Часть 1
27 февраля 2018 г. в 15:15
Неудавшийся поцелуй горчит на губах, как схваченная морозом рябина.
— Неловко получилось.
— Неловко? — Хэл удивлённо моргает. — Неловко — это не самое подходящее слово.
Барри стоит неподвижно, чувствуя себя паршиво.
— Прости, — он говорит сбивчиво, путано, как вор, пойманный за руку. Ему никогда не нравилось уходить от ответов: — Не знаю, что на меня нашло.
Его решимости хватило на пару секунд — на поцелуй, который мог получиться лёгким и ни к чему не обязывающим, но говорящим обо всём.
На что он, вообще, надеялся?
Будь на его месте кто-нибудь другой, то незамедлительно получил бы кулаком в челюсть, но Барри был собой, без всяких до и после, он щурился на солнце и вспыхивал до ушей, и Хэлу ничего другого не оставалось, кроме как неловко отшутиться, испытывая смущение.
Они лучшие друзья.
Друзья — да.
Любовники — нет.
Никогда.
— Неплохо бы нам пропустить по стакану, а? — Хэл по-дружески закидывает руку ему на плечо, подбадривая, и жмурится, как кот, которому чешут за ухом, когда ноябрьское солнце бьёт им в лицо. Барри едва слышно, но всё же смеётся: ни к чему всё усложнять.
В глазах Хэла смазанный поцелуй — это неуместная, глупая, но всего лишь шутка, не самый худший расклад из тех, что могли бы быть. Только оставшись наедине, Джордан слегка касается губ кончиками пальцев — и сам себя едва ли понимает. Что-то меняется — неосязаемо, незримо.
Что-то важное.
Хэлу нравится Кэрол, всегда нравилась, как и другие женщины. Они будили в нём чувства, но чувства мимолётные и неглубокие, бесследно исчезающие в сумраке утра.
C Барри всё по-другому.
C Барри, который никогда не опускает руки, что бы ни случилось, чьи глаза подёрнуты влажной пеленой от солёных ветров, а губы обветрены непогодой. C Барри, который прислоняется щекой к его плечу, когда затяжное, изматывающее сражение подходит к концу.
Возвращаясь в собственную квартиру под утро, Хэл внезапно падает лицом в подушку, зарывается в неё. И — не может. Ничего не может — ни забыть, ни привыкнуть, ни обмануть себя.
Кольцо не способно подсказать, как справиться с собственным сердцем, когда Барри становится с каждым днём всё меньше в его жизни.
— Я сделал Айрис предложение, — выдыхает тот однажды.
— Всё настолько серьёзно?
— Дату назначили? — с улыбкой интересуется Диана.
— Тринадцатое марта, — Барри резво наматывает круги вокруг, убирая последствия магического представления, устроенного Эклипсо.
Он улыбается — открыто и радостно, спрашивая с надеждой, не мог бы Хэл оказать одну услугу. Отказать ему в просьбе — это бессердечно и, наверное, жестоко, Хэл хороший друг, поэтому соглашается быть шафером на свадьбе, которой предстоит стать событием года.
В назначенный день волнения начинаются с самого утра. Небо голубое, ясное. Первая оттаявшая, дрожащая на ветру ветка, оттепель. На Айрис белоснежное платье, а подол и декольте, открывающее точёные плечи, украшают аппликации из кружева.
Барри нервничает.
В первых числах марта, ловя каждое его движение, Хэл понимает как никогда прежде, что влюблён.
Слова священника звучат на всю церковь:
— Если кто-то возражает против этого союза, говорите сейчас или умолкните навек.
В повисшей тишине можно расслышать плеск волн за стенами, как уходит с отливом океан, и Хэлу хочется утонуть в нём, раствориться навсегда.
Лучшие друзья не срывают свадьбу.
В губы, впрочем, тоже не целуют.
— Чёрт, — набрав полную грудь воздуха, он поднимает голову к верху. На его губах вспыхивает усмешка, от которой невозможно не расплавиться, как масло на солнце: — Нельзя винить меня за то, что я попытаюсь.
Свадьбы Барри Аллена и Айрис Уэст не будет.