Дети угасшей эпохи

      «Милорд!       Спешу сообщить, что «перебежчик» действительно оказался таковым. Я успешно обработал его и вытащил из священника определённую информацию. Похоже, он не заинтересован в компенсации деньгами, владениями или титулами, и готов сотрудничать из соображений сугубо морального характера, что одновременно упрощает и усложняет ситуацию. Проблема «священных миссий» глубочайшим образом беспокоит его, и положение вещей таково, что он не может больше о ней молчать, однако осторожен и ищет тех, кто сможет оказать ему должную протекцию, если Белый Путь решит заставить его замолчать. Он хочет убедиться, что люди, которым он вручает эти сведения, действительно намерены что-то с этим сделать и обладают достаточной властью и влиянием. Я смог заверить его в нашей искренней заинтересованности, но для дальнейшего обмена он требует знак доброй воли, к которому я перейду ниже.       Священник сообщил мне, что экспедиции Белого Пути в Лордран якобы реально являются прикрытием, однако не для собирания древних ценностей и артефактов, как мы были склонны считать. Ни одна из этих экспедиций не увенчалась успехом за все эти столетия. Мы полагали, что, хотя часть из них неизбежно погибала, часть попросту возвращалась «с пустыми руками», обогащая церковь награбленными ценностями. Но если верить полученным сведениям, то эти экспедиции носят совершенно иной характер. Они являются частью одной большой машины по избавлению от неугодных — и не только от нежити. Любой диссидент, любой голос несогласия в рядах клира, угрожающий статус-кво, рискует оказаться среди искателей ритуала Возжигания. Экспедиции построены таким образом, что заведомо обречены на провал.       Это может объяснить то, почему за всё это время мы не нашли ни одного живого участника этих походов. Отряды слишком малы, у них слишком мало ресурсов, и перед ними стоит невозможная задача, ради исполнения которой они идут в самое опасное место на земле. Часто в них оказываются те, кто вовсе не подозревает о существовании такого механизма и наивно полагает, что вершит благое дело — на самом же деле они просто жертвы, либо от них решили избавиться заранее из-за их опасных наклонностей. Некоторые недобросовестные клирики активно используют этот механизм, чтобы клеветать на своих соперников и отправлять их в «вечную ссылку». Во многих случаях этими отрядами командует лояльный церкви клир, чтобы обеспечить гибель участников — если обогащение и происходит, то непрямым путём.       «Перебежчик» склонен думать, что сам «ритуал Возжигания» — не более чем выдумка. Если верить его словам, даже многие архиепископы считают его выдумкой — за более чем триста лет экспедиций ритуал Возжигания превратился в красивую сказку, однако существует ли за этим высшая тайна, неизвестно.       По словам «перебежчика», он долго занимался составлением списков тех, кто отправлялся в эти экспедиции, а также собирал доказательные сведения о способе работы этой машины. Что ещё более важно, он сообщил, что якобы укрывает реального участника одной из недавних экспедиций, который сумел вернуться из Лордрана без ведома церкви. Священник сказал, что готов будет предоставить нам более широкую информацию, если мы согласимся предоставить убежище ему и его протеже и сделаем что-нибудь с этими сведениями. Я отпустил его, посулив новую встречу.       Уверен, что он действительно тот, за кого себя выдаёт. Либо он очень хороший провокатор, которого Белый Путь использует для шпионской игры с нами. Изложу свои соображения по делу. Во-первых, даже если священник не провокатор, это не исключает возможности, что Белый Путь знает о его делах и готовит ловушку, чтобы перехватить собственного диссидента и выявить наших людей, получив козырь в игре против нас. Во-вторых, мне представляется, что его сведения, шокирующие сами по себе, едва ли ценны для нашего дела: мы рассчитывали схватить Белых за грязные лапы, выявить схему обогащения под видом священных миссий. Напротив, в отсутствие таких схем любые сведения о чистках в своих рядах церковь сможет подать под видом удобной истории об изгнании нечестивых — мне видится, что этого компромата недостаточно, чтобы основательно пошатнуть их позиции. Я предложил бы оставить этот контакт и попытаться найти другой подход, чтобы не рисковать общим делом, какой бы заманчивой ни казалась возможность, однако окончательное решение за вами, милорд. Жду ваших дальнейших указаний.       

А».

      

***

             Ксендрик только теперь поймал себя на одной любопытной мысли. Даже здесь, в сердце проклятых земель, где повсюду царили смерть и разложение, за окном пели птицы. Природа не обращала ни малейшего внимания на беды и горести людей, на всю степень их распада и падения, ползла витками плюща по стареющим стенам, осыпавшимся, как песок в стеклянных часах. И пока они с Дорианом сидели за столом в его кабинете, предаваясь беседе и потягивая ароматный чай, могло показаться, что ничего, в сущности, не изменилось. Что мир там, за окном — такой же, как и прежде, и нет ни проклятия, ни опустелых, ни войн за территорию, ни руин величественной древности, нет совершенно никаких следов катастрофы. Но тот мир остался слишком далеко, и если задуматься, тем удивительнее был островок столь привычной обыденности в океане хаоса. А потому, пожалуй, опасно было предаваться иллюзиям. Даже если они были весьма притягательны.       – Даже не знаю, как спросить, — заговорил чародей после недолгого молчания. Самое время было подвести Дориана к разговору о положении вещей — и выудить максимум информации из этого живого реликта. — Вы, конечно, можете не отвечать, если вопрос покажется вам бестактным… но как вышло, что вы здесь остались на двести лет?       Дориан в своей манере улыбнулся, поправив очки, и плавно откинулся на спинку стула, сцепив пальцы рук.       – Ну… — начал он, чуть запрокинув голову и глядя куда-то в потолок. — Насколько вам, наверно, известно, я отправился сюда в поисках ответов. Некоторые из них я даже нашёл: в частности, что жизнь здесь продолжается, а вместе с ней — даже подобие политики. Но проникнуть в тайну проклятия у меня не вышло, — маг обратил взгляд на Ксендрика. — Когда я прибыл сюда, ситуация была почти такой же, как сейчас. Всё уже развалилось, и как только я прыгнул в эту яму, уже некому было вытащить меня обратно, — Дориан пожал плечами и улыбнулся. — Мне не повезло, и однажды в этом хаосе я погиб. А потом пробудился с меткой на теле. В сущности, ничего особенного — здесь, в Лордране, вы вряд ли найдёте хоть одного человека, не затронутого проклятием, — на этот раз плечами пожали уже оба. — Так что я понимал, что назад мне уже не вернуться. А потом, со временем, мне довелось сойтись с надёжными людьми, с которыми мы решили как-то помогать друг другу. Много лет уже с тех пор прошло, и эта община — не самая первая на моём счету. Раньше я вообще обретался в ином месте, пока поход Рэндалла не устроил нам значительную встряску.       – Король-рыцарь решил навести порядок железной рукой? — Ксендрик улыбнулся уголком губ.       – О да! — качнул головой Дориан. — По счастью, с ним мне удалось договориться, и нас не тронули. Я в некотором роде даже был его информатором. Но потом, когда бальдерское войско развалилось из-за проклятия, опустелые так наводнили некоторые кварталы, что нам пришлось перебраться сюда. Страшные были деньки… — Дориан усмехнулся. — Никогда не думал, что почувствую себя настоящим разбойничьим королём, который вместе со своими людьми буквально дерётся за место под солнцем. Но… главное, что кое-кто из тех, с кем я познакомился вначале, по-прежнему здесь. И в этом мне повезло. Но их осталось крайне мало, к сожалению. Ну и… подводя итог, можно сказать, что в какой-то момент я уже и не хотел возвращаться. Какой в этом смысл? — маг снова пожал плечами. — Если там, в родных пенатах, нас всё равно загоняют, как диких волков…       – Всё так. Охота развернулась на широкую ногу — я и сам успел побыть дичью, — Ксендрик хмыкнул. — По крайней мере, вы избежали заключения.       – Да. Вдобавок, эти люди мне дороги, — Дориан наконец допил свой чай и отставил чашку в сторону. Он явно приучился растягивать удовольствие. — И покуда я жив и хожу по этой земле, я буду им помогать. А там уж видно будет.       – Довольно логичная история, — покивал Ксендрик. — Обратной дороги, боюсь, для нас нет. Пока.       – Пока, — хитро улыбался Дориан. — На первый взгляд, только и остаётся, что пытаться что-то построить здесь, — он наклонился над столом, положив подбородок на скрещенные пальцы, и внимательно посмотрел на Ксендрика. — Но, раз вы говорите «пока», значит, имеете планы?       Чародей хмыкнул: кажется, не только у него здесь был интерес, но и у Дориана тоже.       – Это верно, — ответил Ксендрик. — Я слышал, что ни одна из попыток исполнить пророчество пока не увенчалась успехом?       – Пока, — с нажимом произнёс Дориан. — Знаете, в какой-то момент даже я думал этим заняться. Но я не сыскал должной поддержки, а потому решил, что пока будет разумнее остаться на месте. Хотя однажды кое-кому удалось позвонить в оба колокола…       – Неужто? — Ксендрик заинтересованно сощурился, наклонив голову. — И кто же был этот счастливчик?       – Один из рыцарей Беренике, известный как Железный Таркус, — отвечал Дориан, не меняя позы. — Он был последним из своих собратьев и стал… своего рода знаменитостью здесь. Даже героем, я бы сказал. Мы с ним были хорошо знакомы. Когда он остался один, то принялся ходить по Лордрану — помогал людям, как мог, в том числе истреблением монстров. И всё пытался пробить дорогу к колоколам. На него поначалу косились, как на чудака, но… — маг усмехнулся. — Сложно спорить с силой воина, который напитался мириадами душ.       Ксендрик особо сосредоточился на этом утверждении: оно звучало очень интересно — и, наверное, логично, если подумать о том, почему опустелых так тянуло на огонёк живых душ.       – А души могут и усиливать умертвий? — спросил он.       – Определённо, Ксендрик. Определённо, — Дориан снова расслабился на спинке стула. — Но только в большом количестве, либо очень могучие, яркие души — как у самого Таркуса. Если бы меня попросили назвать, что в нём было самое примечательное, то я бы сказал: «Несгибаемая сила воли».       – Рыцаря неспроста прозвали «Железным?» — приподнял бровь Ксендрик.       – Отнюдь. Чего стоит один его поход в Чумной город, к нижнему колоколу — он несколько месяцев тщательно исследовал местность, прокладывая себе дорогу, несколько раз даже умирал, но с завидным упорством продолжал идти вперёд.       – И у вас, конечно, совершенно случайно не осталось от него какой-нибудь схемы Чумного города? — улыбнулся Ксендрик.       – Увы, — Дориан развёл руками. — А вскоре после береникийцев сюда пришло войско Бальдера во главе с королём-рыцарем и тоже потерпело фиаско. Таркус к тому времени уже добрался до нижнего колокола, а потом собрал вокруг себя остатки бальдерцев и пробился к верхнему. А затем… — маг вздохнул, чмокнув губами, — бесследно исчез после штурма цитадели Шена. И никто его больше не видел.       – Цитадель Шена? — уточнил Ксендрик. Это название было ему незнакомо, но, судя по всему, было важной константой Лордрана.       – Да, это крепость, когда-то предварявшая проход в Анор-Лондо. Ворота в город, правда, завалены намертво — и уже давно. А что с Таркусом случилось после цитадели — того мне не известно. Тот отряд, который был здесь перед вами — они тоже пытались идти «путём пророчества». Грозные ребята, как и вы. Но… история с ними вышла на редкость… неудачная.       – Да, прискорбно. Но, я думаю, мы с вами найдём общий язык, Дориан. И спасибо, что сочли возможным проявить доверие. Не всякий на вашем месте решился бы. Печально, когда сложно доверять окружающим.       Дориан медленно кивнул.       – А вы что же, Ксендрик, имеете надежду, что в пророчестве есть толика правды?       Он смотрел на него так, будто действительно что-то пытался понять в Ксендрике — скорее даже во всём их отряде. Быть может, даже строил какие-то планы: этот человек провёл здесь несколько сотен лет, наблюдал взлёт и падение могучих воинов, и всё-таки каждый раз вступал с ними в контакт. И даже сейчас Дориан явно держался открыто, будто каждое появление «искателей пророчества» рассматривал, как новый потенциал. Будто и сам рассчитывал углядеть в очередном витке истории окно возможности. Чародей из Карима слегка улыбнулся: в его собственном положении ему едва ли оставалось что-то иное. И потом, никто не мог знать заранее, где окажется зарыто зерно истины.       – Ну… «надежду» или нет, но согласитесь: чем ещё, в самом деле, заняться в таком положении? Это лучше бездействия, — уверенно ответил он.       – Может быть, — многозначительно покивал Дориан. — Я мог бы вам предложить остаться здесь, попытаться вместе сводить концы с концами. Но я имею подозрение, что это не для вас, — Энгельберт сдержанно улыбнулся.       – Ну… — Ксендрик усмехнулся. — Если я выживу, то, может быть, и приму ваше щедрое предложение. Испытаний на нашу с товарищами голову выпало, конечно, уже немало. Впрочем, не мне вам это рассказывать. Так или иначе, мы собираемся попытаться.       – Отрадно слышать, — продолжал улыбаться Дориан. — А откуда вы сами, Ксендрик?       – Я сам из Карима. Состоял там при дворе герцога Арстора. Слышали, возможно?       – О, разумеется! До меня доходили сведения, что там в последнее время очень разросся культ Велки, это так?       – Весьма, — кивнул Ксендрик. — Но лучше уж культ Велки, чем засилье Белого Пути. Велкиане, по крайней мере, всем предлагают прощение.       – Гм, пожалуй. Кое-кого из велкианских исповедников мне доводилось видеть и здесь. Он не так давно ушёл в сторону моста — не уверен, что с ним после этого стало. Его звали Освальд, если вам важно знать.       – Любопытно, — согласился Ксендрик. В его родном Кариме велкиане занимали очень интересную общественную нишу, спонсируя публичное образование, а исповедники служили посредниками на многих переговорах и имели место при дворе герцога Арстора. Кое-кто из каримской знати предпочитал отпускать грехи именно у них, а не у Белых. Поэтому даже один проповедник здесь, в Лордране, уже представлял интерес. — А какую нишу здесь занимают исповедники? Впрочем, думаю, Лордран полон греха, и уж для них ниша всегда найдётся…       – Совершенно верно, — с мимолётной улыбкой кивнул Дориан, оценив отсылку. — Освальд здесь занимается прямыми обязанностями исповедника. Отпускает грехи и даже выдаёт индульгенции — о да… Но, впрочем, подробности вам лучше выяснить самому, — Ксендрик почувствовал, что Дориан намеренно свернул в сторону от темы. — А вы сразу после академии стали придворным магом?       – Почти, — он решил подыграть. — В стенах школы Дракона я надолго не задержался.       – Тогда соизвольте утолить моё любопытство. Всё тот же Освальд мне немало интересного рассказывал про герцога Арстора. Говорят, он занимался созданием магических артефактов и даже преуспел на этой стезе, это правда?       – Ну, можно и так сказать. Не без помощи вашего покорного слуги, — он обозначил недосказанное лёгкой улыбкой.       – Даже так? — Дориан заинтересованно изогнул бровь. — Значит, вы помогали ему в его тёмных изысканиях?       – Почему же «тёмных?» Изыскания могут быть весьма разного рода. Разумеется, за всех советников его светлости я не отвечаю, — Ксендрик многозначительно улыбнулся.       – Для любых изысканий приходится идти куда-то во тьму, освещая новый путь, не так ли? — вернул философскую улыбку Дориан. — А уж что в этой бездне можно найти…       – Зависит от того, как искать, — пожал плечами каримец. Он уловил, что пытался выудить Дориан, но не собирался давать ему больше пищи для размышлений, чем нужно. Тем более что многого по-прежнему не помнил сам.       – Из того, что известно мне, покуда герцог не покинул наш бренный мир, он сумел создать ряд довольно занятных одноразовых артефактов, будем так говорить, — продолжил Дориан. — «Камни очищения», если не ошибаюсь. Якобы они могут обращать действие проклятия, пускай и ограниченно. Но ходит слух, будто… что-то очень страшное было вовлечено в создание тех камней. Вы что-нибудь знаете об этом?       Они внимательно смотрели друг другу в глаза. Ксендрик ничем не выдал лёгкого волнения, но почувствовал, как что-то шевельнулась внутри него. Словно какая-то нить восстановленной памяти, которую он никак не мог нащупать, открылась его мысленному взгляду. Он вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно был причастен к созданию камней очищения — и действительно обсуждал с Арстором их применение против проклятия. Однако сейчас он едва ли мог припомнить даже внешний облик этих камней, не говоря уже об их свойствах.       Опустошение мешало ему вспомнить подробности того, как они создавались и что происходило при этом. Но некое глубинное чувство подсказывало ему, что подобный артефакт не мог бы работать без какого-то вовлечения тёмных сил. В чём именно это выражалось, всё ещё было загадкой для мага. Но сама мысль о том, что в их создание было вовлечено нечто запредельное, вызвала у него нечто на грани восхищённого трепета: это определённо был важный ключ к той части прошлого, которую он позабыл. А там… там, в этой глубинной тьме, могли находиться очень важные ответы. В том числе на вопрос проклятия.       – Боюсь, что пролить свет на какие-либо жуткие подробности я не смогу, — покачал головой Ксендрик, сделав вид, что задумался. — Даже если я знал о них когда-то, сейчас, к сожалению, я помню не всё. Моя память успела изрядно опустеть за это время, — он сам мрачно усмехнулся этой непроизвольной шутке.       – Мм, — кивнул Дориан. — Могу вас понять.       – Возможно, если удача — и боги — будет мне благоволить, я соберу воспоминания по кусочкам и однажды смогу вам что-нибудь об этом поведать, — улыбчиво сказал Ксендрик.       – Был бы крайне признателен. Думаю, если мы с вами… подружимся, то не будет резона нам обоим утаивать знания друг от друга. Я, в свою очередь, могу помочь вам с заклинаниями, которые вы, например, забыли. Или с теми, которых ещё не знаете, — он улыбнулся одними губами. — Хотя я отнюдь не сомневаюсь в ваших способностях. Как-никак, хоть мы оба старые волшебники, может, разница в двести лет чего-то да стоит?       – Ха-ха-ха, безусловно!       – Хотя о чём я говорю? Это, наверное, вам надо поучать старого ретрограда, который пользуется давно устаревшими алгоритмами? — усмехнулся Дориан.       – Если выдастся время, можем и сравнить наши знания, — улыбнулся Ксендрик.       – Да, конечно. А что ваши спутники? Полагаю, они из земель весьма разных, судя по их виду? Даже два рыцаря Асторы.       – Да. Парочка рыцарей, выходец из Корасана — и господин самурай весьма издалека. Пёстрая компания. Мы все, как можете догадаться, познакомились в одном и том же месте.       – Подозреваю, в Прибежище?       – Именно. Оно, правда, совсем не так приятно, как можно подумать по названию.       – Не удивлён. Это в духе клириков — придумывать что-нибудь подобное. Довольно удобный инструмент для них самих, чтобы скрывать собственную нежить. Как бы они ни противостояли проклятию, рано или поздно среди них тоже появляются умертвия. А это, согласитесь, весьма неудобно для церкви.       – Ха, конечно. Запятнать свой образ этим они не хотят. Отсюда, мнится мне, и все эти «священные миссии». Впрочем, думаю, что большую часть обратившихся они сваливают в это самое «Прибежище». Иначе бы это слишком дорого им обходилось.       Дориан со вздохом покивал.       – Надеюсь, Ксендрик, у вас с товарищами получится справиться с демоном.       – Определённо. Тогда-то и приступим к нашим штудиям? — он выразительно приподнял брови. — Сейчас, наверно, это единственная отрада, что у нас есть…       – Пожалуй, так, — со вздохом кивнул Дориан. — Вам, наверное, следует отдохнуть — я вас заговорил. Думаю, Кайла уже позаботилась о комнатах для вас. Так что можете идти, должно быть, — маг сдержанно улыбнулся.       – Славно! Так и поступлю.       – Если возникнут какие-то проблемы, обращайтесь ко мне.       – Благодарю вас, — Ксендрик встал и слегка поклонился. — Было чрезвычайно приятно с вами познакомиться. Очень нежданная, но очень приятная встреча.       – Взаимно, — кивнул Дориан.       Пожалуй, на сегодня и впрямь было достаточно: Ксендрик и без того многое выяснил, а остальное могло подождать, пока доверие не перейдёт на новый уровень. Тайна загадочной улыбки Энгельберта пока оставалась за ним.       

