Дети угасшей эпохи

      «В Эпоху Древних мир был окутан туманом и не имел формы. То был край седых утёсов, Великих Древ и вековечных драконов. Но затем появился Огонь и породил противоречия в сути вещей. Жар и холод, жизнь и смерть — и, конечно, Свет и Тьму. Затем из Тьмы явились Они — и отыскали в пламени души богов. Нито, Первый среди Мёртвых; Ведьма Изалита и её дочери Хаоса; Гвин, Повелитель Солнца, и его верные рыцари; и Таящийся Карлик, которого так просто забыть.       Обретя силу великих душ, они бросили вызов драконам. Могучие молнии Гвина пронзали их каменную чешую. Ведьмы сплетали грозные огненные смерчи, сжигая Великие Древа. Нито дал волю миазмам недуга и смерти. А Сит Нагой предал свой род, и драконов не стало на свете.       И так началась Эпоха Огня. Но вскоре угаснет пламя, и останется только Тьма. Даже ныне остались лишь тлеющие угли, и род людской не видит света — лишь бесконечные ночи, а среди живущих всё чаще ходят носители проклятой Тёмной метки. Да, воистину, нежить заклеймена Тёмной меткой, и в этих землях умертвий сгоняют, как скот, и уводят на север, где они, запертые навечно, ожидают конца времён».              

– Вступительные строки из «Книги последних дней», аноним

      

***

             Медленной нитью тянулись часы. Здесь, в сырой, холодной и совершенно пустой камере, время причудливо изменяло свой ход. Единственным ориентиром был солнечный свет, проникавший через дыру в потолке, и можно было хотя бы судить о том, какая стоит погода во внешнем мире. В остальном ощущение времени здесь почти терялось — оставалось лишь прикидывать время дня по оттенку лучей. Для чародея Ксендрика, выпускника Винхаймской школы Дракона, не было ничего хуже.       Он привык жить в том состоянии, в котором имел контроль над происходящим. И в дни своей юности в Винхайме, и при дворе герцога Арстора в Кариме, и даже после своей первой смерти, когда долго был в бегах и скрывался от охотников за нежитью. Здесь же никакого контроля не было и в помине: единственное, что он мог сделать сам, так это причесать свои седые волосы при помощи гребешка — единственной вещи, которую ему оставили, и то скорее по недосмотру. Поэтому, чтобы не скатиться в безумие, он вёл счёт дням, выцарапывая острым камнем отметины на стене. А ещё — пытался думать над планом побега.       Шла к концу третья неделя его заключения. Безделье, одиночество, холод, голод и жажда притупляли ум — как змеиный яд, отравляющий кровь. Из всех заключённых в этом разваливающемся лепрозории лишь двое, включая Ксендрика, сохранили разум, а воды и еды здесь не было и в помине. На этом была основана вся система: заключённые умертвия привязывались к местному костру и попросту умирали в своих камерах от истощения, раз за разом, пока не опустошались полностью. После этого они либо пополняли ряды «охранников», подвластных неведомой воле демона-тюремщика, либо выбрасывались в море.       Те, кому особенно не повезло, становились игрушкой Палача — демонического брата Тюремщика, обитавшего в подвале темницы. От того коридора, который упирался в камеру Ксендрика, этот подвал отделяла лишь решётчатая перегородка с каменным основанием, и вопли по ночам слышались отчётливо. Не далее как позавчера чародей наблюдал, как Палач выломал несколько прутьев одним мощным ударом и насадил на них очередного несчастного, закрыв ему голову мешком. Тело до сих пор не исчезло — это был очередной опустошённый. Так они ломали самых смелых и отчаянных.       Через дыру в потолке Ксендрик в редких случаях собирал дождевую воду, которой хватало лишь на пару глотков. Вчера вместо дождя над Прибежищем прошёлся лёгкий снег. Чувство голода, впрочем, уже не столь тяготило его: ещё до Прибежища он погибал несколько раз и на самом себе обнаружил, что чем больше опустошался, тем меньше его организм нуждался в привычных вещах. Вдобавок, нежить могла насытиться, поглощая человеческие души — это была одна из её загадочных интуитивных способностей, как и манипулирование человечностью, и возжигание костяных костров. Объяснения этому не было, но умертвия действительно могли интуитивно манипулировать эссенцией души и поглощать её. И даром что маги тоже сплетали свои заклинания именно из силы души, такой способностью даже среди них мало кто обладал.       С другой стороны, страдала память: если ясность ума чародей всё ещё сохранял, то определённые воспоминания казались безнадёжно потерянными. Он отчаянно пытался вспомнить, за что его недруги при дворе подослали к нему убийцу с ножом, но не мог припомнить ни единого фрагмента, ни одной зацепки. Он помнил также, что был советником и близким сподвижником герцога Арстора — и как будто занимался какими-то исследованиями, но в чём именно они заключались, он совершенно не мог вспомнить. Отрава проклятия и здесь постаралась на славу, лишив его даже контроля над собственной памятью.       Один раз Ксендрик уже пытался сбежать. Он предсказуемо умер от истощения и возродился у костра, а Тюремщик ухитрился проморгать его поначалу. Чародей попытался найти место, куда запрятали его посох, но безуспешно — Тюремщик быстро нашёл его и убил, а после очередного возрождения сразу взял и посадил обратно. По крайней мере, Ксендрик проверил один из вариантов того, где могло храниться отобранное оружие, и теперь их осталось меньше. А в том, что его не выбрасывали сразу, он был уверен: наёмники на службе Белого пути, привозившие сюда умертвий, уже давно заимели привычку обвешиваться вещами заключённых либо отдавать их демону. Сам Тюремщик, по-видимому, относился к грабежу неодобрительно — ему ведь тоже надо было чем-то вооружать своих опустелых, а вдобавок, он любил коллекционировать их вещи, и где-то у него точно была комната с трофеями узников.       Рано или поздно чародей намеревался вырваться отсюда, хоть и понимал, что надежды у него мало. Он не был уверен, сколько ещё продержится. Многие умертвия опустошались полностью уже после второй смерти, но он всё ещё сохранял в себе волю к жизни. Вдобавок, нельзя было исключать вариант, что рано или поздно демоническим надзирателям надоест с ним играть, и за него возьмётся Палач. Однако, чтобы освободиться, Ксендрику явно придётся перейти грань возможного — даже если каким-то чудом он добудет свой посох.       Сейчас, впрочем, Ксендрик переходил грань возможного, пытаясь сосредоточиться. Буквально сегодня соседняя камера освободилась, и в неё перевели какого-то рыцаря, судя по доспехам — асторского. Чародей обратил внимание, что демон даже не потрудился снять с него доспехи – настолько, видимо, был уверен в том, что они рыцарю совсем не помогут. В любой обычной тюрьме такое было бы верхом глупости, но проклятие нежити и привязка к костру меняли всю картину. Кто знает, быть может, было своё садистское удовольствие в том, чтобы создавать у пленника Прибежища иллюзию шанса – только лишь затем, чтобы его доспехи в конце концов послужили очередным украшением трофейной комнаты.       Это и был второй узник, не утративший разум. Их знакомство началось с того, что рыцарь стал молиться вслух, что жутко раздражало и отвлекало. Вдобавок, в камере чуть дальше по коридору один опустелый принялся долбиться лбом о решётку, и мыслительному процессу это никак не способствовало. Поэтому уже с минуту чародей молчал, пытаясь понять, как ему построить беседу иначе.       – Эй, чародей, слышишь меня? — внезапно заговорил рыцарь.       – Да, слышу, — протянул Ксендрик, потирая переносицу.       – Меня зовут Самерсет.       – Очень приятно, — скептически отозвался маг. Это были первые внятные сведения, которые сообщил рыцарь. Долбёж в решётку наконец прекратился.       – …А тебя?       – Ксендрик. Если, конечно, тебе эта информация что-то даст.       – Лучше, чем ничего. По меньшей мере… теперь мы знаем, как обращаться друг к другу. Это уже первый шаг на пути к моей цели.       – О-о, вот это уже интересный поворот! — качнул головой чародей. Кажется, он нащупал какую-то нить. — И какая же у тебя цель, Самерсет?       – Избавить мир от скверны проклятия.       – Ха! Ну в таком случае, наши цели совпадают! — Ксендрик не мог не улыбнуться. — Видишь ли, я бы тоже хотел избавиться от тёмной метки. Только вот одна проблема: прежде чем избавлять мир от проклятия, нам нужно выбраться отсюда, не находишь?       – Ты прав. Но мы найдём способ рано или поздно. На нашей стороне есть оружие, о котором они не подозревают.       Ксендрик хмыкнул: он скептично отнёсся к этим словам, но стоило всё равно прояснить, что рыцарь имел в виду.       – И что же это за оружие, соизволь узнать? — спросил он.       – Наше бессмертие. Пока у нас есть воля встать и идти, им нас не сломать. А значит, рано или поздно они совершат ошибку.       – Это резонное наблюдение! Есть лишь одна ма-аленькая загвоздка: после стольких смертей начинаешь терять человечность, и становится тяжелее вспоминать, тяжелее думать. Рано или поздно это нас убьёт, дорогой друг, если не придумаем план.       – Только если мы сами сдадимся, — уверенно отозвался рыцарь. Он, кажется, был свято убеждён в своей правоте. — Какие бы планы мы ни придумали, первая и единственная наша забота — держаться за самих себя. И если ты боишься опустошения — выброси этот страх. Он твой самый опасный враг. Тёмная метка ужасна, но она — наше сильнейшее оружие.       – Ну что ж, спасибо за лекцию, молодой человек, — саркастично отозвался Ксендрик. — Когда я решу, что тщательное планирование лучше подменить безрассудством, я непременно тебе сообщу. А пока нам всё равно стоит работать вместе и подумать, как выбраться отсюда.       – Быть может, — лаконично отозвался рыцарь. — А что тебя привело сюда?       Чародей прицокнул языком, задумавшись.       – Ну, я сюда пришёл не по своей воле, если ты об этом.       – А кто сюда приходит по своей? — горько усмехнулся Самерсет. — Разве что безумцы.       – Поверь, есть достаточно безумцев, которые верят тем бредням, что рассказывают про это место. И приходят сюда сами, как послушная паства. Потом, конечно, они жестоко разочаровываются, — он сделал паузу, обдумывая следующие слова. Кажется, самое время было посеять идею в голове рыцаря. — Если бы был какой-то шанс достать оружие… Или хотя бы узнать, где они его держат…       – Не думаю, что есть какой-то смысл. Наш шанс представится, когда мы возродимся у костра.       – А ты что, предлагаешь здесь гнить?       – Отнюдь. Разве что ты разрушишь решётки своими чарами.       Ксендрик сардонически рассмеялся.       – Если бы я мог, поверь мне, дитя моё, я бы уже так и сделал.       – Меня вряд ли можно назвать дитятей.       – Хе-хе-хе, все дети так думают. Это проходит. Со временем. Однако сейчас это неважно: скажи, ты случаем не заметил, куда они унесли твоё снаряжение?       – Нет, к сожалению. Рано или поздно мы отыщем нужную комнату. А пока… лично я собираюсь найти покой в смирении и ждать своего часа. Думаю, это уравновесит мысли перед испытанием.       Чародей протяжно вздохнул.       – Спроси об этом того опустелого — вон, там, свернулся в углу калачиком, — он указал в конец коридора, пускай Самерсет и не мог видеть его жеста. — Или вон того типа, который пытается подлезть под решётку. Бедняга до последнего пытался делать подкоп, — Ксендрик невесело усмехнулся. — Они тебе расскажут, какое счастье в смирении. Вот что я тебе скажу, господин рыцарь: нет у нас времени на глупости, — чародей посерьёзнел, сменив тон. — Зато твою силу мы можем применить в нужном направлении. Может статься, что мы с тобой, скажем, устроим провокацию. Станем шуметь так, что к нам придут, и тогда нам удастся добыть ключи и выйти отсюда. Уверен, ты сумеешь раскидать пару-другую хилых сторожей. Остаётся, конечно, проблема Тюремщика, но мимо него можно прошмыгнуть… либо, если всё пойдёт плохо, хе-хе, умереть одновременно, чтобы вместе появиться у костра и снова что-то предпринять… Нужно, по меньшей мере, проверить тот левый коридор за главным залом…       Он вдруг услышал, как раздалось громкое карканье, и над дырой в потолке пронеслась большая тень. Их подземный коридор находился не под основным зданием, как подвал палача, а как бы вовне, и поэтому дыра выходила прямиком наружу, хоть до неё и не было возможности достать. Однако чародей быстро забыл об этой тени: послышались шаги и какой-то лязг. Ксендрик, кряхтя, поднялся на ноги и прильнул к решётчатой двери. Кажется, у них появились новые товарищи по несчастью. По коридору следовало семь фигур. Двое из них явно были не из числа местной охраны и выглядели весьма экзотично.       Один поверх тёмной мешковатой одежды носил доспехи из лакированных тёмно-красных пластин, причём если кираса состояла из широких склёпанных сегментов, то наплечники и набедренники были собраны из небольших пластин и скреплены чёрным шёлковым шнуром. Голову воина закрывал шлем с большим полукруглым назатыльником, тоже пластинчатым, а скошенный козырёк венчало позолоченное украшение в виде полумесяца. Лица не было видно за железной маской с сердитыми, грозными чертами. Судя по всему, он прибыл с востока. Даже связанный, ведомый двумя охранниками, он шагал с достоинством, сохраняя некий ореол превосходства. И его вид окончательно убедил Ксендрика в том, что наличие доспехов у узников нисколько не волновало демона-тюремщика.       Второй был смуглый, в просторной шнурованной рубахе с короткими рукавами и большой набедренной повязке жёлтого цвета, а также с большим стальным наплечником на левой руке. Подстриженный наголо, он выделялся весьма симпатичными чертами лица, хоть и был далеко не юношей. Опустошение фактически не затронуло его. Большие и мощные руки явно говорили о том, что он тоже был знаком с оружием не понаслышке.       Завидев их приближение, тот несчастный снова начал биться головой об железные прутья, и Ксендрик поморщился. Новоприбывших прижали к стене, пока опустелый ключник с горящими глазами отпирал решётки. Открыв ту самую камеру, он попросту зарубил своего собрата-опустелого, прекращая его страдания, и выбросил тело в коридор.       Ксендрик мало надеялся на провокацию: устраивать что-либо сейчас было скорее глупо — неясно было, что предпримут новоприбывшие. Зато теперь с ними можно будет поговорить, и их шансы заметно увеличатся. Заключённых бросили по камерам напротив и заперли, после чего охрана ретировалась, хлюпая по сырому каменистому полу.       – Эй, — окликнул чародей новеньких. — Вы тоже ещё не опустели, да? Кто вы такие? Меня зовут Ксендрик.       Первые пару мгновений они молчали.       – Мендес, — раздалось в ответ. К соседней решётке подошёл смуглокожий воин.       – Рю из клана Кацумото, — низким голосом ответил другой почти без акцента. — Владелец замка Хируна, если тебе это о чём-то говорит.       – Ты… тоже рыцарь? — подал голос Самерсет.       – Не совсем. У нас на родине таких, как я, называют «самурай».       – Надо же, какая компания подобралась, — произнёс Ксендрик. — Со всех краёв земли. Господа, а вы не успели, случаем, заметить, куда наши тюремщики складывают отобранное оружие? Полагаю, сюда вы прибыли не с пустыми руками.       – Нет, — отозвался Рю. — Они унесли его куда-то по коридору от главного зала. Я заметил краем глаза, пока этот… ёкай вытягивал пламя из моего спутника.       – Что же, это уже лучше, чем ничего. Что-нибудь полезное вы смогли запомнить? Или вы просто восхищались видами?       Воин с востока усмехнулся.       – Разумеется. В созерцании есть свои прелести, особенно когда человек не властен над ситуацией. Но не волнуйтесь. Через какое-то время я избавлюсь от верёвки и тогда, может быть, смогу что-то сделать с замком.       – У тебя есть отмычка? — недоверчиво сощурился Ксендрик.       – Всего лишь заколка для волос. А я вижу, разумных здесь не так уж мало. Тюремщик поступил не слишком умно, посадив нас всех рядом.       – Он так привык упиваться собственным всесилием, что, должно быть, перестал мыслить здраво, — сказал Самерсет с каким-то холодком в голосе. — Эта ошибка станет его погибелью.       – Недооценивать его всё равно не стоит, — отозвался Ксендрик и указал на решётчатую стену напротив. — Знаешь, что там, Рю? За ней ещё один демон. Если даже тебе удастся высвободиться, он увидит и поднимет шум. Мне думается… если у тебя получится отпереть замок… лучше подождать, пока ключник ещё раз наведается сюда, и уже тогда открыть дверь и напасть. Если получится, ты сможешь нас быстро выпустить.       – Верно, — согласился самурай. — Но если он не явится, шум поднять всё равно придётся, пока вы ещё в состоянии драться. Терпение.       Ксендрик удовлетворённо кивнул. Кажется, у них появился шанс. И кажется, самурай знал, что делал.       Вдруг откуда-то донёсся приглушённый отзвук демонического рёва. Это был не Палач — звук пришёл из конца коридора, а значит, что-то происходило в основном здании. Вряд ли это было поводом для сильного беспокойства, но маг насторожился. Через какое-то время наверху вдруг всполошились птицы. Мгновение спустя прямо за спиной Ксендрика раздался звук падающего тела. Он резко обернулся: на полу лежал опустелый ключник со свежей раной в спине.       Это было самое неожиданное развитие событий, какое он только мог представить. Он был уверен, что сумеет всё спланировать и подготовиться — и душой, и телом. Но теперь шанс на спасение сам ворвался к нему в камеру, срывая с петель метафорическую дверь, и не было выбора, кроме как подстраиваться на ходу. Насилу оправившись от удивления, чародей задрал голову: над дырой склонился чей-то силуэт, который он не мог чётко разглядеть из-за обилия падающего света, но фигура явно была в доспехах. Перехватив взгляд Ксендрика, силуэт указал на опустелого.       – Ключи! — произнёс молодой голос.       Прежде чем маг успел что-либо сказать в ответ, сверху раздался шум, и незнакомец резко обернулся.       – Чёрт… Выбирайся в западное крыло, налево из главного зала! — сказал он снова и куда-то исчез. — Я тебя встречу!       Чародей не стал терять времени. К чёрту подготовку — такой шанс преступно было упускать. Кинувшись к трупу, он забрал связку ключей и принялся их перебирать.       – Ксендрик, ты в порядке? — обеспокоенно крикнул Самерсет. — Ксендрик! Что там случилось?       – Сейчас-сейчас, не шуми, дорогой друг, — деловито ответил маг. Привлекать внимание Палача сейчас было наихудшей идеей. — Пожалуйста. Одну минуточку. Сейчас я всё вам… расскажу, — он методично вставлял ключи в скважину, подбирая нужный. — Только, пожалуйста, будьте потише. Мы ведь не хотим привлечь ненужное внимание, правда?       Несколько растянувшихся мгновений, четвёртый по счёту ключ — и вот замок щёлкнул самым сладким на свете звуком. Ксендрик выдохнул и удовлетворённо кивнул.       – Господа. У меня к вам убедительная просьба: что бы ни случилось, ведите себя максимально тихо. И тогда, может быть, у нас с вами получится что-нибудь хорошее.       Сдавленно выдохнув, Ксендрик медленно открыл решётку. Осторожно покинув камеру, он удостоверился, что Палач не смотрит в их сторону — он вообще, видимо, находился в дальней части подвала. Только затем чародей направился к остальным. Первым на очереди оказался Самерсет: завидев Ксендрика на воле, он удивлённо вздохнул.       – Как?.. Кто наш неведомый благодетель?       Ксендрик зашипел, приложив палец к губам.       – Если сейчас кто-нибудь сюда придёт, у нас ничего не получится. А теперь, дитя моё, встань и иди.       Он обратил внимание, что лицо рыцаря было уже затронуто опустошением, хоть и меньше, чем его собственное. Было неясно, сколько ему лет на самом деле, но выглядел он на двадцать с небольшим. Приятное лицо с заострёнными чертами, густая копна коротких светлых волос, шрам на щеке и пронзительные голубые глаза, видевшие ужас. Но это были не глаза отчаявшегося безумца, нет — во взгляде ощущалась сталь, какую Ксендрик видел разве что в глазах фанатиков. Сейчас, впрочем, не время было предаваться раздумьям, даже если ему и не нравилось то, что он увидел. Даже фанатики могли быть полезны при побеге.       Выпустив Самерсета, Ксендрик спокойно проследовал дальше, последовательно открывая все камеры — даже те, где сидели опустошённые. Последние не особенно реагировали — им давно уже было всё равно.       Когда они с рыцарем помогали остальным избавиться от пут, до них донёсся приглушённый, тяжёлый звук, как будто чем-то массивным ударили по стене, и посыпались камни.       – Нужно уходить. Как можно быстрее, — сказал Самерсет.       – Первое, что нам стоит сделать — это забрать свои вещи, — ответил Ксендрик и обратился к Рю. — Тот коридор из главного зала налево? В западном крыле?       – Да, — самурай отрывисто кивнул, разминая руки.       – Пошли. Надеюсь, наш спаситель нас отыщет…       Четверо узников спешно зашагали по длинному коридору, поднялись по лестнице и очутились в просторном помещении, где в отдельной нише скапливалась сточная вода и утекала в канализацию. Прямо в воде сидел на корточках очередной опустелый, уставившись в пространство отсутствующим взглядом. Ксендрика почти передёрнуло при мысли, что такая судьба могла поджидать и его самого. Он отвернулся, сосредоточившись на настоящем: фортуна повернулась к нему лицом — и, возможно, в самый удачный момент. Их было четверо, а справиться с четверыми тюремщикам будет куда сложнее.       Они проследовали в круглую башенку и поднялись по винтовой лестнице. Пройдя через арку, они оказались во внутреннем дворе Прибежища, посреди которого горел костёр, сложенный из человеческих костей с воткнутым посередине витым мечом. Символ нежити, их спасение, убежище и услада. А в чужих руках — и верная погибель.       Окружённые высокими каменными стенами и арочными галереями, они пока не заметили ни одного охранника. Откуда-то с верхних этажей бокового флигеля доносился отчётливый звон стали, но увидеть, что там происходило, не было возможности. Только здесь здание бывшего храма сохранило сколько-нибудь приличный вид: всё остальное Прибежище пестрело дырами в стенах, обрушенными сводами, замшелой кладкой и грудами мусора. В этом печальном состоянии запечатлелась вся суть безраздельного правления демонов-тюремщиков: разруха и запустение, пронизанные человеческим страданием.       Самерсет не промедлил направиться к костру. Он подобрал с земли какую-то старую пыльную рогожу и обмотал её вокруг руки. А затем, к вящему удивлению Ксендрика, взялся за витой меч и потянул его на себя.       – Ты что?! — в недоумении воскликнул чародей. — Стой, ты же его…       Рыцарь не слушал. Кряхтя от натуги и боли — раскалённое железо обжигало даже через несколько слоёв ткани — он ещё раз напрягся и с лязгом вырвал меч из кострища. Волшебное пламя заметалось и стало медленно затухать.       – Пусть будет проклят этот костёр, — Самерсет почти выплюнул эти слова, бросив витой клинок.       – Он ведь был нашей отправной точкой… — скривился чародей, сокрушённо глядя на остатки умиравшего костра. Теперь сделать с этим уже ничего было нельзя.       – Именно, — ответил Самерсет, глянув ему в глаза. — Он нас связывал. Теперь, если мы погибнем, то поднимемся на том же месте — как в первый раз. Терять нам больше нечего.       Ксендрик протяжно вздохнул: в этой логике был свой резон, но подобный курс действий ему категорически не нравился. Он вносил слишком много хаоса в и без того хаотичный план.       – Даже не знаю, юноша, как мне называть ваши методы — решительными или радикальными, — даже у Ксендрика, опытного придворного, с трудом получалось скрывать недовольство в голосе. Не иначе, вся обстановка тому способствовала. — Что ж, давайте постараемся не умирать.       – Постараемся, — кивнул Самерсет. Он разорвал рогожу, снова обмотал её часть вокруг перчатки и поднял с земли витой меч. — По меньшей мере, этот клинок послужит неплохим оружием. Идём же.       Впереди возвышалось центральное строение: за широкой лестницей располагалась гигантская ложная арка и внушительные двустворчатые двери, за которыми их ожидал главный зал. Мендес первым взбежал по ступеням и принялся толкать створки, Самерсет помог ему. Когда двери распахнулись, перед ними предстал большой зал с двумя колоннадами по бокам и обвалившейся крышей. Когда-то здесь была парадная зала собора, блиставшая витражами — ныне только ветер свистел в пустых глазницах окон. Не было видно ни часовых, ни демона-тюремщика. Переглянувшись, недавние пленники устремились вперёд.       В этот момент раздался топот тяжёлых шагов. Впереди над аркой, в проёме, где когда-то стояла витражная роза, появился гигантский силуэт. Заключённые резко затормозили. Перед ними предстала четырёхметровая махина Тюремщика — массивного, толстого демона с большими ножищами и непропорционально маленькими крыльями. Голову венчали длинные ветвистые рога, похожие на оленьи, а на обрюзгшей морде застыл зловещий оскал. В руках демон держал столь же внушительную палицу, навершие которой было из чистого камня и могло раздавить человека в лепёшку. Всё-таки он их заметил.       Утробно прорычав, Тюремщик сиганул вниз и с грохотом приземлился на пол, перекрыв дорогу к главной двери. Слева, за колоннадой, маячил проход в боковой коридор, но было ясно, что демон запросто достанет палицей любого, кто попробует в него прошмыгнуть.       – Кто-нибудь, отвлеките его, — хладнокровно сказал Ксендрик. Остальные только теперь вышли из оцепенения. — Надо оттянуть его от двери в коридор.       Мендес весело усмехнулся и первым двинулся вперёд. Он побежал вдоль правой колоннады, на ходу подбирая камень, и швырнул его в демона. Тюремщику этот камень был, что комариный укус, да и сам демон был неглуп: он приметил движение Мендеса, но всё ещё не отходил с середины — лишь плавно пошёл вперёд, поднимая палицу. Самерсет, опустив забрало армета, побежал следом, воздевая витой меч, по-прежнему светившийся красным. И когда демон был уже готов обрушить на него удар, Кацумото крикнул:       – Прыгай под булаву! Прыгай!       Рыцарь и сам знал, что делать: он прыгнул вперёд, оголовье палицы пролетело у него над головой и врезалось в пол, разбрызгивая всюду пыль и осколки камня. Пока Самерсет, поднявшись, забрал правее, отвлекая демона, Рю кивнул Ксендрику, и они ринулись к двери. Проклятье — ему снова пришлось бежать! Мало того, что физические упражнения не были его сильной стороной — чародею не перепало удачи стать умертвием в расцвете своих сил, и старческие суставы ломили так же нещадно, как и при жизни. Но выбора не было, и он бежал вперёд что есть сил, стиснув зубы и стараясь не споткнуться.       Самурай добежал первым и, распахнув дверь, застыл, дожидаясь мага. Ксендрик юркнул в проход.       – Бежим! — крикнул он на ходу, благодарный восточнику за то, что пропустил его.       – Поторапливайтесь, живее! — поддержал его Рю.       Оглянувшись из коридора, Ксендрик увидел, как Самерсет вогнал сломанный клинок в стопу демону. Судя по крику Тюремщика, рана оказалась болезненной. Он тут же тряхнул ногой, рыцарь отлетел в сторону и насилу укатился от очередного удара палицы. Пользуясь моментом, Мендес в несколько мгновений пересёк весь зал, как заправский бегун, и внёсся в проход.       – Самерсет! — надрывался Рю. — Давай!       – Я ещё с ним не закончил! — крикнул рыцарь, подымаясь на ноги.       – Он тебя убьёт, глупец!       Взмахнув крыльями, демон взлетел на несколько метров и попытался попросту сесть на Самерсета, раздавив его своим весом. Тот отпрянул и в последний момент выскочил из-под громадной туши. Встав на ноги, он развернулся к нему, явно не намереваясь убегать.       Кацумото выругался. Он рванул с места к Самерсету, пока демон поднимался, схватил рыцаря и потащил к двери. Рядом с ним в ту же секунду оказался Мендес, помогая оттаскивать упрямца: тот пытался противиться, но не смог ничего поделать с силой двоих.       – Пустите! Нам нужно убить его — здесь и сейчас!       Они почти достигли двери, когда демон обрушил на них палицу. Рю, предчувствуя удар, толкнул всех вперёд, и их задело только краем навершия, но хватило и этого: все трое полетели вперёд. Мендес сдавленно крикнул и скатился вниз по ступеням за дверью: ему досталось больше всех. Кацумото, на удивление легко отделавшись, поднялся, практически затолкал Самерсета в проход и захлопнул за собой дверь.       Они оказались в безопасности закрытого коридора: здесь демон уже не мог их достать. Самерсет откинул забрало, шумно дыша. Лицо рыцаря искажала злоба — Ксендрик видел, как полыхали у него глаза. Мендес насилу поднялся, постанывая: удар явно сломал ему парочку рёбер, а вся спина была разодрана.       – Зачем остался?! — гневно спросил он с акцентом, глядя на рыцаря.       – А-а, вижу, наш юный друг слишком увлёкся, — отметил Ксендрик, подходя ближе, и заговорил в нарочито поучительном тоне. — Позволь, я объясню тебе, что от тебя хотели. Нужно было отвлечь, а потом — быстренько бежать в проход.       – Глупо, — ответил Самерсет. — Мы могли его прикончить, а вы побежали прочь, вместо того, чтоб навалиться.       – И как бы мы, позволь узнать, его прикончили? — спросил Ксендрик. — Кулаками? Если ты не заметил, оружие было только у тебя.       – Умный воин знает, когда отступить, — отметил Рю. — Схватка была не в нашу пользу.       – Вот! — поддержал чародей. — Вполне разумная точка зрения!       – Бессмысленно спорить теперь, — скривился Самерсет, отвернувшись. Ксендрик чувствовал раздражение в его голосе, пускай рыцарь и пытался его скрыть. — Видимо, вы меня не услышали. Нам нет смысла отступать — это враг боится смерти, а мы — нежить, для нас бояться — не просто глупо, но и недостойно.       – Недостойно бессмысленно умереть, — парировал самурай. — Ты здесь не один, рыцарь. У тебя есть соратники, которых ты подверг опасности. Ладно… сейчас это всё неважно. Нам нужно идти.       – Мудрые слова! — сказал Ксендрик. — Полагаю, найти наши принадлежности было бы сейчас самым разумным. Если вы закончили, давайте проследуем дальше?       – Что ж… веди, старик, — проговорил Самерсет, отдышавшись.       – Я веду, юноша.       Незадачливый отряд двинулся вперёд. Раздражённо указав кивком на импровизированный меч Самерсета, Мендес проговорил:       – С таким «оружием» это даже не бой.       Рыцарь ничего не ответил. Они спустились в очередную комнату со сточными каналами, вбок от которой уходил узкий и очень длинный проход, слегка поднимавшийся кверху. Некогда здесь проходил полноценный коридор с камерами, но его свод давно обвалился — только арочные перекрытия, подточенные временем, возвышались над замшелыми стенами.       Оказавшись под открытым небом, они поначалу даже не поняли, что было не так. Ксендрик не успел даже опомниться, когда Кацумото резко схватил его и отшатнулся вместе с чародеем к стене. Прежде чем Ксендрик успел возмутиться, мимо них просвистела стрела.       – Лучник! — воскликнул самурай. — Вон туда, в укрытие, быстро! В укрытие!       Он указывал на проход в стене неподалёку, у которого валялась выломанная ржавая решётка. Мендес без лишних слов подбежал к магу и хлопнул его по плечу, пригибаясь:       – Садись!       Ксендрик не стал мешкать: когда можно было пренебречь выматывающей беготнёй, он был не в праве отказываться. Крепко сжав ноги чародея, Мендес стиснул зубы, превозмогая боль, резко поднялся и ринулся к камере. Он успел юркнуть вбок в тот самый момент, когда мимо пролетела очередная стрела. Споткнувшись о камень, он завалился на бок, и они с Ксендриком врезались прямиком в кучу старого оружия, сваленного в углу — древки алебард и ржавые клинки повалились на пол, громко звеня. Кое-как поднявшись, Ксендрик заметил старый, потрёпанный щит, валявшийся на камнях у иссохшего тела, и, поймав взгляд Мендеса, указал на него. Тот отрывисто кивнул и немедля схватил этот щит, а вместе с ним и старый, давно не точеный меч.       Самерсет пробегал мимо них, когда ему в шлем прилетела стрела — всего дюймом выше прорези в забрале. Отлетев в сторону, она, тем не менее, пошатнула рыцаря, и тот отпрянул к соседнему проёму, укрывшись за углом вместе с подоспевшим Кацумото.       – Безумец! — крикнул ему Мендес. Затем поднял ещё один меч, швырнул его через коридор самураю и повернулся к Ксендрику. — Оставайся тут.       – Отвлекай его на себя! — крикнул Рю Мендесу, вытянув руку. — Закройся щитом и отвлекай! Самерсет, как только Мендес будет на полпути, и лучник выстрелит, мы бежим прямиком на него! Ксендрик, не высовывайся без команды! Не высовывайся, слышишь?       Ксендрику уже нравился этот самурай: он явно был хватким воином и чувствовал себя в своей стихии, даже командуя незнакомыми людьми.       – Слышу-слышу, — ответил он, инстинктивно вжимаясь в стену. — Я стар, но ещё не жалуюсь на слух.       – Начали! — скомандовал Рю.       Мендес кивнул, высунулся и зашагал вперёд, прикрываясь круглым щитом. Не удержавшись, Ксендрик осторожно высунул голову из-за угла — он всё-таки предпочитал понимать, что происходит. Лучник сделал выстрел, Мендес пригнулся, приподнимая руку, и оперённое древко вонзилось в поле щита. Опустелый отбежал на несколько шагов, натянул тетиву, прицеливаясь, и ещё раз выстрелил — но лишь добавил очередной трофей щитоносцу. В этот же момент Рю хлопнул по плечу Самерсета, и они оба ринулись вперёд.       Ксендрик в который раз пожалел, что при нём нет посоха. Подобрав с земли камень, он высунулся и швырнул его в сторону умертвия, но снаряд даже не долетел. Мендес, схватив этот же камень, метнул его куда лучше. Лучник уже натягивал тетиву, когда снаряд угодил ему прямо в голову и сбил прицел — стрела отскочила от наплечника Самерсета. Настигнув убегавшего мертвяка, Рю повалил его и одним ударом размозжил ему голову. Повернувшись к Ксендрику, он подал ему знак, и чародей облегчённо выдохнул. Кажется, с этой командой можно было работать.       – Смотрите по сторонам, тут ещё могут быть часовые.       – Их здесь на удивление мало, учитывая, что в коридоре был склад оружия, — заметил Ксендрик. — Не иначе, наш спаситель постарался.       – Где-то здесь будет наше снаряжение, — проговорил Мендес. — Я носом чую.       Он оказался прав. За следующим поворотом, который снова привёл их под крышу, они обнаружили запертую дверь, за которой оказалась настоящая кладовая. Все отобранные вещи действительно оказались там — и находились в куда лучшем состоянии, чем оружие в той камере, больше походившее на хлам.       Рю вооружился своим большим асимметричным луком и изогнутым мечом с круглой гардой, Самерсет — двуручником и панцербрехером в украшенных ножнах. Мендес заткнул за пояс два боевых топора, а ещё два поменьше повесил за спину в специальном креплении. Потрёпанный щит он решил тоже оставить при себе — наверняка опасаясь лучников, за что Ксендрик был ему заранее благодарен. Сам чародей наконец вернул себе посох — вытянутое древко с крючковатым навершием — и опоясался мечом и кинжалом. Теперь оставалось только выбраться отсюда — и найти их спасителя. Оставлять такого союзника на произвол судьбы было бы низко и попросту неразумно.       

