Как Зеро стал братиком

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Таинственный и лунный свет… Да, Блок сейчас был кстати – разве что, вместо аптеки нас ждало кладбище. Спасибо, что родители уехали на рыбалку, иначе бы вопросов мне и Лизе было бы не избежать: куда и зачем мы в такое время потащились. А если бы узнали, то забили бы тревогу похлеще, чем ту, что объявляют при появлении птичьего или свиного гриппа. Но наши родичи были далеко, а потому оставались в счастливом неведении. До кладбища мы добрались без приключений, но сама ночная атмосфера сильно давила на наши головы: район тихий, даже машины в столь позднее время не ездят. Луна робко выглядывала из-за туч, освещая их неярким перламутровым светом. Воздух, свежий и чуточку морозный, врывался в легкие, а при каждом выдохе изо рта выплывали облачка белесого пара. В темноте, при свете неярко горящих уличных фонарей, дома казались грозно возвышающимися монолитами или, как иногда нашептывала мне фантазия, современными каменными идолами. Шли мы молча. Никто не пытался побороть повисшее между нами молчание: слишком тяжелым был ночной воздух, слишком ощутимым был мрак вокруг нас. В другое время я бы пошутил, что декорации под стать какому-нибудь ужастику или триллеру, фильму в жанре нуар – все казалось до боли наигранным и предсказуемым: на улицах и во дворах царило запустение, стояла вязкая тишина. Ближайшее кладбище, как ни странно, находилось неподалеку – мы добрались до него примерно за полчаса пешком, что только сильнее укрепило мою веру – да и мнение моей сестры, - что место здесь… Специфическое, подходит к дому, в котором Данил живет. Подчеркивает местный антураж. -Что ж… Мы пришли, - слова, хоть и негромкие, в воздухе прозвучали резко и внезапно, заставляя дернуться от неожиданности. – Это здесь. Мы стояли перед довольно высокой кованной оградой, за которой в темноте угадывались очертания надгробий и крестов, не оставляя ни малейших сомнений по поводу того, куда мы попали. -Какое милое местечко… - со смешком в голосе проговорила Лиза, стараясь скрыть напряжение: растущие поблизости деревья негромко шелестели, и в тишине этот звук казался пугающим и, чего скрывать, нервирующим. Сразу же в голову приходили мысли о фильмах ужасов с соответствующими сценами и финалами. Мне тоже за кампанию посетили воспоминания о парочке страшилок, связанных с кладбищами, причем некоторые из них вошли в состав городских легенд. Одно радовало – говорилось там про совершенно другое кладбище, находящееся на другом конце города от нас. -Здесь все милое, - отозвался, пожав плечами Данька, ведя в сторону кладбищенских ворот. – И оградка, и деревья, и цветочки, и могилки. Хоть это и было сказано нейтральным тоном, сомнения у меня остались: насколько мирным может быть в принципе такое место? Ещё смущал тот факт, что шли мы – тут я был уверен, - к главному входу, а, учитывая время, начинал беспокоить вопрос о том, а не погонят ли нас оттуда поганой метлой? Но спрашивать нашего провожатого я не стал. Побоялся обидеть. Минут через пять мы вышли к воротам, бывшим в высоту метра три-четыре, кованными из железа, наподобие ограды вокруг кладбища. Проход открывали две дверцы, закрытые сейчас на массивный висячий замок, от которого ключа у нас, разумеется, не было, да и лома, чтобы отломать душку, тоже. Но ребята не растерялись, и Данька первым подал пример, как нужно преодолевать такие трудности, и полез наверх, цепляясь руками и ногами за всякие металлические финтифлюшки. Несмотря на слабую на вид комплекцию, парень, ловко и быстро вскарабкавшись наверх, перелез через ограду и где-то в метре от земли спрыгнул. Может быть я покажусь трусом, но мне бы духу не хватило