***

             На квартал опустился вечер. Выйдя на открытую площадку, окаймлённую L-образной кровлей, Рамильда вдохнула полной грудью, ощутив долгожданную прохладу: даже узкие улицы внизу казались душными. Приятно было снова избавиться от доспехов, чего ни говори. С этой площадки не открывалось красивого вида — разве что на соседние дома — и уже давно миновал тот миг, когда на неё светило солнце. Но, по крайней мере, здесь можно было урвать свой кусочек неба.       Мендес, не иначе, именно этим и решил воспользоваться: воин лежал на спине, прямо на голых камнях, закинув руки за голову, и глядел вверх, на вечерний небосвод. Усмехнувшись, Рамильда поправила края своей длиннополой синей рубахи и прошагала к нему.       – Не возражаешь, если составлю компанию? — спросила она. Мендес с улыбкой повернул к ней голову.       – Не возражаю. Прекрасный вид!       Придерживая ножны с мечом, Рамильда уселась подле товарища и тоже легла на спину, уставившись вверх. Кусочек неба был цвета лаванды, а невидный отсюда закат выкрасил пылающей охрой края облаков. И, сама собой, в сердце снова шевельнулась память об оставленном доме.       – Красота, — протянула Рами, не отрывая взгляда. — Люблю такие моменты.       – Прозвучит странно, но мне это напоминает Великие Болота, — отозвался Мендес. — Лесов много, деревьев много. Тоже ищешь вечером поляну, чтобы посмотреть на небо. Поляну нашёл, только где моя трава, чёрт возьми?!       Они вместе посмеялись.       – Скучаешь? — спросила Рамильда.       – А как же. Родная страна меня не слишком любила, а вот Болота да — там был мой дом. Знаешь, чего мне тут не хватает?       – Ну? — Рами чуть повернула голову к собеседнику.       – Горячего ржаного хлеба! — гладиатор тоже глянул на неё искоса, слегка улыбаясь. — Там на Болотах много где есть горячие источники — земля, как печка шпарит! Так мы там выкапывали рядом с ними ямы в земле и прям так выпекали!       – М-м, звучит-то как вкусно! — Рамильда зажмурилась. — Вот злодей, мне тоже захотелось теперь ржаного хлеба, да чтоб сгоряча!       – Ха-ха, приезжай к нам, когда всё закончится! Вкуснотища!       Посмеявшись, рыцарша снова обратила взгляд на небо. Она обратила внимание, как Мендес говорил «мы», «у нас», когда рассказывал про Великие Болота. Должно быть, там он действительно нашёл настоящий дом. Неудивительно, если, с его же слов, родной Корасан не слишком его жаловал: жизнь гладиатора была, наверное, нелёгкой долей.       – Я бы с радостью, — вздохнула Рами. — Тебе там действительно нравилось?       – Да.       – Почему же ушёл?       – Да как сказать… Меня там любили, и я тоже любил. Я был там нужен. Но… путь воина — это мой путь. И он звал меня, а на болотах не с кем сражаться, кроме редких разбойников. А для меня это… совсем не вызов, — Мендес усмехнулся. — Разве что чудища иногда бывают страшные. Но этого было мало. Вызов надо бросать другой силе, большой — как сейчас, понимаешь?       – Наверное, — Рамильда моргнула, глядя на облака. — Я никогда не была таким воином, который ищет себе достойного противника. Всегда вступала в другие сражения — чтобы защищать. Но я… думаю, я понимаю. Для тебя это вопрос собственного достоинства, так?       – Всё верно говоришь, — протянул гладиатор. — Таков мой путь.       – Нашёл свою Безмятежность?       – Да не совсем, — Рами так и представила, каким жестом Мендес сопроводил бы эти слова. — Я человек горячий, кровь у меня не холодная, так что до Безмятежности ещё дорасти надо… но знаешь? Вечер сегодня отличный. Так что для начала сойдёт, хе-хе.       – А почему именно она? Безмятежность…       – Чтобы смотреть на мир чистым взглядом. Тогда и в бою буду на шаг впереди врага. И главное, смогу лучше понимать, где друг, а где враг. Чтобы не поднять руку на тех, на кого не надо.       Рамильда не ответила, задумавшись. Было в этих словах что-то очень созвучное её собственному кредо. Мгновения растягивались в бесконечность, как нити красных облаков.       – Слушай, Рамильда, — снова заговорил Мендес. — Я хотел спросить: а в чём твоя цель? Ты говорила, что хочешь развеять проклятие, но почему? Почему для тебя это важно?       Рыцарша медленно вздохнула, не отводя взгляда от небосвода.       – – Видишь ли, Мендес, я не пиромант, но у меня тоже есть своего рода внутренний огонь. Может, прозвучит глупо, но… это огонёк моей мечты. И она в том, чтобы вернуть себе прежнюю жизнь. Себе — и всем людям.       – Значит, прежняя жизнь была тебе очень дорога?       – Конечно. У меня там тоже были планы, мечты… и всё это мне пришлось оставить, пока я не справлюсь с проклятием.       – Но тогда получается, что избавиться от него — всего лишь цель, не мечта. И когда ты её достигнешь, ты снова хочешь вернуться назад, к прошлой жизни. А какая мечта была у тебя там? Чего ради всё это?       – Ты прав, я хочу вернуться. Но дело не только в этом, — она замолчала на мгновение, подбирая слова. — Я видела, сколько горя приносит проклятие. И само по себе, и людские предрассудки. Видела, сколько жизней рушится лишь потому, что люди видят в нежити чудовищ. Сколько лжи, сколько зла в головах у людей… и я не могла с этим смириться. Мы, рыцари Асторы, должны защищать слабых, и для нас это болезненный вопрос. И поэтому, хотя мы и не пытались заняться вопросом проклятия, я всегда хотела что-то сделать с этим. Понимаешь?..       – То есть… твоя мечта — не только вернуть себе прошлую жизнь? Ты даже тогда хотела развеять проклятие?       – Ты всё правильно понял. Я не по своему желанию стала нежитью… и мне горько было прощаться… Но отправившись в это путешествие, я поняла, что не желала бы ничего иного.       – Хм. Получается, ты стала нежитью поневоле, но именно это позволило тебе пойти за мечтой?       – Да. Совсем не так, как я хотела, и очень дорогой ценой, но… да. Знаешь, ты проницательный человек, Мендес.       – У меня есть уши, и я пытаюсь слушать, всего-то, — усмехнулся гладиатор.       – Спасибо, — на лице у Рами появилась мечтательная улыбка.       – Ты правда думаешь, что получится? Не подумай, это хорошая мечта. Только вот сколько же неясного в этом пророчестве… Как ты собираешься достигнуть цели?       – Искать правду, Мендес, — ответила Рамильда, не задумавшись. — Искать ответы… Знаешь, мне ещё папа завещал добиваться правды, во что бы то ни стало. Он тоже был рыцарь — он знал, что говорил. Вот этот завет мне и достался в наследство вместе с мечом.       – Так у тебя не просто меч — ещё твой отец им сражался?       – Да, — улыбнулась Рами своим мыслям. — Настоящая семейная реликвия. В десятках сражений побывал, а всё ещё остёр.       – Тебе, я вижу, очень дорога эта память.       – Очень, — улыбка медленно исчезла с её лица. — Знаешь, если бы я молилась вашему богу, я бы просила у него Силы — не телесной, как ты и говорил. Ты спрашивал, что я чувствую, глядя на стены… Мне потому и было страшно, что дорога может оказаться очень, очень долгой и трудной. И я надеюсь, что мне хватит силы, чтобы не оступиться, не сдаться на полпути. Чтобы не погас этот мой огонёк, понимаешь?       – Конечно. Сила духа — важная сила. Ты храбрая, это я вижу, но ты не опасности боишься, да? Ты боишься, что тебя подточит изнутри?       – Верно, — вздохнула Рамильда. — Я не знаю, насколько затянется эта дорога. Так вот и уходила: может, на годы — может, навечно… — Рами вытянула руку к небу, растопырив пальцы, как будто хотела ухватить что-то невидимое. — Я очень хочу дотянуться до этой мечты. Вот так и выходит, Мендес… в левой руке у меня щит, которым я хочу её заслонить… а в правой — меч, в котором я несу память всего, что мне дорого.       – Осталось только верных товарищей заиметь, а?       Рами весело усмехнулась.       – Кажется, уже заимела, Мендес.       

