Автопилот и его руки

- Модя…, - сдавленный шепот разрезал тишину. За ним последовал глухой удар и болезненный стон. Сон тут же покинул Модестаса, он резко поднялся и спешно оглядел комнату. На полу он увидел скорчившегося Серёжу, держащегося за колено. “Та же одежда, что и на тренировке. Дурак, опять бегал, наверное”. Все действия, касающиеся колена Белова, литовец уже давно довел до автоматизма. Быстро схватив и наполнив обезболивающим шприц, Модестас опустился на колени перед Серёжей и плавно ввел лекарство в ногу. Судороги постепенно начали сходить на нет, с лица Белова ушла глубокая морщина, прорезавшая его лоб секунду назад, Сережа медленно приходил в себя, в то время как Паулаускас внимательно осматривал своего друга: на лице красовалась свежая красная отметина. “Наверное, когда падал, задел угол кровати”. Литовец потянулся потрогать гематому, он нежно, еле касаясь кожи, провел по ней пару раз. - Что, не успел я до кровати дойти, да, Модь? - тихо сказал Белов. Модестас закатил глаза, встал с колен и протянул руку своему другу, помогая тем самым ему встать. Потом литовец отошёл к столу, на котором одиноко стоял графин с водой, наполнил два стакана, молча подошёл к Белову и вручил ему один из них, а сам сел напротив Серёжи. Сколько раз он уже тыкал иглами в Серого? Слишком много. За те четыре года, что они играли в одной команде, Модестас слишком много раз видел своего друга в таком состоянии. С побелевшим от напряжения лицом, с тонкой цепочкой капелек пота над губой, с осунувшимся лицом и натянувшейся на скулах кожей. Привыкли ли он к этому? Нет, Модестас никогда не поверит, что в один момент это станет для него обычным делом. Может быть он и хотел бы смириться, но то, как его сердце сжималось каждый раз при виде такого разбитого Белова, ясно давало ему понять: ты всегда будешь переживать за него. Сережа аккуратно растирал колено и смотрел в одну точку перед собой, отвернувшись от литовца. Лоб слегка саднил, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он пережил только что. И он сейчас даже не имел в виду свое колено, нет. С этим-то он давно смирился. Самым большим страхом Серёжи было разочаровать близких: свою семью, свою команду, своих любимых. Сейчас он подвёл Модестаса. Это было очень странно видеть растерянность и испуг на обычно спокойном и холодном лице капитана команды. - Модь, я… - Серый, - резко вырвалось у литовца. Белов наконец-то посмотрел на соседа и ошалел: с соседней кровати на него смотрел не его друг, а уставший и разозленный незнакомец. - Помолчи сейчас, пожалуйста. Серёжу как будто бросили в зыбучие пески - он не понимал, что происходит, почему его друг так зло смотрит на него и почему время, черт возьми, так медленно ползет. Молчание старого товарища только ухудшало ситуацию. Белов готов был кричать, лишь бы привлечь внимание литовца к себе, лишь бы наконец покончить с давящей тишиной. - Серый, я…, - почти шепотом произнес Паулаускас, - я переживаю за тебя. Я устал смотреть на то, как ты не щадишь себя. - Модя, я - игрок, я должен отдаваться полностью каждый - Игрок? Ты думаешь, что один тут такой?! - вспылил капитан команды. - А кто будет команде очки приносить, когда твоё колено в труху превратится? Кто, Серёжа? - Но ведь… - Что? Что ты ещё хочешь сказать? Другие? Да какие нахер другие, если ты всегда один на мяч бежишь? Для тебя никого на поле нет, кроме великого и непобедимого Сергея Белова, - на последних словах литовец вскочил с кровати. - Но я хочу открыть тебе страшную тайну, друг мой, такими темпами несравненного Сергея Белова убьет его собственное колено! Ты думаешь, я не знаю, о чём ты постоянно думаешь? Да, нам уже почти тридцать, и сколько нам осталось играть? Пять, а может семь лет? У тебя и этого не будет, kalé! Последние слова разозлили Белова. Он хотел было встать с кровати, чтобы быть хотя бы на одном уровне со своим обидчиком, но колено явно было против