даже для того, чтобы забраться наверх так высоко, особенно первым, вторым или третьим – ещё куда ни шло. А Данил без уговоров и споров сам полез. Я невольно зауважал парня. Вторым полез Кит, уже не такой ловкий и быстрый, но проблем с ним также не возникло. Третьей полезла Лиза, чтобы в случае чего её поймать или мне, или ребятам с той стороны – нам-то парням синяки, шишки да шрамы словно медали и украшения, а вот для девушек скорее клеймо. Страшное и жуткое. И вот тут начались и проблемы, и приключения – если это можно так назвать, - забравшись на самый верх, замерла точно кролик перед удавом. Пару минут мы ждали, когда она перенесет ногу на противоположную сторону, думая, что сестренка просто пытается нормально перенести свой вес. Но проходила одна минута, две, три… На конец пятой мы заволновались. -Лиз, ты чего замерла? – громким шепотом поинтересовался Никита, девушка осторожно скосила взгляд на него, а потом, полуживым голосом произнесла: -Я высоты боюсь… Кит и Даня ошарашенно на неё посмотрели, а я хлопнул себя по лбу: и как я мог забыть? Сам же её в детстве пугал, что если она будет сильно вывешиваться с балкона, то рухнет вниз и превратиться в лепешку, не забывая эту лепешку красочно описывать (недаром же я часто наблюдал за тем, как папа принесенных с охоты кроликов свежует и потрошит). Вот с тех пор Лизка и боится смотреть вниз даже с высоты стремянки, а уж куда-то наверх лезть, а потом спускаться… Лучше отказаться от сходки анимешников. И сегодня я впервые пожалел о своем поступке: как нам её теперь снимать?! *** Если вы поняли, то здесь история забегает немного вперед: в то время, как я и остальные парни чесали репу, думая, как снять мою сестру с кладбищенских ворот, вампиры сопели в две дырочки и, незаметно для себя, устраняли воришек, а утром уже разбирались с тем, почему в купе на двух пассажиров больше. Пока парни разбирались с ворами, объясняя самым понятным языком, что, дескать, воровать нехорошо, поезд успел подъехать к городу и остановиться: тут же из соседних купе появились заспанные и не очень путешественники, с интересом разглядывая пирон за окном. Юки, выставленная за дверь, тоже заинтересовалась происходящим: повторюсь, раньше она в другие города не ездила. Так как некоторые пассажиры, кряхтя и потягиваясь, выходили наружу, то и юная Кросс последовала за ними. Было любопытно, что представляет собой это место. Название города, написанное на здании вокзала, девушке ни о чем не говорило, да и не обратила она на него никакого внимания. Её больше занимали столпившиеся вокруг какого-то прилавка люди. Стало любопытно, что там они нашли интересным, и Юки попыталась пройти вперед, чтобы поглядеть, но на неё тут же зашикали: «Не лезь без очереди!» - и желание что-то узнавать само увяло на корню. Грустно шмыгнув, девушка прошлась взад-вперед рядом с вагоном, пару раз останавливалась под окном купе, где все также сидели парни и все также учили уму-разуму горе-воришек. Судя по жалобным крикам и просьбах о пощаде, учить получалось у учеников Академии Кросс: воры уже раскаивались в содеянном. Но, хоть Кросс и понимала, что просто так нехороший поступок оставлять нельзя, но и не жалеть не могла. В этом вся Юки. Поэтому, повесив нос, девушка принялась пинать носком ботинка какой-то камушек. Все равно делать было нечего. -О, какая молодая и красивая девушка… - послышался старческий голос за спиной Юки. От неожиданности она чуть не подпрыгнула и обернулась. За ней, изредка кашляя, стояла бабушка, которой на вид было далеко за восемьдесят, в руках у неё был поднос, а на нем – горками пирожки, ещё теплые. – И почему-то такая грустная… В ответ Кросс лишь тяжело вздохнула: как не расстраиваться, когда