***

             На следующий день, подкрепившись, они отправились практически сразу. Не было смысла откладывать поход на демона. Перед выступлением Кацумото раздал по огненной бомбе всем членам отряда, исключая Ксендрика. Учитывая его вчерашние приобретения у Торговца, Рами не удивилась бы, что самурай сам смастерил эти бомбы: вчера вечером он отлучался из их временного пристанища и долго не возвращался. По всей видимости, Рю удалось найти какое-то подобие лаборатории и убедить Дориана дать ему воспользоваться аппаратами. Рамильда пообещала себе, что в следующий раз точно не пропустит такое зрелище.       Они собрали все сведения, какие могли, про особняк с оранжереей и проходы в него. Решено было, несмотря на некоторую опасность, разделиться перед самым особняком и зайти на козерога с разных сторон: демона, судя по рассказам наблюдателей, чаще всего замечали в одном из внутренних двориков. Рамильда, Рю и Ксендрик должны были зайти через боковую дверь, подняться на второй этаж и перегородить лестницу во внутренний двор, чтобы ручные собаки козерога не могли воспользоваться числом. Мендес и Самерсет между тем ждали бы снаружи, у главного прохода. По сигналу рожка, который имелся у самурая, они должны были ринуться внутрь и ударить сзади. Если бы демона там не оказались, отряд должен был соединиться и прочесать особняк.       Кайла, Хуберт и ещё несколько бойцов проводили их до конца квартала, где находилась застава дориановцев. Пока отряд проводил последнюю проверку снаряжения, Хуберт, скрестив руки на груди, вальяжно прислонился к деревянному упору вышки, воззрился на Рю и спросил его:       – Я всё в толк не возьму, ты откуда взялся с такими доспехами?       – Издалека, — коротко ответил самурай, даже не повернув головы, и продолжил раздувать огонёк фитиля для бомб.       – А, все вы издалека, — махнул здоровяк рукой. — Из вас клещами тяни — не вытянешь.       – Таких мест ты не знаешь, — на лице Рю мелькнула тень улыбки.       – Да и знать не особо желаю, — фыркнул Хуберт. — Вот вы все, чёрт дери, одинаковые. Ты ж там навроде рыцаря был?       – Можно и так сказать.       – Вот теперь и ты здесь застрял основательно, — он указал на него пальцем, как будто этой фразой должен был что-то доказать, но и сам понял, что не преуспел, а потому и жест вышел неуверенный. — В общем, вы, гляжу, ребята вроде неплохие, не то что эти… Вы это, если демонюку завалите, оставайтесь лучше здесь — один чёрт весь Лордран по уши в дерьме, с этими приключениями каши не сваришь, — Хуберт развёл руками. — Здесь друг за друга держаться надо, пытаться что-то делать. А ходить за этими пророчествами и в колокола звонить — это всё чепуха, как по мне.       – А оставаться здесь и гнить в этой дыре, пока духа ни капли не останется? — отозвался Рю, не меняя тона. Он только теперь поднял взгляд на Хуберта и приладил тлеющий фитиль за обмотку на козырьке шлема. — Нет уж, благодарю.       – Хе, ну если для тебя это «гнить» — тогда история, конечно, другая! А только сгниёшь всё равно — ещё быстрее, чем я, — Хуберт дружелюбно ухмыльнулся. — Доприключаешься — вот увидишь, я ещё спляшу на твоей могиле. Не в обиду тебе, хе-хе.       – Предпочитаю погибнуть ради какой-то внятной цели, чем просто цепляясь за жизнь, — спокойно ответил Кацумото. По его расслабленной позе казалось, будто ему не впервой слышать такие доводы — и отметать их без тени сомнения. Рамильда даже не стала вмешиваться в разговор, хотя ей и хотелось: Рю явно разберётся сам и уж подавно не потеряет присутствия духа.       – О-о, ты гляди! — протянул Хуберт. — Ну точно рыцарь. Про идею, про честь ещё, небось, сейчас заговоришь. Хе, чудак, — он покачал головой. — Видали мы таких. Ну и какая же цель у тебя, раз ты за неё сдохнуть хочешь?       – Избавиться от проклятия, — просто ответил Рю, пожав плечами. — Очень простая и чёткая цель.       – Вот да. А знаешь ты, как от него избавиться? — Хуберт цокнул языком. — То-то же. У нас вот тоже, между прочим, «цель». Просто мы все люди простые, знаешь ли, приземлённые — вот мы и держимся чего-то простого. Дожить до завтра и своих друзей, родных дотянуть — по мне, так вполне себе хорошая цель.       – Ну что ж, это я могу уважить, — кивнул самурай. — А почему вы здесь считаете, что пытаться прозвонить в колокола — это глупость?       – Да потому что сказки это всё, — отмахнулся Хуберт. — Ну прозвонишь ты в этот колокол — и что произойдёт? Что, прилетят за тобой белые птицы и унесут в Анор-Лондо? К королю Гвину, да? А он тебя своей королевской милостью одарит и от проклятия избавит — так, что ли? — он фыркнул и усмехнулся, покачав головой. — Ищи дурака…       – Значит, по-твоему, и проверять не стоит?       – А на какого рожна? Гоняться неизвестно за чем? — в голосе Хуберта сквозила такая досада, которая вряд ли появлялась просто от неверия. Скорее, от чувства безнадёжности. — Некогда, знаешь ли — своих забот хватает. Боги решили сыграть злую шутку — ну так и пусть его, будем помаленьку разгребать дерьмо вокруг себя. По крайней мере, в этом смысл есть. Сразу, конечно, хорошо не станет — а всё ж лучше, чем вчера. Вот и вся недолга.       – Ну что ж, это ваш выбор, — спокойно кивнул Кацумото.       – А ваш выбор — пойти и умереть? — улыбнулся здоровяк.       – Посмотрим, кто сдохнет первым, — Рю скривил губы в усмешке.       – Хе-хе, поглядим, — покивал Хуберт с ответной ухмылкой. — Ну добро. Удачи там!       – Благодарю, — самурай оглядел отряд и помотал рукой в воздухе. — Выдвигаемся!       – Смотрите по сторонам, — прибавила Кайла. — Мясники могут осмелеть и подобраться близко. Дайте рогатому на орехи!       Она отдельно кивнула Рамильде на прощание, и рыцарша возвратила жест.       Миновав заставу, они снова оказались на совершенно пустынной улице — и в абсолютной, давящей тишине. Правда, в этот раз было видно, что ещё совсем недавно улица была обжита: дома попросту не выглядели пустыми оболочками. Очевидно, эту часть квартала дориановцы просто оставили, чтобы не рисковать близостью к козерогу. Рамильда вспомнила поход в Каррадию и упорные бои за столицу южного княжества: там соседняя улица и соседний квартал тоже могли обозначать границу между покоем и смертельной опасностью.       Особняка они достигли быстро. Расположенный на углу перекрёстка, он теснился между соседними зданиями, а пара улиц — пожалуй, единственных широких улиц во всём городе — отделяла его от соседних строений, позволяя свету обильно проникать во двор. Из-за каменной ограды, уложенной черепичной кровлей, виднелись кроны яблонь и слив. Оттуда же доносился лай собак, эхом отражавшийся от стен тесной застройки. Единственным другим звуком на этом жутком, опустевшем перекрёстке было заунывное поскрипывание ставен.       – Они нас почуют очень скоро, — процедил Рю, наблюдая за особняком с угла дома напротив. — Мендес, не стойте слишком близко, когда двинемся. Нужно всё сделать быстро.       – Вон там проход, который нам нужен, — Рами указала на боковую стену здания. — План такой же?       – Да, — кивнул самурай.       – Вы уверены, что нам всё-таки нужно разделяться? — спросил Ксендрик.       – Уверены, — кивнула Сванн. — Здесь расстояние маленькое, мы сможем прийти друг другу на помощь. Если мы пойдём всей толпой и застрянем на лестнице, не сможем развернуться — нам же будет плохо.       – Всё так, — подтвердил Рю. — Главное соединиться быстро.       – Хорошо, — тяжело вздохнул Ксендрик. — Мне это, прямо скажу, не нравится в свете собак и Мясников, но как скажете.       – Мы готовы, — заверил чародея Мендес, фамильярно хлопнув его по плечу. — Как только подуете в рожок, мы живо всех собак порубаем.       Ксендрик только закатил глаза, никак не откомментировав слова гладиатора.       – Начали, — скомандовал самурай.       Рамильда, Рю и Ксендрик побежали через улицу. Собаки за стенами тут же оживились, потревоженные шумом, и принялись лаять пуще прежнего. Добежав до двери и остановившись на мгновение, Рами обернулась на Мендеса с Самерсетом и махнула им рукой — Мендес приподнял топор в ответ. Дождавшись кивка от Рю, рыцарша толкнула дверь и, прикрываясь щитом, вошла в здание.       Внутри было темно и пусто — в две стороны от помещения расходились коридоры, а прямо впереди виднелась лестница на второй этаж. Спешно поднимаясь по ступенькам, атакующие уже понимали, что их нападение не будет внезапным, и оставалось надеяться только на манёвр Мендеса и Самерсета. Дверь на площадку, обозревавшую двор, была прямо перед ними, и Кацумото заранее приготовил рожок.       – Проверяем малый двор, — сказал он напоследок. — Если никого нет — сразу к большому!       Рамильда дёрнула дверь, и все трое выбежали наружу. Внизу, посреди узкого бокового дворика, стоял огромный, почти человеческий силуэт с чёрной, шершавой, покрытой наростами кожей, голова которого представляла собой выбеленный козий череп с большими рогами. Четыре глазницы чудовища полыхали красным. Длинный хвост волочился сзади, а единственной одеждой ему служила набедренная повязка до колен, подпоясанная грубым плетнём. Рамильда с первого взгляда узнала демона-козерога: однажды ей приходилось столкнуться с таким лицом к лицу. Тогда исчадие Изалита убило двух её товарищей, прежде чем рыцари его зарубили.       В обеих руках демон держал по огромному тесаку — выщербленные клинки из потемневшей стали казались настолько массивными, словно могли кого угодно убить на месте. Рядом с ним, ровно по центру дворика, из брусчатки торчало копьё с таким же массивным наконечником — будто грубый штандарт, осенявший «право владения» особняком. Четверо собак бродили вокруг чудища, и ещё двоих оно держало на поводке.       Двухметровый демон заметил их и, грозно ревя, вытянул массивный тесак в их сторону, будто бросал им вызов — сразу всей «жалкой горстке», которая возомнила, что может его убить. Прозвучал рожок Кацумото, и демон спустил собак.       Не теряя времени, Рами перегородила проход на узкой лестнице, спускавшейся во двор — чумные гончие молнией ринулись к ней, готовые насмерть загрызть вторженцев. Пока Ксендрик готовил заклинание, демон выдернул торчавшее из земли копьё. Осознав, что сейчас произойдёт, рыцарша крикнула:       – Берегись!       Размахнувшись, козерог метнул копьё в незащищённого мага. В последний миг тот успел уклониться от смертоносного снаряда — рассекая воздух, копьё вошло на полнаконечника в зазор между камнями.       Рю швырнул огненную бомбу к подножию лестницы, и если пара собак успела пронестись вперёд по ступеням, то следующих накрыло взрывом. Пламя показалось Рамильде куда мощнее, чем обычно — не иначе, самурай применил какой-то трюк с составом, но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Объятые пламенем псы, скуля, ринулись в разные стороны. Рами стиснула зубы, готовясь принять остальных.       Первая гончая сиганула на Рамильду, обнажая зубы, и рыцарша приняла её на щит. Вторая собака в ту же секунду ухватила её за ногу, лязгнув клыками о наголенник. Гончая рванула на себя, и на мгновение Рами показалось, что она упадёт, но, подавшись назад, она сумела выдернуть ногу и пнула чумное отродье в морду. В это же мгновение Ксендрик швырнул во двор свою воронку.       Закружившись, голубые стрелы накрыли оставшихся двух собак в тот самый момент, когда они готовились сигать через огонь. Однако демон разминулся с воронкой — он уже во весь опор нёсся к их площадке и плевать хотел на стрелу Кацумото, вонзившуюся ему в плечо. Разбежавшись, он прыгнул, зацепился за площадку и попытался подтянуться. Однако Рю, выхватив катану, засадил ногой козерогу в голову, и тот свалился обратно. Выиграв тем самым несколько мгновений, он снова протрубил в рожок.       Рами продолжала отбиваться от собак, шаг за шагом отступая к верху лестницы, и то и дело бросала взгляд на главный проход: рожок пропел дважды, но их товарищи так и не появились.       – Рю, что-то не так! — крикнула рыцарша, отпихнув одну из собак. — Их всё ещё нет!       – Держи проход! — отозвался самурай.       В то же мгновение демон, снова разбежавшись, одним махом запрыгнул на площадку, оказавшись перед её товарищами. В единый миг ей стало совсем не до собак — нужно было спасать чародея, немедленно.       – Ксендрик, назад! — только и успела прокричать рыцарша, отступая.       Прежде чем козерог успел атаковать, Рю оказался между ним и Ксендриком. Град ударов обрушился на самурая, и его клинок замелькал, отражая тесаки — звон стали звучал, как ритмичное стаккато. Двигаясь в безупречной технике, Кацумото перенаправлял массу больших клинков в сторону, не пытаясь останавливать их. Парировав очередной удар, Рю наконец нашёл возможность для рипоста: на мгновение показалось, что он достал демона, но лезвие катаны лишь царапнуло козерогу по ключице. В ту же секунду второй тесак прилетел самураю в бок, и он отшатнулся к стене от силы удара: красные пластины доспеха не выдержали и прогнулись. Копьё души полетело в демона, однако тот с кошачьей ловкостью увернулся и занёс тесаки для нового удара.       Выругавшись, Рами снова обернулась на гончих, подгадала момент, когда одна из них попыталась напрыгнуть, и загнала меч прямиком в пасть собаке. Пока она выдёргивала клинок, вторая опрокинула её, и рыцарша больно ударилась спиной о ступени, выпустив меч. Гончая тут же рванулась к её горлу, и Рамильда еле успела закрыться одоспешенной рукой. Сердце бешено забилось: вся схватка стремительно шла под откос. Демон прогнул их оборону, она не могла помочь товарищам, а подмога так и не пришла.       Собака цапнула лапой по лицу рыцарше, и та машинально отдёрнулась: когти соскочили c края шлема и разодрали ей нижнюю щёку и часть шеи. Сванн крикнула от боли. Сзади звенела сталь — значит, Рю ещё держался, но счёт наверняка шёл на секунды. Пока слюнявые клыки гончей клацали об металл, Рами врезала кромкой щита по псиной морде — треклятая собака, проскулив, свалилась с неё. Суча ногами, рыцарша поднялась, чувствуя, как горячая кровь заливается ей под доспех, и схватила меч. Закрывшись от очередного броска, она тут же рубанула мечом наотмашь, прикончив гончую, и поспешила к товарищам.       Рамильда наконец оказалась на площадке. Второе копьё души всё-таки прошило козерога, но этого явно было мало, чтобы свалить его. Раненый Рю, встав с колена, крепко сжимал меч, готовясь к очередной атаке, и Рами бросилась ему на помощь, но в то же мгновение узрела то, чего никак не ожидала увидеть.       Из той же двери, через которую они ворвались во двор, возникла девушка в запачканном белом одеянии, в которой безошибочно угадывалась фигура клирика. Воздев руки, окутанные золотистым сиянием, она твёрдо шла в гущу сражения, шепча слова молитвы. Казалось, не обращая внимания на демона, который и сам был сосредоточен на самурае, девушка в белом подбежала к Рю и направила ладони в его сторону. На земле у её ног появилось сотканное из колдовского света кольцо с золотыми буквами: внезапная незнакомка оказалась настоящим чудотворцем. У Рамильды отлегло от сердца: целительный свет окутал самурая. Сванн уже ощущала на себе эффект целительного чуда в прошлом, и живо вспомнила это сладкое чувство, приглушавшее боль, пока раны затягивались.       Кацумото оправился как раз вовремя: демон кинулся в их сторону и ударил мечами одновременно. Уйдя с траектории одного, самурай парировал второй и молниеносным контрударом рассёк демону грудь, громко крикнув на выдохе. В тот же миг Ксендрик стукнул посохом об камни, и мощная ударная волна скинула козерога с тесной площадки.       – Вниз! — скомандовал Рю, указав на демона. — Ксендрик, стреляй отсюда!       Рамильда отрывисто кивнула. Теперь, пользуясь секундной заминкой, она смогла окинуть девушку взглядом: коричневая окантовка по рукавам и подолу рясы, такого же цвета матерчатый пояс с золотистой тесёмкой, большое оплечье с капюшоном — незнакомка и вправду принадлежала к Белому Пути. Густые, растрёпанные каштановые волосы прикрывали шею, а карие глаза были широко раскрыты от всего ужаса происходившего. На лице проглядывались лёгкие признаки опустошения. Подбежав к рыцарше, она обеспокоенно заговорила:       – Вы ранены? Я помогу, леди рыцарь!       – Спасибо, — только и смогла выдавить Рамильда.       Она поморщилась от саднившей боли, и целительный свет принёс большое облегчение. Кровь перестала стекать под доспех, рана затянулась. Благодарно кивнув незнакомке, Сванн перехватила щит поудобнее и побежала по ступеням следом за Рю.       – Держись за нами! — бросила она через плечо.       Демон встретил их яростной атакой, вращая тесаками, словно это были мельничные лопасти. Рю отступил, отражая первые удары, но козерог ни на секунду не сбавлял напор. Подавшись вперёд, Рами подняла щит, чтобы перехватить удар, и выставила меч «домиком», прикрываясь от второго. Тесаки со звоном обрушились на неё, почти продавив её блок, но клинок прочно сидел на поле щита и выдержал. Мгновение спустя Кацумото разрезал демону бок и вонзил ему катану в грудь — тот захрипел и харкнул кровью.       Пользуясь шансом, Рамильда попыталась добить его, однако козерог, разъярившись пуще прежнего, махнул тесаками, отбил её меч и отогнал от себя обоих бойцов. Разгоняясь для новой атаки, он снова замахнулся, будто не чувствуя ран, и тут же в него угодило копьё души, рассыпаясь голубыми сполохами. Издав последний короткий стон, демон рухнул замертво.       Не желая испытывать судьбу, Рамильда подбежала к поверженному врагу и загнала клинок ему в сердце. Подняв голову на проход с улицы, она выждала несколько мгновений: тишина была ей ответом. Их товарищи так и не пришли.       – Чёрт, — процедила рыцарша, — что за ерунда… Я пойду гляну, что с ними! — сообщила она, не оборачиваясь, и припустила к выходу. Миновав арку в стене, она бросила взгляд на тот угол, где оставалась вторая группа: Самерсета и Мендеса не было и следа. Улицы были всё так же пустынны. Что-то очень нехорошее успело произойти, но Рами отчаянно не могла понять, в чём было дело.       – Мендес! — позвала она. — Самерсет!       Никто не откликнулся.       – Рамильда, сюда! — позвал её Рю. — Никуда не уходи! Слишком опасно!       Рыцарша закусила губу. Было очевидно, что их товарищей нашла опасность, и если они были ещё живы, их спасение было делом минут — любое промедление не играло им на руку. Однако соваться в неизвестность было действительно опрометчиво: сначала нужно было разобраться с ситуацией. Шёпотом выругавшись, Сванн закинула щит на плечо и побежала к своим. Кажется, им предстояло спешное знакомство со своей спасительницей.       – Добрый день, госпожа, — произнёс Ксендрик заинтересованным тоном, изучающе глядя на девушку в запачканной рясе. Всего минуту назад он будто и не стоял лицом к лицу со смертельной опасностью — по крайней мере, его голос не выдавал никакого волнения. — Не поделитесь ли с нами, что привело вас в гущу битвы?       – Приветствую вас, — тонким голосом ответила девушка, приводя в порядок дыхание. — Не знаю, как ответить… по-видимому, меня привёл к вам сам владыка Гвин. Я уже долго… долго скиталась по этим улицам и пыталась найти хоть одну живую душу! Я… обратилась к чуду Связующей нити, и оно вывело меня к вам.       Она прятала взгляд от остальных, лишь временами осмеливаясь смотреть им в лицо, тут же отводя глаза следом. Её присутствие здесь выглядело странно лишь на первый взгляд: судя по виду одежды и общей измотанности, девушка говорила чистую правду.       – Как тебя зовут? — спросила Рами.       – Габи, леди рыцарь, — девушка слегка неуклюже поклонилась, и на её смущённом лице появилась тень улыбки.       – Рамильда, — представилась рыцарша, уважительно кивнув в ответ. — Спасибо, что помогла нам. Скажи, ты не видела снаружи наших товарищей? Один из них — в таком же доспехе, как я.       – Нет, я уже очень давно никого не видела, — Габи помотала головой, и на лице у неё проступило беспокойство. — Я слышала только звуки в той стороне! — она указала в сторону арки. — Как будто там была драка или… Я думала, это были вы.       – А ведь я говорил, — процедил Ксендрик, выраженно вздохнув. — И вот что нам теперь делать?       – Идти за ними, — сказал Рю тоном, не терпящим возражений. — Быстро собираем всё, что осталось от демона, и пошли смотреть. Они не могли пропасть без следа.       – Идём, — Рамильда похлопала Габи по плечу. — Прости — не время для разговоров. С нами тебе будет безопаснее.       – Да-да, я с вами, — заверила девушка. — Если есть шанс их спасти, нельзя его упускать.       