***

             Бой уводил её на крышу, и казалось, что вся охрана тюрьмы пыталась угнаться за ней. Это идеально ложилось в её план: Рамильде оставалось только надеяться, что это отвлечёт опустелых от беглецов. Помимо того, кому она сбросила труп ключника, была ещё пара только что прибывших, а значит, какие-никакие шансы у них были. Эскорт Белого Пути, доставивший их, успел ретироваться, не заметив происходившего в Прибежище: сложно было заметить угрозу, пришедшую с неба. Теперь главной задачей было перехватить узников где-то в пределах Прибежища.       Фляжка с живительным пламенем пока оставалось нетронутой, но Сванн чувствовала, что это ненадолго. До сего момента, постоянно отступая, ей удалось избавиться от нескольких опустелых, и только двое одоспешенных мечников с изрубленными щитами представляли проблему, оттесняя её наверх по лестнице.       Улучив момент, она ударила сверху, заставив одного из них открыться, и пнула его в грудь. Мертвяк упал на своего собрата, и двое загремели вниз по ступеням. Рами спешно взбежала наверх, потянула из сумки огненную бомбу и взяла тлеющий фитиль, примотанный к шлему. Гениальное в своей простоте оружие: шаровидный сосуд со втулкой, начинённый вязкой, полужидкой смесью из чёрной смолы, серы и масла. Воспламенившись, эта смесь могла долго гореть даже на воде и липла к поверхностям, что особенно подходило для узких проходов. Пока опустелые приходили в себя, она подпалила кусок материи, торчавший из шаровидного сосуда, и швырнула его на лестницу. Бомба разорвалась, расплёскивая горючую жидкость, и ступени перегородило огнём. На какое-то время это их задержит — а теперь быстро прочь, искать другой спуск отсюда.       Рамильда выбежала на крышу, не успев толком оглядеться, и в этот же миг в неё прилетел удар. Клятый демон-тюремщик подстерёг её на крыше, примостившись за башенкой так, что она не заметила его до последнего. Рыцарша успела лишь машинально закрыться щитом и податься в сторону: она избежала столкновения с навершием палицы, но удар древком оказался не менее болезненным, а щит мало помог против такой массы. Её швырнуло на черепицу, и вся грудная клетка взорвалась болью.       Удар был такой силы, что проделал дыру в крыше. Понимая, что демон вот-вот разделается с ней, Рамильда укатилась в сторону и свалилась прямиком в эту дыру. Ударившись спиной о груду камней, она испустила стон и насилу сумела вдохнуть. Там, вверху, над ней снова висело пасмурное небо. По крайней мере, демон не сумеет пролезть за ней.       Первые несколько секунд она даже не пыталась шевелиться — любая попытка подняться отдавалась болью. Рёбра нещадно болели. Но на этот раз у неё не было пули в сердце, и дыхание не спешило её оставлять. Она не умрёт — не теперь. Она не могла подвести капитана де Планси и всех тех, кто помог ей в трудный час, подставив себя под удар. А даже если смерть найдёт её опять, она не остановится, пока тёмная метка не выжжет её человечность полностью.       Демон-толстяк не стал ломать крышу дальше — а значит, запас времени у неё был. Нужно было только дотянуться до укатившейся фляжки с эстусом.       Повернув голову, Рамильда увидела проём в стене напротив. Через него прямо к ней устремились четыре фигуры. Первым был тот самый седой мужчина, изрядно тронутый опустошением, которому она сбросила ключи. У него были густые, аккуратные волосы средней длины и короткая бородка с усами, а фиолетово-чёрная ряса и чёрный плащ с большим оплечьем находились в удивительно опрятном состоянии. Было заметно только, что он явно исхудал за последнее время — местами его одеяние будто свисало с фигуры. Его руки закрывали перчатки с длинными крагами до локтей, а на пальце красовалось кольцо с лазурной печаткой и изображением дракона — символ выпускников чародейской академии Винхайма.       Один из пленников, самый рослый, на удивление тоже носил синее сюрко асторских рыцарей, а шлемом ему служил армет с забралом. Не иначе, завидев знакомую эмблему, он бросился к Сванн и схватил её за руку.       – Брат! Ты в порядке?       Указав на эстус, Рамильда собралась с силами и произнесла:       – Фляжку мне… Живее… И я не совсем брат, рыцарь.       Смуглый бритый воин, не мешкая, подал ей эстус. Откупорив флягу, Рамильда сделала пару глотков и почувствовала, как по жилам разливается приятное тепло. Боль медленно угасла. Сломанные кости срастались. Она выждала ещё пару секунд, чтобы эстус полностью восстановил тело, и приподнялась. Благодарно кивнув смуглому, она снова взглянула на брата по ордену. – Помоги встать, друг.       Опершись на руку рыцаря, она поднялась и поправила шлем. Седой чародей с винхаймским кольцом слегка улыбнулся ей:       – Спасибо за ключи. Они нам весьма пригодились.       – Рада, что выбрались, — кивнула Рами с ответной улыбкой. Затем снова полезла в сумку: времени было мало, и пришла пора раздать подарки. Она извлекла три фляги из полупрозрачного тёмно-зелёного материала, наполненные эстусом, и только теперь ощутила проблему: спасённых перед ней было четверо. Но это было всё, что ей смогли оставить, так что придётся как-то извернуться. — Держите. У меня только три. Все знают, что это такое?       – Вполне, — кивнул маг. — Полагаю, остальные тоже.       Он демонстративно остался в стороне, пока все прочие разбирали сосуды. В ответ на обеспокоенный взгляд Рамильды он покачал головой, легко улыбнувшись. Она обратила внимание, насколько его опустошённость была хуже, чем у остальных: сморщенное лицо, слегка впавшие глаза и совершенно нездоровый, зелёный оттенок кожи. Удивительно, что его волосы по-прежнему не поредели, оставаясь густыми.       Меж тем смуглолицый, взяв фляжку, сразу отпил из неё и слегка поморщился.       – Спасибо, рыцарь, — сказал он с сильным акцентом. — Уважаю за смелость!       – Госпожа, а как ваше имя? — спросил чародей.       – Рамильда Сванн, рыцарь Асторы. Из отряда капитана Конрада де Планси.       – Ксендрик, очень приятно, — представился он с изящным поклоном, приложив ладонь к сердцу.       – Рад видеть здесь сестру по ордену, — произнёс рослый рыцарь, подняв забрало. — Мне знакома твоя фамилия. Был у меня как-то один сослуживец — его звали Турмод Сванн. Вы случаем не родственники?       Рами глянула рыцарю в глаза. Он только что назвал имя её отца, и сердце у неё ёкнуло. Ошибки быть не могло — орденский рыцарь из Асторы не мог знать другого Турмода Сванна. Но голос у него был такой молодой, что Рамильда засомневалась, действительно ли он мог знать её родителя.       – Родственники, но об этом потом, — ответила она. — Оружие, вижу, при вас?       – У нас мало времени, — сказал воин с луком, всё это время следивший за галереей снаружи. — Надо двигаться, не то нас найдут.       – Да, ты прав, — кивнула Рамильда. — Надо подняться наверх — посмотреть, что там. Если я всё правильно увидела, отсюда едва ли есть лёгкий выход — демон не даст нам уйти просто так. А если там есть охранники, нужно расправиться с ними, перед тем как займёмся демоном. Если все готовы — пошли.       Она первой двинулась на выход, и лучник отрывисто ей кивнул. Оглянувшись на новых спутников, она задала последний насущный вопрос:       – Как вас всех зовут?       Ей вразнобой представились. Последним назвался её собрат по ордену:       – Самерсет Лейтон.       Сомнений больше не оставалось. Это был он. Рыцарь, погибший много лет назад, про которого отец Рамильды рассказывал ей ещё в детстве. Он был соратником Самерсета на поле битвы в дни своей молодости и сам опустил его в братскую могилу. Сейчас, впрочем, это было неважно: у них ещё будет время поговорить обо всём после, когда они выберутся из Прибежища.       Шагая по галерее, они могли увидеть внизу внутренний двор с погасшим костром. Рамильда шла первой, держа щит наготове и прикидывая в уме, чего можно было ждать от её новых соратников. Про силу Ксендрика она не знала, но старика в любом случае надо будет держать позади. Лучник по повадкам походил на бывалого воина — Рами нутром чуяла, что на него можно положиться.       Мендес оставался под большим вопросом, хотя и тоже смахивал на бойца, но, не считая чародея, был наименее одоспешен — стоило держаться поближе к нему, чтобы прикрыть в случае опасности. Облачённый в латы Самерсет, который был почти на голову выше неё, справится и так. Рами обратила внимание, что у Мендеса было две пары топоров: первая, с узкими навершиями, должно быть, предназначалась для метания, — один такой топор он держал в руке, закрыв другую старым, потрёпанным щитом. Два топора побольше, заткнутые за пояс, явно были для ближнего боя. Стоило думать, что смуглый воин знал, что делал.       Отряд быстро поднялся по лестнице и прошагал по верхнему коридору, огибавшему центральное строение. Выйдя из него, они оказались на открытой площадке, за которой виднелся утёс с руинами — некогда там стояла часовня с кладбищем.       – Демон, кажется, прыгал отсюда, — отметил Ксендрик.       – Да, смотрите по сторонам, — отозвалась Рамильда.       Стоило им повернуть за угол строения и выйти к центру площадки, как они столкнулись нос к носу со сторожами. Взгляд Рамильды сразу выцепил двух лучников, рядом с которыми находились кое-как одоспешенные мечники, ещё трое опустелых готовы были вот-вот кинуться на них. Раздумывать времени не было — только стиснуть зубы и рубить.       – Маг, не высовывайся! — крикнула Рами, шагнув вперёд.       Мендес, не мешкая, швырнул топор в одного из лучников — он прилетел умертвию прямо в голову и упокоил намертво. Второй лучник в долгу не остался и выстрелил, но Мендес вовремя закрылся круглым щитом. Потянув другой топор из-за пояса, он громогласно крикнул что-то на родном языке и ринулся в атаку. Другой сторож запалил и швырнул огненную бомбу. Рами подалась вбок, и сосуд пролетел между двумя рыцарями, взорвавшись у них за спинами.       Трое сторожей накинулись на них с Самерсетом, осыпая их градом ударов. Где-то за спиной раздался стук древка об камень, и нападавших отбросило прочь ударной волной — Рамильда сразу поняла, что это было заклинание Ксендрика, и не мешкая пошла в атаку.       Четвёртый мертвяк преградил ей путь, и они схватились. Мимо пролетела стрела Кацумото, лишь немного разминувшись с опустелым лучником. Тот снова выстрелил в Мендеса, но старый щит надёжно укрыл воина. Прежде чем опрокинутые стражи оправились, Самерсет зарубил одного из них, но двое других атаковали их с остервенением волков, дорвавшихся до вожделенной добычи — Рами едва успевала наносить ответные удары.       Ситуацию снова повернул Ксендрик: оббежав их сбоку, он сплёл заклинание, прежде не виденное Рамильдой. Вокруг оголовья посоха сформировался огромный лучащийся сгусток энергии и, сорвавшись в полёт, вытянулся в подобии огромного наконечника копья, как рыцарский ланс. Оставляя за собой хвост, голубое копьё прошило двух умертвий насквозь, рассыпаясь при ударе светящейся пылью, и опустелые рухнули замертво.       Парировав удар своего противника, Рамильда пронесла удачный рипост, подрубив умертвию голенище. Воспользовавшись моментом, Самерсет обрушил на него удар двуручника и снёс ему голову. В этот же миг Мендес расправился с последним мечником, вонзив ему топор в основание шеи.       Оставался лишь отступающий лучник. Он попытался достать Ксендрика, но лишь продырявил ему плащ. Стрела Кацумото прилетела опустелому под ключицу, и налетевший следом Мендес подарил ему последнюю милость.       – Все целы? — осведомилась Рамильда.       – В порядке, сестра, — ответил Самерсет, поднимая забрало. — Хорошо дерёшься.       – Ты тоже, — мимолётно улыбнулась Рами. — Сойдёт за наше совместное крещение боем.       Повернув голову, она заметила, как Мендес выдернул метательный топорик из головы умертвия и наскоро обтёр его. Со своим оружием он определённо обращался весьма технично.       – Мендес, — обратился к нему Кацумото. — А не боишься свои метательные топоры так растерять?       – Ха-ха, не боюсь, — усмехнулся воин в ответ. — Я обычно всегда по два швыряю вначале, а потом беру два для рукопашной. Поверь, уже много топоров терял, чтоб научиться ровно в цель бросать!       Отряд оказался у того самого места, где раньше красовалась витражная роза. Где-то внизу раздавался грохот шагов, и они тут же бросились в укрытие, чтобы демон их не заметил. Он расхаживал по главному залу, привлечённый шумом схватки. Рю, пригнувшись, тихо подбежал к остальным, и негромко заговорил, оглядывая соратников:       – Надо разделиться. Там снизу ведь проход во внутренний двор, верно?       – Да, — кивнула Рамильда.       – Мы с Ксендриком сможем стрелять в него сверху. Вы отвлечёте снизу.       – С этого обычно начинается всё самое плохое… — опасливо проговорил Ксендрик.       – Нет, он прав, — заверила Рами. — Будем сражаться с ним здесь — он прилетит и сбросит нас вниз. Мы можем пойти и навязать ему ближний бой, пока вы с Рю будете поливать его отсюда.       – Согласен, — кивнул самурай.       – Хорошо. Тогда ждите, пока внизу начнётся шум — я вам крикну.       – Ну как скажешь, — покачал головой Ксендрик. — Звучит разумно — надеюсь только, что нас не перебьют поодиночке.       – Не перебьют, — слабо улыбнулась ему Рамильда. — Теперь он против нас в одиночку. Все готовы? Пошли.       Тихо отступив от осиротевшего витражного окна, Рамильда, Самерсет и Мендес бегом вернулись к лестнице во внутренний двор и вышли к костру. Двери в главный зал всё ещё были распахнуты. Добежав первой, Рамильда застыла у стены, дожидаясь остальных. С той стороны доносился тихий, утробный рёв Тюремщика и его тяжёлые шаги. Кровь часто пульсировала в жилах, разгорячённая схваткой. Взвесив варианты, рыцарша оставила щит у прохода: конечно, он мог хоть как-то защитить от гигантской палицы, но важнее было освободить обе руки под технику длинного меча, чтобы наносить демону более тяжёлые, ощутимые раны.       С такими демонами встречаться ей ещё не доводилось. Этот бой обещал стать настоящим испытанием. Но они попросту обязаны были победить — за всех, кто был жестоко запытан в этих стенах. Подняв отцовский меч, рыцарша прикоснулась губами к его навершию. Она давно перестала молиться богам перед боем, но ни мгновения не сомневалась, что дух её отца помогает ей — незримо и ненавязчиво.       – Пожелай мне удачи в бою, — прошептала она. Сдвинув брови, она оглянулась на остальных: Мендес и Самерсет ответили ей кивками.       Они вбежали в проём и оказались лицом к лицу с демоном. Пасмурное небо нависало над головой чёрными тучами, и где-то в отдалении послышался громовой раскат, предвещая грозу — отличный аккомпанемент для грядущей схватки. Оскалившись во все зубы и утробно рыча, Тюремщик двинулся им навстречу.       – Тебе конец, живодёр! — крикнула Рамильда. — Пали, ребята!       В проёме наверху появились фигуры мага и самурая. Ещё одно копьё души полетело в демона, расчертив голубым тёмное небо, и рассыпалось яркими искрами — Тюремщик взревел от боли. Он на мгновение оглянулся на обидчиков, и Рамильда с Самерсетом тут же рванули на него с громогласным кличем. У демона не осталось выбора, кроме как повернуться к ним.       Грозная палица мелькнула в воздухе, устремляясь к Самерсету, но рыцарь вовремя отпрянул в сторону — навершие врезалось в пол, разбрызгивая каменную крошку. Пользуясь моментом, Рами подбежала к массивной ноге демона и с размаху рубанула по сухожилию. Клинок вошёл глубоко, брызнула кровь, и Тюремщик снова взревел, топнув ногой — Рамильда еле успела выдернуть меч. Демон ударил палицей наотмашь, и рыцарша кувырнулась вперёд, почти ему под ноги. Чуть взлетев, он попытался бухнуться на двух рыцарей, и если Рами сумела отбежать, то Самерсету повезло меньше, и его придавило массивной ногой.       