этого. - Паулаускас, при всем моем уважении к тебе, но иди-ка ты куда подальше. Это моя жизнь и мое здоровье, я сам уж как-нибудь решу, как довести себя до крышки гроба! От этих слов Модестас на секунду выпрямился как по струнке, а потом с тяжёлым вздохом сел около кровати Сергея. Сережа испугался, увидев, как всегда сильный и несгибаемый человек, сидит перед ним с низко опущенной головой и опустившимися плечами. В это мгновение Белову так хотелось просто протянуть руку и прижать Паулаускаса к себе, извиниться за все сказанное и сделанное, но его руки и разум наверняка потеряли связь между собой сегодня. - Я устал, - начал Модя, - я устал видеть тебя каждый раз сломанного и лежащего на полу. Я не знаю, кому и что ты пытаешься доказать, но ты - лучший игрок команды. Побереги себя. Если ты уйдешь, то… Я не хочу сказать, что мы пропадем, засранец, - лёгкая улыбка появилась на лице литовца, когда он заметил, как Белов самодовольно улыбнулся от этих словах, - но на восстановление команды уйдет время. - Заметив, что Сергей хотел что-то вставить, Модестас тут же присек его. - Это приказ, понял? В конце концов, я - твой капитан. - Мой капитан? Ой, да пошел ты! Раньше ты не замечал моей боли, а что сейчас-то случилось, а? - В смысле, раньше? У тебя давно так сильно колено не схватывало. Или… Серёж? Тяжело вздохнув, Белов откинулся на кровать. В комнате опять повисла гнетущая тишина. Томич чувствовал, каким взглядом его сейчас прожигает Модя. Самое противное, это не был взгляд, полный ненависти или обиды. Сергей мог без раздумий поставить всю свою месячную зарплату, что в глазах Модестаса читалась забота, сопряжённая с искренним беспокойством. От этого в груди Белова проснулся гадкий червячок жалости к себе. Сережа сдался. - Помнишь, ту игру с чехами три недели назад? Один из них неудачно долбанул меня. С тех пор колено просто адово болит. Я специально прихожу поздно, потому что надеюсь, что ты уже спишь и тебе не надо будет переживать обо мне как сейчас. И я уходил по утрам, так как не хотел, чтобы ты лишний раз думал о кругах под глазами. - Какого хера?, - устало сказал Модестас и посмотрел на соседа. - Прости, - одними губами произнес Белов. Паулаускас мягко улыбнулся ему и начал залезать на кровать Белова. На удивленный взгляд хозяина он сказал: - Делай, что хочешь, но сегодня я сплю с тобой. Это чтобы ты точно никуда с утра не убежал. Это не обсуждается, приказ капитана. Белов может и хотел сказать что-нибудь против, но он слишком устал. Модестас лег рядом на максимально возможном расстоянии, которое позволяла узкая гостиничная койка. Спросив, не задевает ли он беловское колено, Модя пожелал Серёже спокойной ночи и быстро уснул. Серый же ещё долго не мог уснуть, мешали мысли, которые как назойливые пчелы, роились в его голове, поэтому он просто смотрел в невидимую точку на стене. Потом он аккуратно перевернулся на другой бок и посмотрел на своего друга. Модестас беззвучно посапывал, его медные волосы разметались по подушке, а ресницы тихонько дрожали в такт дыханию. Как же он был сейчас красив. Рука Белова опять хотела дотронуться до лица литовца, но, отогнав от себя эту мысль, Сережа спешно закрыл глаза и попытался заснуть. - Сам ты сука, - в полудрёме прошептал Белов. И неважно, что, каким бы большим они не пытались сделать расстояние между собой, с утра литовец нашел себя мирно лежащим на груди томича. И неважно, что это была первая ночь за последнее время, когда Сережа проснулся не от пронзающей колено боли. И неважно, что следующую игру Белов дал шанс проявить себя молодому Едешко, а капитан команды не отходил далеко от томича. Важно, что в программе Модестаса, касаемой Сергея Белова, не было пункта, который объяснял, что делать с его чувствами. Никакого автопилота, только ручное управление. Важно, что теперь руки Белова болели каждый вечер, так как опять хотели почувствовать тепло Модестаса Паулаускаса.