Целых два сгустка человечности стали их трофеем. Души демона и его своры осели в сосудах, и отряд, не мешкая, побежал прочь. На углу дома, где они стояли минутами ранее, ничего не обнаружилось. Стоило, однако, свернуть в ближайший переулок, и отряд застал там картину минувшего боя: несколько трупов опустелых валялось тут и там со свежими рублеными ранами. На мостовой расплывались пятна крови. Рамильда первой приметила кинжал, валявшийся рядом, и подобрала его: это был мизерикорд, принадлежавший её брату по ордену — похожий на её собственный.       – Кинжал Самерсета, — сказала она. — Не возьму в толк, что случилось…       – Ну, если они погибли, то нам нужно встречать их уже у костра, — резюмировал Ксендрик, удручённо пожав плечами.       – Сомневаюсь, — проговорила Рами, глядя на багряные пятна под ногами. — Ты посмотри, сколько следов от крови… Они куда-то ведут — пошли посмотрим. Может, ещё не поздно…       Пропетляв немного по улочкам, следуя за отчётливо заметными пятнами, они очутились в тупике, где больше всего бросалась в глаза крепкая дубовая дверь, за которой явно следили и ухаживали. Следы обрывались как раз около неё. Дверь оказалась заперта, и замочная скважина находилась в хорошем состоянии. Рамильда попробовала высадить её ногой, чтобы ощутить вес, и покачала головой.       – Ломать без толку. Если только топорами.       – Отойди-ка, — сказал Кацумото, извлекая звенящий набор ключей. — Дай я попробую нашу связку.       – Точно! — у Рами тут же отлегло от сердца. — Ты просто молодец, что купил её!       После некоторой возни с разными ключами Рю отпер дверь и осторожно приоткрыл её. Внутри царила кромешная темнота, дышавшая на них угрозой. Откуда-то издалека и, казалось, снизу, доносился еле слышный звук капели.       – Похоже, тут подземелье, — сказал Рю. — Без факелов нам сюда соваться не след.       – Боюсь, моя магия здесь бессильна, — развёл руками Ксендрик. — Придётся за факелами вернуться.       – Нет, — Рами развернулась и скорым шагом направилась ко входу в соседний дом. Она не собиралась бросать товарищей, пока был шанс их спасти — пускай даже от одной смерти в цепочке опустошения. — Пойдём поищем тряпок и деревяшек, в этих развалинах что-то точно осталось! Нацедим топлива из огненных бомб!       – Если позволите, у меня есть флакончик масла с собой, — подала голос Габи. — Немного, но на какое-то время должно хватить.       – Отлично! — не удержалась Рамильда, оглянувшись на Габи, и приложила руку к сердцу. — Ты просто чудо!       Клирик, зардевшись, помотала головой и ничего не ответила.       Им повезло. Когда они обыскивали дом, переворачивая всё вверх дном, их новая попутчица, оглядевшись, отодвинула небольшой пыльный коврик, за которым обнаружилась расшатанная половица. Привлекши внимание остальных, Габи демонстративно покачала её мыском стопы. Отодрав половицу, они наткнулись на припрятанный схрон, в котором некто ещё давно оставил запасы на чёрный день, включая факела, чистую материю и некоторые инструменты. Этого было более чем достаточно, чтобы сунуться в подземелье.       Вскоре, с двумя зажжёнными факелами, отряд вернулся к дубовой двери. Миновав её, они прошли через проём в дальней стене, за которым оказалась лестница вниз, тоже со следами крови. Габи шёпотом молилась Гвину за благополучие их поисков. И хотя её появление было лучшим событием за весь недолгий день, в голове у Рамильды всё ещё роились бесчисленные вопросы: откуда взялась эта девушка? Как она оказалась в Нижнем городе и как выживала здесь всё это время? Знал ли о ней Петрус и была ли она частью предыдущей экспедиции Белого Пути? Почему вообще она решилась сунуться в их схватку с демоном и пойти за ними? Однако пока вопросы могли подождать: жизнь их товарищей висела на волоске.       Внизу перед ними в свете факелов предстал вытянутый коридор. За арочным проходом на другом конце виднелся дрожащий отсвет светильников — и оттуда же доносилось некое шевеление и голоса. Чем ближе они подходили к арке, тем отчётливее слышали мерный стук, как будто нечто тяжёлое раз за разом било в деревянную поверхность. Мурашки прошли по коже Рамильды от осознания: это был стук большого мясницкого ножа.       Первой подойдя к арке, она аккуратно выглянула за неё, не светя факелом: за ней оказалась тёмная галерея с фигурной колоннадой. Cправа, внизу от галереи, находилось большое, наполовину освещённое помещение — чуть дальше с галереи туда спускалась лестница. Гомон доносился именно оттуда. В нём нельзя было разобрать отдельных слов — это скорее напоминало нечленораздельное бормотание, среди которого то и дело слышались гортанные стоны, характерные для опустелых.       Рами молча положила факел у прохода. Стараясь шевелиться как можно плавнее, чтобы не шуметь доспехами, она на корточках подкралась к парапету, и Ксендрик прошмыгнул следом. С замиранием сердца оба они слегка высунули голову, оценивая обстановку.       Внизу, в большом зале, стояли два вытянутых стола, за одним из которых расселось с десяток людей. В мерклом свете угадывались сморщенные, искажённые проклятием лица — опустелые. И всё же по какой-то странной причине они соблюдали подобие порядка, не шатаясь туда-сюда в тщетном поиске живых душ.       В этот момент на лестнице за столами, уходившей ещё глубже, появился здоровенный силуэт в заляпанном кровью фартуке и с чем-то вроде мешка на голове — судя по всему, с прорезями для глаз. На его тяжёлых ручищах покоился внушительный поднос, гружёный едой — грубо нарубленными шматами не слишком прожареного мяса с костьми. Рамильду передёрнуло: догадка пришла сама собой, и рыцарша насилу подавила тошноту.       Мертвяки оживились и заверещали, протягивая к подносу жадные руки. Фигура зычно рявкнула на них, заставив притихнуть, и бухнула поднос посреди стола. Опустелые вороньём налетели на него, пожирая отвратительное кушанье.       – Мясники, — выдавила рыцарь шёпотом, спрятавшись за парапет. — Это же логово мясников…       Она аккуратно высунулась ещё раз и заметила ещё одного опустелого, который ходил из стороны в сторону, держа факел в руках — судя по всему, некто вроде сторожа. В стороне, у лестницы с галереи, где света практически не было, сгрудились несколько бочек и ящиков.       – Что у нас здесь? — спросил подкравшийся Рю, не приближаясь к парапету.       – Мясники, — прошептала Рамильда. — Те самые. Большой тип с ножом — наверно, главный. Десять опустелых за столом. Ещё один с факелом — стерегитесь его. Там дальше, у лестницы — куча ящиков, хорошее место.       – Надо навязывать бой, — произнёс Рю. — Они наверняка утащили их сюда, но вряд ли успели… убить, — он без лишних рассуждений указал на Рамильду и Ксендрика. — Вы двое — вниз, за ящиками, ждите моего выстрела. Ксендрик — воронку прямо в них. Габи — будь рядом и не высовывайся. Я стреляю с лестницы. Как прижмёт — собираемся вместе. Ясно?       Ему ответили кивками.       Самурай махнул ладонью в воздухе, дав знак начинать. Дождавшись, пока факельщик отвернётся и пойдёт в другой край зала, Рамильда с Ксендриком тихо спустились по лестнице, миновав открытую бочку с водой, прокрались к неосвещённому месту за ящиками и притихли. Даже лёгкий лязг доспехов пока не выдал их — слишком рьяно шумели опустелые. Рыцарша на всякий случай прикрыла нос, чтобы невзначай не чихнуть от пыли.       Всё шло хорошо до последнего момента. Кацумото, выходивший на позицию, случайно задел крайнюю колонну стрелами, торчавшими из колчана. Факельщик резко обернулся на скрежет, вытянул руку в направлении Рю и надсадно заверещал, поднимая тревогу.       Опустелые повскакивали с мест, хватая оружие. Ксендрик спешно сплетал заклинание, Рю отправил стрелу в факельщика и пронзил ему руку. Когда воронка душ начала расширяться, мертвяки уже рвались к лестнице, идеально угодив в западню: круговерть лазурных стрел положила четырёх и ранила ещё парочку, а последняя стрела впилась в большого мясника — тот скорчился от боли и потянулся за эстусом. Самурай побежал вниз, к остальным, и метким выстрелом уложил одного из набегавших, после чего потянулся за мечом. Рами выскочила из-за бочек наперерез самому прыткому и заколола его, прежде чем он успел атаковать. Ксендрик остановил остальных, отбросив их назад ударной волной.       Создалась секундная заминка: Рю, видимо, решал, остаться ли им в узком пространстве, где легче отбиваться, или воспользоваться шансом и атаковать мясника и факельщика, оставшихся без прикрытия отброшенных. В конце концов, сорвавшись с места, самурай прокричал:       – Вперёд!       Рамильда рванула следом, не задумываясь.       Факельщик швырнул в Рю какой-то бутылью, самурай еле разминулся с ней, и по стене сзади него растеклось масло. Мясник шагнул вперёд, угрожающе занося огромный тесак на длинной ручке, и махнул по широкой дуге, задержав атакующих. Факельщик отступил ему за спину, а один из отброшенных уже поднялся и набросился на Рю с обломанным мечом — удар отскочил от пластинчатого наплечника. Самурай, отступив на шаг, прикончил опустелого взмахом катаны и тут же ушёл в сторону под напором мясника.       Они оказались в неудачном положении. Рамильде пришлось отвлечься на оставшихся опустелых, и она не могла помочь Рю в поединке с мясником — течение боя оторвало их друг от друга. Не успела она разрубить шею своему противнику, как услышала сдавленный крик: мощным ударом сверху мясник повредил самураю ключицу. Габи возникла рядом с ним очень вовремя: пока здоровяк замахивался для очередного удара, она воздела окутанные светом руки, проговаривая слова древнего чуда, и исцелила Кацумото в мгновение ока.       Голубая стрела свалила предпоследнего мертвяка, ещё одна отправилась в мясника. Рыцарша отвела щитом удар последнего опустелого и всадила меч ему в брюхо. Именно в этот миг факельщик буквально подкинул им новую проблему: размахнувшись, он швырнул вторую бутыль с маслом в Ксендрика, и та прилетела прямиком в чародея. Рами уже готовилась ринуться на помощь Рю, когда поняла, что худшее только начинается: по лестнице снизу поднялся второй мясник — нет, вторая! — такая же здоровая и с кувалдой на плече. Перед ней на поводке остервенело рвались две собаки, а следом выбежал эскорт из ещё четырёх опустелых.       Едва тело последнего мертвяка упало, как собаки понеслись вперёд. Одна из гончих прыгнула и налетела прямиком на клинок Рамильды — сегодня с неё было достаточно псины. Копьё души озарило зал голубым светом и пронзило двух опустелых, краем задев и Кувалду, однако та даже не дёрнулась. Рами принялась отступать, отбиваясь от опустелых, женщина-мясник ринулась в атаку и с размаху ударила своим молотом — Сванн не успела даже подставить щит. Мир завертелся перед глазами, и она отлетела назад, кувыркаясь по полу и чувствуя, как в теле разливается боль. Чувство было такое, будто ей сломали все рёбра, а грудная клетка горела огнём.       Чудом найдя в себе силы приподняться, Рамильда поняла, что лежит у ног Габи — дальше отступать было некуда. Кираса уцелела, но с таким оружием Кувалда могла вовсе не брать в расчёт чужой доспех. Опираясь на щит и превозмогая боль, Рамильда поднялась и прорычала сквозь зубы, встречая угрозу с мрачной решимостью. Тут же на неё налетела собака, и Рами просто рубанула наотмашь, ранив её в бок — гончая истошно заскулила.       – …Светлым именем твоим да исцелятся эти раны! — воскликнула Габи, прикасаясь к плечу Рамильды. — Lux salutaris luceat!       Боль начала исчезать, и Рами ощутила невероятный прилив сил. Откуда-то слева раздался голос Ксендрика: «Горю!» Повернув голову, Рамильда поняла, что двое оставшихся умертвий прорвались к чародею и подпалили факелом масло на его одежде — весь левый рукав и подол его рясы пылал. Ксендрик уходил вверх по лестнице, и если один опустелый увязался за ним, то второй бежал прямиком на Габи, замахиваясь топором. В последний миг Рамильда успела выбросить руку со щитом и прикрыть клирика от смертельного удара, а секундой позже её клинок вошёл умертвию между рёбер.       – Боже… — выдавила перепуганная Габи. — Спасибо…       Ксендрика гнали наверх, и оставалось только надеяться, что чародей справится сам, потому что женщина-мясник, размахивая кувалдой, надвигалась на них с грозным, утробным «Убью!». Но подобным Рамильду было не пронять: она смотрела в глаза куда более страшным противникам. В этот миг рыцарша заметила злополучного факельщика: забравшись на ближайший стол, он поджигал запал огненной бомбы. Ближайшим к нему оказался Кацумото, всё ещё связанный поединком с мясником, который был уже на последнем издыхании. Рами при всём желании не успела бы добежать до факельщика, тем более рискуя подставить Габи под удар.       – Рю, бомба! — проголосила она, готовясь встречать Кувалду.       – Сир рыцарь, бомба, скорее! — вторила ей клирик.       – Габи, назад!       Краем глаза она увидела невероятный манёвр Кацумото: стремительным взмахом самурай на ходу вскрыл шею мяснику и ринулся дальше, к столу. Прежде чем истекающий кровью здоровяк успел рухнуть, Рю подрубил ноги факельщику. Добивающего удара Рами уже не видела.       Она подловила момент удара и отступила на шаг, но этого оказалось мало — кувалда врезалась ей в щит, и Рамильда простонала от страшной боли в руке, стиснув зубы. Следующий удар шёл сверху — рыцарша подалась в сторону и разминулась с ним. Она попыталась сделать выпад — остриё меча пришло под неудачным углом и не пробило толстый кожаный фартук. По счастью, Кувалда отвлеклась на подоспевшего Рю, и Рамильда со стоном отступила — левая рука просто отказалась подчиняться. Габи уже была подле неё, стройным речитативом проговаривая волшебные слова.       Именно в этот миг раненая собака решила огрызнуться напоследок. Но прежде чем она успела схватить Габи за ногу, Рамильда накинулась на неё и придавила своим весом. Отпустив рукоять меча, она, удерживая несносную гончую, выхватила кинжал и наконец прикончила её.       Подняв голову, Рами оценила обстановку: Рю, сумевший отвлечь Кувалду, не лез на рожон и продолжал оттягивать её в сторону. По лестнице к ним сошёл Ксендрик с окровавленным мечом — фиолетовое одеяние, промокшее насквозь, уже не горело. Он ковылял, опираясь на посох: его ряса была в крови — своей и чужой, в боку зияла кровоточащая рана, а левый рукав почернел от пламени, прилипнув к обожжённой руке. Фигуру чародея окутывало то самое синее свечение, которое они видели вчера вокруг чёрного рыцаря.       – В порядке? — спросила Рамильда, поспешно поднимаясь.       – Как видишь, моё фехтование ещё на что-то годится, — процедил Ксендрик. Ощущение было такое, будто он искупался в той самой бочке с водой.       – Скорее ко мне, господин! — воскликнула Габи. — Я исцелю вас обоих.       Спасительное «Lux salutaris luceat» пришло как нельзя вовремя, возвращая левую руку. Схватившись за меч обеими руками, Рами побежала на Кувалду следом за стрелой души. Пружинисто оттолкнувшись от пола, она вскочила на стол и налетела на раненую Кувалду: два клинка одновременно поразили её. Грохнувшись на пол, Кувалда больше не сопротивлялась, и её тело стало растворяться в вихре белых огоньков.       Ещё в последние мгновения боя они поняли, что внизу тоже кипит схватка. Всё стихло примерно в тот же момент, когда они добили Кувалду — только характерный звук стали, разрубающей плоть, и надсадный крик донеслись снизу. Послышались скорые шаги. Рами, приняв стойку подле Кацумото, приготовилась встречать новую опасность, однако этого не потребовалось: навстречу им выбежал Самерсет. Меч и доспехи рыцаря были забрызганы кровью. Увидев своих, рыцарь опустил двуручник и откинул забрало. Они с Рамильдой только и успели, что обменяться улыбками.       Следом появилась ещё одна фигура. Это был человек в длиннополой коричневой куртке с оплечьем и капюшоном, перепоясанной красным узорчатым кушаком. Над раскрытой ладонью у него горел огонёк — такой же, как у Мендеса. Образ довершали мешковатые штаны и пара ожерелий с крупными бусинами из кварца и сердолика — Рамильда однажды видела подобные у одного выходца с Великих Болот. Пиромант погасил пламя и снял капюшон: их взорам предстало смуглое лицо, аккуратная бородка, обрамлявшая рот, и длинные каштановые волосы.       – Это ваши друзья, да? — обратился он к Самерсету, оглядывая отряд.       – Всё так, — выдохнул рыцарь, приняв расслабленную позу.       – Внизу теперь всё спокойно, полагаю? — озвучил общий вопрос Ксендрик.       – О да, — облегчённо выдохнул пиромант, предоставив им лучшую улыбку, на которую был способен после тяжёлого боя. — Приветствую вас. Спасибо, что пришли на помощь. Ваш друг… он помог мне освободиться. Чёртовы мясники сцапали посреди ночи…       – А где Мендес? — спросила Рамильда.       – Его я, к несчастью, не смог спасти, — ответил Самерсет, опустив голову. — Но он был жив… он сбежал, когда нас подводили к комнате для пленных. Сумел вырваться, отобрать топоры — я попытался ему помочь, но меня скрутили и прижали к земле. Он смог от них оторваться и убежал куда-то в глубину подземелий.       Сванн беззвучно выругалась, чувствуя, как куда-то проваливается сердце.       – Там дальше начинается канализация, полная крыс, — пояснил пиромант. — Судя по всему, он отступил куда-то туда. И искать его, честно говоря, представляется сейчас не самой… лучшей… идеей.       Он говорил на выдохе, как будто его резко одолела усталость — пиромант почти валился с ног. Габи тут же подбежала к нему, прикасаясь к плечу, и заговорила:       – Господин, господин, вам помочь?       – Нет-нет, я не ранен, я просто… жутко устал, — незнакомец тепло улыбнулся ей. — И выдохся за время боя. Они продержали меня в чане, связанным, целый день, они… собирались меня убить — вы же знаете, да, что это за?..       – Банда мясников, если не ошибаюсь, — предположил Ксендрик.       – Всё так и есть, — выдохнул пиромант.       Габи поспешно достала из сумки пучок пахучей травы и предложила пироманту вобрать в себя запах. Лицо его будто бы посветлело.       – О боги, целая связка черемиса, спасибо — это то, что нужно! — он поднёс пучок к носу и плавно вдохнул, явно почувствовав некоторое облегчение. — Благодарю вас, госпожа. Как ваше имя?       – Габи, — улыбнулась девушка.       – Очень приятно, — пиромант несколько неловко поклонился. — Надеюсь, вас не настораживает присутствие еретика с Великих Болот, и вообще… — он нервно усмехнулся.       – Вовсе нет, что вы!       – Наш друг Мендес тоже оттуда, с Болот, — улыбнулась Рамильда. — Не волнуйтесь, мы ни на кого не смотрим свысока.       – Правда? — радостно отозвался пиромант. — Значит, я не единственный болотник в округе? Ха-ха, очень рад это слышать.       – К слову о ереси: может, представитесь? — предложил Ксендрик, выходя вперёд.       – О, да, прошу прощения! Меня зовут Лаврентий, и я пришёл сюда в надежде отыскать следы… древней пиромантии. Кто-нибудь из вас, совершенно случайно, не владеет этим искусством?       – Наш друг владел, — ответил Рю.       – Мендес, верно? Да-да-да-да… Был бы очень рад с ним поговорить, но… видимо, не судьба.       – Возможно, ещё встретим его у костра, — сказала Рамильда, колеблясь. Внутренний порыв идти за Мендесом, наплевав на всё, по-прежнему звал её вперёд. — Он выберется, уверена… Или пойдём искать?       – Слишком рискованно, — покачал головой Рю. — Мы не знаем, что ждёт впереди, а на этом этапе он явно уже далеко ушёл. Мы скорее заплутаем в канализации, чем отыщем его.       – Да… — вздохнула Рамильда, пускай нутро и подсовывало ей совсем другие слова. — Тут ты, наверно, прав. Что же… надеюсь, выберется.       – Нам следует поскорее покинуть это место, — продолжил Лаврентий. — У мясников по соседству есть ещё одно убежище, и скоро они поймут, что произошло, и нагрянут сюда, чего доброго.       – Тогда поспешим, — кивнул Рю. — Остальное расскажете по дороге.       Рамильда с молчаливой улыбкой протянула Самерсету его кинжал. Благодарно кивнув, рыцарь вложил его в ножны. Сванн задержалась на мгновение, бросив взгляд в сторону лестницы, ведущей вниз. Оставалось только надеяться, что, если с Мендесом случится худшее, он появится вновь у их безопасного костра. Она в сотый раз пожалела о том, что поддержала идею разделиться: тактически правильная, она не учитывала другие опасности Нижнего города, и отряд поплатился за это.       По крайней мере, они спасли двух человек — хотя в случае Габи ещё можно было поспорить, кто кого спас. Поправив шлем, Рами наскоро отёрла клинок и припустила за остальными.       