Два топора прилетели в демона — первый ударился древком и отскочил, второй едва пробил его толстую шкуру. Очередное заклинание Ксендрика лишь цепануло его по рогам. Нужно было помочь Самерсету, отвлечь тварь на себя — и срочно.       – Эй, мешок сала! — проорала Сванн. — На меня смотри, образина!       Демон повернул к ней голову, зыркнув на рыцаршу — его глаза блеснули красным во вспышке далёкой молнии. Перехватив меч, она бесстрашно ринулась навстречу ему. Тюремщик поднялся, высвобождая Самерсета, и замахнулся палицей — демонический рёв слился с ударом грома. Рамильда уже готовилась уходить от удара, и в этот миг в щёку демону вонзилась стрела. Дёрнув головой, он ударил почти наобум, и Рами без труда уклонилась от гибельной дубины. Подбежав к Самерсету, она помогла ему подняться и потащила прочь.       Мендес ринулся в атаку, крича и улюлюкая. Оба топора блестели у него в руках, а щит теперь висел за спиной. Совершив прыжок, которому позавидовал бы любой атлет, воин вонзил топор в ляжку Тюремщика. Повиснув на нём, он принялся карабкаться, как будто держал не топоры, а альпенштоки, вгрызаясь в толстую кожу демона и явно нацелившись на шею. Игнорируя его, демон на удивление резво прыгнул в сторону и ударил палицей наотмашь, метя в отступающих рыцарей. Рами еле разминулась с навершием, но не успела утянуть за собой Самерсета, и рыцарь выхватил удар — его отбросило к колоннаде, ломая кости и сминая доспехи. Ударившись спиной об колонну, он упал, выпустив двуручник, и уронил голову на грудь.       Рамильда колебалась лишь секунду. Не теряя времени, она кинулась к демону, пока тот пошатнулся от очередного копья души и пытался стряхнуть с себя Мендеса. Он уже чуть проседал на одну ногу, и нужно было повредить вторую, чтобы обездвижить исчадие Изалита. Атаковать — только атаковать, не давая ему передышки!       Тучный демон отодвинул ногу в последний момент, отделавшись всего-то мелким порезом. Он рыкнул, топнул и наконец стряхнул Мендеса. Пока тот поднимался, демон размахнулся палицей, и еле оправившийся Мендес только и успел, что развернуться спиной, подставляя щит под страшный удар сбоку.       От этого удара щит разлетелся вдребезги, и Мендеса швырнуло, казалось, через ползала. Шмякнувшись об пол, он откатился в сторону и остался лежать на полу. Положение резко ухудшалось, но ни в коем случае нельзя было отступать — не теперь, когда двое её товарищей были ранены. Уйти в оборону и прилипнуть к демону, как надоедливый слепень, пока соратники не оправятся.       Ещё одна стрела вошла в мясистую шею, и Тюремщик даже не обратил на неё внимания. Рами разминулась с палицей раз, другой — и сумела прошмыгнуть между ног у демона. Не мешкая, она размахнулась, вкладывая во взмах силу всего корпуса, и перерубила демону ещё одно сухожилие. Взревев от боли, он рухнул на задницу — рыцарша успела отскочить мгновением раньше. В следующую секунду в бок прилетел конец палицы, и Рамильду отбросило в сторону. Удар был болезненный, но кости остались целы. Хватив ртом воздуха, она спешно поднялась и еле ушла от очередного взмаха — в лицо ей брызнула каменная крошка, больно царапнув по щеке.       В хаосе схватки она выцепила взглядом Мендеса — тот на удивление поднялся и пришёл в себя. Видимо, старый щит сослужил ему последнюю службу, смягчив удар. Успев глотнуть эстуса, он устремился к демону с топорами наперевес, и Рамильда осторожно пошла на сближение, чтобы отвлечь обездвиженного Тюремщика. Пока тот пытался достать Рамильду, Мендес заскочил ему на обездвиженную ногу, прыгнул ещё раз и всадил топор в грудину демона, нанеся солидную рану.       Течение боя принесло их к стене, под тем самым оконным проёмом, где стояли стрелки. Завидев, что Тюремщик обездвижен, Кацумото выхватил меч и, подойдя к краю, легонько оттолкнулся от него. Он приземлился прямиком на голову демону и вонзил клинок ему в переносицу — исчадие Изалита испустило истошный вопль, тряся головой. Насилу удержавшись, самурай выдернул меч, спрыгнул на плечо демона и одним выверенным взмахом рассёк ему шейную артерию.       Это был последний удар. На лицо и доспехи Рю обильно брызнула кровь. Демон схватился за шею и дёрнулся в сторону, в последний раз махнув палицей почти наугад. Самурай свалился на пол, больно ударившись, и со стоном откатился. Тюремщик, хрипло ревя, рухнул на пол, как мешок с камнями, и выронил палицу. Пока его бывшие пленники окружали его, он несколько раз дёрнулся, всё ещё цепляясь за жизнь, но Рамильда видела, что он больше не в силах подняться.       Она осторожно подошла ближе, глядя в красные глаза умиравшего демона. Кровь из смертельной раны растекалась под ним большой тёмной лужей. Он едва пошевелился, испустив утробный, почти жалобный стон, и затих. Тюремщику Прибежища настал конец — только раскат грома возвестил о его кончине.       Удостоверившись, что демон мёртв, Рамильда кинулась к Самерсету. Рыцарь ещё шевелился и даже поднял забрало. Открыв фляжку с эстусом, Сванн поднесла её к губам соратника. Тот взял её ослабевшей рукой и опрокинул в себя.       – Пей до дна. Смелее, — сказала Рами, поддерживая сокровенный сосуд.       Самерсет зажмурился и слабо кивнул. Вскоре последняя капля жидкого пламени стекла по стенке фляги. Облегчённо вздохнув, рыцарь одними губами прошептал слова благодарности.       – Давай помогу с доспехом, — Сванн без обиняков принялась расстёгивать ремешки его кирасы. — Надо выправить хоть как-то, а то задохнёшься. Эх, досада, нет чинильного порошка…       – В порядке? — спросил подошедший Рю. Его тёмно-красные доспехи всё ещё были в крови. Только теперь самурай снял маску: его рот был обрамлён бородкой с усами, а правый глаз закрывала чёрная повязка, из-под которой протуберанцами расползались красноватые отметины — спутники чёрной метки проклятия. Рю выглядел даже относительно молодо, но на лице — и в единственном целом глазу — Рамильда как будто могла увидеть груз прожитых лет, который он носил с собой.       – Живой, — ответила Рами со вздохом.       – Дай свою флягу. Я перелью всем по глотку.       Замешкавшись на секунду, рыцарша протянула ему пустой сосуд. Когда самурай принял его, она молча улыбнулась одними губами, глядя ему в лицо, и уважительно кивнула. Тот сдержанно возвратил жест.       Сняв кирасу, Рамильда вытерла кровь со своего клинка и вернула его в ножны. Потом взяла оказавшийся под рукой камень, чтобы хоть как-то исправить вмятину. Нормальный молот подошёл бы значительно лучше, но сейчас приходилось импровизировать. Она обратила внимание на то, как Мендес, подойдя к ладони поверженного демона, протянул к ней руку и будто бы сосредоточился.       Чуть погодя над раскрытой ладонью Тюремщика появился настоящий сгусток пламени, и воин медленно взял его, казалось, не обращая внимания на жар. Рамильда уже видела это пламя однажды: Мендес оказался настоящим пиромантом. По-видимому, демон вытянул из него волшебное пламя, когда тот предстал перед ним — неудивительно для того, кто происходил из Изалита. Этот огонь жил внутри самих пиромантов и передавался от учителя к ученику особым ритуалом, который они называли разделением пламени. Владению таким огнём учили разве что на Великих Болотах, где эта традиция пустила прочные корни — в более «цивилизованных» землях пиромантия в лучшем случае считалась ересью. Плавно сжав кулак, Мендес погасил огонь, возвращая его в свои жилы.       Пока Рами долбила по кирасе, выправляя вмятину, Самерсет снял шлем и взял в руки меч, торчавший у него за поясом. Рамильда сразу приметила его — этот витой меч для волшебного костра, и поначалу не поняла, зачем он был нужен Самерсету при его двуручнике. Только теперь она сопоставила это с тем фактом, что костёр во внутреннем дворе был без меча. Сжимая витой клинок, Самерсет зашагал к поверженному Тюремщику.       Ксендрик, только что спустившийся, удивлённо провожал его взглядом, как и Рамильда. На глазах у всех своих спутников Самерсет прошагал к демону и с яростным криком вонзил витой меч ему в глаз. Рамильду передёрнуло: она будто кожей почувствовала весь подавленный гнев, который вырвался наружу вместе с этим криком.       – Зачем? — спросила она, поднявшись.       – Это ему за всех погубленных здесь, — процедил Самерсет. Его лицо было перекошено от тихой злобы. — За всех запытанных и убитых. Теперь их страдания отплачены.       Рамильда не нашлась, что ответить. Она прекрасно знала, что бесчисленные души погибли в этих застенках, и сама считала, что Тюремщик целиком заслужил погибнуть от их рук. Но в её глазах поступок рыцаря всё равно был излишним проявлением жестокости — абсолютно бессмысленной. И хотя за семь лет она сполна насмотрелась бессмысленной жестокости, даже среди братьев по ордену, это было непохоже на того Самерсета, про которого ей рассказывал отец. Но многое могло измениться за тридцать лет. Этого рыцаря похоронили, не зная, что он стал нежитью, и одни боги ведали, через что ему довелось пройти за эти годы. То, как он сумел выбраться из братской могилы и как оказался здесь, всё ещё оставалось загадкой. Но сейчас было не время и не место. Рами тяжело вздохнула.       – Я подправила кирасу, — прохладно сказала она. — Давай помогу надеть.       Самерсет бросил на демона ненавистный взгляд и отошёл к Рамильде. Пока та помогала ему с доспехом, она обратила внимание на массу души, которая начала медленно улетучиваться из демона и теперь парила в паре дюймов над землёй пульсирующим светящимся сгустком, похожим на белый огонёк. Однако рядом с ним обнаружилось ещё кое-что, привлёкшее её внимание. Застегнув последний ремешок кирасы, Рами подошла ближе, не отрывая взгляда от того, что увидела. Это был уже знакомый сгусток непроглядно-чёрного цвета, напоминавший человеческую фигурку. И она отчётливо вспомнила чувство, охватившее её, когда магия костра, впитав в себя силу такого же сгустка, стёрла с её лица признаки опустошения.       Ксендрик подошёл ближе и тоже воззрился на эту картину. Рамильда повернула к чародею голову.       – В нём была человечность. Откуда бы?..       Маг тихо усмехнулся.       – А вы, госпожа, хорошо ли помните историю? Вы ведь знаете, откуда этот демон?       – Изалит.       – Верно. А раз так, то следует помнить, что не все демоны были рождены Хаосом. Когда Изалит пал, в нём всё ещё находилось множество обитателей, — Ксендрик кивком указал на демона. — Он был человеком когда-то. Одним из тех, кто увидел рождение Хаоса. Кто знает, кем он был ещё в той жизни. Возможно, таким же тюремщиком-садистом. Старые привычки… с трудом изживаются.       Рамильду пробрала дрожь. Она постаралась не подать виду, но её глубоко тронули эти слова. Она полностью отдавала себе отчёт в том, что это существо было жестоким и беспощадным монстром — и погубило, возможно, тысячи душ. Но причудливым образом сказанное почти вызвало в ней жалость к погибшему демону.       Почти.       – Пора уходить, — констатировала Рамильда, выйдя из оцепенения. — Скоро второй демон поймёт, что произошло, и лучше нам ему не попадаться. Этот страшнее, если верно то, что я про него слышала. Ксендрик, ты ведь сможешь всё это собрать? Оно пригодится потом.       – Разумеется, — кивнул чародей, склонившись над сгустками. По-видимому, с той поры, как он стал нежитью, у него было достаточно времени, чтобы этому научиться. Он выудил из плечевой сумки пару объёмистых склянок, один за другим перенёс сгустки внутрь и закупорил их.       – Куда теперь? — спросил Рю.       – Идёмте за мной, — Рамильда указала на двери, ведущие наружу. — Я осмотрела остальную темницу — там больше не осталось живых.       – Куда ты направляешься теперь? — озвучил самурай всеобщий вопрос.       – Мой путь лежит в Лордран. Я намерена узнать, где лежит источник проклятия, и развеять его. Если вы не желаете попасть туда, то сейчас — ваша последняя возможность уйти. Но, ручаюсь, вы нигде не найдёте покоя.       – Значит, Лордран, — многозначительно протянул Рю, скрестив руки на груди. — Я слышал многочисленные толки об этой земле: правду ли говорят, что именно она первой пала жертвой проклятия нежити? И что именно в ней лежит ключ к его пониманию?       – Это правда. Не знаю, есть ли там этот заветный «ключ», но если он существует, я намереваюсь его найти.       – Тогда я присоединюсь к твоим поискам, — на лице самурая впервые появилась скупая улыбка. — Эта легенда весьма занятна, а мои цели всё равно предполагают движение к Лордрану. Что до остальных, пусть сами решают.       – Ключ или не ключ, а я с вами, — выступил вперёд Мендес, закинув топор на плечо. — Бьюсь об заклад, там я встречу немало достойных противников.       – Я с тобой, сестра, — произнёс Самерсет. — Помочь тебе в поисках — моя священная обязанность. Я и сам давно встал на этот путь — и я буду вдвойне рад тому, что товарищ по ордену сражается бок о бок со мной.       – Какое похвальное рвение, — вздохнул Ксендрик. — Но вы правы, выбора у нас мало. Я и сам желал туда попасть — мне нужно восстановить свою память. А вместе у нас будет больше шансов выжить.       Сванн оглядела новых попутчиков и коротко кивнула. Кажется, её миссия увенчалась первым успехом.       – Тогда в дорогу, — сказала она.       Они спешно собрали вещи и распахнули двери. Больше их ничто не задерживало в этой промозглой тюрьме, ставшей братской могилой для бесчисленных опустелых.       Рамильда повела их прямиком к длинному утёсу. В лицо ударил холодный горный ветер. Тут и там среди травы белели пятна подтаявшего снега. У покосившегося могильного камня Рами забрала мешок с примотанным шерстяным одеялом, который оставила ещё по прибытии, и закинула его за спину, пристроив под вытянутым щитом.       Они прошли наверх, в проход между руинами каменных стен, и оказались на узком выступе, нависавшем над пропастью. Там, внизу, виднелась горная долина с голубой лентой реки, а где-то в отдалении по-прежнему громыхала гроза. Выудив из-за пазухи лоскут красной материи, Рамильда подняла его высоко над головой, и она затрепетала на ветру, как сигнальный флаг.       Вскоре, на фоне высоких пиков, рыцарша различила в небе знакомый силуэт. К ним приближалась гигантская чёрная ворона — посланница Велки. Та, что принесла её сюда и теперь заберёт к последнему пределу.       – Встаньте как можно плотнее, — сказала рыцарша, опуская красный лоскут.       – Не подводят ли меня мои глаза? — произнёс Ксендрик, подходя ближе. — Это ли не посланница самой Велки во плоти?       Рамильда кивнула. Маг явно был человеком очень начитанным. И посланницу таинственной богини, наказывающей людей за грехи, узнать он был обязан.       – Я всё объясню, как только мы долетим. Держитесь крепче! Полёт будет не из приятных.       Ворона подлетела ближе и на какое-то мгновение исчезла за утёсом. А потом с громким клёкотом взлетела из пропасти прямо перед ними, расправив гигантские крылья.       Их обдал леденящий воздух, и на мгновение могло показаться, что время застыло. Маленькие и почти беспомощные, они стояли перед огромной птицей, затаив дыхание перед её устрашающим величием. И, прежде чем они успели опомниться, ворона вытянула вперёд когтистые лапы, схватила всех пятерых и понесла их прочь.       Ветер неистово свистел в ушах. Обхватив руками огромную лапу, Рамильда нашла в себе силы оглянуться. Прибежище оставалось позади. Там, за дальними горами, их ждало потерянное королевство богов. Место, где всё началось и куда всё вернётся.       Лордран.       

