому что грудь сдавило от недостатка кислорода. Я понял, что не могу вздохнуть, не могу вдохнуть в себя воздух, впитавший запах смерти. — Вот теперь все так, как и должно быть. Не правда ли? Я не сразу понял, что фраза прозвучала не у меня в голове, а донеслась со стороны единственного в комнате кресла. Осознание ворвалось в мозг вместе с тошнотворным ароматом крови. С трудом отведя взгляд от Стиви, я посмотрел на юношу, расположившегося напротив. Он был белокур, а его бледная кожа была усыпана едва заметными веснушками. Зеленые глаза блестели в полумраке комнаты приковывая взгляд. Помада на губах смазалась и теперь алела вокруг рта зловещей насмешкой. Не знаю зачем я так тщательно фиксировал в своей памяти эти детали, возможно, профессиональная привычка, возможно, так мое воспалённое сознание пыталось абстрагироваться от ужасающей действительности. Взгляд мой опустился на его тонкие ключицы, отмечая синяки от засосов на плечах и груди. Он сидел совершенно голый, не стесняясь своей наготы, бесстыдно раздвинув ноги. Я заметил ещё несколько синяков на его бёдрах, а также засохшую сперму в паху и на животе. Пошатываясь я встал с кровати и сделал несколько неуверенных шагов ему навстречу. Он плавно поднялся с кресла и, приблизившись ко мне, обнял, устраивая голову на моей груди. К запаху крови примешался запах жасмина, и я почувствовал тошноту. Десяток минут спустя, вглядываясь в глаза стоящего напротив юноши и вытирая рвоту со своих губ, я подумал, что запирал дверь комнаты. Головная боль отступила, но в комнате теперь воняло ещё хуже, а перед глазами летали мушки. — Как ты сюда попал? — Я услышал стоны, а затем крики. — Я спросил не об этом? — я перевёл взгляд на распахнутое настежь окно. Сразу вспомнилась теория братьев Айзексонов о том, что убийца превосходный скалолаз. Я опустил взгляд, внимательно рассматривая ноги стоящего передо мной юноши. Гладкие и идеальные. Этого не могло быть. В комнате только мы, он вёл себя слишком подозрительно и мой разум отключился, я сделал шаг сокращая расстояние между нами и схватил его за горло. — Это ты убил их? Ты убил Стиви и остальных? — Разве? Разве я совратил бедного мальчика? Разве я трахал его на этих вонючих простынях? В конце-концов, разве это я проснулся рядом с его изувеченным трупом?! — на последней фразе голос мальчишки сорвался в отвратительный визг, вгрызаясь в мой воспалённый мозг. Я окончательно обезумел, в сознании сплетались причудливые фантасмагорические картины. Они заполнили эту мерзкую комнатушку, выплеснулись в окружающую действительность и затопили её. Мои пальцы сильнее сжались на горле шлюхи, и я услышал его хрип. Я душил его, не обращая внимания на слабые трепыхания и попытки вырваться из моей хватки. Мне хотелось уничтожить его, размозжить череп, вырвать глаза, вспороть ему брюхо и искромсать кожу в лоскутья. Сделать с ним все то, что он делал с этими бедными мальчиками. Со Стиви. Стиви… мысль о нем отрезвила, рассеивая дымку ярости. Я наконец увидел посиневшее лицо юноши, его тонкую шею, с моими пальцами, впивающимися в неё. Разомкнув руки, я оттолкнул его, и он нелепой куклой осел к моим ногам. Упасть навзничь ему не давало кресло, но, судя по всему, он был уже мертв. Все вдруг показалось неважным. Стиви мертв, и Крайцлер отправит меня за ним на тот свет. Я вернулся к кровати, лёг и обнял Стива, прижимая к себе то, что осталось от моего мальчика. Пусть он никогда и не был моим.