***

             – Я был здесь проездом, — рассказывал Лаврентий на ходу, когда они уже шли по тихим улицам. Рамильда, тащившая один из трофейных тесаков козерога на плече, внимательно слушала пироманта, шагая по левую руку от него, пока Ксендрик пристроился к нему справа. — Гостил у чародея, который держит здесь одну общину — его зовут Дориан.       – Вот как! — воскликнул Ксендрик. — А мы как раз от него.       – Великое счастье, в таком случае! — улыбнулся Лаврентий, продолжив сбивчивый рассказ. — Мы с ним… имели разговор, а потом я отправился дальше в дорогу — я хотел найти… проход в Чумной город, который мне показали на карте. Но не преуспел. Они меня запихнули в этот тесный чулан, связав мне руки — я не мог даже воззвать к своему пламени.       – А вы не расскажете, что они делали с пойманными?       – Да всё очень просто. Всех пойманных они сажали в чаны и начинали пытать, — Лаврентий судорожно вздохнул, помотав головой. — Морили голодом и только изредка поили водой. Издевались, как могли. Потом скармливали человеческое мясо, чтобы окончательно свести с ума — я провёл у них в плену только пару дней, но видел, до чего они довели другого несчастного — он умер и опустел буквально сегодня утром… Все те несчастные, которых вы порубили — это были их рабы… рабы, понимаете? — Лаврентий активно жестикулировал, явно не вполне успокоившись после пережитого. — Мясники, должно быть, до такой степени… выдрессировали их своей кормёжкой, что они даже после смерти только её и ждали. Как подумаю, что такое безумие могло ждать и меня…       Пиромант шумно вздохнул, замолчав на пару мгновений. Рамильда не стала его прерывать.       – Но, к счастью, ваш друг меня спас — его посадили в чан рядом со мной. А он опрокинул его и смог разбить, а потом одним из осколков перерезал верёвки и помог освободиться мне. Ну а дальше… дальше мы услышали шум наверху и решили воспользоваться этим.       – Удачно, что всё так вышло, — кивнул Ксендрик. — Не хотел бы я на вашем месте оказаться на том подносе…       – Упаси боги… — в нервной улыбке Лаврентия совсем не было веселья. — Скажите… вы не знаете, случаем, где располагается Святилище Огня? Я слышал, что это своего рода перекрёсток, откуда можно попасть в разные концы королевства.       – Святилище Огня совсем недалеко, на той стороне акведука, — ответила Рамильда. — Мы как раз пришли оттуда и даже кое-что там обустроили.       – Скажите, а вы… не могли бы меня туда сопроводить? Если вам будет с руки. Ландшафт здесь горный, предательски обманчивый, особенно для человека с равнин… — он неловко улыбнулся, пожав плечами. — Боюсь заблудиться, одним словом       – Мы, конечно, можем, — заговорил Ксендрик, — если у вас нет серьёзных прений с церковью Белого Пути. Там, знаете ли, в последние дни сиживает один дородный клирик…       – О нет, — усмехнулся пиромант. — Знаете ли, скорее у них могут быть претензии ко мне. Но, если я правильно понимаю, территория там нейтральная, и у них не будет времени размениваться на… какие-то там свары с грязным еретиком. Я-то им уж точно мешать не буду.       – Ну что ж, чудесно, тогда решено. Мы рады будем вас приветствовать в нашем временном доме, — чародей вежливо улыбнулся.       – Не волнуйтесь, — вставила Габи. — Я, если что, улажу любые ваши прения с моими братьями! Мне и самой хотелось бы с ними увидеться.       – Спасибо вам, Габи, вы очень любезны, — на этот раз Лаврентий улыбался искренне, с явной теплотой. — Знаете, если вы ещё найдёте своего друга, непременно приводите его ко мне! Я могу научить искусству пиромантии и его, и… — он откашлялся. — Если вдруг пожелаете, и вас самих… Впрочем, не то чтобы это было кому-нибудь здесь нужно — я понимаю, это искусство не самое лёгкое, да и многие имеют закономерные опасения. Огня надлежит бояться, друзья мои… Но если кто-то из вас захочет разделить со мной пламя, я готов это сделать совершенно безвозмездно, особенно будучи обязан вам жизнью.       Рамильда не смогла сдержать лёгкой улыбки: Лаврентий, по всему видать, был не самым складным оратором — и даже здесь не мог не суетиться, путаясь в речах, особенно на нервах.       – Непременно это учтём, — сказала Рамильда. — Не волнуйтесь. Вы среди друзей, Лаврентий.       – Ха… ха-ха, — в этом смехе она наконец услышала некоторое облегчение. — Спасибо вам, правда. Я ужасно боюсь показаться назойливым, и вот… — он чмокнул губами и осёкся, видимо, осознав, что ему вовсе не нужно объясняться за каждую фразу. — Да. Спасибо.       Только теперь Габи решилась обратиться к Рамильде, тронув её за руку.       – Простите, леди Рамильда… Я правильно поняла, что здесь, в городе, есть… люди?       – Всё так, — ответила рыцарша, обернувшись на девушку. — Дориан очень радушный человек, у него хорошая община — мы как раз ночевали там. Неужели ты правда никого не встречала в городе?       – Нет, — помотала головой клирик. — Последние два дня я только и делала, что пряталась от опустелых по подвалам. Я думала, что весь город наводнён ими, так что для меня это… сюрприз. Но очень приятный, — Габи с облегчением усмехнулась, как будто с плеч у неё только что свалился огромный камень.       – Скоро увидишь, — улыбнулась Рами в ответ.       В эту же минуту отряд достиг заветного кордона. Люди с фиолетовыми повязками помахали им, и через минуту они уже шагали среди знакомых домов и знакомых лиц, и в бормотании прохожих будто исчезла прежняя опаска. Дориан, Кайла и Хуберт вышли их встречать. На лице у предводительницы разбойников играла усмешка.       – Ну что, успешно? — спросила она.       – Да, — ответил Ксендрик. — Даже более того, спасли пару человек!       – А где ваш смуглый? — сощурилась Кайла.       – Он пропал, — ответила Рамильда, поймав её взгляд. — Его сцапали мясники и уволокли, а потом он сумел вырваться, прежде чем мы подоспели на выручку. Убежал от них куда-то в канализацию. Он не появлялся у костра?       – Не-а. — Кайла озабоченно помотала головой. — А давно было?       – Меньше часа тому.       – Ну, значит, ещё может появиться, — кивнула она, прикусив губу. — Ясно всё. Так вы с мясниками подрались, что ли?       – Мы их знатно потрепали, надо сказать, — отметил Ксендрик.       – Я полагаю, демон-козерог уничтожен? — спросил Дориан, выйдя вперёд.       – Да, как и его псы, — Ксендрик отвесил уважительный поклон. — Ваша оранжерея свободна.       Рамильда шагнула вперёд и бросила тесак демона под ноги Кайле.       – Это ведь оно? — уточнил Дориан.       – Да, его ковырялка, — кивнула разбойница, уважительно качая головой. — Ну вы, конечно, дали жару.       – Превосходно, — констатировал Дориан. — Если у вас есть ещё раненые, располагайтесь скорее — мы вам тотчас поможем. Вижу, и Лаврентий тоже с вами, — он приветственно кивнул пироманту. — И, Ксендрик, зайдите ко мне потом, пожалуйста.       – Да, конечно, с удовольствием! Благодарю вас. Нам ещё нужно завершить кое-какие дела, а после отужинаем.       – Ожидаю вас. Кайла, — Дориан повернулся к подручной, — собирай отряд. Нужно немедленно установить контроль над особняком и примыкающими улицами. Восстановите там все кордоны до ночи.       – Будет сделано, — кивнула девица. — Все слышали? Собираем отряд! Энцо, пойдёшь впереди со своими, расставь стрелков на местах! Хуберт, руки в ноги — и грузить дерево для кордонов, гвозди, молотки — чтоб всё было шито-крыто!       Бойцы Дориана тут же зашевелились, переговариваясь друг с другом и готовясь выступать. Теперь была их очередь «заступать на вахту». Шумно вздохнув, Рамильда сняла шлем и тряхнула волосами. Наконец-то у неё было время перевести дух и нормально поговорить с Габи. Повернувшись к отважному клирику, она тепло улыбнулась ей и произнесла:       – Спасибо тебе огромное. Мы без тебя… как есть пропали бы там.       – Не стоит благодарности, — Габи склонила голову в знак признательности. — Это высшая благодать — помогать другим людям, таким же заблудшим путникам, как и я.       – Я как раз хотела спросить… Как ты здесь очутилась? Ты случаем не из отряда отца Петруса?       – Отца Петруса… — девушка будто пыталась что-то вспомнить. — Нет, не из него. Я слышала, как вы про него говорили, но нет, с ним я не знакома. Однако причина моего появления здесь… наверное, та же, что у него. Скажите, отец Петрус случаем не находится в поисках компонентов для ритуала Возжигания?       – Да, именно так, — покивала Рами. — Он как раз нам об этом рассказывал.       – Значит, вы знаете… — Габи покивала в пустоту, явно что-то заключив для себя. Ксендрик, Рю и Самерсет стояли рядом, с интересом слушая. — Я была частью такого же отряда. Я, видите ли… стала нежитью ещё там, дома. И меня отправили на эту… «священную миссию» во благо Белого Пути вместе с ещё несколькими людьми. Командовал нами отец Люциан — мы прибыли сюда около месяца назад.       – Церковь столь часто снаряжает экспедиции? — изогнул бровь Ксендрик.       – Да, довольно часто, — Габи поднесла руку к подбородку и смотрела куда-то вниз, не поднимая взгляда. — Вполне возможно, что экспедицию отца Петруса снарядил другой диоцез с одобрения епископа. Так вот, со времени нашего прибытия мы успели исследовать некоторые места в Лордране, включая первый уровень древних катакомб… однако двое из нас, у которых ещё не было метки, погибли там, и мы решили отступить. Мне… — девушка тяжело вздохнула, — мне тоже довелось погибнуть один раз, но пока владыка Гвин и всеотец Ллойд были ко мне милосердны, и я возродилась у костра в трезвом рассудке. Мы затем направились в этот город, рассчитывая отыскать здесь некую библиотеку, чтобы… скажем так, найти подсказки, куда нам стоит смотреть. Однако мы ошиблись городом — нам дали неверные сведения. А потом… на нас напали, и всех моих товарищей перебили, включая… — снова сдавленный вздох, — включая отца Люциана. Некоторых захватили эти ужасные мясники — в другом месте, не так далеко отсюда. Я сумела убежать и… пряталась по домам и подвалам несколько дней. Каким-то чудом спасалась. Совершенно не знала, что мне делать, — Габи покачала головой и только теперь подняла взор на остальных. — Я, как видите, была уверена, что в этом городе совсем нет живых. Своих товарищей я найти не смогла, поэтому решила обратиться к светоносному владыке и сотворила чудо Связующей нити. Вы знаете, она может указать правильный путь даже в самом отчаянном положении. И вот эта ниточка вывела меня к вам. Надеюсь… это объяснит моё присутствие. И мою грязную одежду, — она печально улыбнулась, пряча взгляд.       – Сколько же всего тебе довелось вытерпеть, — покачала головой Рамильда и положила ей руку на плечо. — Ты не волнуйся. Мы тебя ни за что не бросим. Скажи, ты ведь… Ты больше не связана своей миссией? Я понимаю, это для тебя может быть важно.       – Полагаю, что нет, — Габи снова растянула губы в лёгкой улыбке, но было в ней что-то невероятно печальное. — Владыка Гвин, думаю, знает куда более достойную кандидатуру, чем моя. А церковь на меня не надеялась и подавно, так что… Наша миссия провалилась, и, думаю, я всё равно вынуждена буду остаться здесь. В конце концов, они ведь не рассчитывают, что я вернусь, верно?       Она впервые пристально посмотрела Рами в глаза, и в её словах рыцарша уловила некоторый оттенок иронии. Она видела немало юных, наивных клириков за свою жизнь, искренне верящих в свои идеалы, и поначалу восприняла Габи такой же. Теперь, однако, казалось совершенно иначе: да, быть может, веры ей было не занимать, но в одной этой последней фразе, в том, как Габи расставляла акценты, звучало совершенно иное понимание ситуации. Неспроста же она так выделила слово «они?»..       – Что ж, тогда оставайся с нами, — сказала Рамильда. — Мы здесь тоже, как видишь, застряли. Но мы держимся друг за дружку и в обиду тебя не дадим. А человек с чудесами нам очень даже пригодится — ты правда спасла нас сегодня.       – Не стоит, — усмехнулась Габи. — Я всего лишь сделала то, что должно. Сожалею, что мы не успели вытащить вашего друга.       Рамильда покивала.       – Всё в порядке. Он спасётся, я верю. Ребята, что думаете? — она оглянулась на остальных. — Возьмём Габи к себе?       – Хорошая идея, — коротко сказал Самерсет.       – Не вижу ни малейшей причины отказать, — улыбнулся Ксендрик в своей манере. — Юная госпожа очень храбра и действительно очень нас выручила.       – Ну что вы… — смутилась клирик. — Я вовсе не смелая… мне было очень-очень страшно, правда.       – Это и есть смелость, Габи, — веско заметил Кацумото, уважительно склонив голову, — действовать вопреки страху. Спасибо вам. И добро пожаловать в отряд.       – Раз уж у нас пошли такие чудные разговоры, предлагаю всем проследовать в дом, — вмешался Ксендрик. — Там и в порядок себя приведём, и трофеи разделим.       – Да, вы идите, я тут… подзадержусь немного, — ответила Рами, посерьёзнев. Происшествие на перекрёстке всё ещё не лезло у неё из головы. Она тронула Самерсета за наплечник и глянула ему в лицо. — Прости, брат, что так вышло.       – Не стоит. Я тоже виноват, — ответил Лейтон. Они обменялись понимающими кивками, и Самерсет пошёл следом за остальными.       Толпа рассосалась — жители отправились дальше по делам, авангард бойцов уже двинулся к особняку, а остальные нагружали телеги чуть в отдалении. Рамильда осталась в одиночестве. Проводив товарищей взглядом, она направилась к кордону и просто встала рядом с баррикадой, созерцая пустынную улицу за ней. Она не могла оторвать от неё взгляда, словно каждую секунду ждала появления знакомого силуэта. Она знала, что этого не произойдёт, но не могла отделаться от мысли, что Мендес вот-вот выбежит из-за угла дальнего дома — израненный, но живой. Что она должна будет броситься к нему на помощь. Чувство вины столь отчаянно больно пронзало сердце, что она вся была на взводе и не могла не смотреть туда, особенно когда было совершенно непонятно, что же стало с гладиатором.       Стоило ли вообще надеяться, что он появится у костра? Рамильда знала, что когда человек достигает полного опустошения, он остаётся на месте своей последней гибели. И знала также, что иной раз хватало одной-единственной смерти, чтобы эта последняя ниточка, связывающая разум с душой, оборвалась. Мендес совсем не был похож на человека, готового к мгновенному опустошению, но ничего нельзя было исключать целиком.       – Не стоит того, — услышала она голос рядом с собой. — Не изводи себя.       Кайла встала подле неё и скрестила руки на груди. Они обменялись взглядами, и Рамильда снова уставилась на пустую улицу, уперев ладонь в навершие верного меча, покоившегося в ножнах.       – Он не вернётся, — продолжила разбойница, глядя в ту же сторону. — Если ему повезло, он нашёл какой-нибудь костёр где-то там, в Глубинах. Если нет… Лучше просто отпусти. Я знаю, каково тебе.       Рамильда медленно покивала.       – Такая глупость… — сказала она и повернула голову к Кайле. — Мы разделились. Трое с бокового входа, а он с Самерсетом — с фронта, через арку, по нашему сигналу. Хотели взять демона в тиски. И как только мы ворвались в особняк, на них напали мясники. Сцапали их прямо у нас под носом, — рыцарша снова обратила взгляд вдаль. — И перед самым началом я высказалась за то, что это хороший план. Это на мне, понимаешь? Планы всегда идут прахом, это я давно усвоила, но всё равно… — она покачала головой. — Не могу себе простить.       – Планы всегда идут коту под хвост, сама ведь сказала. И не вини себя. Ерунда это, слышишь? — они коротко переглянулись. — Ты не можешь отвечать за каждую случайность. Ты не могла знать.       – Да, я знаю, — кивнула Рамильда. — Не в первый раз. Просто от этого не особо легче, наверное, — она скривила рот в горькой усмешке. — Такой уж я человек.       – Такая уж доля, — слабо улыбнулась Кайла. — Никогда не знаешь, кто вернётся, а кто нет. Но этого не изменить. Только зарубить на носу и двигать дальше. Это… — она замолчала, подбирая слова, — паршиво — терять людей. Поверь, я знаю.       Рамильда кивнула, не найдясь поначалу, что ответить.       – Знаешь, он не был мне другом — мы знались всего-то три дня. Но он всё равно был один из нас.       – И ты за него тоже была в ответе, — понимающе кивнула Кайла.       – Именно.       Они обе помолчали немного, глядя в одном направлении. Кайла, тихо выругавшись, приятельски толкнула Рамильду в плечо и сказала:       – Держись, рыцарь. Вы живы, и завтра будет новый день, — она сдержанно улыбнулась и шагнула в сторону. В её голосе появились мягкие ноты, каких рыцарша раньше не слышала. — Ты провела их через эту дрянь, а значит, что-то сделала правильно.       Рами тихо хмыкнула, скривив губы, и молча покивала.       – Вы нормальные ребята, — продолжила Кайла. — Вижу, что зря я на вас набросилась — надо было с вами идти, да кто ж знал. Тут только «доверяй, но проверяй».       – Никаких обид, — мотнула головой Сванн. — Спасибо.       Кайла цокнула языком и подмигнула рыцарше.       – Вам спасибо. Ну всё, мне пора — вечером увидимся.       – Да, до встречи.       Бросив последний взгляд вдоль улицы, Рамильда пошла к своим. На душе стало капельку легче.       