знаешь, что твое мнение никогда (почти) не принимают серьезно в расчет. Куран-семпай к её словам прислушивается лишь постольку-поскольку, и то, наверное, из уважения к ректору, а не к самой Юки, да и в понимании вампира она ещё школота-школотой, только-только научившейся самостоятельно ходить. Был ещё Зеро, но он ещё хуже Канаме – вообще её не слушает и слышать не хочет. Ханабуса… А Ханабуса – это вечный лишний голос в пользу решения Курана, так что он не в счет. -Знаешь, у нас говорят: счастья не было, да несчастье помогло! – добро улыбалась старушка. – Невзгоды только помогают лучше взглянуть на жизнь и понять, что же в этом мире главное. - И… что же? – заинтересованно спросила Юки, не понимая, где же в её «счастье» можно углядеть что-то хорошее? - А каждый человек свое находит, - глубокомысленно произнесла бабушка, важно подняв указательный палец (для этого ей пришлось поднос с пирожками зажать между второй ладонью и локтем). – Так что вместо того, чтобы убиваться с горя… Купи и скушай пирожок – он тебе немного радости в жизни да и принесет! Юная Кросс озадачено посмотрела на старушку, потом на поднос с пирожками (а пахли они как заманчиво!), а потом пошарила по своим карманам… И к своему удивлению обнаружила бумажку, даже отдаленно не похожую на йену, да и написано там было печатными русскими буквами «ПЯТЬДЕСЯТ РУБЛЕЙ» - даже без орфографических ошибок. Поначалу девушка никак не могла понять, как в её кармане могла оказаться иностранная валюта – за рубеж она ни разу не ездила (тем более в Россию), да и нумизматом-коллекционером она тоже никогда не являлась. А потом – уже когда покупала пирожок с яблочной начинкой, - вспомнила, что Зеро, перенесшийся в теле и, следовательно, одежде того русского парня (то бишь рассказчика – меня), то вот у того-то местного аборигена в карманах и завалялась какая-то мелочь, которую Кирию благополучно спихнул Юки («Если что случится, то может тебе пригодится»). «И ведь и прав оказался!» - мысленно удивилась Кросс, поднимаясь обратно в вагон. Дверь в их купе была закрыта, но не на замок, а просто прикрыта, поэтому девушка преспокойно зашла внутрь – судя по понурому виду неудавшихся воришек, процесс воспитания завершился успешно. Хотя было странно, что те до сих пор сидят тут, а не торопятся куда-нибудь сбежать. Даже те шулеры из соседнего купе и то боялись встречаться с ними даже в коридоре – Юки, когда ещё выходила на пирон, почти нос к носу столкнулась с ними и, не храня долго в сердце обиды, вежливо с ними поздоровалась. Бедолаги тут же расхотели выходить наружу. Но вернемся к воришкам в купе. Рядом с ними сидели Зеро, Канаме и Аидоу – последний, впрочем, продолжал увещевать воров о том, какие круги Ада их ждут за проникновение в скромное временное пристанище, именуемое «купе», которое освятил своим приходом Канаме-сама. Причем именно освятил, ибо такая личность, как Куран-сама – это чуть ли ни святой, пророк, супермен и герой всея Японии и мира в целом. (Насчет скромного и временного – я, конечно, шучу, но остальная часть фразы – цитирование самого достоверного источника – Ханабусы). - Эм, Куран-семпай, - осторожно дернула за рукав вампира юная Кросс. – А может уже хватит их воспитывать – они и так уже… Ну… Зашугались. Больше так не будут. Воры подняли глаза, исполненные ужасом и клятвенным заверением, что теперь от одного только имени «Куран» или «Канаме» падут в ниц, умоляя о пощаде и снисхождении. Хотя, когда заговорила Юки, то вместе со страхом во взглядах непрошенных гостей забрезжила надежда, что такая милая и добрая девочка, как Юки, спасет их от тех кар, которым обещал их подвергнуть Аидоу (а в вопросах, касающихся своего кумира, вампир был всегда