***

             Сколько продолжался этот полёт, никто не мог сказать. Всё, что осталось — это пронизывающий холод и ветер, невыносимый ветер, шумевший в ушах. Облака проплывали под ними, застилая землю. Время от времени Рамильда смотрела вниз, будто силясь пронзить взглядом это пышное дымчатое покрывало: сердце уже не заходилось в бешеном ритме от страшной высоты, как в первый раз. Иногда в сером одеяле появлялись прорехи, но Рами не могла толком разглядеть картины внизу.       Они парили посередине между нижним слоем облаков и серым маревом, устилавшим небо сверху. Весь полёт для неё утратил ощущение времени, как будто они все плыли в чужеродном пространстве вне границ привычного мира, надеясь вот-вот увидеть свет маяка в этом облачном океане.       Вскоре воздух стал как будто теплее. Облака наконец расступились, а дымка улетучилась, уступив место привычной лазури, и вдали показался большой горный массив. Когда они подлетели ближе, Рами присмотрелась и затаила дыхание: среди скальных вершин и отрогов высились стены и башни гигантских размеров. Такой монументальной архитектуры Рамильда не видела никогда — она сомневалась, что человеческие руки вообще способны построить такое без помощи волшебства. Словно мифические титаны возвели эти стены и выдолбили уступы и плоскогорья в скалах.       Целые города виднелись внизу, в долинах, окружённые кольцами колоссальных стен, хотя здания внутри них и были вполне человеческих размеров. Отдельные крепости и городки теснились на высоких скалах, тут и там соединённые каменными виадуками. А на самой высокой, массивной горе, которая возвышалась титанической глыбой над остальными, стоял город городов. Вершина этой горы находилась сейчас на уровне их полёта, и Рами могла разглядеть только высокие шпили за гигантскими стенами. Она знала, что это был за город — она видела его тысячи раз на гравюрах из книжек. Над просторами Лордрана, как на скалистом троне, восседал легендарный Анор-Лондо.       Ворона пошла на снижение, и шпили мифического города исчезли из виду. Птица спланировала в пространство меж двух скальных нагромождений. Справа, на более низком плато, находился вытянутый город, обнесённый монументальными стенами, выраставшими прямо из его краёв. Скала слева была повыше, и на ней стояла вполне обычная крепость, внутри стен которой возвышалась огромная башня с куполом — не иначе, колокольня собора. Ущелье между плато и скалой уходило так далеко вниз, что дна не было видно, и два отрога соединялись только гигантским мостом: он протянулся от ворот крепости до циклопических башен города – и продолжался над ним, насколько хватало глаз. Ворона же летела прямиком к дереву невероятных размеров, торчавшему вбок прямо из скалы с крепостью, и раскидистая крона зелёного гиганта что-то скрывала за собой.       Когда птица спустилась ещё ниже, стал виден возведённый между отрогами акведук, отводивший в город воды живописной горной речушки. А внизу, под огромным зелёным покрывалом, оказался выступавший из скалы утёс, усеянный руинами. Именно к нему и направлялась крылатая вестница.       – Приготовьтесь! — крикнула Рамильда остальным. — Сейчас будем приземляться!       Чёрная птица развернулась, резко снижаясь к утёсу, и, опустившись к земле, разжала когтистые лапы. Пятеро умертвий бухнулись наземь, и ворона, взмахнув крыльями, улетела к гигантскому дереву, залитому солнцем. Придя в себя, пилигримы встали и расправили плечи на новой земле: прямо перед ними манящим пламенем горел волшебный костёр.       Они оказались в разрушенной ротонде на самом краю утёса, от которой ныне остались только обвалившиеся участки стен с оконными проёмами, заросшие мхом и плющом. Даже каменный пол едва прослеживался под слоем зелени. В центре располагалось круглое углубление, обнесённое ступенями, в котором и находился костёр. Невдалеке от ротонды стоял заброшенный колодец.       Дальше, на вытянутом утёсе, нависшем над пропастью, находились руины, более всего напоминавшие церковь. За рядами осыпавшихся стен возвышалась бывшая колокольня, от которой осталась полукруглая половина. В относительной целости сохранилась только большая пристройка справа, у самой скалы — даже крыша, видимо, была цела. Все эти руины, судя по всему, когда-то были одним храмовым комплексом — арочные переходы и высеченные в камне ступени до сих пор сохранились, отмечая для пилигримов давно позабытые дорожки.       Всё вокруг поросло травой, и казалось, пыль времён уже давно и надолго осела в этом месте. Но, в отличие от мрачного Прибежища, продуваемого стылыми ветрами, здесь присутствовало какое-то странное, успокаивающее ощущение тепла. И костёр, горевший в ротонде, манил к себе, словно очаг родного дома.       Прежде чем пилигримы успели опомниться, послышались шаги, и Рами положила руку на эфес меча. В арке справа появился человек. У него были короткие каштановые волосы и негустая щетина, а смотрел он на них с постоянным лёгким прищуром. Незнакомец носил кольчужную рубаху и одноручный меч в ножнах на поясе, а вёл себя расслабленно, почти по-хозяйски. Его лицо несло едва заметные признаки опустошения — подобные тем, что появились у Рамильды после первой смерти. Прислонившись к стене, он окинул новоприбывших не очень-то приветливым взглядом и заговорил высоким, усталым голосом:       – Ну так что же у нас здесь? Вы новенькие, не так ли?       – Приветствую, — медленно кивнула Рамильда, убирая пальцы с рукояти. — Да, вы угадали.       Незнакомец вздохнул.       – Очередную партию леса сплавили из Прибежища. Давненько этого не происходило.       – Меня зовут Рамильда. А как ваше имя?       – Да как будто это имеет какое-то значение здесь, — мужчина махнул рукой, грустно улыбнувшись, и прошагал к каменной скамейке невдалеке от костра, на которую и бухнулся, снова воззрившись на гостей. — Лучше я не буду называться. Вам же легче.       – Как знаешь, — пожала плечами Рамильда. Подобное поведение её слегка огорошило, но мужчина не проявлял враждебности — а это было главное. — Разрешишь присесть у огня?       – Да пожалуйста, садитесь, садитесь, место общее, — закивал незнакомец, жестикулируя.       Рыцарша кивнула и проследовала к костру вместе с остальными. Расстегнув ремешок осточертевшего шлема, она наконец сняла его и тряхнула собранными в хвост волосами. Усевшись близ костра, Рамильда сложила рядом снаряжение и снова взглянула на незнакомца. Ощущалась какая-то вымотанность и в повадках, и в голосе мужчины, словно бы лишённом всякого интереса.       – Где мы? — спросила Рамильда.       – Это Святилище Огня. Ну или, по крайней мере, то, что от него осталось, — на лице незнакомца мелькнула мимолётная улыбка. — Позвольте предположить: пророчество о нежити, да? Вам суждено прозвонить в «колокола пробуждения», и тогда-то судьба нежити вам и откроется, не так ли? Ну что ж, не вы первые…       – А что вам кажется лучше? — с лёгкой улыбкой спросил Ксендрик, устраиваясь напротив. — Сидеть на месте и ничего не делать? Или пытаться сделать хоть что-то?       – Ох… — незнакомец сокрушённо покачал головой, будто всё это было для него не в новинку. — Если вам интересно моё мнение, то это всё бесполезная чепуха. Вам всем было бы лучше, если б вы попросту остались в Прибежище и смирились со своей долей.       – А на чём… основывается ваше умозаключение, позвольте спросить? — в голосе чародея сквозил сарказм пополам с удивлением.       – О, сколько чудных открытий ещё предстоит вам совершить, — на лице незнакомца снова появилась отрешённая, сардоническая усмешка. — Эх, а впрочем, какая разница. Вы едва ли поймёте, пока не увидите сами.       – А что если нам суждено это сделать? — почти с вызовом спросил Самерсет, опершись на двуручник. — Найти ответы и развеять проклятие?       – Хо-хо-хо! Вы смеяться изволите, уважаемый? — мужчина поднял на него спокойный, выдержанный взгляд.       – Вы его не слушайте, — махнул рукой чародей, снова перехватывая разговор. — Мне всё-таки интересно было бы знать о вашем опыте.       Незнакомец хмыкнул.       – Пытливые гости, ничего не попишешь. Что ж… Мой опыт таков, что пытаться чего-то здесь достичь, группой или в одиночку… это совершенно безнадёжно, — мужчина махнул рукой и разочарованно помотал головой, силясь подобрать слова. Рамильда могла сказать по его голосу, что он рассуждал не на пустом месте — и явно пережил разочарование огромного масштаба. — Я пытался, поверьте мне. Уж на что Прибежище — лепрозорий, так здесь просто один всеобщий склеп. Но так и быть, — незнакомец вскинул руки, как бы сдаваясь на милость, — раз уж вы здесь, то что мне терять? Я скажу, что знаю, — в его голосе сквозил сарказм. — Быть может, именно вы каким-то чудом сможете сделать хотя бы что-то! Хотя я, честно говоря, сомневаюсь в этом всё больше и больше, глядя на вас.       – Вы, уважаемый, ближе к делу, пожалуйста, — продолжал улыбаться Ксендрик. — Нам интересно.       – Пророчество, которое вы наверняка не раз слышали… оно не то чтобы врёт, — незнакомец скривил губы и пожал плечами. — Есть два колокола. Один находится наверху, в кафедральном соборе, — он указал пальцем ввысь, в сторону крепости на вершине скалы, нависавшей над ними. — Раньше отсюда в этот собор ездил лифт, но он уже давно сломан. А другой колокол внизу, в Чумном городе. Правда, чтобы туда попасть, нужно пройти через столько ужасов, что я ни за что бы не сунулся туда… на вашем месте.       – А что там может встретиться? — поинтересовалась Рамильда.       – О, ничего хорошего. Я оставлю эти открытия на вас. Вы ведь такие храбрые. Сможете преодолеть любую опасность, не так ли? Так какой смысл, в таком случае, мне распинаться здесь, перед вами?       – Не сочти за обиду, но зубоскалить, я погляжу, у тебя получается недурно, — ответила Рамильда, с трудом сдерживаясь. — Мы хотим узнать вполне конкретные вещи, а если станем опускаться до издёвок, то разговор не имеет смысла.       – Ах да, простите, где мои манеры… — пробормотал незнакомец, отводя взгляд.       – Так что всё-таки за опасности? — настояла Рамильда.       Мужчина, резко опустив голову, вздохнул и снова поднял взгляд на рыцаршу.       – Опустелые. Чумные собаки. Гигантские крысы, если сунетесь в канализацию там, в городе. Одичавшие зверолюди в Клоаке. Есть ещё местная достопримечательность — красная виверна, которую местные в простоте своей кличут драконом. Засела на мосту между скалами и время от времени летает на охоту.       – Местные? Здесь ещё остались жители?       – Остались. Только не надейтесь, что они будут к вам радушны. Они, в основном, так же опасны, как опустелые. Если не хуже… Все тронуты проклятием, так или иначе. Без исключений, насколько знаю. Одним словом, прозвоните в колокола, и тогда что-нибудь непременно произойдёт. Гениально, правда? — незнакомец скривил губы в горькой усмешке. — Сплошная мистификация, но, полагаю, это вас не остановит. Вы же за этим и пришли в «сей проклятый Немёртвых край?»       – Верно понимаешь, — ответила Рамильда без тени смущения. — Ты имеешь право над этим смеяться, и у тебя на это явно есть свои причины, но наши намерения более чем серьёзны.       Мужчина серьёзно покивал.       – Даже не знаю, что хуже: когда тебя слишком легко разубедить или когда ты предельно уверен в своей правоте.       – О, смею заметить, — вступил Ксендрик с усмешкой, — что мы здесь не единственные, кто предельно уверен в своей правоте. Так не лучше ли, если нас рассудит время?       Незнакомец качнул головой, разводя руками.       – Каюсь, тоже грешен, святой отец. Ну что ж, пускай, — он сосредоточил взгляд на Ксендрике, слегка посерьёзнев. — Боги, какое же у вас лицо… так недолго и опустеть.       – Мне не посчастливилось умереть уже несколько раз подряд, это правда, — кивнул Ксендрик. — До сих пор пытаюсь восстановить свою память, хотя ясность ума, кажется, сохраняю. А вы знаете способы, как мне обратить опустошение?       – Человечность, мой друг. Только она. Можно собрать жалкие остатки с трупов, можно найти в сосудах, если повезёт… Но самый быстрый способ — хотя я бы лично к нему не прибегал — так это зарезать здорового немёртвого и вытянуть человечность из него. Есть тут личности, которые регулярно это практикуют — красные фантомы, куда ж без них.       – Фантомы? — Ксендрик приподнял бровь.       – О да. Эти спуску не дадут никому. Они называют себя Алыми призраками… Как по мне, так это обычные разбойники. Охотятся за человечностью — у них есть какие-то артефакты, позволяющие им превращаться в… как бы это… призраков. И воплощаться поблизости от кого-нибудь, кто ещё не опустел до конца. В таком виде у этих мерзавцев есть способность вытягивать человечность из людей. Не знаю уж, откуда. Как видно, алкать ближнего своего свойственно человеку! Но по какой-то причине они не могут вторгаться сюда, в Святилище Огня. Охранные чары, я подозреваю.       – А они действуют обособленно или у них… что-то вроде банды? — спросила Рамильда. — Кто их предводитель?       – Бывают одиночки, а бывает, и гурьбой нападают. Не знаю, стоит ли кто-то во главе этого балагана. Но у них есть какое-то подобие… ковенанта, я бы так сказал. Так что остерегайтесь. А в остальном, — мужчина развёл руками, — располагайтесь здесь. Я-то кто таков, чтоб вам мешать? — он в первый раз улыбнулся искренне. — Простите мне мой скептицизм. Пока горит этот костёр, чувствуйте себя, как дома.       – Вы так и не представились, к слову, — отметил Ксендрик.       Незнакомец молчал несколько мгновений.       – Это… уже никого волнует. И вас не должно волновать. Я просто… Отчаявшийся человек. И не более, — подчеркнул он. — И на тайне своего имени хотел бы настоять.       – Он уже сломался, разве не видно? — произнёс Кацумото, скрестив руки на груди. Мужчина усмехнулся в ответ.       – Знаете, побыв здесь, я как никогда отчётливо понял, насколько большая чушь все эти пророчества. Боги не справились с бедой и предлагают людям справиться самим. Ха, ищите дурака! Здесь для нас нет будущего.       – А где же есть, в таком случае? — хмыкнул Ксендрик, наклонив голову.       – Вот вопрос, — почти искренне улыбнулся Отчаявшийся, качнув головой. — Куда в мире можно приткнуться нежити? Да никуда, по-видимому.       – Вы утверждаете это только потому, что оказались слишком слабы для того, чтобы прозвонить в оба колокола? — спросил самурай.       Грустная улыбка не сходила с лица незнакомца. Он никак не отреагировал на этот выпад, только пристально смотрел Рю в глаза.       – А даже если так, то что с того? Да, вы совершенно правы. Я слаб. В остальном вы вольны считать, как вам угодно.       – И что же тогда? — спросил Самерсет. — В чём смысл вашей жизни? Не боитесь потерять рассудок?       – Как я и сказал… мы ещё, возможно, позавидуем доле тех, кто остался в Прибежище.       – Ну что ж, это мы увидим со временем, — деловито заявил Ксендрик, поднимаясь со скамьи, и повернулся к остальным. — Полагаю, надо как-то расположиться?       – Да, — Рами согласно кивнула и тоже встала. — Надо что-то сообразить с укрытием. Нам здесь ещё спать.       – Я пойду осмотрюсь, — заявил Самерсет. Он прошагал в сторону винтовой лестницы, которая вела из ротонды куда-то вниз — видимо, там был уступ поменьше. Ксендрик меж тем задумчиво поглядел на ворону, примостившуюся в гнезде на верхушке разрушенной колокольни.       – А давно вы знакомы с посланницей, Рамильда? — спросил он.       – Нет, только недавно, — усмехнулась рыцарша. — Но уже успела полюбить её чёрные пёрышки.       – Как же вы всё-таки добрались до нас? Это, должно быть, занимательная история.       Рами печально улыбнулась, опустив глаза книзу.       – Достаточно сказать, что, когда я погибла и потом ожила с тёмной меткой, я отправилась на север с миссией от своего ордена. Пророчество или нет, я всё равно хочу понять, как развеять проклятие: как знать — может, мне повезёт, и я найду спасение, — она вновь посмотрела на Ксендрика. — По дороге сюда, на пограничье Лотиана, я встретила хранительницу огня по имени Эльсвит, которая мне очень многим помогла. Объяснила, как действует на нас человечность, как бороться с опустошением… Подарила фляжки с эстусом. А попутно — познакомила с этой самой вороной, когда она приземлилась на её башню. Оказалось, Велка испытывает некий интерес к моему… — она осеклась, — к нашему путешествию. Посланница сказала мне, мол, им нужно храброе сердце, чтобы изменить судьбу нежити, и хозяйка всё видит и знает. Я, конечно, пыталась расспросить больше, но… — Рами усмехнулась. — Даже говорящие вороны не особо разговорчивы. Сказала только, что хозяйка сама выйдет на нас, когда придёт время. Вот такая история.       Чародей закивал.       – Очень любопытно. Но как вы знали, что там, в Прибежище, будет кто-то ещё? Кто-то разумный?       – Я не знала, — Рами посмотрела ему в глаза. — Я решила проверить сама. Пророчество гласит, что, дескать, этот «избранный пилигрим» прибудет в Лордран из Прибежища, так что я… в любом случае собиралась там побывать. Хоть и не намеревалась гнить в камере. Но я была бы последним негодяем, если б не попыталась спасти оттуда хоть одну живую душу.       – И за это я вам весьма благодарен, — чародей с улыбкой склонил голову, приложив руку к сердцу.       – Не стоит. Я сделала, что должно.       – А о Тюремщике ты знала? — спросил Кацумото, снимая шлем. У него были прямые чёрные волосы, собранные в хвост на затылке.       – Да, Эльсвит мне поведала и о нём, и о Палаче. Наше счастье, что он не вышел.       – Пожалуй, — согласился самурай. — Чем займёмся теперь?       Оставалось сделать самое важное. Подойдя вплотную к костру, Рами вытянула руку в сторону витого меча и снова ощутила знакомую волну тепла в момент привязывания. Остальные повторили то же самое. Теперь этот костёр стал их новой точкой отсчёта.       Сванн была на ногах с самого рассвета, и на неё уже наваливалась усталость. Но, как и всегда, нужно было дать себе мысленного пинка, чтобы сначала обустроить стоянку, а уже потом расслабляться.       – Вот что, нам надо обустроить это место, — сказала она. — Здесь даже крыши нет, а как только дождь пойдёт — плакали наши доспехи. Там, вон, в руинах деревца какие-то растут — пойдём их срубим и наделаем досок. Здесь кто-нибудь умеет строгать или?..       Она оглядела отряд и не нашла отклика.       – В таких вещах я вам, к сожалению, не помощник, — вздохнул Ксендрик. — Силы уже не те, да и руками я мало умею.       – Может быть, кто-то по ковке что-то соображает?       – Есть немного, — ответил Мендес, приподняв руку.       – Я умею ковать, — сказал Рю. — Но в отсутствие инструментов…       – Ну хорошо, давайте так: счас ищем всё, что можно наскрести — железки, камни, дерево… Надо что-нибудь соорудить над колодцем, чтобы воду брать. Если металла найдём, сможете ведёрко сообразить?       – Думаю, да, — кивнул самурай.       – Отлично. Надо будет потом натаскать сюда камней из церкви — как будут доски, обустроим вот тут навес и отгородимся от ветра. Была бы лопата — можно было бы дёрна на крышу накопать…       – Спросите людей вон там, в пристройке, — подал голос Отчаявшийся. — У них с собой есть инструменты.       – Здесь есть ещё люди? — удивилась Рамильда.       – О да. Прибыли буквально перед вами. Наверно, единственные «люди» на всю округу. Они из Белого Пути. Толстый клирик и его тощий слуга, прямо как из юморески… Поговорите с клириком. Быть может, вам удастся его подмаслить.       Рами переглянулась с Ксендриком. Из всего отряда он выглядел наилучшим кандидатом для ведения переговоров — и ему явно пришла в голову та же идея.       – Пойдём? — спросил он, будто читая её мысли.       – С удовольствием, — кивнула Рами.       – Я тогда поищу пока что-нибудь полезное, — Мендес хлопнул в ладони, резво поднявшись, и хлопнул по плечу самурая. — Давай, Рю.       – Друзья! — возникший Самерсет указал куда-то вниз. — Идёмте прежде со мной. Я думаю, вам стоит это видеть.       Спустившись по лестнице, они действительно оказались на маленьком, тесном выступе, огороженном по краю обвалившейся кладкой. Далеко внизу маячило дно пропасти, устланное странным бурым маревом, и какие-то постройки. Там же виднелся выход из ущелья, отгороженный полукольцом гигантских стен, за которыми располагался заброшенный город, виденные ими ранее. Но в следующий же миг их внимание приковало другое.       В толще скалы зияла тесная каверна, закрытая решёткой. И там, за проржавевшими прутьями, сидела молодая красивая женщина в длинном выцветшем одеянии не то синего, не то серого цвета. Золотой орнамент по краям потускнел от времени, а плечи девушки закрывало большое серо-зелёное оплечье с капюшоном. Светлые волосы были собраны в пучок, несколько прядей свободно висели спереди. Она сидела, повесив голову, и никак не реагировала на появление людей. Рамильду сразу осенила догадка: это была хранительница здешнего костра. Но как могла она оказаться за решёткой?..       – Прошу прощения? — произнёс Кацумото, подойдя ближе. — Кто вы?       – Вы хранительница огня? — прибавила Рамильда, присев на колени перед решёткой.       Женщина подняла голову и посмотрела на них абсолютно затравленным, отрешённым взглядом. Несколько мгновений она не двигалась, а потом указала себе на рот и покачала головой.       – Вы не можете говорить? — уточнил Рю.       Она кивнула.       – А писать можете?       Отрицательный жест был ему ответом.       – У тебя есть имя? — спросила Рамильда, собравшись с мыслями. — Тот человек наверху — он знает его?       Женщина повернулась к ней, и Рами ощутила, насколько печальным было её лицо. На неё смотрели пронзительно-синие глаза, и у рыцарши встал ком в горле. Хранительница словно бы изучала её, пытаясь понять, можно ли довериться этому человеку. Рамильда хорошо понимала, что стоит за этим взглядом: она встречала таких людей раньше. Несчастливцев, смирившихся со своей судьбой, для которых каждое мгновение жизни было постоянным, нескончаемым кошмаром, где не было ничего, кроме отчаяния и безнадёжности. В конце концов, хранительница кивнула.       – Мендес, спроси, пожалуйста, того типа, как её зовут.       Воин кивнул и убежал наверх. Рамильда меж тем попыталась продолжить разговор, не сводя взгляда с девушки:       – Как ты оказалась здесь? Тебя сюда привели… насильно?       Выждав несколько мгновений, хранительница снова покивала, не отводя глаз.       – Мы можем чем-то помочь?       – Это церковь заточила вас? — произнёс Самерсет.       Рами резко обернулась на него и одними губами попросила замолчать. Напоминать невольникам и жертвам насилия об их пленителях было самым последним, что нужно было делать в такой ситуации. Женщина никак не отреагировала на вопрос, лишь перевела взгляд на рыцаря.       – Тот, кто вас заточил — он здесь? Только скажите, я найду его…       – Самерсет! — шикнула Рами. — Не сейчас.       – Анастасия, — возвестил вернувшийся Мендес.       Сванн снова повернулась к немой хранительнице и привлекла её внимание.       – Анастасия? Твоё имя — Анастасия?       Женщина горячо закивала, слегка содрогнувшись, и внезапно на её лице появилась мимолётная улыбка. Её впервые за долгое время назвали по имени.       – Меня зовут Рамильда, — улыбнулась рыцарша в ответ. — Спасибо, что поддерживаешь огонь. Скажи, нам… нам вытащить тебя?       Выражение её лица изменилось. Глядя Рамильде прямиком в глаза, она почти с ужасом потрясла головой, словно боялась самой мысли об освобождении. Вся её фигура немного сжалась. Поначалу Рами не нашлась, что сказать. Стянув перчатку, она плавно просунула руку между прутьев решётки и аккуратно дотронулась до плеча Анастасии. Та не шелохнулась.       – Не бойся. Мы тебя не обидим. Если тебе по какой-то причине необходимо оставаться здесь…       Сжав губы в тонкую линию, хранительница кивнула, и Рамильда почувствовала, как у неё сжимается сердце. Весь этот ужас отчаянно хотелось исправить здесь и сейчас, но она понимала, что пока не время. Для начало стоило показать Анастасии, что ей нечего бояться, и со временем завоевать её доверие. Только тогда можно будет говорить о каких-то переменах.       – Хорошо. Если мы сможем чем-то помочь… дай знать. Я буду навещать тебя.       Анастасия подняла руку и прикоснулась к тёплой ладони Рамильды. Сжав её, она несколько мгновений пристально смотрела рыцарше в глаза. Потом, опустив веки, она разомкнула пальцы и отодвинулась вглубь каверны, в тень. Поджав колени, она уткнулась в них головой и спрятала взгляд, обхватив себя руками.       У Рами на глаза наворачивались слёзы от бессилия. Глубоко вздохнув, она сжала пальцы в кулак и усилием воли успокоилась: сейчас ей нельзя было плакать. Прямо сейчас они сделали всё, что смогли, и не стоило дальше трогать затравленную хранительницу. Поднявшись, Рамильда молча зашагала наверх.       – Холодная девица, да? — спросил Отчаявшийся, когда они поднялись. — Печальное зрелище. Её привязали к этому богами забытому месту, а она нема — и не может даже пожаловаться на судьбу. А ведь только благодаря ей здесь горит огонь.       – А почему она за решёткой? — спросил Ксендрик.       – Не знаю, — вздохнул мужчина. — Подозреваю, что её посадили собратья вон тех высоких господ в руинах, когда её привезли сюда. Спросите их — быть может, они вам поведают её грустную историю.       – Самое время, — мрачно произнёс Ксендрик. — Пойдёмте.       – …И как только эти мученики продолжают жить? — размышлял вслух Отчаявшийся. — Я бы сразу испустил дух, ха-ха…       Отряд разошёлся в стороны. Стоило им выйти за пределы ротонды, как они заметили невысокого человека, тащившего мешок в направлении единственного целого строения. У него были тёмные волосы средней длины и красная цилиндрическая шапочка, а плечи закрывала большая голубая накидка с капюшоном. На сюрко такого же цвета, надетом поверх кольчуги, был вышит белый круг — символ церкви. Судя по цвету одежды, этот был из числа кнехтов и не являлся членом клира. Он остановился на несколько мгновений и смерил новоприбывших долгим, подозрительным взглядом. Лицо у него было весьма неприветливое.       – День добрый, — произнесла Рамильда, приподняв ладонь. — Вы здесь представители Белого пути? Нам нужно поговорить.       Кнехт молча смотрел на них ещё пару секунд, а потом просто указал кивком на арку, в которую направлялся, и исчез в ней. Пройдя следом, Рами и Ксендрик очутились на пороге большой пристройки без дверей и с высокой крышей. Боковая лестница уходила из просторного зала, казалось, прямо в скалу. Внутри оказалось двое: кнехт помогал избавиться от доспехов дородному клирику, которому стальной нагрудник явно был слегка маловат. Выглядел он лет на пятьдесят и носил соломенные волосы с характерной ровной стрижкой, а белая расшитая котта, служившая поддоспешником, не оставляла сомнений в его принадлежности. Заметив гостей, клирик улыбнулся, учтиво склонив голову, пока слуга опоясывал его.       – А-а, новые гости святилища, я полагаю, — произнёс он приятным, бархатистым голосом. — Будем знакомы?       – Здравствуйте, — Рами отзеркалила его жест. — Рамильда Сванн, рыцарь Асторы.       – Ксендрик, к вашим услугам, — присоединился чародей, изящно поклонившись.       – Очень приятно, — с лёгкой улыбкой кивнул клирик, затыкая за пояс шестопёр. — Петрус из Торолунда, священник и смиренный слуга Всеотца Ллойда и Гвина Светоносного. Вы желали поговорить?       – Если вы не против, — сказал Ксендрик. — Мы вам не помешаем?       – Отчего же, я совершенно не против, — Петрус доброжелательно развёл руками. — Надо же чем-то скрасить ожидание — так почему бы и не в вашем обществе? Прошу, походите. Озрик, постели что-нибудь нашим гостям.       Слуга, раскладывавший пожитки, молча развернул две войлочных подстилки, на одну из которых устроился Петрус. Рами и Ксендрик, войдя под крышу, уселись напротив него.       – Простите мне бестактность моего вопроса, но какими судьбами вы оказались в этом печальном месте? — спросил чародей, улыбнувшись одними губами.       – По воле Белой церкви, — с такой же вежливой улыбкой ответил Петрус, наклонив голову. — Я отправился заранее и теперь ожидаю своих компаньонов, которые должны прибыть со дня на день. У нас есть поручение, в детали которого я вдаваться не могу, сами понимаете.       – Жаль, — покивал Ксендрик. — А так было бы интересно провести время за пользительной беседой с представителем церкви.       – Ну так что же нам мешает это сделать, в конце концов? — усмехнулся Петрус с хитрецой во взгляде. — Быть может, тогда начнём с вопроса, что привело вас сюда? Я могу догадываться, но вежливее будет позволить вам самим об этом поведать. Подозреваю, у вас весьма интересная история.       Рамильда меж тем поглядывала в сторону кнехта, пока тот возился с вещами. Помимо одноручного меча в ножнах на поясе, у него наблюдался клевец и кинжал за голенищем, а рядом лежал заряженный арбалет. Озрик явно был не просто слуга, а телохранитель, хорошо знавший своё дело: он не поворачивался к гостям спиной и то и дело изучающе смотрел на них. Поймав его взгляд, Рами спешно отвернулась в сторону клирика.       – Боюсь, наша история похожа на остальные, как две капли воды, — вздохнул Ксендрик. — Разве что за тем исключением, что нам удалось убить демона Прибежища.       – О, я слышал об этом чудовище, да, — покивал клирик с таким видом, будто до крайности не одобрял наличия этого демона в Прибежище. — Прескверная история, согласны? Кто бы мог подумать, что смотритель Прибежища оказался извергом? А все эти жизни, все эти жизни… Многие из нас были крайне возмущены, когда узнали. Полагаю, следует радоваться, что ему настал конец.       Клирик словно бы намеренно притворялся несведущим. Неудивительно: вся идея с «лепрозорием» для нежити изначально принадлежала Белому Пути, но Рамильде казалось, что Петрус явно был из числа тех, кто давно знал об истинном предназначении Прибежища. Тем не менее, она не собиралась затрагивать этот вопрос: они все прекрасно поняли друг друга и так, а отряду сейчас нужны были союзники, а не враги.       – Скажите, а давно вы здесь? — спросил чародей.       – Прибыли буквально сегодня.       – Ах, значит, не больше нашего. А я-то надеялся, что кто-то сможет раскрыть мне тайну заточения здешней хранительницы огня…       – А-а, Анастасия, — многозначительно протянул Петрус, посерьёзнев. — Бедная девушка. История её мне, по счастью, известна. Её нашли в одной весьма отдалённой деревушке в Асторе — где-то в пограничном регионе, где порядки очень закоснелые. Кое-кто бы даже сказал — варварские. Знаете, несмотря на то что я являюсь верным слугой Белого Пути, я вынужден признать, что порой… вера людская заходит слишком далеко. В той деревне жили фанатики — весьма неприглядного толка. Насколько я слышал от людей, побывавших там непосредственно, Анастасия ещё с детства была девушкой весьма своеобразной. И красивой, прошу заметить, а на таких всегда смотрят косо. Они, судя по всему, верили, что она обладает какими-то магическими силами, и из неё пытались вырастить местную жрицу, — следующие слава он произнёс с нажимом и расстановкой, чуть наклонившись к собеседникам и попеременно глядя им в глаза. — Если история не врёт, ей отрезали язык, чтобы она не смела произносить имена богов всуе.       – Фанатизм, — покачал головой Ксендрик. — Это никогда не доводит до добра. Печальная история.       – Соглашусь с вами, — отстранился Петрус. — По иронии судьбы, они верно понимали, что у неё есть сила. Именно поэтому её и сделали хранительницей огня. В таком состоянии её и нашли мои собратья: мы как раз искали новую хранительницу для Святилища и, разумеется, сразу забрали из того ужасного места. А поместили её за решётку, по правде сказать, по той простой причине, чтобы… перестраховаться, — он чуть понизил голос и неопределённо мотнул головой. — Не было уверенности в том, что девушка не наложит на себя руки или не сбежит при первой возможности. А этот костёр должен гореть непременно.       – Для вас чем-то важно это святилище? — спросила Рамильда.       – Безусловно. Это важный перевалочный пункт для тех из нас, кто совершает экспедиции в Лордран — пожалуй, единственная тихая гавань в этих краях.       – Паломничество, вы хотели сказать? — уточнил Ксендрик. — Жаль, что вы не вольны рассказывать детали.       Рамильда покосилась на него. Маг не мог не знать о том, что Белый путь периодически отправляет в Лордран людей с некоей «священной миссией», но, видимо, решил подойти к вопросу осторожно, чтобы не настроить клирика против себя. Впрочем, судя по всему, тот сразу понял, на что намекает чародей.       – Хм, — он сдержанно улыбнулся. — Если вы изволите называть это так, то почему бы нет. Впрочем… Если вы проявите определённый знак своей веры… — он многозначительно приподнял брови. — И покажете, что вы истинный друг церкви… Кто знает, быть может, сей скромный слуга Белого пути сможет рассказать чуть больше. Ведь именно вера, как известно, ведёт нас праведным путём.       Озрик сделал вид, что усиленно чистит доспехи. Ксендрик улыбнулся в бороду: ему было не впервой слышать, как вымогают взятку.       – Я бы с радостью сделал всё, чтобы доказать нашу благонамеренность, — заверил он клирика, приложив ладонь к сердцу. — Но, боюсь, я не знаю, что может послужить знаком веры и порадовать вашу душу в нынешний момент.       – Мою душу? — усмехнулся Петрус. — Разве что хороший вечер, проведённый в приятной компании. Вы же наверняка знаете, что здесь, в Лордране, блеск золота уже давно ни для кого ничего не значит. Испытав великие беды, люди наконец поняли, в чём истинная ценность. В душе, как вы изволили заметить.       – Что ж, я вас понимаю, — покивал чародей и переглянулся с Рамильдой. Та, едва заметно пожав плечами, неуверенно кивнула. Ксендрик полез в сумку и достал две склянки, в одной из которых находился тот большой, концентрированный белый сгусток душ, доставшийся им от демона. Плавно манипулируя пальцами, маг вытянул внушительную часть этого сгустка и заключил его в другой флакон, после чего протянул Петрусу.       – Я боюсь, что не располагаю сейчас большим. Мы можем оторвать лишь от себя, но не от своих спутников.       – О, подарок доброй воли, как я гляжу? — слегка улыбнулся клирик, принимая подношение. — Это всегда приятно. Что ж, вы поделились своим — я поделюсь своим.       Петрус откашлялся и спрятал флакон. Чуть наклонившись к собеседникам, он заговорил тише обычного.       – Моё поручение в этом богами забытом краю — сопровождать миледи Рею из знатного дома Колумна. Мои спутники, которых я ожидаю в этом скромном убежище — это сама миледи Рея и двое боевых братьев. Они, скажем так, её однокашники, и вызвались её сопровождать. Миледи юна, но весьма талантлива. Её гложет проклятие нежити, а мы — её защита. Наша миссия здесь — провести ритуал Возжигания, а для этого нужно найти необходимые для него компоненты. Мы поддерживаем огонь, чтобы он горел ещё ярче, чем прежде, — он выпрямился и продолжил обычным голосом. — В свою очередь, все живущие и здесь, и за пределами Лордрана от этого выигрывают. Однажды с помощью этого ритуала мы обретём великую силу.       – Понимаю, — покивал Ксендрик. — Цель весьма достойная. Вдобавок, полагаю, и сама юная госпожа считает её своим священным долгом? Ведь это большое дело для послушницы Белого Пути.       – Совершенно верно, — улыбался Петрус. — Я рад, что мы с вами нашли общий язык.       – Ваша радость определённо взаимна. Приятно иметь столь любезного собеседника! К слову сказать, не могли бы вы нам помочь ещё кое в чём? — он покосился на Рамильду. — Моя спутница может рассказать об этом больше.       – О? Вы в чём-то имеете нужду? — клирик обратил взгляд на Рами. Рыцарша откашлялась и кивнула.       – Да, у нас действительно есть небольшая просьба. Мы здесь собираемся остановиться — возможно, весьма надолго, а для этого нам нужно кое-что обустроить. Укрыться от ветра, дождя… У нас, к сожалению, практически нет с собой инструментов. Если у вас вдруг окажется лопата, топор или пила, молоток, немного гвоздей и… наверное, моток верёвки, мы бы смели просить одолжить их на короткое время. Инструменты мы вернём. Разве что верёвка и гвозди в расход пойдут, если согласитесь, — она слегка улыбнулась.       – Безусловно. Вы уже проявили себя с весьма приятной стороны, так что не вижу никаких причин вам в этом отказать. Озрик! Принеси леди Рамильде то, о чём она просит, и поживее.       – Да, господин, — односложно ответил слуга и направился к поклаже. Достав нужные инструменты, он сложил их перед рыцаршей и обернул в свёрток для удобства.       – Спасибо, — сказала Рамильда, признательно кивнув ему.       Озрик не ответил. Его лицо оставалось предельно серьёзным, и он вернулся к своему занятию. Топоров нашлось целых два. Взяв инструментарий в охапку и прихватив мешочек с гвоздями, Рамильда поднялась с места.       – Благодарю вас. С вашего позволения, я вас оставлю: мне пора приниматься за работу. Приятно было познакомиться.       – Взаимно, миледи, — улыбнулся Петрус, привстав и учтиво кивнув. — Vereor nox.       Рамильда переглянулась с Ксендриком и как бы спросила его жестом, собирается ли он продолжать беседу. Тот коротко кивнул, и Рамильда со спокойной душой оставила его в обществе клирика: два образованных человека нашли друг друга и могли вдосталь поточить лясы. Вдобавок, чародей мог вытянуть из Петруса ещё что-нибудь. Ей же надлежало заняться другим делом.       Сняв доспехи и кольчужный дублет, Рамильда осталась в простой льняной рубахе, заправленной в бежево-коричневые штаны. Она уже успела пропитаться тёмными пятнами от пота, и Рами в который раз мысленно поблагодарила соратников-рыцарей за то, что перед побегом те заботливо выдали ей запасную шемизу с синим воротом, чтобы в минуты отдыха можно было ходить хоть в чём-то приличном и не пропахшем.       Они с Рю и Самерсетом избавились от доспехов и взялись за работу. Рю под доспехами носил запашную рубаху болотисто-зелёного цвета, названия которой Рамильда не знала, заправленную в чёрные мешковатые штаны с большими вырезами на бёдрах. Красный шёлковый пояс, стягивавший эти штаны на поясе, отливал золотистыми драконами — это ещё больше укрепило у Рамильды мысль о знатном происхождении Кацумото. У Самерсета поддоспешный наряд был столь же простой, как у самой Рами — штаны и льняная шемиза с синим воротом, а другой одежды у рыцаря явно и не было.       Мендес нашёл разные куски железа и старый дырявый шлем, над которым принялся колдовать у огня, пытаясь превратить его в ведро. Остальные срубили пару сухих деревьев, проросших среди обвалившихся стен, и принялись разделывать их на доски и жерди. За неимением рубанка пришлось пользоваться топором, но эта работа Рамильде была привычна: сказывалось детство, проведённое на ферме. Она невольно вспоминала те светлые дни, когда они с отцом соорудили целый домик на одиноком дереве, стоявшем в полях невдалеке от дома. Этот «замок», как они его назвали, стал её первым личным убежищем, хотя она и позволяла родителям забираться в него, читая вместе с ними книги о героях минувших дней. Там же она укрывалась, когда у неё было ненастно на душе, и смертельно важно было просто побыть одной.       Она всякий раз с нетерпением ждала возвращения отца из походов и отъездов. Он был для неё первым учителем фехтования и самым большим другом. Иногда он оставался надолго, но куда чаще его визиты были короткими — подчас совсем короткими. Долг рыцаря звал его, особенно когда он стал одним из командоров ордена. Рами, разумеется, обижалась на него иногда, хотя и поняла надобность этих отъездов со временем. Какое, в конце концов, право имел орден постоянно забирать его у семьи — забирать у неё?.. Она расстраивалась, как и матушка Авелин, которой отчаянно не хватало времени с любимым человеком. Всё это давало определённые трещины в картине их счастливой жизни. Но они втроём всегда находили в себе силы преодолеть разногласия и оставаться друзьями, как бы ни было тяжело. Их крохотная семья была связана очень тесными узами. И потому их мир попросту рухнул в одночасье, когда Турмода не стало.       – У тебя хорошо получается, — отметил Самерсет, работавший рядом вторым топором.       – Спасибо! Подровняй вон там у себя, — сказала Рами, указав на ветку, превращённую в шест. — Надо подлиннее заострить, чтобы хорошо в землю входило.       – Сейчас займусь.       – Скажи мне, Самерсет… — она сдула стружку и пыль со своей доски. — Ты, выходит, тот самый Самерсет Лейтон?       Рыцарь молчал пару мгновений.       – Смотря что ты вкладываешь в эти слова. Но, кажется, я догадываюсь.       – Да просто… отец мне в своё время рассказывал про рыцаря по имени Самерсет, с которым он служил, когда ещё был молодым. Давно, ещё до моего рождения. А тут ты ещё назвал имя Турмод. Моего отца так звали.       – Тогда всё верно, — вздохнул Самерсет, уставившись куда-то вдаль. — Я тот самый.       – Мне отец рассказывал, что ты погиб в бою на рубеже, прикрывая своих. Что они тебя похоронили вместе с другими павшими…       – Да-да. Всё верно. Тридцать лет прошло… — он повернулся к ней, улыбаясь через силу. — А что Турмод? Уже отошёл от дел? Знаешь, давно не задавался вопросом, как живёт мой старый товарищ, но…       – Его больше нет на свете, — сказала Рамильда.       Налетевший ветер слегка взъерошил Самерсету волосы, и он осунулся — как будто огонёк надежды, на миг загоревшийся в глазах, тут же потух.       – Жаль, — сдавленно произнёс он. — Выходит, тот раз и правда был последним.       – Понимаю, — покивала Рамильда. — Грустно, когда выходит вот так… без слов прощания. Знаешь, он дослужился до командора потом. Мне в наследство от папы достался меч — и эта часть его… всегда со мной. Даже теперь.       Самерсет покивал.       – Он был хороший рыцарь. Не удивлён, что он так высоко зашёл. Как это случилось?       – Погиб, защищая гражданских. Один из всего эскадрона, представляешь?       – При нём был только один эскадрон?..       – Так вышло. Там вообще не должно было быть вражеских сил, но всё получилось, как получилось. Он вспоминал про тебя иногда. Ты… ведь именно тогда стал нежитью? — она поймала на себе взгляд Лейтона. — Как же ты выбрался?..       – Даже не знаю. Я успел снова умереть и почти опустеть, прежде чем раскопал могилу. А потом скитался в лесах, считай, на самой грани безумия — я опустел почти полностью и слабо понимал, что происходит. Почти не помнил себя. Это было, как вечный кошмар без возможности проснуться. Наверное… меня вела только жажда жить. Со временем мне повезло набрести на обильный сгусток человечности. Разум вернулся ко мне, и со временем я вернул себе память, но… Я стал другим человеком. Не таким, как был, мне кажется.       – Вот как… А что же тебя ведёт теперь?       – Желание избавить людей от проклятия. Понимаешь… — он чуть скривился, как будто вспомнил что-то болезненное. — В моём представлении проклятье — это как чума. И мне очень жалко видеть людей, которые ей заражены.       – Да, я могу понять, — покивала Рамильда. — Они ведь не прекращают быть людьми. Но их отовсюду гонят, как будто это их вина.       – Верно. И дело не столько во мне, сколько в этих людях. Я готов сам сколько угодно болеть, лишь бы положить конец всему горю и страданиям, которые люди испытывают из-за проклятия. Так что я хочу найти лекарство. С тех самых пор, как обратился.       – И что же, удалось тебе хотя бы что-то узнать на этот счёт?       – Едва ли. Я очень надеюсь отыскать ответы здесь. Бредни оно или нет, но нужно проверить это пророчество…       – «Проверить пророчество», — усмехнулась Рами. — Звучит неплохо. Так нам недалеко и до учёных Винхайма, а?       Рыцарь не отреагировал на её шутку, сохраняя серьёзность лица. Вздохнув и утерев пот со лба, Рамильда потянулась к лежавшей рядом фляге.       – Воду будешь?       – Да, спасибо, — Самерсет сделал глоток. — По своему опыту я знаю, что с помощью упорства можно многого добиться. И не стоит пугаться трудностей. Даже если кажется, что всё напрасно.       Рами согласно покивала: эти слова практически повторяли её собственное кредо.       – Да уж, тут согласна. Я в своё время вообще из дома сбежала, чтоб рыцарем стать. Хотя вся родня мне твердила иначе. Даже запереть пытались, — она усмехнулась. — Родители меня понимали, но Авелин и Турмода тогда уже не стало, так что запирала меня тётка.       – Авелин тоже?..       – Да, — Рамильда отвела взгляд в сторону, слегка щурясь от солнца. — Матушка умерла вскоре после гибели папы. Не выдержала. У меня из близкой родни одна тётка-ведьма осталась — её тогда сделали моим опекуном, потому что мне едва шестнадцать стукнуло. А я для неё что? Так, разменная монета, не больше. Хотела меня сосватать за одну знатную птицу. А я взяла и сбежала, — она снова посмотрела на Самерсета. — Пока отец был жив, мы с ним были очень близки. Так что во многом это от него я… заразилась мечтой, да уж. Всегда хотела стать таким же, как он.       – У тебя ещё есть время, — слегка улыбнулся Самерсет.       – Да, время… — протянула Рами. — Куда там. На мне уже метка, меня назад не примут. Знаешь, я благодарна хотя бы за то, что ребята и капитан де Планси остались рядом и помогли мне… не сгнить где-нибудь в застенках.       – Можешь считать меня мечтателем, но я крепко уверен, что мы в итоге избавимся от проклятия, и ты сумеешь вернуться в орден. Ведь мы оба готовы идти до конца, разве нет?       Рами печально улыбнулась, отведя взгляд.       – Мы все мечтатели. Так или иначе. А ты что планируешь делать, когда исцелишься? Или орден уже не для тебя?       – Нет, не думай, что я отрёкся от его ценностей, — Лейтон покачал головой, снова обратив взгляд куда-то в небо. — Просто… слишком много времени прошло.       Рамильда слабо улыбнулась и покачала головой.       – Синее с золотом — это навсегда. Ты не смей сдаваться. Сдаётся мне, мы, мечтатели — получше тех, кто говорит, что всё бессмысленно?       – Пожалуй, — рыцарь впервые усмехнулся. — Главное, чтобы наши спутники придерживались таких же взглядов. Чтобы не стали, как тот, что сидит у костра.       – Знаешь, не могу его винить. Я его понимаю в какой-то мере. Когда я месяц сидела в заключении, я тоже почти отчаялась. Просто… по своей воле сидеть, сложа руки — это не по мне. Это убивает, — она машинально повела плечами, вспоминая чувства, испытанные в заточении. — Мне та хранительница, Эльсвит, рассказывала, что некоторые могут умирать по сотне раз и всё равно идти к своей цели, не сдаваясь. А иным достаточно сгинуть во второй раз — и всё.       Она замолчала, собираясь с мыслями. Самерсет, впрочем, сам подобрал удачный ответ для завершения разговора:       – Мы оба побывали у этого порога однажды. Тем сильнее будет наша решимость.       – Согласна, — Рамильда улыбнулась собрату по ордену. — Да, слушай… чертовски неудобно поднимать этот вопрос, но, наверное, стоит. Я в ордене успела стать сержантом… но ты меня гораздо старше. Как поступим с тобой, брат?       – Ты сержант, Рамильда, — качнул головой Самерсет. — Значит, заслуженно. А я по-прежнему рядовой рыцарь. Так что не стесняйся моего возраста: мы по-прежнему братья по ордену, а синее с золотом это ведь навсегда, так?       – Ха, что правда то правда, — усмехнулась Рами. — Так что же? Выходит, ты мне уступаешь?       – Уступаю, — слабо улыбнулся Лейтон. — Командуй мной, если придётся. Но в вопросах личной чести я верен себе и больше никому.       – В это я лезть и не думала, — кивнула Рамильда. — Что ж, хорошо, что мы пришли к согласию, — она поднялась и взвалила охапку досок себе на плечо. — Ладно, пойдём. Попытаемся сварганить что-нибудь путное. И спасибо за разговор.       К вечеру они соорудили добротное укрытие внутри ротонды, которое обложили камнями, натасканными из руин, чтобы его не продувал ветер. Крышу сымпровизировали, сколотив каркас и устлав его дёрном. Над колодцем соорудили вполне рабочий ворот, и теперь у них была вода. Мужчина у костра, попивавший эстус, первое время просто смотрел на них, как на безумцев, а потом махнул рукой и сам взялся им помогать. Он не комментировал происходящее, не поддерживал разговор, но его молчаливой подмоги было более чем достаточно.       К закату небо стемнело, облачившись в насыщенно-синий саван. Перистые облака в далёкой вышине, над скалами и старыми башнями, окрасились в розовый. Когда Рами с Мендесом закончили укладывать дёрн, они отошли и осмотрели своё вполне сносное творение.       – Ну вот, жить можно, — констатировала рыцарша. — Теперь не промокнем, по крайней мере.       – Ага! Это точно. И не замёрзнем тоже!       – Всё никак не могу уловить твой акцент, — она обратила взгляд на нового знакомого. — Ты откуда, Мендес?       – С востока. Но из другой страны, чем этот, — он кивнул на самурая, таскавшего воду из колодца. — Моя родина зовётся Корасан.       – Кем ты был там, у себя? С оружием ты обращаешься знатно.       – Я был гладиатор, — он указал на себя большим пальцем с широкой улыбкой и скрестил руки. — Очень хороший гладиатор. Дрался с другими такими же, часто насмерть.       – Участвовал в аренных боях? Насмерть?       – Да. Тебе это кажется странным?       – Немного. У нас таких порядков нет, я о подобном только слышала.       – Там это целое дело. Большие люди на гладиаторах делают деньги. На меня не боялись ставить. До того раза, когда меня убили, разумеется, — он усмехнулся. — С той поры ношу чёрный знак. И путешествую. Уже почти десять лет.       – Ты ведь тоже сюда направлялся, да?       Мендес пожал плечами.       – Я долго пробыл на Великих Болотах. Там меня научили… управлять огнём, — при этих словах он раскрыл ладонь и на пару мгновений призвал своё пламя, проявившееся маленьким огоньком. Рамильда покивала.       – А почему ушёл оттуда? Там, насколько знаю, народ весьма терпимый.       – Да, они добрые люди. Но мне там нечего было делать. Воин без дела чахнет, пустеет. Я должен одолеть тысячу врагов — и тогда после смерти смогу попасть в рай.       – В рай? — Рамильда приподняла бровь.       – Так учит моя вера. Наша, воинская.       – Ах, ты поэтому упоминал про «достойных противников». Значит, ты веришь, что так избавишься от проклятия?       – Может, избавлюсь. А может, нет, — Мендес весело, даже беспечно пожал плечами, улыбаясь Рамильде. — Проклятие — это так, ничто. Главное — одолеть свою тысячу.       Он потянул ремешок, перекинутый через плечо, и продемонстрировал Рамильде висевшие на нём деревянные дощечки. На них красовались многочисленные зарубки-палочки, шедшие группами по пять.       – Здесь мой гладиаторский путь. Сегодня я сделал четыре отметки. Мне осталось ещё сто, шесть раз по десять и девять сверху.       Рамильда понимающе покивала.       – Надеюсь, у тебя получится, — улыбнулась она.       – Спасибо! Ну а каково тебе?       – В смысле?       – Здесь, я имею в виду. Я слышал про твою цель. А здесь, в конце концов, жили древние боги… ты видишь эти стены? — он повёл рукой, указывая на соседнюю скалу. — Такое только они могли построить — и они первыми пали от проклятия. И вот ты смотришь на всё это. Что ты чувствуешь? Каково тебе?       Рами подняла голову кверху, уставившись на темнеющий небосвод, в котором зажигались звёзды. Вопрос заставил её задуматься и в полной мере ощутить, насколько неподъёмной казалась задача, стоявшая перед ней.       – Каково, говоришь… Честно? Страшно. Только и всего.       Мендес хохотнул и энергично покивал.       – Ты хороший воин, — он толкнул Рамильду в плечо. — Ты справишься.       Усмехнувшись, рыцарша возвратила жест. Гладиатор пошёл в сторону костра, а она снова обратила взгляд к небу. Потерянная земля до сих пор сохраняла остатки былого величия. Но для Рами она была чужда и холодна, а будущее представало слишком мутным и неясным. Здесь, под чужими звёздами, ей было действительно страшно.       – Серьёзно, и весьма, — повторила она шёпотом излюбленную фразу капитана де Планси.       Ворона, принёсшая их к Святилищу, уже спала, нахохлившись в своём гнезде. Печально улыбнувшись собственным мыслям, Рамильда пошла к остальным. У неё наконец появилась возможность переодеться, и к своим товарищам она вышла в чистом, надев поверх шемизы синюю длиннополую рубаху с короткими рукавами и расшитым воротником. Весь отряд собрался у костра в присутствии Отчаявшегося, который сидел в сторонке и наблюдал за ними.       – Куда нам следует направиться сначала? — озвучил Рю общий вопрос. — Полагаю, надо понять, как добраться до одного из колоколов. Я осмотрел тот лифт — механизм цел, но есть какая-то поломка наверху — наверное, отсутствует какая-то цепь. Если у меня будут нужные детали и доступ наверх, я смогу его починить.       – Главное, не ходите на кладбище за церковью, — отметил Отчаявшийся. — Там гуляет другая нежить. Разбуженная некромантами из катакомб. Но сюда они не забредают. Если вы хотите совета, если вы… действительно собираетесь что-то делать, идите лучше в сторону Верхнего города, — он указал на соседний утёс. — Отсюда идёт тропинка до акведука. Через него попадёте в город.       – Но ведь первый колокол здесь, на этой скале? — уточнила Рамильда. — Надо пробиться к мосту наверху?       Мужчина кивнул.       – Да, можете попытаться.       – Тогда, видимо, решено. Завтра пойдём в верхний город.       – Господа, у нас есть ещё один вопрос на повестке, — сообщил Ксендрик, продемонстрировав флакон с чёрной эссенцией. — Душу демона мы уже поделили. Уважаемый Петрус довёл до моего сведения, что здесь души применяются в качестве валюты… А что насчёт человечности? В таком объёме её может использовать только один из нас. Кто на неё претендует?       – Тебе сейчас хуже всего, — сказала Рамильда. — Так что я бы проголосовала в твою пользу.       – Согласен, — кивнул Кацумото.       – Я уступаю, — произнёс Самерсет.       – Давай бери, чародей, — прибавил Мендес.       – Что ж, благодарствую. Тогда, с вашего позволения…       Он методично стянул с руки перчатку с длинными крагами — и когда Рамильда увидела его ладонь, то поняла, что именно на ней проклятие оставило свою метку. Ксендрик откупорил сосуд и извлёк из него тёмную материю. Удерживая её над ладонью, он протянул руку к костру, затаил дыхание и сосредоточился. Взметнулось пламя, чёрная эссенция вспыхнула белым. Она истончалась и улетучивалась, обволакивая руку чародея мерцающей пылью. Маг поморщился: Рамильда знала, отчего. Боль ему причиняло не пламя, а тёмная метка — края чёрного сигиля светились багрянцем.       Через несколько мгновений всё кончилось. Черты лица Ксендрика изменились: кожа стала куда менее сморщенной и утратила струпья. Зеленоватый оттенок по-прежнему присутствовал, но стал гораздо бледнее. Маг распрямился, и Рамильда, к своему удивлению, поняла, что теперь фиолетовая ряса сидит на нём, как влитая, идеально прилегая к стройной фигуре. Она лишь теперь осознала, что опустошение Ксендрика было гораздо хуже, чем выглядело: тогда, в Прибежище, он попросту показался ей глубоким стариком, но теперь было ясно, что чародей выглядел весьма моложаво для своих лет: убери опустошение полностью — и под ним наверняка обнаружится весьма симпатичное лицо.       – Тебе лучше? — спросила Рами.       – Слегка, — маг улыбнулся в бороду, натягивая перчатку. — Мне… нужно некоторое время, чтобы понять, что изменилось. Память — хитрая штука… Иногда приходится крепко подумать, прежде чем нащупаешь нужную нить. Но теперь эта ниточка определённо есть.       – Возьми, — Рамильда протянула ему карманное зеркальце.       – Ого! — Ксендрик качнул головой. — Вот за это премного благодарен! Ну-ка… — он открыл зеркальце и немного повертел его, приглядываясь. Состроив кислую мину, он повертел ладонью. — Ну, не больно-то и лучше стало, будем честны. Ах, где мои семнадцать лет… — защёлкнув зеркальце, чародей вернул его Рамильде. Облегчённо вздохнув, он улыбнулся и демонстративно приосанился. — Ну что ж, зато я больше не чувствую себя жёрдочкой для плаща! Уже прогресс!       Сванн посмеялась вместе с товарищами и устало покивала. Её начинало клонить ко сну.       – Ничего, мы ещё обязательно вернём тебе настоящий облик. Двинемся завтра же? — спросила она.       – Тянуть не стоит, — согласился самурай.       – Рю, скажи, ты давно уже воин?       – Всю свою жизнь. Я был из числа знати, а у нас на родине вся знать — воины.       – А приходилось участвовать в больших сражениях? Командовать людьми?       – Многократно. В одной такой битве я и погиб.       – Я так и поняла. Нам это пригодится, так что… рада, что ты с нами, — Рами нашла в себе силы на улыбку.       – Взаимно. Мы неплохо сработались для первого раза. Посмотрим, куда заведёт нас дорога.       – Не знаю, как вы, а я планирую идти по пути пророчества, — сказал Самерсет.       – Не знаю, как вы, а я планирую идти по пути крепкого сна, — заявила Рами под всеобщий смешок. — Уже почти сутки на ногах.       – Прекрасное предложение, — одобрил Ксендрик.       – Если кому-то нужно, я отдам своё одеяло. Мне плаща хватит.       – Спасибо, у меня есть свой, — усмехнулся маг. — И он очень тёплый. Но это было очень любезно.       – Я постою на часах, — вызвался Самерсет, поднимаясь с места.       – Толкни, как устанешь, сменю тебя, — сказал Рю. — Ты, Рамильда, отсыпайся.       – Спасибо.       Рыцарша удовлетворённо покивала. Оставалось сделать последнее. Она набрала воды из колодца и наполнила ей глиняную бутыль. Затем, захватив одеяло, спустилась к Анастасии: хранительница огня уже заснула. Тихо подойдя к решётке, Рамильда аккуратно просунула между прутьями свёрнутое одеяло и пристроила бутыль рядом с ним.       Вернувшись, она отошла под навес, расстелила плащ и улеглась прямо на него: вблизи от костра можно было не бояться холода. Судя по всему, Святилищу Огня предстояло стать их новым домом в этом неприветливом краю. Словно растворяясь в ласковом тепле, она с готовностью отдалась в объятия сна, засыпая под мерный шум волшебного пламени.       На Лордран опускалась ночь. Путь предстоял долгий и отнюдь не лёгкий.