***

             – У нас есть две эссенции человечности, — сказал Ксендрик с расстановкой, выставляя сосуды на всеобщее обозрение у костра, когда до них дошла очередь. — Давайте посмотрим, кому хуже. Выдвигайте предложения, как мы должны их поделить.       Никто не спешил отвечать. Рамильда откашлялась и высказалась первой:       – Мне думается, Ксендрик, вам с Габи не помешает. Хотя бы по одной. Рю, что считаешь?       – Поддерживаю, — кивнул Кацумото.       – Не имею возражений, — подтвердил Самерсет.       – Право, не стоит, — сразу мотнула головой Габи. — Я привыкла терпеть тяготы.       – Габи, ты и так много чего вытерпела, — даже в нынешнем состоянии рыцарша не могла не улыбнуться. — Мы же не хотим, чтоб ты опустела здесь.       – Тем более что вы вытащили нас из двух передряг, — прибавил Кацумото.       – Я не сделала ничего героического, — стояла на своём клирик.       – Милая деточка, подумай, — с добродушной, вкрадчивой усмешкой начал Ксендрик. — Если ты вернёшь себе хотя бы часть человечности, ты сможешь больше нам помочь. Разве это не достойная цель? Ты сможешь гораздо больше вынести, выдержать и выполнить. И не нужно принижать себя из какой-то, право, излишней скромности.       Габи лишь акцентированно вздохнула. Она молчала несколько мгновений, обхватив руками колени и повесив голову, как будто что-то всерьёз обдумывала.       – Простите, — сказала она в конце концов, не поднимая взгляда. — Я слишком… Вы правы, — клирик усмехнулась, оставшись с какой-то грустной улыбкой на лице. Тон её голоса немного изменился. — Не всё же мне бояться того, что меня не поймут.       – Ну, думаю, это знак согласия, — констатировал маг, пододвигая к ней склянку с чёрной эссенцией. — Вроде бы это всё.       – Спасибо, — произнесла Габи, принимая склянку и вертя её в руках. — Но, если позволите, ещё не всё. Я хотела вас спросить кое о чём… важном для меня. Скажите, как давно вы здесь?       – О, совсем недавно, — ответил Ксендрик, с интересом глядя на новую знакомую. — Не далее как два дня назад прибыли из Прибежища. Мы там, видишь ли, прозябали в заключении. Ну, почти все из нас, — он усмехнулся и с улыбкой взглянул на Сванн. — Рамильда помогла нам выбраться оттуда, и мы даже убили одного из демонов-тюремщиков.       – Отвратительное создание, — откомментировал Самерсет. — Я знаю, Габи, вы непричастны к злодеяниям, которые творились в Прибежище, но… простите уж, те в вашей церкви, кто этому потворствует — настоящие преступники.       – Вряд ли рядовые клирики несут за это ответственность, — вставила Рами, покосившись на собрата по ордену. — Габи, как бы там ни было, знай, что тебя мы точно не виним.       – Определённо, — согласно кивнул Ксендрик. — Было бы странно взваливать вину на тех, кто, возможно, даже не знает о происходящем.       – Спасибо, — вздохнула Габи. — Я вам признательна за эти слова, но… я знаю о Прибежище, так уж вышло. И мне всегда было противно от того, что… — она сжала губы и не договорила, лишь покачав головой. Её голос звучал, как в недавнем разговоре — печально и сдавленно. Рамильде казалось даже, будто девушка вытаскивает из себя какую-то очень важную, годами прожитую боль. — А если позволите… зачем вы здесь? В поисках какого-то нового пристанища?..       – Нет, Габи, мы не ищем пристанища, — ответил ей Кацумото. — Мы ищем ответов. Мы взяли на себя задачу развеять проклятие. И для этого — как минимум, пока — мы следуем путём пророчества. Вам ведь о нём известно?       – Да, — кивнула девушка. — И вы… верите, что в пророчестве есть правда?       – А вы что-то знаете на этот счёт? — спросил самурай.       Габи помотала головой.       – Мы тоже не знаем, — сказала Рамильда, пожав плечами. — Но собираемся проверить. Есть косвенные признаки, что мы на правильном пути. А даже если пророчество будет пустышкой, сдаваться мы не собираемся, — она слегка наклонила голову, глядя на Габи. — Тут, наверно, в пору спросить… а готова ли ты пойти с нами? Знаешь, после того, что ты перенесла, никто тебя не осудит, если ты захочешь какого-то… пристанища, как ты говоришь. Мы понимаем, как это тяжело.       Клирик слабо усмехнулась, снова покачав головой.       – Нет, — сказала она. — Я хочу с вами. И не только потому, что я вам обязана, просто… сидеть на месте — это не моё, — Габи с улыбкой пожала плечами, но в глазах её радости не было. — А цель ваша — очень хорошая, куда правильнее, чем… — она осеклась. — Одним словом… меня не пугает ваш путь.       – Отрадно слышать, — отметил Ксендрик. — Так всё-таки, наша цель правильнее, чем что?       – Да, простите, я всё хожу вокруг да около, но позвольте последний вопрос. Вы упоминали своего знакомого, отца Петруса… пусть мой вопрос не покажется странным, но какие у вас отношения с Белой церковью? — она выжидательно посмотрела на чародея.       Ксендрик и Рамильда, не сговариваясь, переглянулись. Каримец, кашлянув со смешком, начал первый:       – Дорогая, ну как по-твоему, кто-нибудь из нас похож на информатора церковников? — он преувеличенно пожал плечами. — Вот и я о том же. Посуди сама: каждый из нас в той или иной степени пострадал от Белого Пути. На меня, например, церковь охотилась почти год, прежде чем засадить в Прибежище. Рю тоже был ими схвачен, а Рамильда, бьюсь об заклад, первая тебе расскажет, каково это — когда её орден вынужден отдавать обратившихся в руки церковников. Я и сам, знаете ли, немножко еретик! — Ксендрик саркастично улыбнулся. — Поэтому никаких особых сантиментов к церкви мы не испытываем — и уж точно не питаем иллюзий по поводу её «святости». Но церковь — это организация, а ты, дорогая — человек, и очень порядочный, судя по всему. Так что нам нет никакого резона тебя презирать или прогонять. А если вдруг у тебя есть опасения по поводу отца Петруса — поверь, он совершенно не в том положении, чтобы нам навредить. Да и не того склада он человек, — чародей криво ухмыльнулся. — Он скорее озабочен своей выгодой, а вредить нам ему невыгодно. Наоборот, он дал понять, что не собирается чинить нам препятствий и всё понимает. Поэтому я считаю, что пока его не стоит опасаться, — Ксендрик оглядел товарищей. — Ну а вы как считаете, господа?       – Здесь я согласен, — произнёс Самерсет, переведя взгляд на клирика. — Габи, вы хотите помочь нам избавить мир от проклятия — и лично мне не нужно других доказательств, что вы на стороне добра. Вы очень выручили моих товарищей, а это достойно.       – Мы вас будем защищать, Габи, — сказал Рю, слегка наклонившись в сторону девушки. Обозначив улыбку краями губ, он выразительно похлопал по ножнам с мечом. — И вообще, считаю, это очень хорошо, что у нас в отряде появился лекарь. Я уважаю вашу смелость — и уверен, вы здесь будете на своём месте и очень нам поможете.       – Верно, — поддакнула Рамильда. — Слушай, Габи… Я не уверена, правильно ли поняла твой вопрос и то, что ты сказала ранее… про то, что твоего возвращения там не ждут. Но я одно тебе скажу точно: у нас тут никого не судят за инакомыслие. Ну ты полюбуйся на наше сборище еретиков! — она улыбнулась под общий смешок. — Мендес, например, с Великих Болот, Рю с Востока, компания у нас очень пёстрая. У каждого своя вера, какие-то свои взгляды, но один общий принцип — мы все заодно. Мне, может, просто показалось, но если тебе есть чего опасаться от церкви, мы тебя никому не выдадим. И примем тебя такой, какая ты есть.       Она видела, как Габи с облегчением вздохнула на этих словах, опустив взгляд. Помолчав несколько секунд, она улыбнулась одними губами, словно последний внутренний барьер наконец надломился, и заговорила:       – Спасибо. Спасибо, честное слово… Вы хорошие люди. Простите, мне нужно вам кое-что объяснить…       Ксендрик со вздохом закатил глаза.       – Не нужно пустых извинений, Габи, ну право слово!       – Нет-нет, я серьёзно в этот раз, просто выслушайте, — усмехнулась клирик. — Видите ли… дело в том, что я — истовый приверженец Белого Пути, но для церкви я — диссидент. Почти еретик. Я расхожусь с доктриной и по взглядам на веру, и в понимании справедливости: свобода совести — это очень, очень важно для меня. А вы сами знаете, как церковь относится к таким, как я. И поэтому… за те годы, которые я провела среди них… я научилась молчать. Не показывать себя настоящую, пока не пойму, что могу довериться человеку. И у меня сложилась привычка показывать себя так… ну, словом, будто я послушная, скромная тихоня, — она оглядела новых друзей, и Рами заметила, как светилось её лицо. — От такой ведь не будут ждать ереси и каких-то дерзких мыслей… Поэтому я по привычке и с вами так разговаривала поначалу. Извините меня.       – Мы всё понимаем, правда, — заверила Рами. — Не волнуйся.       Габи кивнула.       – Спасибо. Я… — она осеклась и хватила воздуха, будто ей стало тяжело дышать. Голос девушки задрожал, а глаза заблестели. — Я столько жила в страхе перед верхами… что я просто… я очень рада, что наконец могу быть собой и не бояться, — она всхлипнула и смахнула слезу с нервным смешком.       После такого признания Рамильда ни за что не смогла бы посчитать эти слёзы неискренними. Она чувствовала, что у Габи с плеч только что свалился огромный камень, и от радости та попросту не могла сдержаться. Не медля ни секунды, Рами подвинулась к девушке и приобняла её за плечо.       – Ты среди друзей, Габи, — повторила она те же слова, которые говорила Лаврентию. — И ничего не бойся. Будь собой — это самое ценное, что есть у человека. А мы тебя ни за что не дадим в обиду.       – Благослови вас боги, — вздохнула Габи, посмеиваясь от облегчения. — Спасибо. Знаете, я правда не очень смелая и жутко боюсь демонов… и мне действительно не так много надо… но я не такая забитая, как вам могло показаться, — она искренне усмехнулась, переглянувшись с Ксендриком и Рамильдой, и привела в порядок дыхание. — Я правда люблю помогать людям. Иначе бы не пошла в клирики — разве что из чистого упрямства. И я очень рада, что могу быть с вами искренней.       – Мы тоже, — улыбнулась Рамильда, легонько потрепав её за плечо. — Не переживай.       – К слову, господин Рю, о пользе для отряда: я неплохо разбираюсь в травах, так что если у нас выдастся возможность, обязательно соберу вам кое-чего полезного. Я не алхимик, но ингредиенты знаю хорошо.       – Очень пригодится, благодарю, — Рю признательно склонил голову.       – Говорю же, ты просто сокровище, — улыбнулась Рамильда, отстраняясь. Габи в ответ отмахнулась с усмешкой.       – Будет вам, добрая госпожа! — сказала она с оттенком сарказма. — Развратите набожную овечку, она ещё десятину начнёт брать за услуги!       Отряд рассмеялся.       – Вот теперь вижу живого человека, — улыбнулся в ответ Ксендрик. — Видишь? Не так уж страшно, немножко самоиронии никому не повредит.       – Конечно, чувство юмора — это ведь преступление на грани с ересью, — пошутила Габи под общий смешок. — Я уже, наверное, утомила вас благодарностями, но спасибо. Мне давно не было так легко на душе.       – Вот правильно — примешь человечность, и станет совсем замечательно! — чародей указал на склянку с чёрной эссенцией, и Габи кивнула, поднимая её.       – Непременно, — сказала она и ещё раз глубоко вздохнула. Успокоиться на радостях было не так уж просто.       Рамильда посмеялась и встала, размяв конечности: после доспехов, особенно повреждённых, было чертовски приятно ощущать эту лёгкость в теле.       – Ксендрик, можно тебя на минуту?       – Да, конечно. Позволь только, я… приду в себя, — он характерно потряс своей склянкой с человечностью. — Не хочу откладывать.       – И я заодно, — прибавила Габи, откупорив свой сосуд.       