серьезен. Даже слишком). - Мы больше так не будем… - как по мне, так пора было гнать этих страдальцев поганой метлой. Всякого садизма должно быть понемножку. Но бедолаги имели дело с вампирами, а у них чувство меры всегда страдает. Они ж все же кровососы, существа сиречь внеземные и жутко крутые… Что им снег? Что им зной? Что им дождик проливной? Когда Канаме-сама рядом! Но меня опять тянет не туда. - Нет! Я ещё не договорил! – у Ханабусы случился приступ говорильни – как и у всякого творческого существа (и только попробуйте сказать, что вампиры не такие – загрызут и на эпитафии напишут вам: «Этот человек слишком часто ошибался»), - и потому никак не мог остановиться. Вампир как раз вошел во вкус. А останавливать вампира равносильно самоубийству - Семпай, пожалуйста, перестаньте их мучить! – но, как говорится, нашла коса на камень – для Юки Кросс закон простых смертных (как и для русских) не писан. – Лучше съешьте пирожок! Канаме чуть не подавился – почему это Юки с Ханабусе пирожок предложила, а ему – нет? Атмосфера сразу же накалилась: воришки ещё сильнее прижались друг к дружке, словно хотели раствориться, лучше всего – в воздухе; Аидоу переводил недоуменный взгляд с Кросс, протянувшей пирожок, на Канаме-саму и понимал, что по какой-то ошибке оказался в очень щекотливом положении; Куран сверлил глазами Ханабусу, точно хотел надеть на вертел, а Зеро… А Зеро, уже немного обруссевший (от слова «русский», а не «русый»), просто сидел в стороне, закинув руки за голову, и наслаждался зрелищем. Как говорила ему Лиза – если вокруг тебя намечается Третья мировая в малых масштабах, а ты никак не можешь её предотвратить, то не парься и лови кайф от увиденного. - Ханабуса! – резко бросил чистокровный, и Аидоу вздрогнул как от выстрела. - Да, Куран-сама? – по лбу вампира стекал ручьем пот – если не придумает, как избежать гнева Канаме, то уже никогда не сможет собрать коллекцию «Этого всего касался Куран-сама»… Да и вообще ничего уже не сможет собрать, потому что для этого придется сначала собрать его самого и как-то оживить. - Ты будешь есть пирожок? – если на вас когда-нибудь направляли дуло заряженного пистолета, то вы поймете, что почувствовал Ханабуса, когда на него смотрел Куран. Впрочем, если уж на то пошло, то Канаме хуже пистолета – последний сам по себе не стреляет, в отличие от чистокровного. Аидоу нервно сглотнул и посмотрел на предмет спора так, как если бы ему предлагали подержать гранату с выдернутой чекой, а милашка Юки, как это обычно бывает в седзе, ни черта не понимала в ситуации, и даже в ус не дула, в какую… неприятную ситуацию поставила вампира. Хотя, конечно, если бы девушка предложила бы ему, скажем, прогуляться по пирону, то итог был бы ещё куда более плачевным. И Кросс этого совершенно не понимала… Пассажиры постепенно забрели обратно в вагон, затарившись кто сувенирами, кто продуктами… А кто-то – чужими вещами (не будем игнорировать и эту сторону вагонной жизни). Вскоре поезд вновь тронулся и понесся в путь, но никто из присутствующих (за исключением Кирию, который был куда свободнее в действиях, в отличие от пятерых участников трагикомедии «У Курана сносит крышу все, что связано с Юки») этого не заметил. Ханабуса неотрывно смотрел на Канаме, пытаясь придумать, как спастись от его карающей длани, а заодно в мыслях костерил чертову Кросс, поставившую его в такую щекотливую ситуацию. Лучше бы пирожок Зеро отдала – он хотя бы гнева Курана не боится. - Семпай, так вы возьмете пирожок? – невинный вопрос Кросс подогрел атмосферу в купе ещё градусов на десять, и Ханабуса окончательно понял, что нужно что-нибудь придумать, пока не поздно (ещё немного и Канаме совсем перестанет соображать