***

             Она дождалась за дверью, пока чародей закончит свою процедуру. Помня о собственных ощущениях, Рамильда понимала, насколько это могло быть важно. Когда Ксендрик предстал перед ней, она вновь оглядела его с ног до головы: чародей, казалось, с каждым разом всё хорошел. Исчез болезненный оттенок кожи, на лице осталось лишь несколько тёмных пятен и некоторая «выветренность», характерная для опустошения. Ряса снова была почти как новенькая — маг явно успел поработать своими чарами. Весело скривив губы, Ксендрик посмотрел на неё и сказал:       – Что, хорош? Не можете отвести взгляд, миледи?       – Ах, сражена наповал, мэтр Ксендрик, — шутливо улыбнулась Рами, покачав головой. — Право слово, какой у вас крем для лица? Поделитесь секретом!       Они оба посмеялись, и Ксендрик продолжил, приложив руку к сердцу:       – Никакого секрета! Сама природа дарует мне такой вид.       – Рада, что тебе лучше, — уже серьёзно сказала Рамильда. — Как твоя память?       – Однозначно лучше, хотя туман по-прежнему имеется, — Ксендрик почесал бороду, отведя взгляд. — Как только я восстановлю полную картину, обязательно расскажу вам интересную историю… — тут он снова взглянул на неё и улыбнулся. — Спасибо, что беспокоишься!       Рамильда уважительно кивнула.       – Слушай… — заговорила она. — Там сегодня было чертовски опасно. Мы все были на волоске, и если бы не Габи… Знаешь, течение боя часто непредсказуемое, и тот момент, когда я не смогла тебя прикрыть, был крайне опасен. В общем, вот что мне думается, — она сняла с пояса фляжку с эстусом и протянула её Ксендрику. — Она твоя. Знаешь, Габи будет рядом со мной — скорее всего, почти всегда, и меня она сможет вытащить, а вот ты… тебе нужна «рука помощи» на случай, если всё пойдёт паршиво. Я ещё протяну, а до тебя Габи может и не дотянуться.       Она, казалось, впервые заметила на лице Ксендрика искреннее удивление — и удивление приятное, судя по всему. Собравшись с мыслями, каримец только теперь оторвал взгляд от фляжки, покачал головой и ответил:       – Я понимаю, что ты имеешь в виду, но… знаешь, если бы не эта фляга, ты уже не раз могла бы умереть.       – Я знаю, — тихо ответила Рами.       – Может быть, тебе стоит оставить её себе? Лично мне неплохо помогла вот эта штука.       Он продемонстрировал ей ладонь: теперь по соседству с винхаймским перстнем на ней красовался ещё один — синий выпуклый камень в форме слезы в серебряной оправе с гравировкой. Внутри камня застыл причудливый узор из многочисленных граней, отливавших разными оттенками синего. Это был тот самый перстень, который носил призрак чёрного рыцаря.       – Да, я как раз хотела тебя спросить… то синее свечение, которое было на тебе — как на том рыцаре…       – Это кольцо я снял с его перчатки, всё верно.       – В чём его сила?       – А ты не узнаёшь камень? Я думал, эту легенду ты точно слышала.       – Я не очень разбираюсь в минералах, — пожала плечами Рамильда. — Из чего он?       – Слёзный камень, дорогая. Синий слёзный камень, если быть точным.       – Ах вот оно что! — Рами с интересом вгляделась в переливающиеся грани за полированной поверхностью — они и правда блестели, почти как слеза. — Слышала-слышала, как же, их добывают в Катарине. Якобы этот камень может чувствовать скорую смерть… Неужели хочешь сказать, что в сказке есть доля правды?       – Именно что доля, — заговорщицки улыбнулся Ксендрик. — Я же говорил, ты узнаешь. У слёзного камня действительно есть такое свойство — но только если его «пробудить». По счастью, у нас в Винхайме научились пробуждать слёзный камень, да что там — твой покорный слуга и сам работал с ним, — он поводил пальцами и опустил руку. — Конкретно синий камень притупляет боль, когда ты уже на волоске от смерти, и может даже смягчать удары.       – А красный? — спросила Рамильда.       – А красный, напротив, в такой ситуации даёт тебе сил, чтобы расквасить обидчику нос, — улыбнулся Ксендрик.       – Ха-ха, даже не знаю, что лучше! А что насчёт остальной легенды? Что якобы камни родились из слёз девы, которая оплакивала своего возлюбленного?       Чародей сокрушённо вздохнул.       – Ах, как же люди обожают этот мотив двух неразлучных душ, чья любовь вспыхнула под несчастливой звездой, и волею судьбы они никогда не могут быть вместе! — он театрально запрокинул голову, приложив ладонь ко лбу, и Рамильда засмеялась. Повернувшись к ней, Ксендрик с улыбкой пожал плечами. — Не знаю. Я не встречал такого источника, в котором упоминались бы конкретные лица, стоящие за этой историей. А ты?       – И я не встречала. Ну, не считать же источником разные версии сказки и современную литературу?       – Вот именно! Но зато я точно знаю, что эта маленькая вещица сегодня спасла мне жизнь. Как только мне сильно обожгло руку, её магия проснулась и не дала пламени дальше разгореться, а вдобавок спасла от боли — меня ведь успели сильно ранить. А это позволило мне убить того опустелого, добежать до бочки с водой и потушить себя. Так что я смог протянуть куда дольше, чем должен был, — Ксендрик вздохнул от неприятных воспоминаний, приподняв брови. — Иначе бы просто рухнул и умер.       – Вот оно что… Теперь понимаю.       – Лучше оставь флягу себе, — вкрадчиво произнёс чародей. — Просто потому что… Одним словом, я постараюсь не попадаться супостатам на глаза, насколько смогу.       Рамильда кивнула, слегка смущённая, и прикрепила зелёную фляжку обратно.       – Спасибо.       – Не за что, — усмехнулся Ксендрик. — В конце концов, я никого не спросил, когда оставил себе кольцо. Просто рассудил, что, возможно, мне оно будет нужнее, чем другим. И, как видишь, не ошибся!       – Пожалуй, и правильно. Мы… что-нибудь ещё придумаем с фляжкой для тебя.       – Не сомневаюсь, — чародей с улыбкой склонил голову. — Обещаю, что если найду кольцо с красным слёзным камнем, тут же отдам его тебе!       – Зачем же сразу мне? — непонимающе усмехнулась Рамильда. — Отдадим его тому, кому будет нужнее.       – Эх, а я так надеялся поставить эксперимент… — столь же театрально вздохнул Ксендрик. — Проверить, правду ли говорят, что два слёзных камня разных цветов приносят несчастье, как героям легенды…       Рамильда весело рассмеялась: чародей пошутил так, что она опасалась, как бы не покраснеть.       – Ну куда уж нам до их запретной любви! — ответила она с широкой улыбкой.       – И то правда, — зеркально улыбнулся Ксендрик. — Нечего верить суевериям.       

***

             Душистый травяной чай снова дымился в кружках. Приятное тепло успокаивало, приятная атмосфера и тишина за окном — что ещё нужно было для приятного отдыха?.. Ксендрик отметил, что после последнего восполнения человечности к нему вернулась острота зрения, а назойливое чувство рассеянности, то и дело донимавшее его, как рукой сняло — будто прозрачная завеса перед глазами наконец отдёрнулась. Большим вопросом оставалось, какие уголки памяти открылись ему, но для получения ответа, видимо, нужно было порядком отдохнуть и поспать — как правило, это помогало.       – Я сразу скажу вам кое-что насчёт наших… обстоятельств, скажем так, — произнёс Дориан, отхлебнув чаю. — Поскольку вы честно и добросовестно выполнили свою часть сделки, я полагаю, нам нет больше причин вам не доверять. К тому же, вы, в отличие от людей Фергюсона, не воспользовались нашим гостеприимством злонамеренно. Знаете, Ксендрик, я хочу вас отблагодарить определённым образом.       Он открыл один из ящиков стола и поставил перед каримцем небольшой сосуд. За прозрачным стеклом плясал уже хорошо знакомый Ксендрику вытянутый чёрный огонёк.       – Это для вас. В залог грядущего. Вы, должно быть, понимаете, что тем самым я отрываю немного от нас. Но я думаю, что… с позволения сказать, делаю вложение в правильное предприятие.       Ксендрик почтительно склонил голову.       – Я вам… крайне признателен. Это очень щедрый дар.       – Вручите его тому из своего отряда, кому сочтёте нужным.       – Разумеется.       – Теперь что касается остального, — Дориан упёр подбородок в сцепленные пальцы рук. — Скажите, какие ваши дальнейшие планы?       – Хороший вопрос, — Ксендрик отпил чаю, формулируя мысль. — Мы, безусловно, продолжим наш путь к колоколам, прежде всего — к верхнему. Но некоторые… детали, которые мы узнали, заставляют задуматься, какой путь лучше избрать.       – Что ж, как я и обещал, когда вы решитесь идти на мост, Кайла сопроводит вас. Она покажет вам безопасный ход наверх и дальше — мимо демона-тельца. С виверной, боюсь, вам придётся разобраться самим, но, уверен, вы сумеете прошмыгнуть мимо неё, когда она полетит охотиться.       – Я бесконечно вам признателен. И, к слову о мосте, раз уж о нём зашла речь: виверна гнездует на той стороне моста?       – Всё верно. В середине моста есть ход в специальную клеть над несущей опорой — там можно отсидеться и переждать её буйство, если она вас вдруг заметит, и дальше проскользнуть по подбрюшью моста. Там часто бродит нежить — из числа всё тех же бальдерцев. Когда король Рэндалл проходил здесь, он пересёк мост вместе со всей когортой своих рыцарей. Так что в Приходе вы наверняка встретите не только простых солдат. Большего я не знаю.       – Я-асно, — протянул Ксендрик, задумчиво почёсывая бороду. — Это, конечно, новости неутешительные, но лучше знать такие вещи, чем не знать.       Дориан, сделав глоток чая, облокотился на стол, приложив пальцы к подбородку, и взглянул на Ксендрика поверх стёкол очков.       – Если вы договоритесь с Кайлой, быть может, она поможет вам как-то отвлечь виверну, — он выразительно приподнял брови. — Сами понимаете, она девочка немного своенравная…       Ксендрик усмехнулся.       – Кое-кто из нас уже, кажется, нашёл с ней общий язык… Так что посмотрим.       – Вот и хорошо, — улыбнулся Дориан. — Кайла славный человек, она поймёт.       – Ваша протеже, как я понимаю?       – В некотором роде. У неё было тяжёлое детство, а мир не был к ней добр, поэтому… — Дориан вздохнул и выпрямился. — Поэтому я взял её под крыло, чтобы додать ей тепла и заботы. Поверьте, это чудо, что она сохранила веру в людей, вопреки всему злу.       – Охотно верю. Озлобиться в таких скверных обстоятельствах проще простого, особенно в отсутствие образования и тем более безопасности…       – Совершенно так. Поэтому, знаете, я как раз и пытаюсь дать ей что-то вроде образования — насколько могу. Хорошему человеку это пойдёт лишь на пользу.       – Уже читает книги? — улыбнулся Ксендрик.       – Мы… добились прогресса в этом направлении, — усмехнулся Дориан. Откинувшись на спинку стула, он мечтательно посмотрел в окно. — Знаете, когда оказываешься вдалеке от мирной, привычной жизни, очень важно помнить о том, какая она была. Чтобы сохранить себя и свою душу, Ксендрик, — он вновь повернулся к собеседнику. — Чтобы делать жизнь лучше, насколько возможно. И поэтому вам я тоже желаю помнить.       – Ну да, ну да, а в моём случае ещё и вспомнить, — усмехнулся Ксендрик. Теперь он практически удостоверился, что Дориан действительно был тем, за кого себя выдавал. — Нет, я согласен с вами, Дориан, целиком и полностью. Вы пытаетесь менять среду, пытаетесь что-то делать, и это то, в чём мы с вами определённо сходимся. Лично мы намерены искать ответы и не намерены сдаваться.       – Отрадно это слышать. Я желаю вам успехов в вашем предприятии.       – Спасибо, — с удовольствием втянув носом травяной аромат, Ксендрик допил свой чай и отставил кружку. Дориан поделился с ним личным, и следовало бы поделиться кое-чем в ответ. — Если позволите, я ещё немного поотвлекаю вас от ваших насущных дел — нечасто встретишь эксперта с таким опытом, как у вас.       – О, разумеется, я весь внимание, — улыбнулся Дориан.       – У меня тут завалялась кое-какая вещица. Может быть, вам она знакома?       Он извлёк на свет кольцо из необычного металла бронзово-красного цвета. С одной его стороны, на утолщении, были вытравлены символы из палочек и клиньев в разной комбинации — древняя изалитская клинопись тончайшей работы, складывавшаяся в слова: «Пламя ведает путь». Любопытнейшая вещица, завалявшаяся у него ещё с той поры, когда он не носил метку. Прежде он с трудом мог вспомнить, как именно к нему попало это кольцо, но теперь припоминал некоего коллекционера древностей. Ксендрик ещё тогда почувствовал в нём магию — странную, непонятную для него магию, непохожую на знакомые ему чары, которые накладывали на артефакты. Он знал, что высокие лбы в Винхайме дорого бы дали за такую находку, если бы вообще поняли, что она не так проста, как кажется. Но вряд ли даже высокие лбы помогли бы чародею понять предназначение этой штуковины.       Дориан взял кольцо и повертел его в руках, явно пытаясь прощупать окутывавшие его чары. Он лишь ненадолго задержал взгляд на изалитских символах — ровно на то мгновение, за которое надпись разобрал бы сведущий в клинописи человек.       – Единственное, что я успел понять, — пояснил Ксендрик, — это то, что это подлинное кольцо из Изалита.       – Вы совершенно правы, Ксендрик, — медленно проговорил Дориан, снова изучая клинопись. — Как оно к вам попало?       – Вы знаете, была у меня в Кариме история — я тогда встретил странствующего торговца артефактами. Надо отметить, большую часть его коллекции составляли подделки, либо магические безделушки, которым в глазах действительно искусного мага будет грош цена. Он, должно быть, и эту вещицу принял за безделушку — и кое в чём даже был прав: многие мои коллеги из Винхайма поняли бы, что в колечке есть магия, но сочли бы его… бестолковым. В конце концов, это может быть и современная подделка — даже какой-нибудь бездарный маг-артефактор, вылетевший из Школы Дракона, смог бы сделать что-то такое, — Дориан покивал при этих словах, вертя кольцо, и Ксендрик продолжил. — Торговец, конечно, был счастлив до небес, что я, скажем так, «повёлся» на его немаленькую цену: подумал, должно быть, что провёл старика. Он не учёл только того, что артефакты — это моя специализация. И мой глаз сумел разглядеть, что это подлинник. Вы ведь тоже это поняли?       Дориан кивнул.       – Очень характерный матовый блеск металла, — заговорил он, — старение явно не искусственное… самое важное — травление в безупречной изалитской технике. И магия в нём как будто старая, даже очень старая.       – Превосходный анализ, — кивнул Ксендрик. — Мне бы только рукоплескать. Да, вы совершенно правы. Так что же думаете про эту самую магию? Как я ни пытался, я не смог понять, в чём её суть.       – К сожалению, я не смогу вам сказать большего, — сказал Дориан, положив кольцо на стол и воззрившись на Ксендрика. — Вы и без меня поняли, что оно было сделано ещё в додемоническую эпоху. Посмею поспекулировать и предположу, что его мог носить некто из тамошней правящей семьи. Возможно, даже сама Изалита или её дочери, — при этих словах Ксендрик многозначительно хмыкнул. — Но что оно делает, я совершенно не могу вам сказать.       – Что же, спасибо и на том, — сказал Ксендрик, забирая кольцо. — Надеюсь, я однажды докопаюсь до истины.       – Знаете, что я могу вам посоветовать? Просто носите это кольцо. Это точно не опасно. Быть может, его эффект проявится в самый неожиданный момент.       – Именно так и поступлю, — чародей пристроил изалитское кольцо на палец левой руки, отдельно от двух других перстней, которые носил на правой. — Спасибо вам. А теперь, если у вас есть свободная минутка, может, приступим к чародейским штудиям?       – С превеликим удовольствием! — улыбнулся Дориан. — Ах, как давно я этим не занимался…

***

             Дождавшись вечера, Рамильда перехватила Кайлу вскоре после возвращения, утянув её на разговор. Сидя на крыше под мрачнеющим небом, они скромно перекусывали сушёными яблоками и солониной. Нельзя было сказать, что неловкость в её обществе исчезла полностью, но колючести у девушки точно поубавилось.       В какой-то момент Кайла молча предложила ей флягу с каким-то напитком. Приняв её без вопросов, Рамильда отпила из неё, ожидая какого-нибудь отвратного пойла, но внутри оказался на удивление неплохой сидр.       – Недурно, — сказала она, возвращая флягу. — Из яблок здешних делаете?       – Угу, — ответила Кайла, сделав глоток. — Тоже дорианова идея была. Скажи ещё спасибо, что делюсь — мы бочки только по особым случаям откупориваем.       – Спасибо, — улыбнулась Рамильда. — Правда неплохо. Эх, в него бы ещё пряностей – гвоздики там, корицы – было бы совсем замечательно…       – Пфф, ты второй в моей жизни человек, кто про такие штуки вообще знает, — фыркнула Кайла.       – А кто первый? — Рами повернула к ней голову с лёгкой улыбкой.       – Дурочкой прикидываешься? — усмехнулась Кайла. — Дориан, конечно. Для меня эта ваша «корица» всё одно, что «курица» — и эту я хотя бы пробовала!       Рамильда не могла не посмеяться.       – Если в странствиях мне перепадёт удача, и я где-то раздобуду пряности, непременно принесу попробовать. С вас будет вино — сделаем горячего глинтвейна на какой-нибудь приятный вечер, как сейчас.       – Замётано, — усмехнулась Кайла, отпив ещё сидра. Фляжка начала бродить из рук в руки. — Ты ведь что-то хотела спросить. Валяй, спрашивай.       – Давно ты в этой общине?       – Лет пять-шесть, наверное. А чего?       – Да просто стало интересно, как бойкая девушка вроде тебя стала командовать такой оравой, — она легко улыбнулась. — Ты ведь здесь второй человек после Дориана?       – Что-то вроде того, — Кайла пожала плечами. — Ну, стала, как стала. Когда каждый день приходится выбивать дерьмо из всяких выродков, волей-неволей привыкаешь. Учишься выживать. У нас здесь всё очень просто — либо ты, либо тебя. Так что доверие надо заслужить. А для этого нужно сильным быть и не гнуться.       – Не посмотрели, что девушка?       – Да смотрели, конечно, — скривилась она. — У них раньше был другой заводила — Ульфред. Он меня подобрал как раз, мы с ним сдружились очень. Толковый был мужик, надёжный. Пропал пару лет тому. А я, как-то так вышло, на его место встала. Меня не все признавали поначалу, конечно. Только я им показала, что почём, — на её лице проступила слабая ухмылка.       – Уважаю, — кивнула Рами. — А родилась ты не здесь, да?       – Да нет, здесь, только в Южном конце. Там, где счас эта скотина Ральф сидит, — в голосе сквозила такая неприязнь, что черты лица у Кайлы исказило злобой. — Он как раз стал тамошним заправилой, когда я маленькая ещё была.       – Вот как… А лет тебе сколько?       – Не знаю. Где-то чуть за двадцать, наверное. Тут не особо считают. С проклятием один чёрт перестаёшь стареть. Вон, Хуберт тоже моложавый, а ему уже под сорок вроде. Здесь все, считай, рождаются с тёмной меткой.       Рамильда покачала головой.       – Даже не представляю, как вы тут выживаете. Здесь ещё вроде ничего, а в остальном паршиво, наверное.       – Паршиво, да, — протянула Кайла, устало вздохнув. — Постоянные войнушки за территорию. Все друг друга режут, грабят — кто бандой, кто поодиночке. Мы тоже режем, когда приходится — своих ведь надо защищать. Только, скажу я тебе, ты не смотри, что мы такие борзые — мы кровь за просто так не пускаем. И вообще… Дориан говорит, какие-никакие приличия надо соблюдать.       – Я заметила, — покивала Рамильда. — Он у вас основательный человек. Давно он здесь за главного?       – Дориан вообще давно тут сидит, очень давно, — Кайла слегка сощурилась, что-то прикидывая. — Говорят, лет двести уже. Даже представить сложно, сколько это. Этой общине очень много лет — я тут совсем недавно по их меркам.       – Он хороший лидер?       – «Хороший?» — она глянула Рамильде в глаза. — Да я за него жизнь отдам. Я ему всем обязана — и вообще все наши. Так что радуйтесь, что он вас приютил, — Кайла щёлкнула языком. — Он мужик с головой, что надо. Так что с ним вполне ничего живётся. А в остальном городе противно, да. Того и гляди прирежут в подворотне раз-другой, опустеешь вконец — и будешь гнить в канаве.       – А тебя ведь с детства с оружием воспитывали, так?       – Ну да, — ответила она так, будто объясняла прописную истину. — А тебе вообще какое дело? — Кайла сощурилась и как-то недоверчиво усмехнулась, снова став колючей. — Ты так спрашиваешь, будто разнюхиваешь.       – Да нет, не разнюхиваю, — спокойно ответила Рамильда, мотнув головой, и глотнула сидра. — Веришь или нет, мне просто интересно поболтать и узнать тебя немного, — она растянула губы в улыбке, передавая фляжку. — Всё лучше, чем молчать, а?       – Тьхе, это точно, — усмехнулась Кайла. — Давай так: я тебе про своего учителя расскажу, ты мне про своего, идёт?       – Конечно. Разговор — это ведь равноценный обмен, я из себя никакой тайны не делаю.       – Ну тогда слушай. Меня ещё мелюзгой мастер-вор взял под крыло. Яспер «Гадюка». Он был лучший из всех в Нижнем городе, его все боялись — и Ральф, и даже Дориан. Папаша, конечно, тоже умел за себя постоять и кое-чему меня научил, но Ясперу он был не ровня. Так что как его не стало, я с Гадюкой и оказалась — мама у меня ещё раньше погибла. Вот он меня по-настоящему учил. Как правильно бить ножом, куда бить, как нычки, укрытия делать, с кем якшаться, а кому лучше в глаза не смотреть. Воровское дело — оно такое. А потом Ральф решил избавиться от Яспера, только не на того напал.       – Посчитал его слишком большой угрозой себе? — Рамильда наклонила голову, как бы предоставляя Кайле своё безраздельное внимание. Этому жесту она тоже научилась в своё время у Конрада де Планси.       – Конечно, — фыркнула Кайла. — Он понимал, что если не избавится от Гадюки, то сам слетит со своего трона, больно уж он ему мешал. Так что нам с учителем пришлось отбиваться. Вдвоём десятерых положили — вот что значит правильное место. Но Яспера там ранили насмерть, и он опустел потом, — Кайла прервалась на секунду и опустила взгляд, словно собираясь с мыслями. В ней явно зашевелились воспоминания, доставлявшие боль — до сих пор не до конца пережжённую. Было видно, как потускнел её взгляд и напряглись скулы. — Я сама его добила, когда уже опустелым встретила. А он был так же хорош тогда. Такой вот «последний экзамен», — она подняла на Рамильду взгляд и невесело хмыкнула. — А потом я собрала нескольких верных и ушла к Дориану. С той поры здесь, с ним. А тебя кто учил?       – Отец, — ответила Рами, приняв смену темы. — Он тоже был рыцарем.       – Значит, дочурке место насидел? — Кайла приподняла бровь.       – А думаешь, без Яспера ты была бы здесь? — парировала Рами с улыбкой, не отводя глаз. — Всё, что дал мне отец — это свой меч, свою фехтовальную технику и своё горячее сердце. Нам всем кто-то помогал двигаться наверх. Мы и сами кое-чего стоим, но никто не делает себя в одиночку.       Кайла чмокнула губами.       – Твоя правда, подруга, — покивала она.       – А что до ордена, то отец, конечно, был видным человеком там. И когда я после его смерти туда пришла, его репутация мне помогла, спору нет. И были люди, которые мне помогли уже там, но своего места я добилась умением, а не лизоблюдством.       – Гордость у тебя есть, это хорошо.       – Предпочитаю называть это чувством собственного достоинства, — улыбнулась Рами.       – Как скажешь, — фыркнула разбойница, но уже без прежней колючести. — Наберутся же умных словечек… А что твой горластый друг? У него тоже «достоинство?»       – Я ему не судья, да и ты тоже. Может, у него не все дома, но кто его тронет — будет иметь дело со мной.       Кайла одобрительно покивала.       – Жаль, что вы потеряли своего. Мне вот тоже паршиво было за тех троих ребят.       – А что вы делаете с теми, кто пустеет?       Кайла пожала плечами.       – Пытаемся тянуть, пока есть возможность. В других кварталах, если ты слишком опустел, тебя изгоняют. С опустелыми разговор короткий.       – Даже со своими товарищами?       – Глупая ты, — усмехнулась Кайла. — Они всё, уже не люди. Это уже не твой товарищ, которого ты когда-то знал и которому подставлял спину. Это уже так, шелуха. И эту шелуху выбросить надо, вот и вся недолга.       – Да нет, с такими-то понятно, — вздохнула Рамильда. — Я имела в виду тех, у кого ещё есть надежда.       – Да когда как. Иной раз проще добить, чем вытягивать — человечности на всех не напасёшься. Какая там надежда… — Кайла поёжилась и тяжело вздохнула. — Некоторые и сами понимают, когда конец близок — просто уходят сами и не возвращаются. Так с них, по крайней мере, хоть какой-то толк — убьют пару опустелых или чумных собак, перед тем как сами сдохнут. У меня папа так ушёл умирать — и один друг мой, — Кайла, казалось, всегда говорила о смерти без всякий жалости, однако что-то в её лице неуловимо изменилось, когда она вспомнила об отце и друге. — Н-да. А вон посмотреть на торгаша этого? Видела его рожу? — она почти рассмеялась.       Рами кивнула.       – Мы сначала все за мечи похватались, — сказала она.       – Ага! А вот, видишь? Разумный. И чёрт его знает, почему он до сих пор не поехал крышей, — девушка усмехнулась. — Он парень хитрый. Каждую улочку, каждый лаз в городе знает. Домушник чёртов… Ну да кто из нас не грабитель. Тут не грабят только своих, — Кайла красноречиво пожала плечами, скривив губы. — Жизнь такая.       – Наверное, у него просто есть смысл в жизни. Потому и не обезумел до сих пор.       – Да, наверное. Он из не одной передряги выбирался. Один раз, говорят, провалился в дыру с крысами. Большими, подземными. Так вот он из этой дыры выполз, а крысы нет.       – И много правды в таких байках?       Кайла с усмешкой пожала плечами.       – Кто знает. Я бы поверила — самой приходилось. А торгаш умеет и выбираться, и языком чесать — взять, вон, хотя бы вас.       – Да уж, подставляться он не особо спешит, — усмехнулась Рами.       – Вот потому и жив до сих пор!       – Жив, да… — Рамильда вздохнула. — Мне, знаешь, даже радостно, что здесь таких людей ещё называют живыми. Там, в большом мире… мы для них уже все мертвы.       – Ну и пусть, — фыркнула Кайла. — Больно нужно их мнение. Вы там у себя сладко живёте без проклятия. Бьюсь об заклад, пока ты не словила метку, ты не больно-то и задумывалась о том, каково живётся нежитью.       Рыцарша молчала пару мгновений. В той, прошлой жизни, она не была столь равнодушна к проблеме нежити, как, должно быть, думала Кайла, но сейчас Рами была не в той позиции, чтобы оправдываться. В одном, впрочем, разбойница была железно права: только став умертвием, Рамильда в полной мере ощутила все последствия. Но было в её словах одно фальшивое место — фальшивое лишь по незнанию, за которое Кайлу нельзя было винить. Можно было лишь рассказать правду.       – Там тоже тяжело, — сказала Рамильда в конце концов. — Нежити особенно. Ты ведь подумай вот о чём: здесь у вас все прокляты с рождения, и поэтому у всех одна доля. Все и так ходят с меткой — так какой смысл что-то из себя корчить? А там… — она взяла паузу и покачала головой. — Если ты станешь умертвием, ты теряешь всех друзей и всю свою прошлую жизнь. И абсолютно всё, чем ты жил, исчезает вот так, — она щёлкнула пальцами. — Проклятие рушит семьи, рушит дружбу — люди и сами не знают, что им думать, когда их родные обращаются в нежить. Это череда горьких, несправедливых трагедий, каждую из которых можно предотвратить, если бы только позволили — но нет. Белый Путь сожрёт тебя с потрохами, привяжет к костру и будет пытать долгой, мучительной кончиной. Люди будут гнать тебя отовсюду, потому что власти и церковь вещают им небылицы. Друзья от тебя отвернутся, некоторые даже скажут, что ты — это вовсе не ты, а так, ошибка природы. И в лучшем случае найдётся всего лишь горстка добрых душ, которые тебе помогут, как мне помогли мои друзья по ордену, — Рами приложила руку к сердцу. — Но даже так все твои надежды, все мечты — проклятие всё перечёркивает разом, — она снова наклонила голову. — Представляешь, каково было мне? И им всем?       Кайла молча, исподлобья смотрела на неё несколько секунд, взвешивая её слова, а потом мрачно покивала, отведя взгляд. По всей видимости, эти слова угодили в точку.       – Мир жесток, подруга, — сказала она слегка подавленно. — Теперь и ты его на вкус попробовала.       – Да, — вздохнула Рамильда. — Но мир и прекрасен тоже. Если бы не мои товарищи, не мой капитан, если бы не множество добрых людей по дороге, меня бы здесь вовсе не было. А значит, раз добро в этом мире есть, за него стоит держаться, так? — слабо улыбнулась она.       – Да уж, стоит, — Кайла растянула губы в улыбке, как будто даже тёплой, и посмотрела на Рамильду. — Было бы за кого держаться. И чтоб сверху был кто толковый.       – Вами, по крайней мере, есть кому руководить, — улыбнулась Рами.       – О, ну это да! Дориан — человек правильный. Он не какой-нибудь там уличный оборванец, которому лишь бы под себя подмять квартал-другой, не-ет. С оранжереей — это его затея была. То, как семена в своё время доставали — это целая история. Мы вот тоже несколько лет назад за новой партией ходили аж в предгорья. Не все вернулись целыми, но ради своих… как-то же надо стараться?       – Это правильно. Я смотрю, он тебе, как отец, верно?       Разбойница, видимо, не ожидала такого вопроса.       – Да, — ответила она, кивнув с такой улыбкой, будто Рамильда действительно что-то понимала. — Он стоит за нас всех. Даже грамоте меня учит, не знаю уж, для чего…       – Видать, тебе есть с кого брать пример, — снова улыбнулась рыцарша. В очередной раз возвратив Кайле фляжку, она плавно поднялась на ноги. — Ладно, спасибо за разговор. Я пойду.       Кайла криво улыбнулась и уважительно кивнула.       – Бывай. И удачи там.       – Спасибо.       На душе осталось приятное чувство — будто лёд тронулся, дав ощутимую трещину. Сложилось ощущение, что Кайла была действительно хорошим человеком — как и Дориан. А значит, и здесь, в этом проклятом месте, у неё появился кусочек добра, за который стоило держаться.