и мыслить рационально). Аидоу, не сводя взгляда с глаз чистокровного, взял пирожок из рук… И тут же протянул его чистокровному, сгибаясь в глубоком поклоне. - Прошу вас! Куран-сама!!! – со стороны это походило уже на какое-то жертвоприношение с Канаме в роли бога. Таким образом, пирожок перекочевал к Курану, а после – на столик, где и лежал до конца поездки на салфетке, точно какая-то святыня… Его так никто и не съел: Юки – потому что отдала его Аидоу, Аидоу – потому что хотел жить, Канаме – потому что пирожок в руках держала Юки, воришки – потому что сразу после этой сцены сбежали в неизвестном направлении, а Зеро – потому что не тащит в рот всякую дрянь. *** Вы когда-нибудь снимали с дерева кошку? Если да, то я вам страшно завидую – у меня такого опыта нет, хотя вряд ли бы мне он помог в снятии сестренки с кладбищенской ограды (потому что ограда не дерево, а сестра не кошка, хотя царапается не хуже). Но один мой приятель при мне попытался спасти одну такую хвостатую страдалицу, и в итоге сам с дерева свалился, так ещё и спасенная киса ему ответила черной неблагодарностью – исцарапала и искусала так, что потом в аптеке затариваться пластырем и зеленкой (продавщица смотрела на нас как на меня, как на ненормального, не понимая, зачем МНЕ столько?). Вот и сейчас, что бы ни пытались сделать, Лизка отбрыкивалась и отплевывалась от нас, не подпуская к себе даже на расстояние вытянутой руки. - Лиза, просто перенеси ногу на другую сторону ограды! – кто это кричал не помню: то ли я, то ли Кит. – Это несложно! Главное не бойся! Сестра зашевелилась, задергалась, наклонилась вперед, посмотрела на землю, а потом вновь замерла каменным изваянием. - Не могу. - Можешь, Лиза, можешь! - Не могу. Боюсь. - Лизонька, солнышко! – это уже говорил я, потому что от сказанного моя сестрица вздрогнула и глянула на меня как на ненормального (конечно, когда бы я её так ласково называл). – Хотя бы попытайся! Если что, мы тебя поймаем! Лицо девушки побледнело – в наши мужские силы она не верила. И это было самое обидное: ну, ладно я – самая главная сволочь по жизни, за исключением тех случаев, когда сестренке нужно что-нибудь скачать из её анимешного мира (или установить что-то на комп), но вот за Никиту и Даню мне стало обидно. Даня – мужик уже морально, а Кит – хоть и ведет себя иной раз странно (вспомните хотя бы сцену нашего знакомства), но тоже в беде даму не бросит. И тут такое пренебрежение! - Лиза… - как говорится, не работает пряник – беремся за кнут! – все твои игры с компьютера сотру! Она обиженно поджала губы, но с места не сдвинулась. -И все аниме счищу! Лизка засопела, но в ограду вцепилась ещё крепче. - И мангу всю повыбрасываю! Сестра вздрогнула, а потом обиженно бросила: - Ну, и пожалуйста! Мы с парнями переглянулись и тяжело вздохнули – тяжелый случай… Если уж она готова принести в жертву все то скопленное аниме-добро, что у нас есть в доме, то напугана Лизон до чертиков. Ей сейчас все по барабану, кроме высоты ограды. - Спускайся тогда вниз! – самое простое решение: тогда мы с парнями пойдем делать свое черное дело по возвращению меня обратно, а Лиза постоит на стреме. - Не могу. …Но, повторюсь, Лизка высоты боится до чертиков. И что нам теперь с ней делать? Не куковать же до утра! Нас потом за вандализм или хулиганство заберут в ментовку… И потребуют, чтобы нас забрали родители, а в моем нынешнем виде меня родная мать не узнает! Да и менты к иностранным гражданам, особенно с иным разрезом глаз, относятся несколько предвзято. И доказывай потом, что никакой ты не засланный китайчонок (для них все монголоиды на одно лицо – китайцы!), а русский. И что нам теперь с нашей Машей (то есть Лизой) делать, чтобы снять?!